Дети, сотканные ветром. 2

Глава 14. Скудельница.

– Эй, милахи, бросайте ваших сопляков! Подходите к нам на огонёк!

Минуя очередную компашку кутил, Есения схватила Льва за рукав сюртука. Наверное, никто так не сомневался в его способности дать отпор грубиянам, как он сам. И всё же робкое прикосновение и учащённое дыхание княжны открывали в трубочисте невиданные запасы смелости.

– Нам не обязательно идти сегодня, – в который раз предложил Лев под жаркое одобрения Вия.

– Мы почти добрались, – повторила Есения с нарастающим раздражением.

Она отпустила сюртук Льва, и тот отчего-то пожалел, что раскрыл рот. Княжна явно храбрилась, то и дело испуг проскакивал наружу:

– Второй попытки провести вас к родовым усыпальницам не будет. Если мой побег заметят, то его сиятельство… мой дедушка рассерчает, – Есения посмотрела на Зорю. – Тебе тоже достанется.

Равнодушная к ночной прогулке лунси прищурилась от сомнения:

– Вряд ли отец после торжеств будет различать что-либо помимо ковра в гостиной. Завтра, как прилежная дочь, я поднесу стакан воды и уложу на его лоб холодный компресс.

– Лунси же не переносят алкоголь, – не поверил ей Вий.

– Ещё как. Мой народ ищет иные пути в краткое забытье. Однако же на дворцовых пирах лунси не так просто отвертеться от бокала за здравие царя. Его наследника. Его матушки. И так далее.

– Ну-ну, – понимающе вздохнул Вий. – Попробуй не удели должного почтения. Мой папаша как-то раз отплясывал в кабаке, да так, что со стены свалился портрет наместника. Две седмицы батрачил вместо него в цехе, пока он прохлаждался в кутузке за неуважение к власти... Давайте ускоримся, пока те мужланы не вздумали нас провожать.

Ребята вышли к пристани, где лежали на боку лодки и тёрлись об тонкий лёд баржи. Среди бараков и складов праздничные огни закончились, и Льву тоже мерещились тени, идущие за ними.

– Пусть только посмеют, – княжна задрала рукав пальто. Небольшое устройство, по образу стрекозы, оплетало её руку. – Как говорит начальник стражи: «букашка любого громилу защекочет до койки лекаря». Всё же глупо было полагать, будто я без охраны выберусь с Оплота.

– Ух ты, – не скрыл зависть кучерявый вьюн и даже не распознал упрёк в свою сторону. – Такие штуки продают по цене паровой повозки. Даже на душе спокойней стало...

Колокольный звон проскакал по реке и застал подростков врасплох. Он летел с Оплота, и вскоре его отголоски слились с песнями ряженых по всему городу.

– Вот ведь надрываются, – с трепетом оценил Вий. – Ох, серьёзная напасть приключилась.

От пьяной компашки донеслись отборные ругательства. На их голову посыпались сосульки. Ребята оглянулись вовремя, чтобы заметить, как под лунным светом с крыши на крышу перескакивали люди. Их высокие прыжки бесшумны, как и короткий полёт на небольшом крыле. Сейчас же летучий отряд не заботился о скрытности, они изо всех сил неслись на колокольный звон.

– Следили за нами? – встревожился Лев.

– Скорей всего за прибрежными складами, – ответила Зоря. – По воде сюда много чего ценного привозят с вокзала. Хозяева иногда доплачивают городовым, чтобы те отгоняли от пристани подозрительных зевак. Поговаривают, подобные услуги подорожали, когда сгорела рыбная ферма на том берегу.

– Лучше бы так же рьяно искали карамельного похитителя, – пробубнил Вий.

Княжна поёжилась при словах вьюна, что не скрылось от Зори:

– Разве в газете твоего дедушки не писали, будто карамельный похититель – выдумка? Будто в Сточных Водах и без него дети пропадают от нищеты и слабодушия их родителей.

– Что-то подобное читала, – призналась Есения, проверив запястье со «стрекозой». – Только вот Смиляна, когда жила в Водах, сама видела горсть леденцов на стойке чистильщика обуви. Вот мальчик посапывал без дела, а через минуту его и след простыл. И случилась беда на рынке среди толпы.

Порозовевший кончик носа Есения спрятала под шарф. Зоря, сжалившись, взяла её за руку и предложила:

– Ускорим шаг.

– Угу. Последний трамвай дожидаться нас не будет, – Вий не отставал от них.

В отличие от Льва тот вдруг осознал, что подвергает большей опасности своих друзей. К его облегчению, до скудельницы и действительно оставалось рукой подать. Подростки поднялись на возвышенность и вступили на аллею с ухоженными деревьями и красивыми памятниками. Место впрямь казалось неопасным. Фонари зажжены, и кое-где догорали пеньки толстенных свеч.

– В праздничную седмицу люди часто приходят навестить предков. Потому здесь так светло и нарядно, – объяснила Есения. – Конечно, не день, когда Златолужкая троица остановила чуму. Кстати, очень удивилась, прознав, что вы гостите у Бабы Яры. Почему бы вам не уговорить её прийти на собственное чествование. Каждый год горожане ждут её, дабы поблагодарить за спасение города, но она всякий раз находит причину остаться на своей чудной улочке.

Просьбу княжна направила Льву, и его непонимающий вид вызвал у неё смешок:

– Ты же знаешь, почему госпожа Вежда так уважаема в городе?

– Потому что она и Кагорта основали Собор, – осторожно высказался Лев.

Слова трубочиста вернули настроение Вию, и он ощерился от уха до уха:

– Княжна, вам понадобиться время, чтобы привыкнуть к его особенностям. Совет цехов за Собор благодарственными грамотами Бабу Яру точно не осыплет.

Есения снисходительней отнеслась к тупости Льва – трубочист темен не только лицом:

– Фока Строитель, Баба Яра и Кагорта – спасители царского края. В их молодости из-за перенаселения в Златолужье вспыхнул мор. Царь Тимур Первый приказал закрыть город, запереть болезнь в одном Краю.

– И сам спрятался на Оплоте, – вставила Зоря. – Ждал до тех пор, пока заражаться станет некому.

Есения боязливо озиралась по сторонам:

– Зоря, не говори отступнические речи! Ты же дворянка.

– В первую очередь я лунси, – девочка безразлично скрестила руки на груди.

– Что ж, вероятно, у тебя есть основания для злости на царский род... Но позволь продолжить. Как записано в летописи, царь призвал в Оплот лучших волхвов, и под его светлейшим надзором они пытались создать лекарство. В то время Фока, уже тогда прозванный Строителем, со своей женой Веждой объединились с прибывшей в Край Кагортой, которая только начала путь ткача чар. Использовав свои знания и таланты, они создали лекарство. После Фока перестроил город, дабы более не зарождались подобные болезни. В награду троица потребовала запустелый Осколок с трёхголовой башней. На этом месте и начинается история Собора.

– Какую мы оставим на посиделки в обеденном зале, – предложила Зоря.

– Не против наших встреч в башне, – согласилась Есения. – Пойдёмте, я отведу вас к усыпальницам. Даже самые маленькие рода имеют там именные плиты.

Есения подошла к сторожевой будке.

– Княжна Есения из Великого рода Коркуновых, – представилась она, взмахнув своим блюстителем.

Перо в чехле брызнуло искрами, и в будке вспыхнул свет. Скрипя единственным колесом, из неё выкатился простенький автоматом: ходовую часть с сервобаком короновала лампа. Механический светоносец пристроился к княжне сопровождением.

По дороге Есения то ли от возмущения невежеством Льва, то ли от тревоги перед кладбищенской тишиной продолжила рассказ о скудельнице:

– Болезнь коснулась каждого дома в городе. Многие опустошила. Когда царский род объявил Златолужье резиденцией, то в Край ринулись люди со всех Осколков. Они приносили с собой разные суеверия и нравы. У коих имелись своё представление о прощании с усопшими. Говорят, в пустоте под городом сохранились с тех пор протяжённые катакомбы. Когда же вспыхнула болезнь, Фока Строитель предложил сжигать покойников и выкупил землю под скудельницу вокруг старого кладбища. Огонь – первейшее лекарство... Так говорят по сей день. Погибших свозили к здешнему кострищу и их общий прах накрывали плитой и выбивали на ней день сожжения.

Лунный свет обтекал не одну сотню холмиков снега и Лев осознал, что под ними упокоены останки тех, кому не суждено было увидеть новый рассвет. Страх источился, и пришла грусть.

– Здесь поденно записана скорбь города.

– В первую же нашу встречу я спросил Бабу Ягу о чуме, – вполголоса проговорил Вий. – Тогда она сказала, что все уроки вынесены из той беды, и она не повторится. И ещё обронила, будто будет рада, если я в Соборе выберу волхование. Я же ответил, что меня привлекают больше воздушные полёты. Надо же глупость брякнуть.

– У каждого есть дни, к которым не захочешь возвращаться даже в воспоминаниях, – сказав, Зоря подняла маску.

Лунный свет играл на коже лунси. Её лицо не отражала каких-либо чувств, однако Льву показалось, что Зоря наслаждалась прогулкой в полутьме. Её народ словно создан для ночи.

От поля с множеством надгробий светоносец завернул к невысокой ветхой стене с коваными воротами. Их замок щёлкнул, когда Есенией положила на него эмблему Коркуновых. Обледенелый механизм ворот с треском и завыванием приоткрылся для поздних посетителей.

Наверняка бывавшей здесь при свете дня Есении закрытая часть скудельницы не казалась чем-то вселяющим жуть. Иное скажешь про новых посетителей.

– Ух ты, – обронил Вий. – Здесь целые улицы. Зловещие улицы.

«С застывшими вовек жильцами», – пробила Льва мысль заодно с ознобом.

Бессчётное количество разных статуй населяли переулки со склепами и саркофагами.

– Всему виной нескончаемые запасы камня под городом, – сказал Зоря.

– Нет ничего дурного в желании запечатлеть навек образ любимого человека, – Есения оглянулась на пригорок в стороне. Там подсвечивались очертания громоздкого склепа. Глубоко вздохнув, она повернулась ко Льву: – Давайте разделимся. У каждой дорожки стоят указатели с именами родов.

Ребята согласились и разбрелись кто куда. Лев остановился у ближнего камня и прищурился. Он в светлое время едва буквы складывал в слова и потому достал янтарь. Мальчик волей зажёг в нём робкое сияние, вдруг не только им взбрело в голову гулять ночью по кладбищу.

Десяток фамилий нанесло зубило камнетёса. Лев разобрал парочку знакомых по Собору.

– Красивый, – послышалось с соседнего входа.

На Льва смотрела Есения. Под светом самоходной лампы на её озябшее лицо вернулся румянец.

– Твой блюститель очень красивый. И тесёмка чудесная.

– Её сплела мама.

Только в одной истине Лев не сомневался.

– Похоже, твоя мама была искусной рукодельницей.

– Жаль, я не такой рукастый. Только внешность её и унаследовал.

– Наверное, она была первой красавицей в Краю, – буднично проговорила Есения, переходя к следующему камню. – Недаром девочки в Соборе шепчутся, что соборный трубочист даже под слоем сажи пригож.

Из ступора Льва вывел светоносец, который проехал ему по сапогу.

– Нашёл! – подал голос Вий. В потёмках он пальцами прощупывал камень. – Ин... Ил... Йлорги!

– Имя рода Инецгои! – напомнила ему Есения.

– Ах, бес!

Княжна шикнула на вьюна:

– Не время и не место для упоминания нечистой силы.

– Кажется, нам сюда, – донеслось от Зори.

Ей хватало и образования, и света луны, чтобы рассмотреть полдюжины путеводных камней.

– Там выбиты Инецгои?

– Здесь… пустота.

Так поступают с проклятыми родами, стараются стереть их из всех упоминаний, – сообщила Есения и всмотрелась во Льва.

Она искала в нём проявление чего-то иного, чем нетерпеливость. Лев первым зашагал между склепами.

– Как мы узнаем нужный? – на ходу спросил Вий.

– Полагаю, ту усыпальницу заметим издалека. Всё имущество семьи после царского проклятия лишается законной защиты.

– Скудельница же охраняема от расхитителей, – недоумевал Вий.

– Представь, и среди дворян хватает нехороших людей, – покривилась Зоря, и её молча поддержала Есения.

Ночь Ряженья была тепла, и потому Лев не понимал, откуда взялся холодок, что сковывал движения. Каждый шаг давался с большим трудом. Не оттого ли, что в конце пути его ждёт пустая могила отца?

По обе стороны мощёной тропы ребят встречали вечнобдящие изваяния. Они глядели на поздних гостей с упрёком.

Игра теней и воображения, разубеждал себя Лев. Однако всматриваться в каменное лицо почившего человека он не отважился.

Многие склепы казались заброшенными, изящные барельефы саркофагов укрывал прошлогодний плющ. И всё же княжна права: усыпальница рода Инецгоев выделялась из всех.

Вий негромко присвистнул:

– Кто-то старался.

Стены склепа щедро покрывала чёрная краска, облупившаяся от времени. Даже без неё от строения веяло запустением, но отнюдь не обветшалостью. Последний приют Инецгоев выстроен из монолитных каменных плит и не отличался вычурностью более молодых построек.

– Наверное, склеп построен во времена первых поселенцев, – удивилась княжна. – Выходит Инецгои старый род и до странного малоизвестен мне. Книгу «Великих и Новых родов» заучивают в домах Оплота с пелёнок.

– Верно, у вас водятся деньги для покупки свежего издания, – намекнула Зоря.

– Ты неизменно права. Книгу родов перепечатывают раз в десятилетие.

– Льву же исполнилось четырнадцать, – вклинился в размышления Вий. – Выходит, дружище, род отца прокляли до твоего рождения.

Лев безразлично пожал плечами. На фасаде склепа изваяны десяток ликов прославленных предков, а вход заграждала полноразмерная статуя мужчины. Мальчик вспомнил слова, произнесённые Верой Арских. Припомнил её боль, звучащую тогда. Каменный двойник отца у входа означал одно: род прервался, и последний отпрыск сторожил покой предков. Он раскинул руки, будто искал у прохожих прощение.

Не за то ли, что его возлюбленной пришлось растить их общего сына на другой стороне Пелены?

Тёплая зима одела стража склепа в тонкую поддёвку снега и корку льда. Лев бережно отряхнул голову изваяния. Оказалось, её исполосовали глубокие трещины, и осколки лица валялись где-то в кладбищенском бурьяне.

– Завистники, – процедил Вий. – Лишь в борьбе с памятниками горазды.

– Видимо, Вере становилось всё тяжелее навещать усыпальницу, – озвучила догадку Зоря. – Она страшилась увидеть осквернённые могилы любимого рода.

И Лев не желал видеть упадок отцовской семьи. Может, потому янтарь угас, и тень укрыла безликую статую.

Ребята пробыли у склепа Инецгоев минуту-другую. Они негромко переговаривались в стороне, оставив Льва наедине с прахом предков. Трубочист же потихоньку вновь учился дышать. Он переборол скопище страхов, дабы прийти сюда и взглянуть на лицо отца.

«Напрасно».

Мальчика не терзало разочарование, скорее он чувствовал неловкость перед спутниками, которые за его спиной топтались на месте от холода и сырости.

– Пора домой, – проговорил Лев. – Баба Яра будет переживать.

Он направился к выходу из родовых захоронений, и был рад, что никто не остановил его или попробовал подбодрить. В опустошении, которое подарил вечер Ряженья, зародилось тёплое чувство. Раньше он представить не мог, что ради него кто-нибудь ввяжется в сомнительное приключение.

До встречи с караваном чуди жизнь Льва наполняла только мама. Софья Лукина в последние дни корила себя за то, что ограждала сына от общения с другими людьми и в особенности со сверстниками. Лев теперь понимал, что тогда она руководствовалась благими намерениями. Опасалась, будто в школе её сын быстрее проявит свою чужеродность. И, возможно, Софья оказалась права. В первый день после её смерти Лев взорвал комнату с несколькими людьми.

«Мама была бы рада, познакомиться с Вием, Есенией и Зорей, – полагал Лев. – Конечно, перед этим бы крепко отчитала за позднее брожение по кладбищу... Проронила бы она слезинку, узнав о бесславной пропаже на Дальних Осколках её любимого?».

– Хочу вас попросить кое о чём, – Лев кинул слова через плечо.

– О твоём родстве с проклятым родом я не буду распространяться, – сухо заявила Зоря. Её проницательность пугала.

– Клянусь Праматерями и памятью моей матушки, я никому не расскажу, – откликнулась Есения.

Вий то ли крякнул, то ли хмыкнул:

– Больно надо. Если узнают, что помог тебе проникнуть сюда, то выпорют у того же позорного столба.

Благодарность расширилась до краёв пустоты, и Лев облегчённо выдохнул:

– Спасибо вам...

– Там кто-то прячется! – Зоря резко остановилась.

Лев проследил за её взглядом: на крыше склепа, осознав, что прятки не удались, выпрямилась одна из статуй.

– В моём детстве детишек не отпускали так поздно гулять, – посетовала статуя мужским голосом. – Кто вы такие?

Зоря за спиной Льва задрала рукав Есении, оголив механическую стрекозу:

– «Букашка» не чует злых намерений.

Княжна, подстёгнутая уверенностью подруги, вышла вперёд:

– Господин, по правилам приличия вам стоило представиться первым, – подбородок Есении дрожал, однако дворянская выучка прибавила ей властности. – И какие-такие причины позволяют вам топтаться по крышам родовых усыпальниц?!

– Отсюда виднее, как нетрезвая охрана посапывает у себя в сторожке!

Причина более походила на скрытое напоминание, что ребятам помощи ждать неоткуда. Лев старался различить во мгле алчный оскал или недобрую ухмылку мужчины. Однако одна половина лица того была лоскутом ночи, а другая – отблеском луны.

– Потому нам никто не помешает прогуливаться здесь без спроса.

– Мои предки покоятся здесь. Мне и моему сопровождению не нужно чьё-то разрешение!

– Верно, – согласился мужчина. – Только чего вы забыли на могиле проклятого рода?

– МОГИЛЕ ПРЕДАТЕЛЕЙ.

Нечеловеческий голос пробрал до дрожи. Словно вопрошали каменные уста всех ангелоподобных изваяний на скудельнице.

– Мы просто... Мы... – напущенная храбрость княжны иссякла. Её глаза заслезились.

– Чего вы от нас хотите?! – Зоря закрыла подругу спиной.

– Поистине странная вы шайка. Вижу лунси, благородную барышню, подмастерье в одежде вьюнов и... Ты что подпоясался ремнём, какие носят трубочисты?

Мужчина, похоже, обладал зрением, не уступающим глазам лунси.

– Занятная шайка. Подарок вы судьбы, иль ловушка? – вопрос он задал самому себе. – Сдаётся мне, что кто-то из вас прячет ценную вещицу!

– ОТДАЙТЕ НАМ ЕЁ.

– О чём вы?! – взвизгнула Есения. – И снимите наконец маску! Ваши повадки как у трусливого грабителя.

Мужчина рассмеялся, и его смех перебивался бездушными вздохами.

– Не к добру, – испуганно прошептал Вий. – Глянь, Лев, твой блюс с ума сходит.

Янтарь в кулаке переливался волнами света. Закоченевшие пальцы с опозданием ощутили жар камня.

– Врунишки! Раскрой ладонь, парень! – потребовал мужчина.

– РАСКРОЙ ЛАДОНЬ! – вторило ему нечеловеческое эхо.

Лев, сжав сильнее янтарь, шагнул назад. Остальные потянулись следом к проходу за их спинами, который сулил бегство...

Вий первым остановился как вкопанный. Путь им перегородил второй человек в маске.

– Это ж тот хмурый выпивоха из «Норы», – узнал его Вий. – Ох, неспроста я чуял слежку.

«Выпивоха» в нетерпении стянул с себя клыкастую личину и швырнул её в слякоть. Единственной рукой он обтёр пот с торчавших пучком усов.

– Праотцы, как низко я пал, что любой недоросль оскорбляет меня, – посетовал он. – Всё из-за тебя, миазм!

– Она самая ловушка, – сделал вывод мужчина на склепе. – Слышал, что рукописи из царской библиотеки не горят. Судя по всему, их хранители не тонут.

Усатый натянул нервную улыбку на своё худосочное лицо:

– Лишь те, кто подмастерьем Воды ходил под Трезубцем. К сожалению, нас не учили противостоять оружию Праотцов.

Он дёрнулся правым боком, пустой рукав колыхнулся.

– Мне жаль, мастер, – миазм низко поклонился. – Я старался не причинять тебе напрасных мучений.

– Понимаю. Трудно совладать с сокровищами могучей цивилизации. Владея ими, ты ненамеренно разрушаешь и калечишь тех, кто рядом с тобой.

Человек в чёрно-белой маске выпрямился и размял плечи, словно впереди его ждал нелёгкая работёнка:

– Твоя правда, мастер. Потому считаю, что, прежде чем нам наскучит беседа, необходимо отпустить детей.

– Отпустите нас, – ухватилась за предложение Есения. – Мы тут ни при чём.

– Простите, барышня, вы неправы. Детишки шатаются по злачным местам и скудельнице неспроста. Так ведь миазм?

Человек в маске вопрошающе поднял ладони к луне:

– Твоя ловушка, мастер. Ты мне и объясни при чём тут детвора.

– О какой ловушке речь? – нервно хмыкнул усач.

– Я чувствую трёх мужей верхом на кошках. Они подбираются ко мне со всех сторон. Не многовато ли опричников на службе у библиотекаря?

– Бывшего библиотекаря. И те господа вызвались добровольцами. Чувствуешь, как в воздухе густеет гнев? Их боевые товарищи, прошлая моя охрана, остались погребены в захолустном краю под маяком.

– Не я их погубил.

– Знаю, дело твоего друга. Как он? Не утонул в пучине безумия? Ты же понимаешь, никто не может так долго носить подобные артефакты. Однажды он сломается и утопит в крови всех нас.

– Хватит! – вдруг сошла на крик Есения. – Мой дедушка – первый советник Коркунов. И если тут есть господа из корпуса опричников, то приказываю сопроводить меня и моих спутников к мосту Тимура Первого!

Библиотекаря не удивило явление княжны, его усы лишь кратко дрогнули:

– Ещё раз простите, княжна. Всё же здесь творится дело царской важности. Ваш дедушка поймёт, мою вынужденность...

– БЕГИТЕ!

Голос ударил волной в спины ребят и придал необходимый толчок. Вий силовым приёмом из жарольда опрокинул на землю библиотекаря. Остальные понеслись в темноту по запутанным проулкам скудельницы. В тот момент раздался ужасающий рёв и затрещали молнии.

Так начался невидимый бой. Лев ощущал его отголоски точно удары плети. Над головой сверкали яркие вспышки, раздался взрыв и осыпал бегущих подростков мраморной крошкой. Подростки впервые очутились рядом с настоящим сражением мастеров чар и желали как можно скорее оказаться от него подальше. Однако они неслись сломя голову, не ведая, где выход.

– Мы бегаем кругами! – прокричала Зоря.

Она оказалась права, потому как следом по крыше склепов проскакала огромная кошка с наездником. В руках опричника яростно полыхало оружие.

Вновь волна чар ударила Льва под дых. Он закашлял и сверху на него полетели каменные части тела.

– Сюда, – скомандовала Зоря.

Вий подхватил Льва и потянул в узкий проём между склепами. Вчетвером они забились, точно мыши в нору. В то мгновение образовалась тишина.

– Закончили? – с надеждой прошептал Вий.

Лев откуда-то знал, что дерущиеся насмерть сейчас переводят дыхание, осознают ущерб и готовят новые чары.

– Нет.

Словно в подтверждение догадки Льва в десяти шагах от их убежища рухнул человек. Светоносец оставшийся снаружи и ведомый заложенным приказом, осветил тело стонавшего от боли опричника. И тут же на них налетела громадная тень. С утробным рычанием она разорвала сервобак, и свет безобидного автоматона потух.

Когда у Льва пропал воздух из лёгких, Есения не к месту пискнула. Кошачьи глаза, наполненные лунным светом, всмотрелись в проём.

– Он не причинит вред, если не почувствует в нас опасность, – заявила Зоря.

На её голос барс исторг оглушительный рёв, и случилось непоправимое. «Букашка» на руке Есении, дремавшая весь вечер, с жужжанием рванула к зверю и ударила в его кошачью морду облаком газа. После крохотное устройство преспокойно рухнуло в грязь.

– Праматерь защити... – взмолилась Есения.

– Это всё, на что способно оружие Советов? – огорчился Вий.

И было с чего: газ не только не причинил неудобств барсу, но зарядил его двойной дозой ярости.

Когтистая лапа зачерпнула воздух рядом с лицом Льва. Ошарашенного мальчика затянули вглубь проёма. Барс неистово рычал и скоблил стены в стремлении добраться до обидчиков. Лишённый наездника зверь был безжалостен к мольбам и испуганным крикам детей.

– Прошу, Есения, перестань! – просила Зоря. – Криками ты его раззадориваешь!

Услышав подругу, княжна ладонью закрыла себе рот. Из глаз её лились слёзы. Рядом в стену вжался Вий, Лев чувствовал его дрожь. Сам трубочист не понимал своего отношения к тому, что они оказались загнанными в ловушку. Будто ледяная рука сжала его затылок и придавила ужас в зародыше.

Барс, поняв, что ему не добраться до добычи с земли, запрыгнул на крышу. Он принюхался, заурчал: щель между крышами тоже оказалась для него узкая. И всё-таки старание животины окупились: под его увесистой лапой треснул водосток. Острые когти раскрошили глиняный желоб, и тогда Лев решил, что самое время паниковать. Барс запросто расколупает себе дыру достаточную, чтобы добраться до них.

– Зоря, ты чего?! – проронил Есения.

Девочка-лунси впрямь вела себя странно. Она не вжалась, как остальные в землю, а раздевалась. Оголив руки, Зоря скинула позолоченные браслеты. Она задумала приручить зверя подобно тем чарам, которыми околдовала Репья.

Зоря протянула руки к барсу, будто хотела потискать за его щёки. Большой кот принюхался.

– Зоря, не надо, – протестовал Вий.

– Я справлюсь.

Лев поверил ей, однако зверь оказался другого мнения. После краткого удивления от нахальства лунси он сунул лапу в щель. Вий вовремя прижал Зорю к стене, и они оба сползли по ней вниз.

Барс со свежим усердием принялся устраивать себе вход в убежище дичи.

– Их учат выслеживать ваш народ на Дальних осколках, – проговорил Вий. – Чары лунси злят их пуще прежнего.

Язык вьюна вдруг начал заплетаться. Шея будто перестала выдерживать вес головы.

– Кровь, – охнула Есения.

Вия, зацепило лапой, и он не чувствовал боли, пока не увидел кровь на ладонях Зори. Лунси зажала шарфом разорванное плечо на сюртуке. Вьюн окончательно размяк.

Лев ощутил, как холодная хватка на его мозгу ослабевает, и он словно утопает в промёрзлую землю. Что он натворил, это его вина!

...Не теряй самообладание. Ищи выход...

– Ну же, Лев, очнись!

Есения потрясла трубочиста за плечи.

– Нужно увести барса от Вия.

Есения махнула рукой, в ней заискрилось перо. С размахом княжна ударила по стене блюсом, и огненная вспышка озарила узкий коридор между склепами.

Ослеплённая кошка наверху пронзительно взвизгнула.

– Эй, зверюга, догони нас! – проорал Лев и потащил за собой Есению.

Они ударялись об выступы, ранились об острые края, но ни на миг не останавливались, потому что слышали, как по крышам за ними скачет кровожадная кошка.

Лев лишь надеялся, что Зоре удастся остановить кровь Вия.

Рык прозвучал над головами, и вновь сноп искр осыпал усатую морду. В нос врезался запах палёной шерсти. Есения выиграла для них несколько секунд.

...Скоро. Дождись...

Голова кружилась, и Лев едва не рухнул, когда стены разошлись и они оказались в небольшом закрытом саду. Закуток, где хранились незаконченные статуи. Лес каменных истуканов, заросший плющом.

До входа в следующий проем было пару десятков шагов. Невообразимо тяжёлых шагов, ноги запутывались в растительности.

– Он здесь, – с ужасом шепнула Есения.

Барс молча наблюдал за их стараниями с крыши, словно понимал безнадёжность своей дичи. Он спрыгнул вниз и попробовал протиснуться между статуй. Те покачнулись и начали заваливаться. Заготовки, точно костяшки домино, сбивали друг друга с постаментов.

Лев едва успел прикрыть голову, как по обе стороны на него навалились каменные истуканы. Грохот прекратился тогда, когда все статуи лежали на боку.

– Лев... – простонала Есения.

Её нога оказалась зажата, а перо пропало где-то под завалом.

– Лев, он близко, – сквозь рыдания она указала за спину мальчика.

Льву не нужно было оборачивать. Он прикрыл собой княжну, словно мог этим её защитить.

Рычание проникало под кожу. Его вибрации заставляли дрожать даже кости. Когда барс замолк, Льва обдало жарким и терпким дыханием огромной кошки, от которого защипало в глазах. Барс раскрыл пасть, оголил огромные клыки. Княжна в предчувствии крепко вжалась в грудь Льву и удивлённо всхлипнула.

Трубочиста пронзило синее свечение. Из его распахнутого кителя, точно в невесомости поднялся светящийся янтарь.

На пару ударов сердца Есения и Лев потонули в сиянии, а когда оно угасло, вокруг них образовался неестественно чистый круг. Исчезли камни, зажимавшие ногу княжны, испарилась слякоть.

Лев оглянулся, и после яркого шквала приятных чувств к нему вернулся страх. В стороне прижалась к земле большущая кошка. Она была слишком быстра, чтобы попасть под удар. Видя её прижатые уши, Лев вскочил на пустой постамент.

Теперь его черёд для рыка:

– Брысь! Иди к своему хозяину! Мы не сделали вам ничего плохого!

Вряд ли его слова возымели нужный успех. Кошка принюхалась, убеждаясь, что его дичь не начнёт вновь чаровать.

– А ты храбрец! – похвалили с крыши одного из склепов.

Даже чутьё барса не уловило мужчину в чёрно-белой маске. Одежда на нём разорвана, ленточки дыма вились от тлеющих швов. Похоже, в остальном мужчина не пострадал.

– И всё-таки в подобных обстоятельствах стоит убегать, если нет сил добить противника. Сюда скоро сбегутся все городовые Златолужья. Найдите раненого друга и идите к выходу. Непослушную кошку я возьму на себя.

Барс вновь оказался на земле, его вздыбленная шерсть оседала. Янтарь мягко откликнулся на невидимые чары мужчины. Огромная кошка осталась глуха к отдалённому свисту. Сюда и вправду спешили законники и разгоняли тишину.

– Как тебя зовут?

– Моё имя Лев, сударь.

– Вижу, Лев, ты заимел занятный блюститель. Как он попал в твои руки?

– Не знаю, – Лев не медлил с ответами, дабы не рассерчать мужчину.

Свистки городовых приближались.

– Твоё неведенье – твоё спасение, Лев.

Мужчина протянул руку, и янтарь подмигнул ему.

– Увидимся, трубочист.

Он прыгнул, почти взлетел, и приземлился на другой стороне кладбищенской улицы. Барс последовал за ним, и, будто играя в салки, они ускакали в ночную завесу.

Есения неловко потянула Льва за локоть. Она опасливо опиралась на ушибленную ногу.

– Нужно найти Вия и Зорю. Городовые отвезут нас к врачу.

Лев кивнул. Его уже не волновало то, что они опоздают на последний трамвай.