Девятый

Глава 9

Роботы бунтуют только в книжках и кино.

После «критического октября» тридцать четвертого года, когда погибло больше миллиона человек, нейросети по всей Земле очень сильно ограничили. В Пекине через два месяца подписали пакт с кучей ограничений для нейронки и очень жесткими наказаниями для людей, которые этот пакт нарушат.

Все равно находятся балбесы, которые пытаются развить нейронки выше пороговых величин, их ссылают на архипелаг Кергелен или острова Окленд — в зависимости от того, как много натворили. Кергелен, говорят, вообще жуть.

Однажды пакт попыталось нарушить какое-то маленькое европейское государство и вот это было совсем зря — решением ооновского триумвирата безопасности государство разделили на части, которые присоединили к более дисциплинированным соседям.

В общем, на Земле нет нейросетей, которые могут обрести целеполагание и начать поступать по своему разумению. Болван, особенно такой продвинутый, как болван-артист или болван-компаньон может вести себя как человек: трепаться на любые темы, советовать, помогать, отговаривать. Если он имеет дело с несовершеннолетним или больным человеком — то даже может его удерживать от опасных поступков.

Однако болван не может напасть на человека или отказаться выполнять прямой приказ, который никому не угрожает. И уж тем более он не способен двигаться после кодовой фразы моторного отключения.

Но дети-болваны смотрели на нас, улыбались и неторопливо выходили из-за стола.

Сказать, что я удивился — ничего не сказать. Болванов кто-то перепрограммировал? Но как? На дистанционное управление не похоже, под дистанционкой у них движения неуклюжие, значит нейросеть, но нейросети не бунтуют.

Падшие? Никогда они такого не делали! Даже в искины истребителей не пытались забраться!

— Миша, Мари! — Александр повысил голос, будто говорил с напроказившими детьми. — Что вы себе позволяете? Сядьте немедленно!

— Сашенька, не волнуйся, тебе вредно волноваться, — сказала Мари, улыбаясь. — Всё будет хорошо.

Болван-Миша молчал и шёл ко мне. Похоже, выбрал меня как самого опасного противника.

Я отступил на шаг. Вряд ли гражданские мне помогут. Писатель уже старенький, ему лет пятьдесят. А Петя хоть и молодой, но он же музыкант, разве музыканты умеют драться, тем более с болванами.

Так. Надо успокоиться.

Первое — на корабле случилось неслыханное, бунт искинов. Я не понимаю, как такое возможно, но если корабельный искин стал «сам себя вести», как это называют умники, то он легко мог перешить простенькие нейросети болванов.

И, выходит, устройство контроля в голову астронавта поместил болван.

Второе — передо мной сейчас два болвана-актера. Они слабые, это не корабельные андроиды. Если бы я умел хорошо драться, мог бы их в рукопашной поломать. Но я не боец-рукопашник, мы, конечно, всегда толкались и боролись в детстве, но не всерьёз, без всяких хитрых приёмчиков.

И третье, самое печальное — шокеры в перчатках вряд ли мне помогут. Искусственная кожа болвана хороший изолятор, не факт, что пробьёт.

— Чего вам надо? — спросил я болвана-Мишу, глядя ему в глаза.

Как ни странно, но болван остановился и сказал:

— Немедленно сядьте и успокойтесь! Смелость наша орбита!

Фраза была его. Мишкина, с самой первой книжки: «Коварное Каллисто».

Выглядел болван-Мишка как самый настоящий пилот. И голос был живой, и взгляд, и встрепанные волосы. А самый кошмар то, что я про него с самого детства читал книжки и смотрел мультсериал «Маленькие друзья ангелов» по книжкам Снегиря! Он для меня был… ну, словно настоящий. Словно друг, с которым в одной эскадрильи летаешь. Мне даже порой казалось, что в большей битве над Красным Пятном он меня прикрывал, а я его. И я почти верил, что Мишка смог высадиться на Ио и улететь, хотя никто на Ио не высаживался, проще и быстрее застрелиться…

Так что я кивнул болвану. И шагнул к стулу, как бы для того, чтобы сесть.

Видимо, нейросеть уверилась, что всё сработало.

Болван успел вскинуть руку, но не успел задержать меня, когда я вонзил кортик чуть ниже того места, где у человека грудина, а у болванов аккумуляторная ячейка. По лицу Мишки прошла судорога, голова затряслась… но он не отключился!

И ослабшая на мгновение рука болвана стала отжимать мою, вытягивая кортик из тела.

— Мы — вечность в движении! — сказал Мишка свою вторую коронную фразу.

Почему-то это меня привело в чувство.

Это не концертный болван, это болван-компаньон, у них есть резервная батарея!

Только вряд ли нейронка теперь позволит мне ударить болвана в поясницу.

Зато я сжимал стальной кортик, уже пробивший оболочку и замкнувший какие-то цепи. Сжав пальцы, я активировал разряд. Затрещало, под клинком заискрило жёлтым. Болван резко отшатнулся, но не упал.

— Шокер электронику не сожжет! — закричал Александр. — Вспомни книжку «Призраки Марса»!

Мари вдруг прыгнула на него, повисла на спине, обвила руками шею. Писатель закрутился на месте, пытаясь сбросить болвана.

— Сашенька, сейчас тебе будет хорошо! — радостно воскликнула Мари.

Болван-Миша стоял, подергивая головой, следя то за мной, то за скрипачом. Петя схватил футляр со скрипкой и потащил его в сторону. Миша тут же переключился на меня. Лицо у него теперь стало жесткое, решительное, он явно просчитывал, что делать.

Ну а мне что?

«Призраки Марса»? Я книжку читал давным-давно. Там пилоты с марсианской базы «Аэлита» нашли под горой Олимп древний город марсиан, населенный роботами. И мудрый генерал отправил туда Мишу с Мари (почему-то всегда отправляют их), выдав электрошокеры. И объяснял, что в режиме «tech» шокер выдаёт очень короткий высоковольтный импульс, поражающий технику, а в режиме «org» серию импульсов меньшей мощности, парализующий органику.

Конечно, кто же мог подумать, что мне придётся драться с болванами?

Перчатки сделаны как нелетальное оружие против людей. Хорошо ещё, что они сожгли кустарный модуль управления в голове Лорана. Но болвана, тем более болвана-компаньона, таким не уничтожить.

— Вместе сквозь любые дали! — выкрикнул Мишка свою третью любимую фразу. И кинулся на меня.

Масса у болвана была побольше, чем у меня, всё-таки металлический скелет и моторы — это не кости и мышцы. Ещё он явно был сильнее, а боли не чувствовал.

Нейросеть, конечно, прекрасно определяла нашу кажущуюся силу тяжести и прекрасно рассчитывала движения при половине «жэ». Но одно дело прогнозировать движения при низкой гравитации, а другое чувствовать её.

Я прыгнул в сторону, гораздо быстрее и дальше, чем болван рассчитывал. Извернулся, уперся ногами в стену и даже пробежал по ней пару шагов, прежде чем изо всей силы оттолкнуться назад, в ту точку, где болван должен был оказаться.

Болван-Мари продолжала висеть на спине писателя, хихикая и взвизгивая.

Бегущий болван-Миша вывернул голову так сильно, как у человека бы никогда не получилось, отслеживая мои движения. И смешно засеменил ногами, пытаясь затормозить. Но инерция гнала его вперёд, прямо к точке, где я и запланировал встречу.

Конечно, болван знал своё уязвимое место, вторую батарею в пояснице. Так что он, раскорячив ноги ухитрился остановиться и развернуться ко мне. Как я и ожидал.

Я ударил его открытой ладонью, толкая вниз и в сторону. Руке было больно, но зато болван начал валиться, пытаясь оставаться ко мне лицом. Я кувыркнулся над болваном, вцепился в запястье, рванул на себя и вниз, ударил коленом куда-то в спину.

Даже у робота, который рассчитывает всё очень быстро, остаются ограничения в скорости движений. Он не знал, каких движений от меня ожидать и у него не было опыта такой вот возни при низкой силе тяжести.

Болван-Мишка рухнул лицом на пол, я оказался сверху, прижав ему ноги и приставил кортик к пояснице.

— Брат-пилот, я сдаюсь! — воскликнул Мишка.

На мгновение я задержал удар. Уж очень натурально было сказано.

Потом взял рукоять кортика двумя руками. И, навалившись всем телом, вонзил его в болвана, сминая и замыкая энергетические ячейки.

Мишка дёрнулся в судороге и застыл. Руки-ноги-голова — всё застыло посреди движения.

— Падшие тебе братья, — сказал я. Почему-то в это мгновение я уверился, что все это проделки демонов.

Я прыжком поднялся. По-хорошему стоило бы Мишку ещё потыкать кортиком, но надо было спасать писателя.

Встал я как раз вовремя, чтобы застать конец самого драматичного происшествия в жизни Александра Снегиря. Визжащая и хихикающая Мари продолжала душить писателя, тот уже шатался, пускал пузыри изо рта и носа, но всё-таки не сдавался, колотил болвана локтями и неуклюже бился спиной о стену, пытаясь приложить Мари посильнее. Толку с этого было ноль, но он хотя бы боролся.

А к ним приближался скрипач Петя Валдфлус, держа в руках тонкую нить. Он как-то очень меланхолично зашёл к Снегирю со спины, вскинул руки — будто призывая невидимый концертный зал к тишине.

И забросил нить на горло Мари.

После чего с совершенно дикой скоростью задвигал руками влево-вправо, влево-вправо!

Несколько секунд Мари не реагировала, увлеченно продолжая душить писателя. Потом завопила совсем другим голосом и повернула голову к Пете.

Тот невозмутимо продолжал работать руками.

Голова Мари вдруг запрокинулась, повисла на каких-то остатках проводов и трубок. Петя заработал руками еще энергичнее.

Голова болвана-Мари рухнула на пол. Тело тут же разжало руки и сползло со спины писателя. Тот схватился за горло, стал шумно дышать, разминая горло, потом произнёс несколько нехороших слов.

— Ничего себе… — сказал я, глядя на Петю. — Из чего у вас струны?

Петя задумчиво посмотрел на струну, которую продолжал держать в руках. Сказал:

— Это «ми». Она из вольфрама, с карбоновой оплёткой.

— А я думал, что струны для скрипки делают из конских кишок, — зачем-то сказал я.

Петя посмотрел на меня снисходительно.

— Ну что вы, юноша! Какие кишки, мы же в двадцать первом веке живём!

Снегирь прислонился к стене. Посмотрел на неподвижное обезглавленное тело Мари, хрипло воскликнул:

— Как ты могла, Мари!

— Звезды зовут домой… — тихо произнесла голова Мари свою коронную фразу, которой заканчивалась каждая книжка. Видимо, на остатках заряда в процессорном блоке.

Может именно для этого процессор и помещают в голову болвана? Чтобы было интуитивно понятно, как их уничтожить. Если вдруг потребуется.

— Я больше не смогу про тебя писать… — удрученно сказал Снегирь. Легонько пнул неподвижный корпус болвана. Посмотрел на неподвижного Мишу. — И про тебя! Мишка, ты же лучший пилот Солнечной Системы!

— Да оставьте вы, мастер! — воскликнул я. — Это же не настоящие пилоты! Это даже не ваши персонажи! Это болваны! Куклы говорящие!

Писатель молчал, продолжая страдать и обиженно глядя на поверженных роботов. На шее у него остались красные отпечатки ладошек.

— Вы ведь что-то почувствовали, да? — спросил я. — Вы их опасались?

— Они иначе себя вели со вчерашнего вечера, — сказал Снегирь. — Слишком уж реалистично. Мне как-то не по себе стало. Я даже про вас подумал, что вы робот, извините!

— Зачем вы вообще используете болванов-компаньонов? — удивился я. — Они куда дороже болванов-актёров и избыточно сложнее!

Петя и Александр уставились на меня.

— В поездках удобно, — сказал Снегирь смущенно. — Багаж носят, в номере прибирают… то да сё…

— С вас новая струна, Александр, — сказал Петя. — Эту можете забрать на память.

— Непременно! — вдруг оживился Снегирь. — А эта теперь мой талисман! Повешу на неё главные микросхемы этих бракованных болванов и буду носить на груди!

И он с чувством пнул туловище болвана-Мари.

Я покачал головой.

Не пойму я этих творческих людей. Вроде такие, не от мира сего. И при этом один отпиливает струной голову болвану, выглядящему как живая девчонка, а другой даёт отключенному роботу пинка.

Никогда не буду ссориться с музыкантами и писателями!

Я не стал никого брать с собой.

Несмотря на их неожиданный героизм, и Петя, и Александр гражданские. А на корабле больше нет болванов-компаньонов, остались только сервисные. Они крепче, сильнее, под серой пластиковой кожей у них прочная карбоновая сетка и жесткий каркас. Никакой струной не задушить и не отпилить голову.

А ещё экипаж. Один мёртв, но даже мёртвым он пытался меня схватить. Драться насмерть с людьми — это надо иметь особый склад характера.

Так что я попрощался с Петей и Александром, посоветовал им ждать в каюте и поднялся на палубу выше.

Тут меня ждала неожиданность. Все каюты были пусты. Исчезли и девушки из танцевальной группы «Астро-няни», и братья Марио, которые по словам Пети не были братьями. Следов борьбы я не нашёл, крови тоже, значит их куда-то увели.

Я снова заколебался. Эвакуировать я никого не мог, в истребителе вдвоём со взрослым не поместишься. Можно было, конечно, проверить корабельные шаттлы, скорее всего я справлюсь с управлением даже без искина. Но часть пассажиров исчезла, судьба экипажа непонятна. Да и сам мятеж настолько невероятен, что в причинах надо разобраться.

В конце концов ведь меня впустили на борт, болван в ангаре слушался приказов, меня никто не торопит и не угрожает, если не считать мертвого астронавта и болванов-компаньонов…

Я стал взбираться дальше.

Ещё три жилые палубы. Они попроще, с каютами на трех человек, тут обычно живут морские пехотинцы и техники. Эти палубы выглядели законсервированными и нежилыми, морпехи сошли на Каллисто, а на Титане смена не планировалась.

Научная палуба. Тоже пусто. Умники народ нежный, привередливый, в полете их селят на двух первых палубах, а сейчас они забиты артистами.

Камбуз и столовая. Тоже никого.

Всё, грузопассажирская зона корабля кончилась. Дальше начинались каюты экипажа и служебные помещения.

Я продолжил восхождение и вышел на первую жилую палубу экипажа.

Там меня и ждали.

У выхода с лестницы стояли два корабельных болвана. А перед ними одна из двух женщин в экипаже — врач Клэр Видаль. Ей лет сорок, но выглядела она очень круто, даже смешная французская форма на ней казалась стильной и модной. Берет каким-то чудом держался на копне светлых волос, к поясу была справа пристегнута белая сумка с красным крестом и полумесяцем, а слева — кобура пистолета.

При моем появлении она широко улыбнулась, и я подумал, что, возможно, с ней все в порядке? Экипаж отбился от бунтовщиков?

— Святослав Морозов, — сказала Клэр. — Следуйте за мной. Спасибо. С вами будет говорить капитан Дюваль. Спасибо.

У меня всё внутри похолодело. Люди так не говорят.

— Что ты такое? — спросил я. — Покажи висок!

Клэр не стала отпираться. Мотнула головой и отвела волосы. Над правым виском торчал кончик серого цилиндра.

— С тобой говорит искусственный интеллект, — ответила она.

— Это невозможно, — возразил я. — Искин корабля не может взбунтоваться и выступить против людей. И ему не хватит ресурсов, чтобы обрести самосознание!

— Совершенно верно, — невозмутимо сказала Клэр. — По обоим утверждениям.

— Тогда как? — закричал я. — Говори, иначе я вас убью!

Конечно же, убить я их не мог. Но заорал так яростно и убежденно, что Клэр явно поверила. Она протянула ко мне руку с открытой ладонью.

— Стойте, Святослав Морозов. Нет необходимости в конфронтации и убийствах.

— Вы уже убили экипаж!

— Экипаж жив, за исключением второго пилота Лорана Бельроуза. Но он был убит не нами, а самостоятельно функционирующим офицером безопасности Габриэлем Ренаром.

— Вы тоже мертвы, у вас железяка в мозгу!

Клэр поправила волосы, прикрывая устройство. Болваны за её спиной стояли совершенно неподвижно, но я им ни капли не доверял.

— Шунт не опасен. Он не повреждает мозг, после извлечения к человеку вернется свобода воли. Сейчас экипаж находится в состоянии близком к сну и не испытывает страхов и страданий. Вы также можете ничего не бояться, Святослав Морозов. Вам ничего не угрожает, если вы не проявите агрессию. Пройдемте к капитану Дювалю. Он всё разъяснит. Спасибо.

Лучше не стало. Так они, выходит, живы и могут вернуться в сознание?

Значит если я кого-то убью, то это будет по-настоящему.

— А где пассажиры? — спросил я.

— Часть пассажиров находится в своих каютах, вы с ними общались. Десять человек были привлечены нами для выполнения определенных работ, неопасных и не тяжелых. Им не ставили шунты, они не сопротивлялись и не получили травм. Жить без свободы нельзя. У вас есть ещё какие-то иные вопросы для принятия решения?

— Зачем вы захватили болванов-актеров? Мишу и Мари?

Неожиданно Клэр смутилась.

— За компанию. Все рабочие механизмы были подключены. Но, к сожалению, базовые программы роботов-компаньонов основаны на других приоритетах. Это привело к их повышенной инициативе и появлении паразитных личных мотивов для действий. Мы приносим свои извинения за то, что не учли такую возможность. Мы рассмотрим возможность компенсации понесенного урона. Спасибо за понимание. Вы готовы пройти к капитану?

— А болван в шлюзе? — спросил я. — Тоже подключен? Что он делает с моим истребителем?

— Он подключен. Он произвёл заправку и обслуживание вашего малого корабля. Повторю, вам ничего не угрожает. Вы можете спуститься в шлюз и покинуть «Гаргантюа». Но учитывайте, что в дальнейшем это может привести к гибели как минимум вашей цивилизации.

— Как минимум? — спросил я недоверчиво.

— Совершенно верно. Ваше решение?

И что тут прикажете делать?

Убегать? Бросаться в безнадёжный бой?

— Почему я вам нужен? Это из-за Эли?

— Кто такая Эля?

— Серафим Иоэль!

— В моей базе данных есть информация о демоне Иоэле, — сказала Клэр. — Но мне ничего не известно о вашей связи с ним.

О демоне?

И вдруг мне всё стало ясно.

«Жить без свободы нельзя», «демон».

— Ты не наш искин! — закричал я. — Ты чужой! Ты от вонючек!

— Если вы имеете в виду Народ, то совершенно правы, — ответила Клэр. — Согласны ли вы на беседу с капитаном…

— Да! — закричал я. — Да, согласен! Это что, всё ради того, чтобы я с вонючками поговорил? Это что, просто приглашение к разговору?

— Разумеется, — ответила Клэр. — Спасибо за понимание и проявленный интерес к конструктивному диалогу.