Братство. ДМБ 1996

Глава 6

Ноябрь вышел необычайно тёплым в этом году, но приближающаяся зима уже чувствовалась. Лужицы на асфальте замерзали, холодный ветер продувал одежду и щипал кончики ушей, вылезшие из шапки. Мимо нас проносились редкие снежинки.

Недоброго вида парни торчали у вишнёвого «Лэнд Ровера» с треснутой правой фарой и глядели на нас. У пары человек покрасневшие носы — это те, кто дрался с нами в клубе. Били мы их крепко, следы останутся надолго.

Кроме побитых были и другие, среди них выделялся высокий мужик в расстёгнутой дублёнке и без шапки, который щёлкал семечки, сплёвывая кожуру на землю. Волосы у него зачёсаны назад и уложены гелем. Он внимательно смотрел то на нас, то на Газона, то на одного побитого парня.

Тот пытался казаться крутым, говорил с блатными интонациями, всё хотел нависнуть над Газоном, но не выходило — был ниже на полголовы.

Это бандит тогда прибегал с огнетушителем, и я сам вмазал ему под дых. Явно не крупный авторитет, но точно в бригаде. Если бы не вмешательство Газона, они бы уже напали на нас всей толпой, с битами. А так придётся обосновывать, почему и как.

А вот тот высокий в дублёнке — кто-то влиятельный, раз они все посматривают на него. Явно сидел на зоне, у нас почти все авторитеты сидели — в области много колоний, и город находился в зоне влияния воров. Вся братва в Тихоборске живёт по блатным «понятиям». Всех «спортсменов», то есть бандитов новой формации, здесь перестреляли ещё в 93-м, и особого влияния они так не получили. Хотя в соседних городах бывало иначе.

Этот пахан внимательно пялился на нас. Не нравится мне его взгляд. Тут и ежу понятно, что ему надо. Не волнует его, что побили его человека. Он явно не против воспользоваться шансом и перетащить нас к себе — несколько человек с реальным боевым опытом могут здорово изменить расклад сил в его пользу.

Правда, смысла в таком нет, я знаю, что будет потом. Исполнителей и пехоту рано или поздно положат, а этот помрёт, сядет или успеет свалить за кордон.

Переманить нас к себе он может подставой — устроит нам проблем через кого-нибудь, чтобы мы обратились за помощью к нему, а он бы потом подкинул нам работёнку, чтобы мы вляпались, стали повязанными, и всё, назад дороги не будет.

Драться сейчас ничего не даст, проблемы не решит. Надо будет решать иначе и готовиться к тому, что этот мужик о нас не забудет. Разве что у него самого начнутся такие проблемы, что станет не до нас.

Пока в городе у нас нет реальной силы, чтобы от нас держались в стороне. Но и становиться бандой нам нельзя — потом размотают и уничтожат. Надо продержаться без этого.

— Руся, Халяву придерживай, — шепнул я Царевичу. — Чтобы драться раньше времени не кинулся.

— Да надо бы, — Халява хмыкнул и посмотрел на меня. — Да ладно, всё, стою я смирно.

Драка в клубе на подставу не тянула, но этот бандит вполне может ей воспользоваться. Мол, косяк за вами, надо отрабатывать.

— Так чё, — тем временем орал побитый. — Говорю же, по беспределу напали, вот и…

— За беспредел пояснить надо, — отрезал Газон.

— Поясню! Я и тебе поясню, и… — негодовал побитый.

У него башка стрижена машинкой под ноль, а белесые брови настолько редкие, что их почти не видно. Парню лет двадцать с лишним, наш ровесник. Возможно, ему тоже доводилось стрелять, но вряд ли он знает, что чувствует человек, когда слышит жуткий свист приближающегося миномётного снаряда.

— Да чего-то не можешь пояснить, пока только воздух сотрясаешь по беспонту. Как там было, Старый? — Газон посмотрел на меня. — Из-за чего там всё?

В таких разговорах важно не молчать. Кто замолчал — тот неправ. И даже Газон не сможет ничего сделать, если будем молчать. Его же там не было.

Если честно, я никогда в таких стрелках не участвовал, всегда держался в стороне от подобного, да и все эти блатные словечки понимал не всегда.

Но я вырос на улицах, да и на войне повидал всякого. Опасаться таких стоит, но бояться не надо. Видал людей и похуже.

— А всё было просто, — произнёс я.

— Вот, я тебя там видел! — безбровый меня узнал и оскалил зубы. — Чё, думаешь, скрылся бы…

— Скрываться? А чего я тогда сюда пришёл? — я подошёл к нему и посмотрел сверху вниз — бандюган был сильно ниже ростом. — Не бегал и не собираюсь, а вот ты со своими сразу слиняли, как получили. А дело было так, — я говорил громко, не давая себя сбить с толку, — мы сидели на диванах, Шустрый танцевал с девушкой на танцполе. Подошёл… кто из них? — я глянул на Шустрого.

— Вон тот, — Шустрый кивнул на одного из короткостриженных. — У которого нос разбитый, хе-е…

— Начал эту девушку грубо тянуть на себя, хотя Шустрый стоял рядом и явно был с ней, — продолжал я. — Он вмешался, его отпихнули, напали бить, причём вдвоём. Он их всё равно раскидал…

— Да не было такого, — пытался перебить меня безбровый.

Его кодла начала было лезть на меня, но тут Царевич с Шустрым подошли ближе, и Газон тоже. Авторитет в дублёнке недовольно поцокал языком, и бандюки отошли.

Хотя некоторые из них больше похожи на гопников, чем на серьёзных братков.

— Прибежали ещё двое, итого четверо на одного, — продолжал я недрогнувшим голосом. — Но тут уже мы подтянулись, а то уже через край было, — я поглядел на их старшего. — Этот вообще с огнетушителем прибежал. Да не помогло.

— А чё вы пузырём Серому врезали? — негодовал безбровый. — У него сотряс теперь.

— А чё, стоять, когда он с ножом лез? — я кивнул Царевичу, и тот продемонстрировал захваченную в клубе бабочку. — По-хорошему, её надо было хозяину вернуть в одно место, да будет потом народ говорить, что мы психи. Вот и накостыляли.

— А чё…

— А ничё, — я уже наглел, но, судя по одобрительному взгляду Газона, вёл я себя как нужно. — Вели вы себя, как шпана, как шпана и огребли. Начали драться сразу толпой на одного. Можно было к нам подойти и порешать все вопросы, как принято.

— Хе, — Газон хмыкнул. — В натуре, Витёк, сам не вывез. Чё не спросил, кто такие? Он бы сразу меня назвал, я бы подъехал. А ты сразу бить начал.

— Да я… Да я…

Фантазии ему не хватило, запугать не вышло, безбровый потерялся.

И замолчал.

Вот старший, всё это время молча слушавший разговор, сплюнул кожуру от семечек и подозвал безбрового к себе. Тот послушно подошёл.

Шлепок кулака по лицу был отчётливым, хотя сам удар не особо сильный. После этого безбровый отшатнулся и потёр покрасневшее ещё больше лицо.

— Витёк сам полез и не вывез, — заключил старший грубым басом и убрал руки в карманы. — Рамсы попутал. Давно по городу было сказано, чтобы вели себя прилично и народ не задирали, и пацанам рассказывали за правильный уклад жизни. Это мы в городе за порядком следим, раз менты не могут, а ты накосячил… Ну а пацаны правильно сделали — за друга вступились. И Газон по понятиям поступил, что за них вписался, и вот этот пацан по делу тебе всё накидал. Всё, свали.

Дублёнка не застёгнута, под ней видно пиджак и галстук. Из-под отделанного мехом рукава видно жёлтый браслет часов. Не удивлюсь, если «котлы» — золотые.

Безбровый, всё ещё держа руку у лица, отошёл, остальные потянулись за ним, неуверенно оглядываясь. Остались только Газон и ещё пара человек в кожанках, которые курили в стороне.

— Ну и тобой, Газон, недоволен, — пахан посмотрел на него. — Что друзей не зовёшь к нам, не знакомишь? Нормальные же пацаны, сразу видно. И навалять могут, и за базар ответить.

— Ну как, Пал Палыч? — начал оправдываться Газон. — Сам только к вам пришёл, ещё осваиваюсь. Как освоюсь…

— Надо было сразу ко мне подойти, — бандит смерил нас всех взглядом. — Я на этом районе за всё отвечаю. И знаю, кто вы и где вы были, пробил уже. Жизнь вас помотала, но вы, пацаны, выстояли, на войне почти победили, а вас там в Москве кинули и забыли, — голос стал злее. — Кто вас теперь выручит, если бы не мы? Знал бы Витёк, на кого бочку катит, так не полез бы. Да и вообще бы ни одна падла в городе не посмела бы против вас пикнуть, если бы вы с нами были.

Спектакль, по сути. Демонстрирует, что сильный и справедливый, зазывает к себе, в общество, внешне имитирующее боевое братство, но внутри совсем другое. И не дурак, знает, куда давить.

— Давайте так, пацаны, — он полез за визиткой в карман пиджака. — Если какие вопросы нужны или работа понадобится — наберите или к Газону подойдите, он ко мне направит. Газон вот с пацанами по жизни двигается и не жалеет.

Шустрый оживился, явно хотел было спросить, что за работа. Но взглянув на меня, промолчал.

Значит, этот Никишин Павел Павлович, как гласила визитка, решил сделать проще — тупо позвать, без всяких схем. Да и что ему, в желающих недостатка нет, к отказам он не привык.

— А мы тут с пацанами собрались, — сказал я, — обдумываем, чем заняться. А всякое бывает, кто знает, когда потребуется обратиться.

Нам не потребуется. Но я не сказал ни «да», ни «нет», так что на время этот Никишин отстанет, хотя про нас не забудет. Значит, смотреть надо в оба и не попасть в ловушку, откуда потом не выберешься.

— В городе надо всех знать, — продолжал я, с жаром, чтобы думал, что говорит с неопытным пацаном, но ничего не обещал, чтобы потом не смог подтянуть.

— Вот тут ты прав, — Никишин закивал. — Пал Палыч я, меня вот все на районе знают. И я кого надо знаю, пацаны. Повидаемся ещё. Молодцы, что вместе держитесь. Если какие проблемы появятся — обращайтесь.

Спектакль продолжается. Никишин не откажется принять несколько сработавшихся боевиков в банду, но будет делать вид, что мы сами его об этом попросили.

Не, хитрый, так не выйдет. Но пусть пока считает нас неопытными пацанами, хотя и с потенциалом, учитывая, как мы вышли из ситуации, и какие навыки у нас были.

— Это что, авторитет какой-то? — спросил я, когда джип уехал. — Положенец?

Парни отошли, а то Халяве после выпитого поплохело. Мы остались с Газоном наедине.

— Нет, положенец — это Гарик. А Налим — бригадир у нас, у «химкинских», — сказал он, садясь на капот своей «восьмёрки». — Правильный. Видишь, сам приехал разобраться.

— И он каждый такой конфликт приезжает разруливать?

— Нет, — Газон внимательно посмотрел на меня.

Газон — человек неглупый на самом деле, просто порой любит включать дурачка. Но среди его основного круга общения умных не любят, и он это знает.

Да и там, где он обычно общается, проблемы могут быть из-за любого неверно брошенного слова, поэтому он порой подолгу думает над каждой фразой.

— Значит, хочет взять нас к себе, — заключил я. — И приехал сам посмотреть, кто мы такие.

— Старый, между нами, — Газон отбросил окурок. — Ну, не по вам это. Не в том плане, что не вывезете… Вы-то сто пудов вывезете. Просто там другое. А я вас всех знаю. Не по вам это.

— Да я тебя понял. И не собираемся. Кстати, благодарю, что вмешался.

— А как иначе? — он гордо поднял голову. — А про что за дело ты Налиму говорил?

— Ещё обдумываем. Пока всех собираю, Саня, и тебя тоже позову, — я сел рядом с ним на холодный капот. — Тут смотри ещё, что вылезло. Хотел обсудить.

Рассказал ему о следователе, и Газон замолчал, долго обдумывая, что услышал.

— Ну, как ещё тогда договорились, — сказал он. — Ничё не видели, не знаем. Хрен он чё докажет. Главное — когда следак будет тебе залипуху какую-нибудь втюхивать, так сразу в отказняк иди.

— Так и будем. Если что — подсказывай, если Налим вдруг про нас вспомнит. А то сегодня у него хороший шанс был познакомиться, нас он не забудет.

— Ну, — Газон снова задумался.

Явно не хочет как-то сработать против пахана, но и нас подставлять у него нет ни малейшего желания. Неудобная у него ситуация.

— Короче, Старый, напоминать о вас не буду, но вы и сами аккуратнее. И за Халявой смотреть надо, а то он сильно отсвечивать стал. Батя-то его тоже независимый, но его пока терпят, а вот Славику пропишут по первое число. Или в блудняк какой влетит, потом не вытащишь.

— Присмотрим. Ты сам подтягивайся. Думаю, скоро соберёмся всей толпой, обсудим, что и как. Все всемером, как тогда.

— Ладно, забились, — Газон улыбнулся, пожал мне руку и спрыгнул с капота. — Погнал я. Ещё дел на сегодня много.

— Удачи.

Газон ушёл в бандиты, но не забыл о нас и уже второй раз подряд приехал выручать кого-то из старых друзей, невзирая на последствия. Он всё ещё из нашей команды и до последнего будет нас прикрывать.

И мы тоже не должны про него забывать. Как и про то, что однажды случится на станции…

— Газон! — заорал Шустрый с довольной улыбкой. — А ты же говорил, что за меня вписываться не будешь? А?

Газон, уже сидящий в машине, усмехнулся и показал ему средний палец, а после уехал.

— Ты смотри, какая тачила у Халявы! — Шустрый показал рукой.

— Твоя? — я удивился.

— У бати взял, — Славик потряс головой и пошатнулся. — Чёт, видать, не доеду уже. Мутит. Пацаны, сядет кто за руль? А то я если расколочу, — Халява вдруг громко засмеялся, — батя меня ещё раз в армию отправит, а мне и того раза хватило.

— Погнали ко мне, — предложил Царевич. — Один сейчас живу. Переночуешь, утром свалишь. А то если тебя сейчас за город повезу, сам потом не вернусь до утра.

— О, тогда я с вами! — воскликнул Шустрый и посмотрел на меня. — Старый, погнали! Посидим, пивко попьём, поугараем.

— Поехали, — я недолго подумал. — Батина машина, значит.

— Угу.

Халява, которого уже порядком развезло, сунул мне ключи. Но не те, с брелоком-пулей, а другие, с эмблемой БМВ.

Сам БМВ был недалеко от входа, я его давно заметил. Не особо новая модель, но для наших краёв понтовая. E34 — модель, четырёхдверный седан с механикой.

— Какого года-прохода? — спросил Шустрый, обойдя машину вокруг.

— 89-го, — отозвался Халява.

— И за чё брали?

— За деньги брали, — пробурчал Славик.

— Ты мне не дерзи, — Шустрый хмыкнул. — Можно поведу?

— Тебе — нельзя! — отрезал Халява. — Кто угодно пусть едет, но не ты.

— Да ладно, чё ты? — Шустрый подумал. — Если чё, тот БТР не я тогда утопил.

— Рассказывай. Не ты, как же.

За руль я сел сам. Подвеска высоковатая, кресла удобные, даже не пришлось регулировать. Царевич сел впереди, проверил, как сядут Халява с Шустрым, и заглянул в бардачок. Там лежали сигареты и кассеты со всякой клубной музыкой.

— Гараж-то у тебя есть? — спросил Халява, откидываясь назад. — Надо бы загнать, а то угонят.

— «Нива» там у меня стоит.

— Давай эту поставим. Ничего твоей «Ниве» не сделают.

— Магнитолу вытащат, — Царевич пожал плечами.

— Да я тебе новую куплю, Руся.

— Магнитолу?

— Да хоть тачку.

Я положил обе руки на руль, завёл двигатель. Звук приглушённый, приятный. Неплохо бы такую тачку. Но если дело пойдёт — будет и получше.

Свет фар осветил дорогу, и «бэха» плавно покатилась по замёрзшей дороге. Скоро я к ней приноровился, хотя особо сильно не гнал.

— Кстати, — заметил с заднего сиденья Халява. — Знаете, как БМВ расшифровывается? Баварский моторный завод!

— А почему «В» тогда на конце? — задумался Шустрый.

— Потому что на немецком! Ну и БМВ получше звучит. А то Баварский моторный завод слишится, будто какой-то жигулёнок…

Халява начал болтать что-то ещё, но уже сложно было понять, что именно. Когда опасность спала, его сильно развезло, и он засыпал.

Город за пределами центра спал, фары освещали тёмные улицы и неработающие светофоры. Но пятиэтажку на горке за кольцевой видно издалека — в некоторых окнах горел свет.

Царевич посмотрел кассеты ещё раз, одну вставил в магнитолу. Песня заиграла не сначала.

— … и обугленный фильтр на пальцах мне оставил ожог, — пел Юрий Хой.

— Знаешь, что думаю? — спросил я у Царевича. — Кто-то из пацанов в ментовку пошёл, помнишь? Не из наших, но из тех, кто с нами там был. Я слышал, что кого-то взяли. Просто не всех знаю, но пока я в госпитале валялся, вы же много там с кем общались.

— Кто-то был, да, — тот задумался. — Чапа или Седой? Не помнишь, Шустрый?

— Погоди, — с заднего сиденья отозвался Шустрый. — Ещё вернулись Батон с пятой роты, Рыжий, Мелкий и Ара, он сюда переехал. И Макряк ещё, но он бухает как не в себя.

— А кто тогда кричал про орехи? — подал голос Халява, открывая глаза.

— Какие орехи? — удивился Царевич.

— Ну тогда он упал, помнишь? — Славик подался вперёд и положил руки себе на бёдра. — Грохнулся тогда на землю и орал ещё так: арэхи-арэхи! Мои арэхи!

— Помню-помню, точняк! — Шустрый быстро закивал. — Когда он на турник залез, а руки соскользнули, об перекладину ударился прям между ног! Рухнул на землю, потом орал, пока не утащили. Вот коры были.

— Ты лучше вспомни, как журналисты Шопена снимали, — сказал Царевич, легко улыбаясь и глядя вперёд. — Он же вечно тощий как скелет, недокормленный. Кто его не знал, думали, что ему лет пятнадцать. Сидел тогда в майке, одни кости видно. И эти журналисты давай его снимать, говорят, вот свидетельства, что федералы в бой школьников бросают. Зато сигарет потом целый блок ему выдали. А ротный-то орал потом на него.

— Это помню, — Халява заскрипел от смеха и выдохнул. — Я же рядом сидел, в такой же майке, отощавший. Меня мамка тогда увидала по ящику, чуть прямо туда забирать меня не поехала, да батя остановил.

— Ещё вспомните, как Шопен тогда заплутал в горах и в аул пришёл, — напомнил Шустрый с усмешкой. — А местные на него посмотрели, жалко стало, накормили. Вот как его увижу, сразу вспоминаю. Маугли тогда подумал, что всё, хана ему, собрал роту идти его выручать. Только бэтээр завели, а Шопен навстречу нам идёт. Под конвоем ещё, как военнопленный, в натуре.

— Вот это точно помню, — Славик хлопнул себя по колену. — Какие-то типы с калашами его вели, говорят: «Забырайте своего пацана!» И нам его толкают, а у Шопена лыба до ушей. Наелся шашлыков, и ещё полные карманы хавчика всякого припёр! Вот тогда нажрались вечером.

Он засмеялся с Шустрым на пару, Царевич присоединился к ним чуть позже. Смеялись таким мальчишеским смехом, неровным и скрипучим, но искренним. Пацаны же ещё всё равно, всего по двадцать, хотят иногда поржать.

Помнил эти истории, да и сам их видел, но услышать их снова от парней дорогого стоило.

— Гиви это был, он в Абхазию же уехал, — вспомнил я, когда все просмеялись. — Который про орехи тогда кричал.

— А, понятно, — Халява вытер набежавшую от смеха слезу. — А то на рынке недавно был, там кто-то орехи продавал, кричал, я и вспомнил про него, меня сразу на ржач пробило. А все подумали, что у меня крыша поехала… Арэхи-арэхи!

Парни снова захохотали.

— Рыжий в ОМОН пошёл, — вспомнил Царевич через пару минут, становясь серьёзным. — А кого-то даже в уголовный розыск взяли.

— Вот я про это и вспоминал, — сказал я. — Тот следак — военный, но он от обычного, гражданского, мало чем отличается. Вот он наверняка будет привлекать обычных оперов, чтобы бегали тут по нам и всё собирали, когда ему самому надоест по нам ходить. И вот хотелось бы знать побольше обо всём.

— Что нарыл? — спросил Царевич.

— Откуда следак это всё узнал и к нам приехал. Вдруг он не наугад приехал, а чьи-то показания есть, может, кто видел или слово где обронил. От этого уже и будем отталкиваться. А то ждать, когда этот тип опять всплывёт с какой-то новостью — не хочется. Ещё врасплох застанет.

— Во, ништяк придумал, Старый, — оживился Шустрый. — Можно поспрашивать пацанов.

— Только осторожно надо спрашивать, мало ли.

БМВ заехал во двор. Царевич пошёл в гараж, достав из кармана ключи.

— Пацаны, у меня пожрать на утро ничего нет, но там комок круглосуточный.

— Зайду, — сказал Шустрый, — Сигареток надо ещё купить.

Он вылез из машины, закрыл дверь и быстрым шагом дошёл до магазина, расположенного прямо во втором подъезде, без отдельного выхода. Только подсвеченная вывеска «Кедр» говорила, что там магазин.

Вернулся Шустрый минут через пять с пакетом в руках, когда БМВ уже поставили в гараж и вытаскивали оттуда снова уснувшего Халяву.

— Старый, — тоном заговорщика позвал Шустрый. — Знаешь, кого я там видел в магазе?

— Кого?

— Ну догадайся.

— Говори уже, холодно, заходить надо. Следака? Или кого-то из пацанов?

— Не, — Шустрый заулыбался. — Медсестру ту, помнишь, которая в госпитале за тобой тогда ходила, когда я к тебе приходил? Работает там продавщицей.

— Ничего себе, её занесло, — удивился я.

— Чё, повидаешься? В гости её зазывай, — Борька показал на дом.

Кто-то за все эти годы забылся, кто-то уже вспоминался, ну а когда Шустрый сказал о Дашке, то её я вспомнил сразу.

Точно, в госпитале, когда она дежурила по ночам, я часто сидел с ней на посту, когда уже мог ходить. Потом даже переписывались с ней, помнится, пока я не потерял адрес. Даже не знал, что она приехала в Тихоборск незадолго до моего отъезда.

И подумал я вдруг: а чего бы и не возобновить старое знакомство? Это же время вторых шансов. Тем более, ночь на дворе, торопится некуда, все важные дела запланированы наутро.

— Догоню, парни, — сказал я. — Пойду поздороваюсь.

— Удачи, Старый, — Царевич пихнул Шустрого и оба потащили обмякшего Халяву в подъезд. — Пока чай вскипятим.