Дети, сотканные ветром. 2

Глава 8. Нападение.

Как же сильно Лев желал, чтобы причиной дрожи, охватившей его тело, был ночной холод.

Мальчик наблюдал с винтовой лестницы за странной компашкой, которая собралась внизу. В потёмках Вапула примерялся к кочерге. Вокруг котельщика замерла дюжина его автоматонов, и все они были направлены на единственный вход. Льву почудилось, будто сам воздух подземелья пропитался страхом и давил на дверь.

«Не нужно её отпирать», – молил про себя мальчик.

– Шёл бы ты в кровать, Сажа, – посоветовал Вапула.

– Но голос…

В массивную дверь заколотили. Лев инстинктивно присел, Вапула же зашипел и сделался диким.

– Отворяй, злыдень! – приказал Каспар, застрявший на другой стороне двери.

– С чего бы?! – растопыренные уши вихля начали оседать.

– С того, что пока мне платит Кагорта, я буду терпеть твою гнусную рожу!

Такой довод показался Вапуле справедливым, и он отворил дверь.

Каспар ворвался к ним наспех одетым, шерстяной китель на голый торс. В одной руке он держал лучину, в другой – несуразную дубинку, от которой слышался треск. Более всего Льва привлекли татуировки, покрывающие тело ключника.

– Чего надо? – недовольно спросил Вапула. – Нам без тебя сиделось хорошо.

– Разве с такими ушами ты не слышал главу Бора? В башню проникли паразиты. Мне велено разузнать, всё ли в порядке в вашей норе.

– Твой приход сам по себе вносит разруху.

Каспар беспрестанно вглядывался в сумрак котельной, словно здесь было спрятано то, что он ищет. Ключник и котельщик доверия к друг другу не питали.

– Главы созывают всех слуг. Конечно, кроме тебя. Ты обязан сторожить котельную.

Вапула оценивающе глянул на Льва:

– Видать, паразиты зубастые. На какой вам сдался мой хилый сподручный?

– Приказ Глав касается всех слуг. Или же ты считаешь, что твой пособник струсит?

– У него жилы покрепче, чем у многих будут.

Похвала от Вапулы дорого стоит, однако Лев не стремился так скоро оправдывать его слова.

– Следуй за мной, парень! – напирал Каспар.

– Мне бы одеться, ваша милость, – запротестовал Лев.

– Живее. Сбор в холле. Нужны люди, дабы обыскать Трезубец сверху донизу. Позже заглянем и сюда. Так что завари чего покрепче, вихль, ведь ночка будет длинная.

Когда ключник ушёл, Лев ринулся к кровати. Янтарь он накинет на шею и его не найдут, в отличие от остального. За матрасом мальчик хранил последнюю вещь из родного мира – сломанный компас на ремешке.

В стенах торчали прогнившие трубы, ведущие неизвестно куда. Лев выкинул компас в ближайшую дыру.

«Теперь мир полых остался в воспоминаниях… Мой родной мир».

Блёклые лучины едва освещали путь трубочисту, который страшился любой тени. Он лёгким бегом выбрался из подземелья и чуть замешкался у входа в корпус Ветра. Стоило бы завидовать вьюнам, они не в одиночку пережидают тревожную ночь.

Большой холл дворца звучал бившей об оконные ставни вьюгой и разными чувствами. Было холодно. Дыхание людей превращалось в пар, в который вплёлся душок прошедшего торжества. Кто-то испуганно перешёптывался, кто-то гневно восклицал. Под лестницей смешались мастера, прислуга и гости. Нормы приличия и этикет в опасное время отступили.

Приближаясь к толпе, Лев едва не кувыркнулся, чем привлёк всеобщее внимание. На полу растеклась маслянистая жидкость, источником которой оказался разорванный бак автоматона-уборщика.

– Вас-то мы и ожидали, сударь-трубочист, – приветствовал Яков Полынь, когда к нему прибился мальчик.

С пледом на плечах учитель стоял поодаль ото всех, без присущей остальным печати сна и вчерашнего празднества.

– В столь мрачную пору умерь свою язвительность, – к ним подошла мастер Скобель.

Рыжеволосая мастерица не скрывала раздражения, вызванного поздним собранием. Остроты Полыни, как и неучтивые взгляды подвыпивших сударей, её не воодушевляли.

– Моя госпожа.

Полынь скинул с себя плед и предложил его Скобель, и та позволила себя укутать.

– Язвительность не причинит более вреда, – продолжил Полынь, ехидно оглядев гостей Собора: хмельные господа оказались весьма опечалены, ему на радость. – Промедление же поможет негодяю улизнуть от наказания.

– Если только преступник не затесался в нашу полуночную братию, – вмешался Горыня Вольноступ.

Наставник прохаживался по холлу, разминаясь с черпаком для жарольда. Полынь исполнил примиряющий жест:

– В охоте на душегубов мне не тягаться с бывшим витязем.

– Господа и дамы, молю, оставьте раздоры и пустые разговоры!

К ним по лестнице спускались глава Бор и Распутин. У Льва пробежались мурашки от вида ткача.

– Дайте рассмотреть место нападения мастеру Распутину. После его оценки мы примем необходимые меры.

Толпа расступилась, и под их фонарями Лев увидел на каменном полу тёмное пятно. Первая мысль едва не вызвала у мальчика ухмылку: гулянка перешла черты приличия и здесь разлили не одну бутылку вина. Недаром у Полыни такой недовольный вид. Затем мальчик почувствовал, как вместе с осознанием его мозг медленно пронзает морозный ужас.

Распутин провёл посохом над лужей, успевшей покрыться кровавой плёнкой. Люди шарахались от ткача, не желая находиться рядом, когда тот чарует.

– Чую боль…

Полынь одними губами проговорил мастеру Скобель: «Не-ве-ро-ят-но». На лице вечно строгой красавицы дёрнулась улыбка. Льву захотелось, чтобы учитель на своих уроках преподавал не только омовение.

– Защитные чары, – продолжал Распутин. – Неумелые и короткие. Знаю того чаровника…

– Наш привратник, – объяснил глава Бор. – Он в лазарете, где за его жизнь борется мастер Арника.

Распутину же было наплевать, он продолжал таинственный ритуал. Вдруг ткач захрипел и напрягся. Гостившей в Соборе сударыне сделалось дурно.

– Боль! Боль! – прокричал Распутин. – Зловредных чар нет. Рана нанесена механическим оружием.

Толпа взволнованно зарокотала.

– Умно, – оценил Полынь, и на него шикнула мастер Скобель.

Госпожа, которую миг ранее охватил полуобморок, истерически залепетала:

– Государь в опасности! Храни Праматерь, нас будут пытать!

Гости Трезубца поддались заразной панике. Глава Бор, справившись с тремором, вознёс руки:

– Во-первых, наши гости находятся под защитой Собора. Здесь отдел Дознания не властен. Во-вторых, царь со свитой почивал в своём защищённом поезде. Том самом, что отбыл из Края получасом ранее. Глупо полагать, будто он заночует в башне. Вероятно, нападающий даже не ведал о внезапном прибытии государя. Потому нужно полагать – целью удара являлся сам Собор.

– Ни секунды более не желаю тут оставаться! – проверещал кто-то.

– Мы не станем вас задерживать. Смотритель станции оповещён о произошедшем. Вероятно, он вызвал из Златолужья поезд.

Гости спешно покинули холл. Толпа поредела, остались жильцы башни.

– Зря, сударь, – начал Вольноступ. – Среди них…

– Собор не имеет права насильно удерживать дворянина… и наших лучших покупателей, – отрезал Глава. – Сегодняшний промах охраны ещё аукнется Трезубцу на следующих ярмарках.

– Тогда, Глава, может, зададим нужные вопросы вот этой парочке?!

Со стороны башни шёл Каспар и едва не волок кого-то за собой. За ними, словно на виселицу плелась девушка из страты Огня. Лев помнил её по первому дню в Соборе: она зашла за врата вместе с Аскольдом Мироновым.

Ключник толкнул заложника к ногам Бора. Им оказался розовощёкий певец, который не понравился Вию.

– Этих я застал у мастерской господина Трехрука.

– Как же так! – мастер-силач растерялся. Похоже, он и помыслить о таком не мог.

– Вам, мастер, необходимо особенно тщательней подыскивать себе подмастерьев. Думаю, наш сладкоголосый юноша целенаправленно приехал на ярмарку, чтобы позаимствовать некоторые ваши военные разработки.

Механическая рука Трехрука безвольно поникла. Кузнец воспринял предательство близко к сердцу. Каспар же наслаждался своей поимкой.

– Позор рода! – вспылила учитель Палиша. Она рвалась вцепиться когтями в девушку. – Ныне все сочтут Собор за обитель похоти!

Внезапно девушку загородила мастер Скобель. Куратор накрыла пледом дрожащие плечи подмастерья.

– Вы, кажется, запамятовали! По башне сейчас гуляет жестокий преступник! – ледяные глаза мастера под огненной чёлкой окинули всех присутствующих. – Утехи молодых не такое страшное преступление.

Палиша не унималась:

– Что, если девка помогала ему и в убийстве?

Распутин приблизился к певцу и приставил посох к его лбу:

– Отвечай мне правду, ничтожный соблазнитель! Ты пролил кровь слуги?

Тело парня сотрясалось, собственный язык его едва слушался. Он всячески отрицал причастность к преступлению.

– Какие же слабовольные пошли шпики, – Распутин огорчённо отошёл от певца. – Не он душегуб. Выпросить правду из него легче, чем из дитя.

Умение распознать ложь, похоже, удивило только Льва. Он неосознанно попятился от ткача.

– Мастер Скобель, прошу вас сопроводить девушку в корпус, – велел глава Бор. – Считаю, отныне ей будет тяжело продолжать обучение в Соборе. Пусть приготовит свои вещи к утреннему поезду. Певца же запрём в темницу. Скорей всего, царские дознаватели захотят с ним пообщаться.

Собственная темница в Трезубце тоже стала для Льва неожиданностью. Но куда более его ошарашил последующий план магистра:

– Прошу всех кураторов отправиться в корпуса и успокоить подмастерьев. Оставшимся же разделиться на пары: учителя и слугу. Нам надобно прочесать территорию Собора. Быть может, враг оставил следы пребывания. Будьте осторожными, он легко уничтожил пару автоматонов и вскрыл охранные устройства. Каспар, распределите людей.

На плечо Льва легла рука Полыни:

– Сработаемся, сударь-трубочист?

Лев кивнул. Он немало удивился тому, что учитель, упивавшийся хмелем весь вчерашний день, сейчас выглядит бодрее прочих.

Каспар направил пару Полыни и Льва обследовать стены у врат Собора. С учётом непрекращающейся вьюги худшей доли просто не выдумать.

– Держись меня, сударь-трубочист! – крикнул Полынь, перебираясь через свежий сугроб на террасе дворца.

За несколько часов край Трезубца запахнулся в толстый слой снега. Вьюга смешалась с ночью, и ни зги не видно. И только тусклые фонари указывали путь за стену.

У врат разминала ноги Проша. Нарядившись в десяток одежонок, кухарка выглядела громоздко и грозно, под стать стражнику.

– Очередные жертвы немилости Каспара! – подметила она, когда различила приближающихся людей. – Или же вы, судари, спасаетесь от духоты башни?!

– Хорошая пора, дабы проветрить голову! – перекрикивая ветер, поддержал Полынь. Учитель всегда радовался панибратским разговорам с прислугой. – Нас отправили разузнать, не пробегал ли мимо вашего поста кровожадный злодей?!

– Пока я видела лишь пугливых дворян, ваша милость!

– Вполне подходит под описание.

Порыв ветра стёр задорность с Проши. Руки кухарки от волнения теребили электрическую дубинку.

– Как там привратник?

– Утро покажет. Вот и следующие подозреваемые.

К вратам, борясь с вьюгой, продвигалась немногочисленная свита.

– Господин, покорнейшая просьба узнать имена и титулы вашего сопровождения, – со всей строгостью этикета заговорила с ними Проша.

Мужчина с пышными усами, облепленными снегом, встрепенулся:

– Возмутительная наглость!

– Ваша помощь облегчит поимку преступника…

– Как ты смеешь связывать меня и моих друзей со здешним беззаконием!

Полынь приблизился к гостям:

– Сударь, ведите себя, как подобает дворянину.

– И кто же вздумает меня поучать?! – воспротивился обладатель усов, однако голос выдал его волнение. Не дожидаясь ответа на собственный вопрос, он ринулся напролом. Свита не отставала ни на шаг. – Собор – рассадник хамства! Более ногой сюда не ступлю и откажусь от ваших погремушек!

Когда возгласы дворянина поглотила вьюга, Полынь с довольной улыбкой обратился на Льва:

– В годы учёбы в Соборе он всегда прятал трусость за титулом родственников. Жаль, что не узнал меня. Если, сударь-трубочист, заимеешь себе врагов, сделай так, чтобы они помнили тебя до гробовой доски.

Распрощавшись с Прошей, невольные дозорные двинулись вдоль стены, которая упиралась в замёрзший пруд. Обогнув рощу лешего, Лев окончательно выбился из сил. Янтарь на груди не грел, его давно не заряжали на солнце.

Увязнув в очередном сугробе, трубочист осел на снег. К чести Полыни, учитель сразу пришёл на выручку.

– Хорошо справляешь! Напихал в карманы головешки?!

Лев хотел ответить на шутку, но рот набивался снегом.

Полынь громко рассмеялся, будто намереваясь перекричать ненастье.

И вдруг ветер отступил! Вьюга затихла и теперь обтекала их стороной.

Лев поражённо разглядывал учителя.

– Ищешь мой блюс? – поинтересовался Полынь. – Какая невоспитанность, сударь-трубочист. Хорошо, что ты среди своих.

Неожиданная, но такая явная мысль пришла на ум Льву:

– Вы тоже учились в страте Ветра.

Полынь чопорно поклонился:

– Тот редкий случай, когда вьюны добирались до конца обучения.

– Значит, и тогда вам приходилось тяжело. Зачем же продолжают набирать страту Ветра?

– Такова причуда Кагорты. Из всей тройки основателей Собора она единственная без роду. Хотя на целое десятилетие старуха оставляла затею найти алмаз в куче навоза. И только в нынешний год принялась за старое. Всё-таки возраст туманит ей голову.

– Нет, – неожиданно проговорился Лев. Полынь заинтересовало его возражение. – Все считают, что старость её ослабляет. Я же видел другое.

– Редкий трубочист удивлял меня своей проницательностью, – Полынь заботливо отряхнул плечи Льва от снега.

– И зачем нас набирать из года в год? – Лев сам осознал, что причислил себя к вьюнам. – Игнат и Янок ушли не сами. Их подставили, подтолкнули к воровству. И учителя не желают принимать правду... Несправедливо.

– Правильно – ведь вы другие. Не всполохи и даже не росы, – Полынь присел рядом, – хотя с ними одного возраста, роста и с тем же водянистым мозгом. Однако, что бы ни делали, вы до конца обучения будете для всех иными. Вами будут помыкать, недолюбливать и, чего хуже, жалеть. Поэтому прислушивайся к советам учителей, но не полагайся на них безрассудно, ибо вам выпал удел, самим лепить себя характер. Это тяжелее, чем остальные совершенствования. Некоторые правят дух волей, а другим нужно для того лезвие.

– Как же быть со злыми людьми. Аскольд не оставит вьюнов в покое.

– О, здесь ничего не поделать, кроме как терпеть и порой давать сдачи. Где-то в твоём возрасте я постиг одно понимание, и мне стало легче переносить трудности.

Лев в ожидании глядел на учителя, и тот продолжил с необыкновенной для себя скромностью:

– Свет приходит и уходит, тьма остаётся всегда. Та же песнь с добром и злом. Добро и свет – вещи непостоянные, без них наш мир застилает тьма, а правит в нём Зло. А как ты переносишь темноту?

– Она не так страшна, как тишина в ней…

Порывы вьюги донесли до них резкий треск. Полынь вдавил фонарь в снег.

– Слышится с пруда.

Вновь громкий хруст достиг их пузыря спокойствия.

Лев ощутил внутри себя иной холод. Жуткое предчувствие зародилось у него. Он должен был вглядываться в сторону, откуда доносился звук, однако не мог отвести испуганного взгляда от тёмного силуэта учителя.

Полынь сейчас был притаившимся хищником.

– Донеслось со старых развалин? – на неуслышанный вопрос мальчик потянулся к учителю.

Он едва коснулся Полыни, когда тот резко схватил Льва за руку.

Пузырь лопнул!

Вьюга всей мощью навалилась на них. Остатки сияния фонаря огоньками гуляли в ошалелых глазах мужчины.

– Учитель! – взревел от боли Лев и после рухнул обратно на снег.

Полынь вскочил на ноги и принялся метаться по сторонам, словно подхваченный вихрем.

– Не делай так! Не делай так! – причитал он. – Не делай так, сударь-трубочист. Нервы натянуты, бес бы их побрал.

– Наверное, водяной снова ломает лёд! – прокричал Лев, не придумав иное.

– Да, да. Работа у водяных такая! – ожесточённо кивал учитель. – Рыбы же должны дышать. Пойдём в тепло, сударь-трубочист. Хватит с нас.

Полынь поднял мальчика, и они, подгоняемые вьюгой, ринулись во дворец.

Беспокойная ночь перетекла в настороженное утро. Лев более не видел Полынь, но напоминанием о срыве учителя служил синяк, опоясывавший запястье. Остальные ночные дозорные отпивались бульоном, когда в большом зале появлялись подмастерья. Главы затемно приказали загнать подростков в мастерские. Труд заглушит тревогу в неокрепших умах.

Работающие цеха затребовали пар, и трубочист всё утро пробегал по поручениям котельщика. Вапула пребывал в самом вредном своём состоянии. Котельную, в том числе и комнату Льва, перевернули вверх дном. Отношение к вихлю и закрытость его хозяйства сыграло на усердие дозорных. Напрасно, след преступника не отыскали во всей башни.

Рвение на поиски у всех причастных иссякло в полдень. Лев в то время прикорнул за обедом у стола Проши.

– Стоило ожидать, – с такими словами Каспар встретил пробуждение трубочиста. – Пока ты отлыниваешь, по башне носится зверь привратника. Найди его и посади на цепь. По мне, эту тварь проще прогнать обратно за Пелену.

Вьюга уже ушла за Пелену, когда Лев направился за врата. Солнце выглянуло из-за туч, и мир вокруг заискрился.

Подмастерья Трехрука налаживали двух автоматонов у врат. Выглядели человекоподобные механизмы боевито: бронированный баллон с сервомаслом, одна клешня с катушкой каната, чтобы издали выстреливать её в нарушителей. Запоздалая замена привратника.

Тут и там по дороге к станции валялись потерянные дамские шарфики и мужские шляпы. Гости спешили убраться из башни, а непогода мешала им. Однако места в поезде всем не хватило: кучки продрогших и озлобленных гостей Собора всё ещё ожидали на платформе. Толстячок-смотритель метался между пассажирами с парящим чайником.

Лев остановил смотрителя, когда он бежал за новой порцией напитка:

– Доброе утро, Остап.

– В печень Праотцов такое добро. Чует сердце – ждать мне очередной бессонной ночи. Налетят соглядатаи, ох и налетят. Чем могу быть полезным Собору?

– Не пробегал ли здесь питомец привратника? Леший говорит, что заметил его у врат. Похоже, он вынюхивал следы хозяина.

– Жаль старину. Он часто захаживал ко мне на чарку крепкого. Ваши лекари известны на все Осколки. Глядишь, не дадут уйти ему за последние врата. А его зверя то я не видал. Не до него в утренней толкучке. Вон спроси у своего дружка. Собор милостиво выделил помощника, чтобы собрать утерянный багаж.

Лев не удивился, увидев Пимена у горы раскрытых чемоданов.

– Эй, что за недоверчивый взгляд, – наигранно оскорбился вьюн. – Я не вор. Я торговец слухов и услуг. И самый ценный мой товар всегда спрятан в белье дворян.

Пимен развернул розовый дамский платок.

– Чуешь запах? Обойди кругом Сточные Воды и не найдёшь ничего подобного. О, тут прекрасный вензель: А и М. Знаю одну княгиню с такими инициалами, – вьюн закрыл чемодан и написал на нём имя владельца. Платок он засунул себе в карман и подмигнул Льву. – Пропажу никто не приметит, а вот пара старших всполохов заинтересуются платочком.

Лев пожал плечами. Сейчас они находились на земле Маревой дороги. Если Сорока хочет выжить в Соборе, то пусть действует, как умеет.

– Видел Репья?

– Век бы с ним не встречаться. Жуткое животное сбежало, когда я запустил в него снежком. Ну, чего? Не миловаться же со зверем полых. Ты такой же чудной, как привратник? Кстати, как он?

Лев пожал плечами:

– Мастер Арника никого не пускает к нему.

– Плохо дело. Говорят, раньше враги Собора обходились подкупом и шантажом. Нынешние похитители совсем безбашенные, если провернули дельце при царе с его опричниками. Репутация Собора подпорчена. И ежу понятно, что вьюнам перепадёт. Игната нам будут припоминать до конца.

Сорока впервые проговорился про друга. Желание копаться в дорогом белье его покинуло. Он вытащил маленькую корзинку, которую привык таскать повсюду.

– Правда же, Хлюпик? – Пимен открыл корзину, и спящий в ней ёж сонно потянулся.

Недалеко от станции загудел поезд. На морозе горячий корпус капсул остывал быстрее, потому, казалось, словно на платформу прибывает густое облако.

– Осторожнее, господа! – выкрикивал Остап в непроглядном паре. – Не спешите, места хватит всем!

Из тумана послышалась громкая ругань: кому-то отдавили ногу. Пимена толкучка веселила до той поры, пока из пара не выбрался новоприбывший гость Собора.

Смуглый дородный мужчина продолжал браниться, вытирая туфли о снег. Пимен ссутулился, будто вздумал спрятаться в одном из чемоданов.

Не успел, гость заметил их.

– Эгей, мальцы! – крикнул он и направился к ребятам.

– Ты знаешь его? – спросил Лев у Пимена.

– Сыщик Песня.

– Забавное имя.

Пимену же было не до смеха. Он испуганно шептал:

– Частенько сыскарь заглядывает в Сточные Воды. Лев, умоляю, сделай что-нибудь…

Сыщик неминуемо приближался к завалу багажа. Трубочист ринулся навстречу.

– Чем могу помочь вам, сударь?

– Хе, наконец-то в Соборе научились гостеприимству, – голос сыщика скрипуче выл, как несмазанные дверные петли. – Ты из этих… подмастерьев?

– Я трубочист при котельной, господин.

– Как удачно вышло! Отведёшь меня к начальству. Если не ошибаюсь, слугами заправляет проныра Каспар.

Положительный ответ выдавил из мужчины кряхтящий хохот.

– К твоему сведению, на старое прозвище «Проныра» ваш ключник обижается, – сыщик глянул за спину Льву. – Эй, ушастый, мы где-то виделись?

– Никак нет, ваше благородие. Не припомню… – затараторил Пимен.

– Свезло. И чтобы ты хорошенько запомнил старшего сыщика отдела Дознания Песню, выполни-ка для меня одно поручение, дружок.

– Рад стараться! – излишне скоро согласился Пимен.

– Сбегай на постоялый двор и займи мне комнату. Да чтоб оснащённую ванной. Попробую хвалёные горячие источники Собора. Иначе бы не сунулся в ваш стылый Край. А ты, – сыщик хлопнул по плечу Льва и тут же отшатнулся от облака сажи, – веди меня.

Внешность мужчина имел довольно-таки диковинную. Непокорное лицо индейской наружности, которое Лев видел лишь в старых журналах. Сыщик мог сойти за могучего вождя в расцвете сил, только сейчас его длинные волосы покрывал не венок из перьев, а всего-то красный платок и затасканный цилиндр. Пальто-крылатка, которую Песня носил поверх нескольких слоёв одежды, тоже прожило интересную жизнь.

Лев заметил под правым боком два небольших прокола, не удостоенных заплатками.

«Не от ножа ли?».

Сыщик ловко достал из нагрудного кармана объёмную табакерку. Вскрыл её и цапнул щепотку содержимого.

– Понюшку для бодрости, – предложил Песня. – Нет? Как пожелаешь, у меня того добра навалом.

Он чуть ли не втолкал табак в ноздрю, а после разошёлся в приступе чиха. Лев припомнил одного хмурого караванщика.

– Неспокойная ночь, малец? И как часто у вас проливается кровь?

– Не знаю, сударь. Я живу лишь несколько месяцев в Соборе.

– Новенький, значит… Глянь-ка, чего добрые люди раскидали по дороге.

Сыщик подобрал шляпу со снега, которую ночная вьюга сорвала с владельца, мчавшегося на поздний поезд. Мужчина водрузил обновку на голову, а старый цилиндр без лишних церемоний выкинул.

– Теперь посолидней буду? – покрасовался Песня перед ошеломлённым трубочистом. – Видать, немало гостей накидывали за шиворот, что не смогли уследить за собственными шляпами?

Вопрос за вопросом Лев поведал всё, что знал о вчерашнем дне. Только подходя к террасе дворца, он понял, как ловко вытягивали из него подноготную Собора.

Как только Лев открыл главную дверь дворца, Песня с криками бросился в холл:

– КЫШ! КЫШ!

С кулаками сыщик налетел на автоматон, который растирал пену перед лестницей. Засохшая кровь так просто не покидала каменный пол.

– Сокрытие улик!

Сыщик пнул по медному остову уборщика, отчего тот смущённо закрутился по сторонам, однако намерение прибраться не оставил.

– Так вот, в чём весь шум, – вовремя показался Каспар. – Явились посланники карательных органов фабрикантов.

Каспар сделал короткое движение. Автоматон со шваброй отъехал в сторону. Вроде бы простейшее чарованье ключник обернул в ехидную усмешку.

– Ваше благородие, нет надобности крушить имущество Собора. Вам стоило просто приказать.

– Хе, Каспар, давно не виделись, – сыщик после короткого поединка еле справлялся с отдышкой. – В учёности ты всегда превосходил нашего брата. Иначе бы раздавал приказы лишь буровой машине на какой-нибудь каторге. Так сказать, исполнял обязательства перед царём и народом.

– У меня нет долгов.

– Долг каждого порядочного гражданина – сохранение места преступления в его исходном виде!

Крики сыщика привлекли в холл нового участника.

– У Собора нет причин мешать вашему расследованию, – убеждал глава Бор.

На Льва никто внимания не обращал, однако, он боялся пошевелиться. Вот бы подмастерья, по обыкновению, ринулись на обед. Тогда трубочист смешается с толпой, и все про него забудут.

– Верю, Глава, – сказал сыщик и указал себе за спину, прямо на Льва. – Ваш трубочист поделился кое-какими сведениями.

– Любой из жильцов башни готов помочь в расследовании. Мы глубоко обеспокоены тем, что неприятность случилась в присутствии Его Величества.

– Не так сильно, как обеспокоен лично наш Государь. Итак, с чего начнём? Может, чем поделитесь перед тем, как я разузнаю всё сам.

В ожидании сыщик открыл табакерку. Не так ловко, как в прошлый раз, и содержимое высыпалось на большой ковёр. Каспар недобро прищурился, но речь его недовольства не выдала:

– Привратник доложил мне, что запер врата и установил защиту. В следующий раз я увидел его, лежащего в собственной крови.

– Хм... Просветите неразумного: для чего крошечному краю защитное укрепление? Боитесь нападения извне?

– Так повелось с неспокойных времён, когда жадные недруги посягали на сокровища Праотцов, – ответил Бор.

– Думалось, что ценное давно вывезено в царское хранилище.

– В прежние времена и поныне самое драгоценное в Соборе является знания.

– Которое вы так рьяно оберегаете.

– К вашему сведению, за последний месяц совершены две попытки взлома наших мастерских. Прошлой ночью также пойман лазутчик.

– Им займусь опосля…

– Вероятно, отвлекающая уловка, – перебил Каспар, – перед более серьёзным злодеянием.

– Ваш певец-то? – прокряхтел от смеха сыщик. – Умелые и дерзкие воры не действуют так топорно. Перед поездкой в Собор я навёл справки про вашего соблазнителя. Мелкая сошка, новичок, что позарился на гроши от посредника.

– Посредника кого? – уточнил Каспар.

– Тебе ли не знать. Вы так давно кусаетесь с Советом Цехов, что пора пожениться. Итак, куда же отправился ваш привратник по завершении доклада?

Каспар и глава Бор замялись. Они переглянулись, и после одобрительного кивка зодчего ключник заговорил:

– Прежде прошу всех присутствующих не распространяться о том. Привратник отправился к одной уважаемой женщине.

– Имя?

– Госпожа Фронталь.

Лев разинул рот, что не скрылось от Каспара.

– Заведующая хранилищем и архивом, – ухмыльнулся сыщик. – Значит, даже в холодных стенах Трезубца прорастает неожиданная любовь.

– В Соборе мужчины и женщины вправе заключать союзы, несмотря на родословную, – обелился Бор. Его тик усилился. – Исключение подмастерья, конечно же.

– Значит, после свидания с библиотекарем привратник наткнулся на преступника. Сюда он гнал вора с подземелья. Два разобранных автоматона, которые жертва науськала на противника. Остаточные зловредные чары?

– Их нет. Мастер Распутин обошёл сегодня всё подземелье. Ни попыток зловредных чар, ни отзвуков приказов от посторонних людей.

– Естественно, преступник не будет чаровать. Умелый ткач мигом вынюхает его личность, – сыщик приблизился к поверженным механизмам. – Вижу вспоротые баки. Ловко орудовал ножом. Но…

Сыщик, измеряя шагами расстояние, подошёл к высохшему пятну.

– Но не рискнул биться со слугой. Чем его так?

Глава Бор, справившись с пробившей руку судорогой, ответил, как можно небрежней:

– Простая химическая реакция, и кусок метала под давлением выплёвывает из ствола. Примитивнее только лук и стрелы.

– Спасло бы умение преломлять пространство, – деловито высказался Каспар.

– Я же говорил, что ты умнее нашего брата, – сыщик саркастично похвалил ключника. – Могу ли я встретиться с госпожой Фронталь?

– Несмотря на деликатную ситуацию, сейчас хранительница при поддержке мастеров ищет следы взлома архивов. Прошу за мной.

– Пожалуй, услуги трубочиста нам ни к чему, – обронил Каспар, и Бор молча согласился.

– До скорого, малец. Я задержусь у вас, – объявил на прощание Песня.

Сыщик и Глава направились в книгохранилище. Каспар же задержался, чтобы нависнуть хмурой тучей над подчинённым:

– Законники нам не друзья. Любая власть от царя намерена подорвать независимость Собора. Не надо становиться их доносчиками, если и дальше желаешь сытно прозябать в норе вихля.

– Понял, ваша милость.

– Хорошо… Тогда найди мне тварь из-за Пелены!

Лев, как бы ни старался, не повстречал в тот день Репья.

Сыщик Песня пробыл в Соборе вплоть до пробуждения привратника. Его начальство из Златолужья настаивало на поголовном допросе всех жильцов башни и в особенности жертвы. После пристрастных сотен бесед он уехал из Края, и всем стало понятно, что нападавший безнаказанно скрылся.

Жизнь трубочиста потекла своим чередом, которой сопутствовали трескучий мороз на окнах, тяжёлый труд и учебные хлопоты. И ещё тёплые, уютные вечера, когда Лев допоздна гостил в корпусе Ветра.