Дети, сотканные ветром. 2

Глава 13. Маски.

В Царском оплоте не нужно опасаться затаившегося грабителя с ножом. Подобные неудобства распространены в подворотнях Сточных вод. Среди освещённых и просторных улиц Оплота возникают угрозы серьёзнее. Жажда наживы живущих здесь людей способна загубить куда больше судеб, чем нож преступника. Пренебрежение безопасностью на фабриках, небольшая вооружённая стычка двух князей, взяточничество – это малый список бед, которые из небольшого островка расходятся по всем Краям под Царской Дланью.

– Тугой змеиный клубок, какой поддастся одному лишь мечу, – потусторонний голос исторгся из двухцветной маски.

Мужчина, носивший её, созерцал огни Оплота с вычурной крыши. Он затаился рядом с одним из каменных чудищ, которые огрызались с каждого дома. Обильно заляпанные птичьим помётом химеры вызывали скорей сочувствие, нежели страх. Ночное светило вышло из-за облаков и обнажило десятки шпилей острова. Негласное соревнование местных богачей давно на слуху, каждый словно старался выстроить здание, способное проткнуть луну.

В отличие от верхних путей Сточных вод, крыши Оплота необжитые и малопроходимые. И всё же передвигаться по ним удобнее. К тому же зачем мешать хмельной парочке, ищущих внизу уединения. Оглядев безлюдную улочку, они в нетерпении скинули маски ряженых и прильнули друг к другу.

Мужчина, подобно окружавшим его химерам, безразлично наблюдал за вспышкой страсти, пока вдруг не ощутил, как сам стал целью слежки. Архитектура Оплота с её излишками и пёстростью являлась приютом теней. В них так легко затаиться.

– Глупо прятаться от Нас, – сухо произнесла чёрно-белая маска. – Мы свет. Мы тьма.

Извивающаяся материя в руках мужчины по тропам теней перебралась на крышу соседнего здания. Раздался хлопок и следом истеричное хихиканье. Целующаяся парочка внизу оторвалась друг от друга и боязливо озирались. Суеверия приближающейся ночи так сильны, что загасили их влечение. Говорят, бесы забирают неверных супругов. Наверное, потому парочка поспешила скрыться с безлюдной улочки.

– Безумие поглощает его целиком. Он принесёт беду, – предрёк бездушный голос мужчины.

– Таковы наши миазмы, – грустно ответил он себе. – Никто другой бы не противился так долго.

На противоположную крышу расхлябанной походкой вышел человек в маске Алчности. Полминуты он разминался у карниза, словно намеревался сигануть вниз. Спустя пять этажей каменная мостовая встретила бы его смертью. Поняв, что игра никого не волнует, безумец разочарованно пожал плечами.

– Бездушный сухарь, – кинул он.

Чуть присев, безумец оттолкнулся от черепицы и легко перемахнул через пустоту. Мягко, как птичье перо, он приземлился рядом с мужчиной в чёрно-белой маске и обнял того за плечи.

– Что за дивная ночь, – приторным шёпотом восхитился безумец. – Границы чистилища слабы. Бесы пролазят в наш мир и заражают мысли приличного люда развратом, чревоугодием и прочими непотребствами… Друг, ты слышишь голоса, что доносятся из-за реки?! Нечестивый хор восхваляет забытых Властителей. Ныне одному бродить по городу небезопасно. Я так рад, что Вы воззвали к моей помощи. Трепещи, царский град, Алчность и Двуличие нависли над вами!

Мужчина в маске Двуличия отстранился от напарника:

– Мы созвали вас всех, потому что дело предстоит сложное.

– Всех? – раздосадовался Алчность и превратился в слух. – Ах, про бесёнка речь, а бесёнок навстречь. Цок-цок! Не глядя, узнаю эту вертлявую поступь.

Внизу по пустой улочке шла новая парочка, стройная женщина вела за собой пузатого господина. Он словно собака на невидимом поводке плёлся за ней. Пытался поймать пальцы женщины для поцелуя, но каждый раз она отдёргивала руку. На ней было надето приталенное пальто, из-под которого беззастенчиво мелькали высокие сапоги. Вероятно, днём на этой самой улочке её бы обвинили в поборе приличий, присущей благовоспитанной сударыне. В ночь Ряжения среди костюмов клыкастых демонов и усопших её одеяние почти не выделяется. К тому же под шалью она носила прекрасную маску, на которой запечатлелась чистая невинность с красной слезой на щеке.

Её спутник же свою маску где-то потерял. И в остальном выглядел непристойно пьяным. Кто знал того господина, тот каждого бы уверил, что до нынешней ночи он слыл добропорядочным семьянином.

Безумец коротко хихикнул:

– Так это судья! Ох, жаль старину. Она разобьёт ему сердце. Завтра он проснётся в убийственном похмелье, вновь обнимет жёнушку с детишками и до конца жизни будет вспоминать нашу вертихвостку, – он приблизился к Двуличию и заговорщицки прошептал: – Помнить, сгорая от похоти… Ха! Её миазмы выедят ему весь мозг.

Женщина в маске Похоти подняла голову на резкий смех. После она подошла к небольшому подъёмнику, пристроенному к зданию, на котором укрывались её товарищи. Новомодное устройство среди богачей. Нынешние веяния моды твердили, будто благородным дамам характерна бледность и душевное спокойствие, потому им стоит избегать солнечного света и скоплений простолюдинов. А все нужные вещи состоятельным затворницам доставлялись прямиком в окно.

Женщина в маске проворно зацепилась за подъёмник и короткими чарами отправила его на самый верх. Судья потянулся за ней, но его ждало холодное расставание. Чуть потоптавшись, он отправился куда глаза глядят, пошатываясь, как последний пропойца.

– Доброй ночи, кажется, мы испортили вам вечер, – Алчность почти искренне извинился. – Вы были такой милой парой.

Похоть не удосужилась ответить и обратилась к Двуличию:

– Городовые усилили охрану моста и причалов. Судья проговорился, что на стражу подняты все летучие отряды. Сам же царский дворец охраняется только половиной опричников.

– Ленивые кошатники…

– Мы не заберёмся так глубоко в Оплот, – сообщил Двуличие.

– Меня одного доканывает жужжание в небе? – беспокойно вглядывался в небо Алчность. – Или опять мерещиться.

– Зоркие автоматоны на пропеллере, – ответила Похоть. – Бесполезный хлам Совета Цехов. В темноте их оптика бесполезна.

– Пусть безымянные боги хранят непомерный жор местных чиновников, – восхвалял кого-то Алчность. – Пока они растаскивают царскую казну, мы безопасно следуем к цели. К слову: так зачем мы здесь?

Двуличие оглядел своих соратников, бывших друзей… Размазанный остатки тоски отозвались в груди, на что маска на лице едва заметно задрожала. Её грань между чёрной и белой половинкой была переменчивой.

– Над нами нависла угроза, – наконец проговорил мужчина. – Путешествовать между Осколками становиться всё труднее. Враг перекрывает пути, в том числе и коридоры чуди. Что касается сбережений, то мы лишились тайников в Громграде и Срединном вокзале.

– Эх, незадача! У меня кошель прохудился, – поделился безумец. – И гроша на дело не найдётся.

– Также недавно Мы угодили в засаду. Со мной сразилась машина. Она ждала меня в укрытии много дней. Совсем иная: на неё не наложить чары, обладает крепкой бронёй и весьма взрывоопасна.

– Новое оружие Совета Цехов, – наугад кинул Алчность.

– Непохоже, – Похоть покачала головой. – Чары Двуличия способны легко проломить защиту, выставленную умельцем. К тому же ещё нет автоматонов, которые способны настолько долго держать в себе Приказ. В создании машины явно применили забытые технологии.

– О-о-о, – протянул Алчность. – Собор? Паучиха могла раскопать под башней что угодно.

Молчание Двуличия говорило о правильности их догадок.

– И настала пора вновь наведаться к ней в гнездо. Я чего-нибудь придумаю, – безумец присел на корточки и зажал голову руками, будто так он родит нужное решение. – Погоди-ка! Ты упомянул засаду. Разве для того, чтобы в неё попасть, не нужно выйти из убежища и сунуться туда, куда тебя не просят?

Похожая мысль и Похоти пришлась не по душе, однако в её голосе слышалась забота:

– Мы условились, что после случая с библиотекарем Вы будете ожидать, пока я и Алчность не закончим нашу часть плана.

Безумец принялся ходить вокруг мужчины в маске Двуличия:

– Меня всегда волновало какая половинка в вас глупее. Кого легче вывести на чувства. Завладеть любопытством или нагнать страху?

– Ради нашей цели я давно лишился чувств, – ответил Двуличие.

– О, знаю, мой друг. Знаю, – Алчность ткнул пальцем в Похоть. – И её это сильно огорчает. Так что за ловушка? Она может угрожать всем.

– Нет. Она предназначалась мне одному.

…Детская одежда, цепь на полу…

К тому же заноза, застрявшая в сухой ладони, где-то с полугода, непрестанно изводила мужчину в чёрно-белой маске.

– С сегодняшней ночи ничто не отвлечёт Нас от цели, – потусторонний голос впервые вступил в разговор.

Женщина едва заметно поёжилась и отвела взгляд.

– Ничто, – поддержал Двуличие самого себя. – Мы обязаны воплотить нашу мечту в действительность, дабы все принесённые жертвы не оказались напрасны.

– Надеюсь на твою искренность, двуликий ты наш друг, – хихикнул безумец. – Так мы здесь для того, чтобы копаться у друг друга в мозгах или же обнести какого-нибудь толстосума?

– Ты прав. Чтобы проникнуть в нужное хранилище, мы должны действовать слажено.

– Да нам втроём по силам сравнять половину острова!

– Сегодня требуется тишина. Мы ничего не украдём, ничего не разрушим. Мы вынесем из превосходно охраняемой крепости только знание. Оно будет нашим ключом к победе над Паучихой.

– Раздавим её башмаком, – с усмешкой продолжил Алчность. – И после нам останется всего-то скинуть в бездну тех, кто правил десятком миров.

– То, чем обладает Паучиха, поможет нам в борьбе, и мы, наконец, выйдем из тени.

Алчность схватил за плечи Двуличие и обнял:

– Кто-то скажет, будто я рехнулся, раз верю тебе, друг.

Доспех на мужчине в чёрно-белой маске заскрипел. Похоть насторожилась и потянулась за дубинкой на бедре.

– Только прошу, друг, – зло процедил Алчность. – Не отступай с пути или же я лично сдеру маску с твоего лица.

Мужчины резко отступили друг от друга.

– По рукам? – как ни в чём не бывало спросил безумец.

Двуличие, поправив лёгкую кирасу на себе, кивнул.

– За поворотом находится дом фабриканта Трисмегиста, – указал он направление. – В его хранилище нам предстоит наведаться.

– Трисмегиста Пряного? – недоверчиво переспросила Похоть. – На его фабриках производят лучшие защитные устройства. Он выбивает контракты и у Совета, и у Собора. Его дом непременно оснащён последними разработками мастеров-зодчих. Зачем нам так рисковать?

Двуликий коротким мановением руки передал Безумию черёд объяснений:

– В последнюю мою прогулку по Собору, что так бесцеремонно прервали старик со своим шерстяным чудищем… – мужчина нарочито вздрогнул, словно воспоминание вселили в него ужас. – Я наведался в закрытые комнатки библиотеки. Ух и много там занимательного чтива! Я выведал о том, что Пряного с Кагортой связывает не только желание подзаработать. Потому как оба уже десяток лет работают друг на друга в убыток. Любовную увлечённость полагаю, следует отринуть. В комнатке с бухгалтерией я чётко ощутил душок тёмных делишек. А может, там воняло изменой Царской Длани?

– Десяток лет с фабрик Пряного в Собор поступает тяжёлое оборудование, – Двуличие мягко перебил заигравшегося напарника. – Мне удалось найти источник среди чуди, который поделился о том, что в край с Трезубцем через караваны поступают редкие запчасти. Собор не желает, чтобы упоминания о подобных поставках мелькали в грузовых грамотах Маревой дороги.

– Скорей всего ваши соображения верны, – признала Похоть. – Грузовые поезда привозят в Трезубец столько материала, сколько мощности его мастерских не способны переработать.

– Потому мы должны узнать, что именно Пряный поставляет Паучихе.

– Не знаю, – протянула с сомнением Похоть. – Легче пробраться в спальню царя.

– Лучший случай нам не представится. Пряный управляет фабриками из дома. Сегодня же он отбыл на званый ужин во дворец, где будет высиживать время рядом с министрами. Он не доверяет людям, потому в его доме нет живой прислуги. Механизм охраны будет взведён на всю мощность, но риск, безусловно, оправдается.

– Да, ладно тебе, – Алчность по-приятельски пихнул локтем Похоть. – Когда наш двуликий друг нас обманывал? Намечается плёвое дело.

Нужный дом ничем примечательным не выделялся, за исключением того, что он единственный на улице не принадлежал Великому или Новому роду. И дело даже не в безумной стоимости здания, а в том, что для поселения на Царский Оплот необходимо особое позволение царя и его приближённых. Человек, который жил в скромном по местным меркам здании, обладал и деньгами, и связями. Такому нет необходимости мериться шпилями.

Три тени, словно оседлав поток ветра, плавно перелетели на крышу с соседнего дома. Алчность мановением руки образовал вокруг них абсолютную тишину.

– Чуткие слуховые трубки, – голос Похоти заполнил сферу, отделившую их от остального мира. Она указала на медные раструбы расставленные по углам крыши и опустила ладонь на кровлю. – Под черепицей установлены пружины, которые откликаются лишь на человека. Обычный вор не ступил бы и пары шагов. Всё же необходимо было тщательно подготовиться: найти чертежи или запугать мастеров, которые строили защитные устройства.

– Я пытался, но дом десятки раз перестраивался, – сказал Двуличие. – Всем рабочим вкалывали вещество, травмирующее мозг. Оно словно выжигает воспоминание за прошедшие месяцы.

– М-м, нам попался очередной богатенький изверг, – хихикнул Алчность.

– За хорошие деньги люди способны отрезать и выкинуть любые куски собственной жизни.

– Если так защищена крыша, то внутри дома нас ждёт что-то похуже, – оценила Похоть.

– Потому мы сегодня вместе, – Двуличие указал на трубу вентиляции, в которую едва протиснется кулак. – Даже самому защищённому месту в Златолужье нужен свежий воздух.

– Знаешь, в последнее время я набрал в боках, – с грустью поделился Алчность.

Напарники давно перестали брать во внимание дурачество, вылетающее из зелёной маски. Они подошли к вентиляции, и Двуличие выложил им свой план:

– Как только я прорежу пространство, то смогу отыскать и перенести нас в нужную комнату. Похоть на тебе останутся защитные механизмы. Преломляй свет, разрывай сервобаки…

– Мне не впервой, – слегка обиженно ответила Похоть. Её томный голос устыдил бы любого мужчину.

Всех, кроме Двуличия. После короткой заминки он посмотрел на Алчность:

– Сотвори защитную сферу, чтобы нас не разорвало на куски в подпространстве. К тому же хранилище, несомненно, будет заполнено снотворным газом. Волхвы, работающие на фабриканта, славятся ими.

– Я упоминал, что плохо переношу кульбиты в подковёрных слоях мира? – жалостливо спросил Безумия.

– Мы полагаемся на вашу мощь и крепость духа и каждому вверяем жизни, – бездушно сказал Двуличие, прежде чем вскрыть полотно пространства.

Ни ярких вспышек и ни зарядов молний, вся троица просто пропала с крыши.

Перемещение в комнату на другом конце вентиляции заняло миг между биениями сердца. Однако тело чаровника восприняло переход подобно долгому барахтанью в центрифуге.

Похоть послала импульс от своей маски, и следом по комнате разнеслись щелчки разряженных датчиков. Уже после она попыталась застопорить бушующую нервную систему.

– Молодец, – похвалил её Двуличие, пытаясь отдышаться.

Похоть рассерженно отмахнулась. Годы прошли с того дня, как человек в чёрно-белой маске говорил с ней искренне.

– Мы вправду дружная команда, – попытался пошутить Безумия, но предпочёл дальше бороться с ужином, рвавшимся на волю.

Единственный источник света в комнате оставался огромный бак под потолком с сияющим сервомаслом. От него вились трубки, которые пронизывали весь дом. Каждый раз перед уходом хозяин дома заряжал сервобак Приказами, и если датчики обнаружат вора, то простенький насос впрыснет чары во все механизмы охраны. И в первую очередь в четырёх боевых автоматонов, «спящих» по углам хранилища.

Двуличие достал из-за пазухи шар, наполненный светоносным газом, и пустил его в полёт. Если не брать в расчёт дорогостоящие меры защиты, то помещение больше походило на кабинет счетовода средней руки. Простенькая обстановка, приглушённый цвета в мебели. Для приличия у стола, заваленного бумагой, спрятался небольшой сундук, в котором позолоченные монеты присыпали драгоценными камнями.

Громко отрыгнув, Алчность расслабленно потянулся:

– Толстосум на охрану потратил казну Громграда. И всё напрасно, когда трое дюжих мастеров забежали на огонёк.

Он раздвинул руки и расширил сферу, газ, витающий в хранилище, заискрился по её границам. Теперь троица могла разойтись более чем на пару шагов друг от друга.

Светоносный шар завис над широким столом, просвечивая кипы бумаг и связок грамот. Двуличие внимательно оглядел завал на столешнице.

– Будьте осторожны, – предостерёг он остальных. – Пряный слывёт весьма осторожным человеком. Помимо чар он не брезгует простыми уловками.

– Все приборы я обезвредила… – Похоть желала пустить вдогонку едкое словцо, но замолкла, увидев, как Двуличие выпустил из рукава чёрную бесформенную щупальцу и поддел ею свёрток.

На скрученной в трубку грамоте красовалась надломленная печать Первого Советника. Лучи светоносного шара проходили сквозь бумагу и выделяли спрятанный внутри предмет.

– Простой колокольчик, – объяснил Двуличие. – Похоже, здешние автоматоны также чувствительны к звукам.

– Ой, – Алчность приложил руку к своей кривой ухмылке и глянул на Похоть. – Почему же знаток хитроумных ловушек не предупредил о таком?

Похоть не попыталась сдерживаться. Она бросила волну гнева в напарников, и те непроизвольно поёжились. Капля крови на её маске заалела.

– Когда автоматоны способны расслышать звон колокольчика, хозяин действительно не скупился на охрану, – ледяной голос Похоти мог бы заставить воздыхателей броситься с обрыва. – Уникальный и сложнейший механизм. На фабриках Трисмегиста не распространяются, что мастерят что-то подобное. Если бы уделили седмицу на подготовку, то могла бы захватить нужные для взлома инструменты.

– Просто… будьте осторожны, – напомнил Двуличие.

Вся троица некоторое время обыскивала кабинет порознь. Похоть принялась вскрывать замок бюро с полукруглой крышкой. Алчность же беззаботно крутился по границе защитной сферы, то и дело возвращаясь к сундуку с монетами.

– Не стоит, – предупредил его Двуличие. Он перебирал кипу бумаг на столе. – Сметы, договора, накладные. Похоже, Пряный с манией помешанного следит за каждым грошом на своих фабриках.

– Жаль, мне не уготована этакая мания, – хихикнул Алчность и вывернул пустые карманы штанов.

– Взгляните, – подала голос Похоть.

За крышкой бюро лежал толстый футляр для чертежей. Похоть кинула его в руки Двуличию.

– На нём особый замок. К нему нужен ключ, который размером не более портной иглы. Без признаков взлома мне не открыть.

Двуличие достал из рукава предмет, поглощённый чёрной материей. Тонкий извивающийся волос впился в замочную скважину футляра. Крышка тут же поддалась, и мужчина разложил на столе десяток изящных схем.

– «Квочка», – прочитал Двуличие заглавное слово, которое бросалось в глаза своей чернотой.

Алчность пренебрежительно фыркнул:

– «Квочка»? Как моа, что высиживает птенцов? Кагорта своё крестьянское детство протащила сквозь седые волосы и благородные титулы.

Похоть с жаром припала к схемам, словно до этой поры не встречала ничего красивее. Двуличие благоразумно отступил: эта женщина разбирается в технологиях лучше всех зодчих в Совете Цехов.

Как же давно он не видел блеска в её глазах, какой загорелся, когда она соединила на свету две схемы. Как же давно он не видел её без маски.

– Невероятно, – восхитилась Похоть. – «Квочка» способна создавать устройства сразу с заложенными приказами. Полностью самостоятельные и с подобием разума наращённого на волю создателя. Такое не подвластно технологиям чаровника.

– Единственный механизм доставил мне неприятностей в Сточных водах, – припомнил Двуличие. – Сколько же Кагорта создала их за годы?

– Вот оно наше оружие! – воспрянул Алчность.

Он беззастенчиво вырвал чертежи из-под носа Похоти. Та не рассерчала и будто улыбалась за маской. И только Двуличие не разделял радость товарищей.

– Этого мало, – прошептал он.

Похоть и Алчность от проскочивших чувств друга замерли.

– Мало? – выплеснулся вопрос из-под зелёной маски. – Паучиха готовит армию автоматонов, способную усыпать костями дорогу до трона. Узнай царь о таком, его метлой из-под койки не выгонишь.

– Кагорту не волнует борьба за трон. Если она и спустится со своей башни, то не ради междоусобной резни дворян и фабрикантов.

– Нет, нет! Ты просто не в силах поверить выпавшему счастью! – отрицал Алчность, хотя его плечи уже поникли.

– «Квочка» не решит наших трудностей, – угрюмо вставила Похоть. – Даже если мы завладеем ею, то не переделаем готовых автоматонов под себя, а без постоянных поставок сырья мы не создадим даже взвод.

– А-а-а! – Алчность потряс руками и схватился за голову. – Какие же вы оба умные. Аж, тошно. Так мы опять ни с чем? Бес, бес, бес!

Двуличие шагнул к напарнику, но застыл на месте, не ведая, чем ему помочь.

– Мы должны выяснить полный замысел Паучихи, – проговорил он вернувшимся безразличным тоном. – Уверен, «Квочка» лишь малая часть плана, который она вынашивала всю жизнь. Борьбой за власть старуха привлекла на свою сторону фабрикантов, подобных Пряному. От них она получает средства и влияние.

– Так ты продолжаешь верить, будто, подчинив её неведомое оружие, мы победим остальных наших врагов?

– Фока Строитель перед смертью уверял, что оружие Кагорты способно принести победу и освобождение!

– Освобождение… Как складно ты поёшь, – промямлил Алчность. – Простите, что-то меня заносит последнее время.

– Нам не стоит здесь задерживаться, – напомнила Похоть.

Мужчины молча с ней согласились. Двуличие направился к вентиляции:

– Как выберемся наружу, каждый выходит с острова своим путем. Раствориться в ночном торжестве и хмельном тумане стражи не составит труда.

Он и Похоть впервые встретились взглядами, и оба словно искали какой-то смысл в прорезях маски.

– Потом мы должны приложить все усилия, дабы проникнуть в Собор. Даже если придётся схватиться там с Паучихой, мы найдём оружие…

– И даже в Ряженье вы не хотите промочить горло как в старину? – вдруг проронил Алчность.

Он завис над сундуком, мелкие переливы от рубинов гуляли по его маске.

– Лучше не трогай, – вновь предупредил его Двуличие.

– Отчего у меня слюнки текут? – недоумевал Алчность. – Под ногами просто валяются камешки ценою в маленький плодородный Край. Вы-то оба с детства к такому приученные.

– Вздор, – Похоть насторожилась. – Мы лишились привилегий, когда посвятили жизнь нашей борьбе.

– Ха, борьба, – усмехнулся Алчность. – Для всех мы террористы. Уроды какие не хотят жить по общим правилам.

– Ты же не забыл, что мы на верном пути? – Двуличие медленно подходил к другу. – Как долго ты не снимал маску?

– А ты?

– Глупая шутка, – выдохнула Похоть.

– Знаю. И всё же признай, друг, ты был бы не против хоть на минуту снять её с себя. Почувствовать ветер на лице, прикосновение любимой женщины… – Алчность небрежно указал в сторону Похоти. – Или хотя бы её. Ловил ли ты себя на желании забыть про нашу великую мечту?

– Не место для подобных дум, – настаивал Двуличие.

– Вот и меня сейчас терзает слабовольная мысль. Забрать себе сундук и жить во лжи до скончания дней. Как же это было бы легко.

– Прошу, давай уйдём отсюда, – в просьбу Похоть вложила все чары, какими женщины властвуют над мужчинами.

– Хорошо, – согласился Алчность. – Кто же вместо нас спасёт Осколки? Но всё-таки дайте мне хотя бы приласкать чужое золотце…

Безумец, мурлыкая себе под нос, положил ладонь на монеты и тут же издал возглас боли. За пальцы его ухватила обычная мышиная ловушка.

– Гляди-ка, богачи тоже крыс не переносят!

– Попались, – проронила Похоть.

В одно мгновение сервомасло в большом баке забурлило и понеслось по трубкам. Автоматоны по углам встрепенулись,

Двуличие немедля среагировал и ударил приказами сразу по двум устройствам. Похоть сотворила то же самое с остальными, пока Алчность усиливал границы сферу. Автоматоны запнулись – их защита от чар оказалась пробита. Однако присоединённые к мехстражам шланги со свежей дозой сервомасла вталкивали в их примитивную нервную систему волю Трисмегиста Пряного.

«Покарать! Покарать, крыс!»

Тогда Двуличие запустил в одного тёмную щупальцу и разорвал его на части. Секундной свободы другому автоматону хватило, чтобы направить на воров сопло на руке.

– Огнемёты! – воскликнула Похоть с удивлением.

Тёмная материя разрубила огнемётчика пополам, но тот успел превратить кабинет в печь. Сонный газ под давлением и жаром воспламенился. Приглушённо хлопнул взрыв, и сфера Алчности уменьшилась вдвое, а сам чаровник рухнул на колени.

В огненном шторме оставшиеся автоматоны добавляли пламени из своих орудий. Преломлённое пространство уберегало от жара, но не мешало им войти в него и сжечь прятавшихся внутри незваных гостей.

– Не слишком их заботит хозяйское барахло! – весело проверещал Алчность.

– Им велено уничтожить улики! Спасай чертежи! – крикнула Похоть Двуличию.

Тело женщины вдруг покрылось рябью, и она ринулась к огнемётчику. Помехи сделали её едва видимой для автоматонов. Одним ударом дубинкой в механический сустав она сломала руку с огнемётом. Вторым – она перебила артерию с сервомаслом. Автоматон лишился способностей двигаться и подал сигнал другой машине. Та повернула сопло в его сторону и выпустила пламя.

Поток огня в шаге от женщины сделал вираж и устремился к вздёрнутой руке Двуличия. Ему удалось приручить родную стихию. Чертежи «Квочки», накладные и банковские счета Трисмегиста Пряного взвились горящими мотыльками.

Комната пылала, и люстра, свисающая с потолка, начала плавиться прямо на Алчность.

– Надоело! – проорал он и вновь взорвал помещение.

Сметающая волна окатила всех горящими кусками мебели и брызгами металла. Удар выбил из равновесия Двуличие. Глаза покрыла муть, потому он отдался на волю своей маски. Теперь ему стало видно всё. Мужчина рассмотрел огненный бедлам со всех сторон, его взор даже проник за стены и потолок: к двери хранилища стягивался ещё десяток автоматонов.

Он почувствовал мысли своих напарников: неистовство, охватившее Алчность, страх Похоти.

«Нужно выбираться, – решил Двуличие. – В таком состоянии Алчность покалечит себя и в придачу взорвёт половину улицы».

Двуличие ощутил, как боль стягивает его лицо, как маска впаивается глубже в череп. Несколько месяцев, может год жизни, он потратит, чтобы выбраться из пекла.

«Так мне и надо, – усмехнулся про себя мужчина. – Как и говорила Похоть, нужно было разработать план получше. Спешка убивает».

Свет потянулся к человеку в чёрно-белой маске. Пол под ним треснул. Потолок и стены комнаты выгнулись…

Пара городовых, патрулирующих улицу, увидели, как один из домов богатеев всеми этажами потянулся к луне, а затем просел и начал громко рассыпаться. Вот же хозяин удивится, когда вернётся с пирушки у царя.

...Все трое на секунду зависли в полуметре от поверхности, перед тем как плюхнуться на перину залежного снега. Сырой ветер колыхал дымок тлеющей одежды. Снег пришёлся впору после пекла, устроенного в хранилище.

Алчность скулил, потирая ожоги. Двуличие приподнялся, хотя тело требовала минуты покоя.

– Все целы? – спросил он у товарищей.

Похоть подтянула под себя колени и упёрлась маской в блаженный холод. Двуличие был ей признателен: она не отчитывала его за то, что он привёл их на порог смерти.

«В который раз».

Они трое отдали многое, чтобы завладеть Масками, дарующими могущество. Теперь бывшие друзья способны противостоять всему миру, однако они остаются смертными. И неясно убьют ли их враги или же собственные Маски.

Через силу Двуличие заставил себя подняться на ноги, чтобы понять, где они очутились. Грубая балюстрада широкого балкона казалась знакомой. Внизу подсвечивался мост Тимура Первого. Толпы ряженых разбредались по улочкам Златолужья. В сторону Царского Оплота никто не шёл, праздник простолюдинов здесь не жаловали.

Единственный въезд на остров проходил по мосту Тимура Первого через величественный ансамбль. Дом Праотцов стоял по правую сторону. Громоздкий и без изысков он выбивался из архитектуры Оплота. В пирамидальное здание хоть раз захаживал любой порядочный мужчина в Златолужье.

По левую же сторону моста стоял недостроенный Дом Праматерей. Вторая половина ансамбля походила на скелет, с которого спало мясо. Женщинам на нынешнем веку не обзавестись собственным храмом, даже несмотря на все старания и траты матушки царя.

– Уже позабыл, как занятно с вами проводить время, – загоготал безумец. – Куда ты нас забросил? Дом Праотцов. Как… символично.

Двуличие был согласен с ним. Странный случай привёл их сюда. Сам он просто желал безопасного места на острове.

Двуличие вспомнил, как единожды отец водил его сюда. Наверное, тогда он и раскрыл ему простую истину. Тем, кто поднимется над людским копошением, станет понятно, что жители Сточных вод, Царского Оплота и остального Златолужья не так различны. Все они живут запертыми в загон. Мерцающая Пелена окружает их тюрьму, а за ней непригодная пустошь и смертельные изломы пространства.

Сегодня ночью мужчина надеялся на то, что они стали ближе на шаг к освобождению чаровников. Хотя сам угнетённый народ даже не подозревает об этом. Пусть в Ряженье льётся вино и песня, ведь когда борьба вступит в завершающий этап, то улицы Златолужья заполонят кровь и скорбный плач.

Неожиданный звон врезался в отголоски народного гуляния. Один за одним на башнях огнеборцах пробудились колокола.

– Скоро Оплот заполонят стражники во главе с опричниками, – предупредила Похоть. – Вылазка получилась не такой тихой, как ты задумывал. К тому же если под завалами найдут мехстража с целым фотоэлементом, то наши лица будут висеть на каждом углу Златолужья.

– Хорошо, что в Ряженье мы надели свои лучшие маски, – похихикал Алчность.

Зазывной набат охватил весь остров и рикошетил между домов богачей. Местные жители, брезгующие суеверным ночным гулянием простолюдина, нынче также не сомкнуть глаз. Стражники заглянут в самый крохотный переулок, опричники же наведаются в гости к каждому неугодному дворянину и толстосуму.

– Крыши небезопасны, – Двуличие всматривался на мост. – Летучие отряды близко. Я отвлеку их. Вам же необходимо уходить.

Никто не спорил. У входа на лестницу Похоть оглянулась на Двуличие. Сухое прощание явно не то, что она желала сказать:

– Увидимся в Соборе.

– Непременно.

Двуличие, оставшись в одиночестве на балконе, запрыгнул на парапет. Подсвеченный луной его силуэт виднелся издалека, как и прыгающие по крышам моста тени. Два отряда летучих законников уже заметили противника. Они пробовали незаметно подкрасться к первому уровню пирамидального строения.

Пружин на ногах элитных стражников недостаточно, чтобы легко покорить Дом Праотцов. Потому Двуличие решил облегчить им задачу. Он сделал шаг в пустоту и полетел прямо в реку. Та встретила его холодным всплеском и после укрыла расколотыми плитками льда.

Всю ночь городовые будут буграми напрасно прощупывать захламлённое дно реки. Двуличие облачился в пузырь воздуха и дрейфовал в сторону от моста и Оплота. Конечно, можно сотворить с водой чары, которые перенесли бы его на другой берег, но тогда придётся промокнуть и наглотаться невкусной воды.

Время и кислород мужчина зря не терял: он углубился в ощущения своего тела. Мысленно пересчитал ожоги и ушибы, и в особенности его как никогда мучила покалеченная левая рука. Он размял ладонь, но онемение становилось сильнее.

Попытавшись не обращать на руку внимание, мужчина хотел вздремнуть. Он намеревался пробыть в реке до утра, и убедиться, что товарищи успешно покинули Златолужье. Их маски связаны между собой, если одна из них окажется в опасности, то остальные об этом узнают в то же мгновение.

Задумавшись, Двуличие вновь сосредоточился на левой руке. В темноте подлёдного течения он ловил что-то пальцами, и вдруг ладонь будто прошили иглы. Крохотные вибрации шли под кожу, тогда мужчина потянул невидимые струны. Сила на другом конце ответила тем же.

– Почему именно сейчас? – надломлено проронил Двуликий.

Похоже, придётся промокнуть: у сегодняшнего дня остались ловушки про запас.