Дети, сотканные ветром. 2

Глава 10. Лёд и пламя.

– Даже не думай приручить комету, – наставлял Вий. – Ноги напрасно не нагружай, используй парус. И если тебя кто атакует, то принимай его на щит-перчатку. Она твоя скорость и защита.

– Угомонись, капитан, – вяло протянул Пимен. – Лев понял тебя ещё с десятого раза.

В закутке арены команда вьюнов готовилась к выходу на лёд. Им помогали снарядиться Дым, Клим и Хлюпик, спящий на коленях у Пимена.

– Не т-туго? – робкий вьюн подтянул на Льве нагрудную пластину.

– В самый раз, – выдохнул тот.

Клим неделю обхаживал Льва, так ему не хотелось выходить вместо него на лёд. Однако поддоспешник вьюн всё же надел. Жаролёд – опасное увлечение, потому запасные игроки необходимы.

– Комета! – вспомнил с сомнением Вий. – Про неё не забыл?

– Не приручать комету, – терпеливо повторил Лев. Не стоит нервировать капитана, он и так находился на грани истерики. – Во мне нет ни веса, ни мастерства.

– Верно, верно...

– Справится наш трубочист. На коньках паче тебя стоит, – Пимен раздражался сильнее и не замечал, как собственная нога подёргивалась, отчего Хлюпик недовольно хрюкал.

– Верно, – Вий в приступе возбуждения напялил закрытый шлем и тут же снял его. – Воздух?! Кажется, мой шлем закупорен.

Пимен закатил глаза и закрылся полотенцем. Самыми спокойными оставались Гур и Лир, хотя они который раз проверяли друг на друге доспехи. Лев отошёл поодаль, чтобы потренироваться со щит-перчаткой. На льду трубочист занял место Игната, но бывший староста и вне арены даровал друзьям уверенность.

– Жим-жим и парус раскрыт.

Мальчик дважды сложил левую ладонь в кулак, и на запястье со скрипом распустился четырёхкрылый парус.

– Сильно сжать большой палец для скорости.

Лев стиснул кулак и с опозданием почувствовал тягу, созданную чарами. Перчатка досталась ему с разладом в механизме. Четыре крыла, которые складывались в круг, вибрировали вразнобой. Остальное снаряжение такого же потасканного вида. Только шлем новенький, но не по размеру и болтается как кастрюля.

– Сжать для удара – щит готов.

Крылья паруса с хлопком сомкнулись в прозрачный и прочный щит.

– Жим-жим и парус скрыт.

Однако перчатка ослушалась. Лев тряс её, пока над ним не сжалился Дым. Лунси постучал по механизму трубочиста его же битой-черпаком, и крылья паруса втянулись в корпус.

– Спасибо.

– У тебя получится, – обнадёжил Дым.

Сегодня его обычная холодность успокаивала. Горячность же Вия обостряла настроение в команде:

– Главное не переживай, Лев. Ох, – со стоном он схватился за живот. – Чего-то меня тошнит. Похоже, яйцо на завтрак дали протухшее.

– Мозги твои протухли! – не выдержал Пимен. – Угомонись, к нам идёт наставник.

Появление Вольноступа подняло ребят на ноги.

– Ваш выход! – объявив, он намеревался отправится прочь.

– Да, наставник, – промямлил ему в спину Вий и лучше бы промолчал.

Вольноступ медленно обернулся. Хмурость на лице мужчины сгладилась. Лев различил на нём несколько шрамов, что ранее считал морщинами.

– Тяжко вам. Понимаю, – наставник оглядел каждого вьюна в закутке. – От вас многого не жду. Хотя какого беса чьё-то дрянное мнение должно вас тяготить? Выпрямите плечи, не опускайте взгляд перед толпой. Представьте внутри себя металл, нерушимый и несгибаемый. Он – стержень, дабы ваша голова не свалилась в ваше же исподнее. Он – меч, под которым падёт противник. Может быть, место тяжёлого меча займёт стремительная сабля, и вы будете способны принимать решение мгновением, равным её взмаху. И всё равно оба оружия красивы, без лишних деталей: завышенной надменности и малодушия. Удачи.

– Благодарим, наставник! – отчеканили вьюны.

Вий захлопал в ладоши, провожая Вольноступа:

– Стержень внутри!

– Замолкни уже, – перебил Пимен капитана. – Нас заждались.

Шатко вьюны перебрались к калитке купола. Один за другим игроки несмело выехали на лёд. У Льва случилась заминка, вызвавшая смешки на трибуне. Чехлы никак не хотели слезать с лезвий коньков, и трубочист глупо прыгал на одной ноге. На выручку ему пришла Василиса, которая несла дежурство на арене. Её объёмная сумка с лекарствами невольно успокаивала.

– Не расшибись, – сухо напутствовала Василиса трубочиста.

Как заметил Лев, личный лекарь проявлял в последнее время скуку в обследованиях. Пациент не радовал её новыми травмами.

– Я то, что...

Целостность костей Льва в большей степени зависела от поджидавших противников. Второгодки-всполохи не худший жребий, как говорил Дым. Куда опаснее столкнуться с командой Леля Миронова, которые в начале вечера одолели третий год страты Воды.

Расположенные по периметру купола девять человекоподобных механизмов приветствовали игроков. Каждый бесшумно поднял незажжённую комету. Арена же грянула криками поддержки и свистом. Кто-то затянул весёлую песенку про растяпу, который упал с крыши.

«Занятный мотив».

Лев часто слышал его в коридорах башни и теперь понял, что героем песни был трубочист. Когда начался припев про колючие кусты под крышей, на лёд выкатился Вольноступ.

– Жду от вас честного боя! – прокричал наставник.

Он выехал в центр катка, и игроки распределились по позициям. Ко Льву приблизился один из противников. Хоть он всего на год старше, в росте же превосходил трубочиста на голову.

– Жалкие обитатели подвала не нашли себе пятого игрока, – донеслось из закрытого шлема. – Позвали прислугу на помощь.

– Ох, вот же моё место, – между ними вклинился Гур и всполох отступил на пару шагов. – Лев катись-ка на передовую.

– Ага, – с облегчением согласился трубочист.

Наставник тем временем подбросил монету:

– Страта Ветра нападает! Ваша комета зелёного пламени!

Вольноступ запустил вверх шар и умчался прочь из купола. Трубочист желал за ним последовать.

Шар взорвался над головами! Зелёная вспышка спугнула все мысли Льва.

– Разбежались в клин! – провизжал Вий не своим голосом.

Как же мало общего с тренировками на пруду.

Игроки, раскрыв щиты-перчатки, ринулись за зелёной кометой. Та поскакала по льду к планете, где её отбил удачливый всполох. Сила удара раззадорила шар. Вий попытался поймать его в «черпак» биты, однако скорость снаряда лишила его равновесия, и он болезненно плюхнулся. Комета процарапала лёд, и её прижал к полу всполох. Гур силовым приёмом освободил огонь из плена.

Лев тем временем скользил, как и было ему определено, в стороне от свары. Он ждал, когда кто-нибудь пошлёт к нему комету.

– Меч внутри… – повторял Лев.

– Чего ты там мямлишь, слуга?! – долговязый всполох пихнул его в спину.

– Ничего. Играем!

Лев завернул наперерез комете. Противник не отставал.

«Ну и длинные же у него ноги!».

До огненного шара осталось шагов десять, а значит, нет пощады. Неожиданная подсечка битой уронила Льва на колени. Шар, одарив мальчика болью, срикошетил о его наплечник и улетел в свободном направлении.

Влетев в сеть, комета окатила ликующих зрителей снопом искр.

Чем больше снаряд врезался в сеть, тем меньше у него оставалось топлива. Чем меньше топлива, тем легче его изловить противникам и отбить в противоположную от планеты сторону.

Через пару минут сумбурной толкучки комета ослабла, и Долговязый придавил её черпаком ко льду. Последний зелёный хлопок, и шар потух.

Арена громко приветствовала удачную защиту команды всполохов!

– Взвейся! – возвестил металлический голос одного из автоматонов-судей. Комета в его закопчённых руках взорвался.

– Бес бы тебя побрал, старец Могута! – ругнулся Вий. – И дух перевести не дал.

Лев всецело поддерживал капитана. Пот сочился из-под шлема прямо на глаза. Снаряжение поначалу удивляло лёгкостью, теперь же отяжеляло ход под стать доспехам рыцарей.

Лев раскрыл щит, и тяга, образованная от мелкой вибрации крыльев, понесла его на противника.

Пришло время защищаться вьюнам.

– Мерцай! – воскликнул механический Могута.

И минуты не прошло, как луна всполохов закружила вокруг планеты на дальней орбите. Вий и Пимен в борьбе за шар помешали друг другу, и Долговязый завершил атаку всполохов.

– Перерыв! – Вий на правах капитана взял паузу.

Команды разъехались каждый к своей калитке. Вьюнов ждал Дым с полотенцем и Клим с кувшином. Лев снял шлем и облил лицо водой, в глаза прокралась муть. Когда ему передали полотенце, он закрылся им от яркого света и надоедливого шума трибун.

– Не берите в голову, – причитал Вий. – Главное – показать достойную игру.

– Куси бес тебя за язык! – озлобился Сорока. – Мы не посрамим Игната. У нас полно времени отыграться.

Завязался спор. Вий и Пимен имели противоположные взгляды на тактику.

На наплечник Льва легла рука Дыма.

– Ты долго не выдержишь, – толика озабоченности проникла в речь лунси, и трубочист понял, что выглядит скверно. – Почему не пользуешься парусом?

Лев помотал головой, язык плохо ворочался во рту.

– Чарами ты усилишь перчатку в разы, – наставлял Дым.

Под нагрудником Льва висели два блюстителя. После падения учебный колокол больно давил на рёбра. Пока остальные были заняты болтовнёй, мальчик укрылся между Климом и Дымом. Сняв крагу, он с трудом вытащил из-под доспеха колокол.

– Без б-блюса… – начал Клим.

– У меня есть другой, – прошептал Лев и передал ему колокол.

Спустя мгновение лицо Клима прояснилось. Однажды он видел мешок с янтарём, да и Вий, вероятно, рассказал о случае у Бабы Яры.

– Игроки на лёд! – зачарованный голос Вольноступа перекрыл шум арены.

Вьюны гурьбой потянулись к центру купола. На другой стороне команду всполохов подбадривали старшие подмастерья. Аскольд Миронов покровительственно шептал что-то в шлем Долговязого.

– Они задумали пакость, – сказал Вий, к нему постепенно возвращалось самообладание. – Глядите в оба, Лев.

С рук автоматона-женщины слетел зелёный шар.

Лев раскрыл парус и сразу вырвался вперёд. Крылья дребезжали на пределе. От янтаря накатывали волны тепла, волосы под шлемом приподнялись. Трубочист непроизвольно издал вопль. Его камень – мощнейшая батарейка для паруса.

Поравнявшись с кометой, Лев чиркнул по ней битой, и та полетела в сторону планеты. Мальчик с трудом погасил скорость и краем глаза заметил приближающую беду. Долговязый мчался, будто желал пронзить его насквозь.

Лев сжал кулак что есть мочи.

Щит ударился об щит! После же последовал полёт, словно освобождение. И падение…

Левый бок Льва онемел. Некоторое время он трепыхался в темноте, считая, что шлем съехал на глаза. Когда зрение вернулось, то свой шлем мальчик увидел в руках Вий.

– Сногсшибательно! – восхитился вьюн. – Пробил брешь и дал закинуть луну Сороке. Кости целы?

Лев жадно вздохнул, казалось, лёгкие работали вхолостую.

– Вроде бы, – обронил он. – Как другой?

– Твоя подруга из лекарей им займётся.

Подкативший Пимен ликовал:

– Парень, кажись, думает, будто он на коленках у бабули пироги лупит!

Вскоре вся команда, боясь притрагиваться, собралась над трубочистом.

– Держишь удар, Лев, – оценил Гур. – Продолжать сможешь?

Лев ощутил, как янтарь приятно жёг грудь.

– Ещё бы.

На замену у всполохов вышел нападающий телосложением даже меньше Пимена, и тем более не чета близнецам. У противника чувствовался надлом.

Спустя пару комет победа вьюнов стала очевидной. Лир и Гур выбрали приём «молота и наковальни». Всполохи безвольно затормаживали, почувствовав их по обе стороны. Вию и Пимену удавалась перепасовка, после которой на орбите планеты прибавлялось по зелёной луне. Лев же остатки игры избегал любые столкновения. Рука со щитом с трудом слушалась. Благо никто из всполохов и близко по скорости с ним не сравнится.

– Лев! – заорал Вий.

Над его головой пролетела комета, и он рубанул по нему битой, направив в сторону планеты, где как раз пытался отдышаться трубочист.

Зелёное пламя ударило в выставленный наобум щит, и мальчик рухнул на спину.

– А-а-ах! – прохрипел Лев в образовавшейся тишине.

Шлем вновь удрал с головы и затылок приятно холодил лёд.

Над поверженным трубочистом нависли улыбающийся Лир и задумчивый Гур:

– Руки-то у тебя слабоваты.

В тот же миг накинулся Вий и начал истерично трясти трубочиста:

– Вставай! Хватит валяться!

Непонимающего Льва поставили на коньки, чтобы он увидел, как на планете поменялось количество лун. Зелёные преобладали над красными. Лев ненароком выбил шар всполохов с орбиты. Продолжать поединок бесполезно – вьюны победили.

– Сорока ещё в игре! – мимо промчался Пимен.

Он с показным безразличием к публике сделал победный круг и нырнул за калитку.

Оставшиеся вьюны, помогая Льву, тоже поспешили прочь со льда. Публика приходила в себя, и разочарование пропитало их вечер. Трубочиста передали под руки Дыма и Клима.

– Снимайте с него скорлупу, – властно велела Василиса.

Оруженосцы, к недовольству Льва, подчинились ей. Лекарь принялась ощупывать пострадавшего от жарольда. Без стеснения она выискивала под стёганкой переломы, а они, похоже, там имелись.

– Прекрати дёргаться и не вздумай хныкать! – не стеснялась в выражениях Василиса. – Любишь с ветерком прокатиться, люби и вывихи, и ушибы.

Лев закусил губу и всмотрелся в оживавшую от потрясения арену. Он различил Леля в сутолоке свежих игроков. Младший брат помогал надеть доспехи старшему, при этом выглядев прибитым. Аскольд же источал сдерживаемый гнев. Лучший игрок Собора церемонно похлопал Льву, и тот через боль оскалился в ответ. Хотя понимал, что улыбкой провоцирует врага.

Лев отвернулся и увидел в стороне от трибун угрюмых всполохов Зорю и Есению. Заметив его взгляд, золотоволосая барышня счастливо помахала ему. Она о чём-то оживлённо рассказывала девочке-лунси.

«Как хорошо, что они ладят», – обрадовался Лев.

– Молодцы, сопляки! – громогласно в команду вьюнов вклинился коренастый старшекурсник.

Первыш легко оторвал от земли Вия и пару раз его подбросил.

– Растёт нам замена! – бахвалился он всем, кто его слышал, словно это его достижением. Отпустив кучерявого капитана, Первыш крепко пожимал руку каждому вьюну. – Если не мы скинем всполохов с пьедестала, то вы победите через пару лет.

Рядом со Львом Первыш остановился. Он не рискнул мешать Василисе, которая уже втирала вонючую мазь в бок помятого игрока:

– Ну и трубочист! Здорово катаешься. Видал по роже Миронова, как он недоволен? Мы-то их попробуем в следующей игре побороть. На вас же его младший брат. Тот тоже коньки посеребрённые не так просто надевает.

– Хочу с вами в финале встретиться, – мечтательно затянул Вий.

– Верно кумекаешь. Только упражняться не забывайте.

К шумной компании приблизился Вольноступ.

– Зачем откладывать на завтра, – проговорил наставник. – Сдайте доспехи и ступайте на пруд. Защиту вам бы подтянуть. Стёганку и коньки чистыми вернёте завтра.

– Дело наставник говорит! – подмигнул Первыш.

Вьюнам самим не терпелось покинуть арену и окружавшие их недовольные взгляды. Они сбросили доспехи в командный сундук и понеслись по коридорам подземелья. Лев старался не отставать. Хорошо, что мазь Василисы подействовала.

Ребята выскочили на пруд, как будто и не было выматывающей игры. Клим захватил несколько фонарей, облака спрятали звёзды и сыпал снег.

Сначала они катались молча, но первый не выдержал Вий:

– Ха! – его эхо разнеслось по безлюдному краю.

Капитану вторили улюлюканьем остальные, и снег подхватил их ликования.

Вольноступ был прав: им сейчас необходимо высвободиться от избытка чувств. Вдали от неприветливой публики самое место их юношескому излиянию.

– Мы их уделала! – Пимен прокричал во тьму. – Слыхал, Игнат?!

– Видят Праотцы, он ещё не раз узнает о нас! – пообещал Вий.

Когда эмоции схлынули, вьюны молча бороздили замерший пруд. Даже Дым выглядел расслабленным, поглаживая на берегу вверенного ему Хлюпика.

Все начали подмерзать, и Вий предложил:

– К башне наперегонки?

– Ежу ясно, кто выиграет, – Пимен махнул в сторону Льва.

– В таком потрёпанном виде нам будет фора.

Команда согласилась и выстроилась в линию. До края пруда сотня метров.

– Вперёд!

Ребята со смехом рванули с места, и лёд звучно затрещал под их коньками. Лев вдруг вспомнил гонки с мамой.

«Тебе бы они понравились».

– Берегись! – неожиданно вскрикнул Дым.

Протаранив кучу снега, на пруд влетел автоматон на шаровом приводе. Ребята кинулись врассыпную. Лев из-за отбитого бока неловко развернулся и запнулся о свою же ногу. Свет резанул глаза, и мальчик почувствовал, как через голову слетел шнур.

Янтарь солнечной каплей заскользил прочь. Он разом потускнел, угодив в сугроб.

– О нет, – простонал Лев.

Как он оправдается перед командой, мелькнуло в мыслях, но через секунду в голове ничего кроме страха не осталось.

– Вы чуть нас не угробили! – рассвирепел Вий.

В паре метров от янтаря стояли двое прихвостней Аскольда Миронова.

– Нам велено донести до вас послание от Зеницы и Виселицы! – проорал Лохматый. – Вы зазнались, трухоеды!

Гур и Лир уже снимали с ног коньки, готовясь к драке. Льва же охватил холодный паралич.

– Нет, нет, нет, – стонал он, увидев, как Кулак заметил блики янтаря.

Зачарованный им автоматон подъехал к блюстителю и поднял его за разноцветный шнур.

– Эй, смотри, – окликнул крепкий всполох своего друга. – Кажись, трубочист этой штукой внутри трубы светит.

– Стой! – приказал Лев и автоматон замер.

В глазах потемнело, на мальчика будто взвалили мешок муки: вот что значит чаровать без блюса.

Сопротивление раззадорило Кулака:

– Неси его сюда.

Автоматон подчинился ему. За спиной Льва вьюны нерешительно ждали продолжения.

– Ключник наверняка вздрючит тебя за его пропажу, – Кулак потянулся к потухшему янтарю.

– Не трогай, – взмолился Лев.

– Ага, брось эту затею, – посоветовал Лохматый другу.

– Всего-то безделушка. Аскольд же велел припугнуть трубочиста как следует…

Клешня автоматона разжалась, и янтарь упал на ладонь всполоха.

Крик боли вскрыл вечернюю тишину. Между пальцами парня взрывались всплески неземного света. Кулак хотел выкинуть камень, но тот будто припаялся к коже. После свечение завладело всем телом, и крик оборвался.

Автоматон, точно ему передались страдания, сбежал от сияния и врезался в Лохматого. Испуганный всполох пополз подальше от своего приятеля. И в тот миг ночь отступила!

В ослепительном свечении вьюны закрывали глаза, боясь пошевелиться.

– Вставай, вставай, – просил Льва мамин голос.

На коленях мальчик скользил к средоточию света.

– Пожалуйста, быстрее…

Лев протянул к янтарю руку, и её проткнули десятки иголок. Камень излучал боль и одаривал ею всех.

Внезапно тень упала сверху, затем ночь вернулась с порывом ветра в лицо мальчику.

Когда глаза привыкли к темноте, Лев различил потухший янтарь в метре от лежащего всполоха. Кулак что-то бормотал, и с губ текла пенистая слюна.

– Дохтура, дохтура ему!

Через сугроб перевалился леший. Он поднял за тесёмку камень и всучил Льву.

– Эй, мелюзга, мчите в башню! Зовите дохтура.

Клим и Дым ринулись к Трезубцу.

– Вы чего зенки выпучили! – прикрикнул леший на остальных вьюнов. – Хватай за руки, за ноги.

– Да что здесь происходит?! – взвизгнул Пимен, однако вслед за близнецами поднял Кулака с земли.

– Ишь как бывает, – рядом присвистнул Вий.

Кажется, кучерявый вьюн припомнил одно утро в доме Бабы Яры. Он ухватился за ногу Кулака и вместе с прочими поспешил в башню.

На льду трепыхалось птичье перо. Лев заворожённо наблюдал, как ветер угнал его к руинам.

Его потряс леший:

– Ты же немедля ступай к Кагорте. Не дай им отнять росток. Слышишь меня! Сберегай его ото всех!

Вьюны волокли Кулака по снегу. Он, без того детина, теперь представлялся неподъёмным. Как только они оказались на террасе, двери главного входа распахнулись сами собой. Навстречу им выбежал Распутин.

– Кто, бес вас дери, напустил волшбу?! – мастер-ткач надвигался на них грозовой тучей.

Вьюны положили у его ног изувеченного всполоха. Распутин мгновение потратил на то, чтобы понять ситуацию, и тем воспользовался Лев: трубочист прошмыгнул за дверь.

– Стой, слуга! – в затылок физически ударил приказ Распутина.

Однако Лев нёсся к закутку башни, в который надеялся никогда более не зайти. Теперь там находилось его спасение, и потрясением для него стала закрытая решётка лифта. Опрометчиво было надеяться, будто Кагорта рада незваным гостям.

– Пожалуйста, – Лев с трудом разлепил иссохшие губы. – Прошу…

Секунды увязли в потоке времени, прежде чем решётка со скрежетом отворилась. Хозяйка башни соизволила принять трубочиста.

Из тускло освещённого коридора Лев вышел в сумрак зала. Жуткое безмолвие владело покоями Кагорты.

– Сюда, – шёпот направил мальчика в нужную сторону.

Лев сошёл с радужного ковра. Сквозь высокие книжные полки пробивалось мерцание свечи, стоящей на низком столике возле кушетки. В её мягком свете поблёскивал хрустальный бокал с жидкостью цвета крови. Трубочиста пробила неприятная дрожь. Сама хозяйка башни полулежала на кушетке, её многослойные одеяния стекали на пол.

Лев пытался привести дыхание в порядок. Он не хотел, чтобы в тишине зала старуха расслышала, как в его груди колотилось сердце.

– Что за чудный вечер. Давненько мне не приходилось принимать потомка Праотцов так поздно, – Кагорта, не глядя на гостя, одной рукой набивала табаком витиеватую трубку. – К тому же столь юного. О чём же будут судачить поутру в башне?

Лев разинул рот для ответа, и чем понятнее становился смысл слов Главы, тем сильнее терялась его способность к речи.

– Простите, что нарушил ваш покой.

– Ох, брось. Треклятый снег лишил меня единственного занятия, которое прочищает голову, – Кагорта постучала трубкой по медному корпусу телескопа.

Лев удивился, что сразу не заметил его ранее. Громадину с десятком окуляров и винтов для их калибровки.

– Выйди на свет, – велела Кагорта. – Хочу тебя рассмотреть… Хм, ты окреп. И не только телом. Под слоем сажи оказывается спрятана очаровательная мордашка.

Кагорта затянула трубку, и после её лицо заволокло едким дымом. У Льва защипало глаза, что послужило оправданием отвести взгляд от старухи. Из широкого окна открывался вид на значительный кусок Соборного Края. Внизу огни фонарей пунктиром вели за стену, к постоялому двору и станции. В стороне темнела роща лешего. И телескоп не понадобится, чтобы увидеть, как сиял на пруду янтарь.

– Расскажешь, зачем ты нахально обстукивал порог моего убежища? – спросила Глава. – Не думай, будто тут харчевня на Широком мосту, и я пускаю кого попало.

Лев не знал, как объясниться перед ней; после его вялой попытки начать разговор старуха продолжила:

– Беда с твоим камнем? Леший отправил мне весточку, – конечно же, Кагорта прознала про случай на пруду и из вредности играется со слугой. – Моё предложение выкупить у тебя камень в силе.

– Простите, госпожа. Для меня он дороже денег.

– И всё же ты не способен уследить за ним. Не в умениях совладать с ним. Ты смельчак. Или же глупец. После нашей первой встречи я почувствовала твой янтарь, даже сидя на пике башни. Распутин же неделю вынюхивал в подземелье всплеск волшбы.

Отголоски той боли засвербели внутри Льва. Единственный раз, когда он по глупости попробовал чаровать через янтарь.

– Страшно было? Так бывает всегда. Каждый, кто решает плести чары под стать Праматерям, подходит близко к порогу, за которым одна смерть. Сегодня твой камень погубил жизнь человека. Да, напыщенного дурака, но всё-таки человека.

– Он умер? – ноги Льва едва удержали его.

На глазах будто навечно выжгло перекошенный лик Кулака.

– Живёхонький. Благо ты успел выбить из его рук камень.

Стремительная тень и перо на льду.

– Впрочем, даже короткое сопряжение с подобным блюстителем легко превратит мозг в кашу. Распутин подоспел вовремя, а мастер Арника довершит лечение. Конечно, я бы справилась лучше. Только ведь ноги не те, чтобы тащиться через всю башню на выручку тому, кто, пробыв четыре года в Соборе, не уяснил простые правила самосохранения.

– Он считал, что у трубочиста не будет опасного блюстителя.

– Повторюсь – полнейший дурак. К сожалению, Новые рода богаты, и немало жертвуют ради того, чтобы их отпрыски прохлаждались под тенью Трезубца. Основание башни требует золотых вливаний, дыбы отстоять мой век также непоколебимо.

Изящный автоматон выкатился из тени и поднёс к хозяйке серебряный поднос. Кагорты вывалили в него пепел из трубки.

– Принёс ты мне неприятности, трубочист. Повезло, что у пострадавшего семейства нет нехватки в старших наследниках. Возможно, родители решат, будто их отпрыск встал на поиски ткача. На нашей стезе люди нередко сворачивают в гущу безумия.

Кагорта, отложив трубку, протянула руку Льву, и тот помог ей подняться с кушетки. Левую руку она всегда укрывала в одеяние.

– Изволь проводить старую женщину к её креслу, – усмехнулась старуха и повела слугу за собой. – Дрожишь как пичужка во вьюгу. В тебе есть вопросы, рвущиеся наружу. Говори.

– Что со мной будет, госпожа?

– Гляжу, ты прикипел к моей промороженной насквозь башне. Сегодня мы лишились подмастерья. На его выздоровление уйдут годы. Предположу, что беднягу женят как можно выгодней для рода. Думаю, именно такую для него готовили судьбу. Под пристальным присмотром любящей жены лечение пройдёт быстрее. Не самая страшная участь. Как считаешь?

Они подошли к трону, и Кагорта вальяжно уселась на подушки. Её взгляд пронзил мальчика, старуха высматривала его страхи.

– Что касается слуги, случайно очутившегося при происшествии, то я бы посоветовала ему впредь избегать подобных несуразиц.

– И всё… госпожа?

– Через седмицу все разъедутся по домам на зимние празднования. Подмастерья под крылышко родителей, слуги – повидать семью. Ты бы тоже съездил куда-либо, – небрежное пожелание Кагорты Лев верно счёл за беспрекословный приказ. – Многие не будут ждать твоё возвращение. И всё-таки ты приезжай, кто ж другой будет ползать по бессчётным трубам Трезубца.

Кагорта поёжилась, только сейчас в ней проступил преклонный возраст:

– Холодает.

Лев подобрал с пола шаль и протянул ей.

– Мм, какие манеры, – удивилась старуха. – Родители тебя хорошо воспитали.

Неожиданно змей на стене ожил и накрыл трон крыльями. По их каркасу занялось пламя, воздушные мешочки вздулись.

– Премного благодарна, – Кагорта потянула шаль, а ошеломлённый Лев вцепился в неё, точно она уберегла его от падения в бездну. – Хе-хе, какой ты впечатлительный. Ступай. Распутин ждёт в лифте. Он вновь будет докучать десятками наказаний для бедняжки-трубочиста, какие только отыскались в его злобной головке. Заметь, с его-то обликом, он не самый желанный гость перед сном. Так что отныне ты мой должник, трубочист.

– Да, госпожа, – Лев выпустил шаль и отступил на шаг. Огоньки в стальных глазницах змея следили за ним.

– Чего-то глупости мелю под ночь, – захихикала Кагорта. – Ты же и так мой с потрохами.

Она махнула рукой, и Лев поспешил убраться. Старушечий смех проводил его к лифту, где он пересёкся к Распутиным. Мальчик вжался в стену, освобождая путь мастеру-ткачу.

– Однажды ты исчерпаешь своё везение, слуга, – мужчина навис над ним, обдав несвежим дыханием. – Странные дела творятся вокруг тебя. Весьма странные.

Лев заперся у себя в каморке, ожидая тех, кто за ним явится и заберёт камень. Он уснул, прижимая к груди янтарь, и среди беспокойной вереницы сновидений, мама рассказывала ему истории:

– Старая рана вновь сочится. В тот раз нас лечили в краю, где так много людей и так мало деревьев. Где под землёй зияет пустота, такая же, как у того человека в груди. Говорят, там раньше росло море хлеба, ныне там город вечно голодный, вечно алчный.

Лев открыл глаза с небывалой уверенностью. Его пальцы нащупали трещину на янтаре. Наконец, он нашёл зацепку для своих поисков.

Проша с утра затянула историю о том, как один подмастерье повредился умом в самовольном ночном эксперименте. Будто он проник в мастерскую ткачей и там отыскал артефакт, который прячет Распутин. Паренька под присмотром лекарей отправили домой на первом поезде.

До Проши вчерашний случай дошёл перемолотым сквозь десяток уст. Нужно бы радоваться, что имя трубочиста в истории потерялось.

– Навалилась забота для Киноварного, – говорила Проша. – Он кучу златых получает, дабы распутывать неприятности в высшем свете. Подмаслит того, надавит на другого, а Собор вроде как чистенький.

Льву и без неприятностей для Киноварного было совестно.

– Странно, что даже свидетели не сыскались, – озадачилась Проша.

Как позже выяснилось, корпус Ветра посетил Глава Бор и провёл беседу с командой вьюнов. Он в непринуждённой форме намекнул, что лучше не распространяться про световое представление на пруду. В противном случае Собор понесёт небольшие неудобства, а задействованные лица – колоссальный ущерб.

– Чиновники везде одинаковые, – шептался Вий днями позже. Хотя вряд ли кто-то, кроме Льва, услышит его в творящемся на станции бедламе. – Взашей таких не выгонишь, у них прикрыто со всех сторон. Ты тоже не робей. Каждый в команде зарёкся молчать про твою игрушку.

У Льва не хватило бы слов, чтобы отблагодарить ребят. Видя чувства трубочиста, Вий по-приятельски похлопал его по плечу.

– Та штука отлично помогла нам в игре. Да к тому же мы вроде как… друзья.

Лев не понял: спрашивал ли Вий или утверждал. На всякий случай он кивнул, и кучерявый вьюн широко улыбнулся.

– Поверить не могу, две недели вдали от древней развалины и её учителей, – Вий принялся разминаться. Посадки на поезд они ждали более получаса. – Уже вечером я вгрызусь в свежую сдобу Бабы Яры.

Так повелось, что обучение Собора зимой прерывается на две седмицы. В эти дни проходят несколько главных праздников чаровников. Трезубец опустеет, останутся те, для кого он единственный дом. Такие, как учитель Мерзляк и Вапула. И те, кто будет поддерживать работоспособность мастерских. Пимен первым лично вызвался. По его словам, он не бросит Хлюпика, и к тому же за дежурство хорошо платят. Его семье нужнее пара златых, чем лишний рот к праздничному столу.

Клим и Дым уехали на свои Осколки утром. Последний поезд из Собора отправлялся в Златолужье.

Вий намеревался остаться в Трезубце, о причинах он умалчивал. Однако днём раньше пришло письмо от Бабы Яры. В нём старушка напомнила, что ждёт в гости его и Льва.

В толпе мелькнули золотистые волосы, и Лев сорвался за ними следом.

– Эй, только не забудь, что наш вагон последний, – усмехнулся Вий.

Несколько дней Лев выискивал встречу с Есенией. Сумбурный сон и её давно оброненная фраза сотворили для него надежду.

– Княжна, могу я побеспокоить вас? – окликнул Лев, не забыв поклониться.

Есения и Лель удивлённо обернулись.

– Почему бы и нет, – ответила княжна.

Лель правильно понял заминку трубочиста.

– Пойду заберу чемоданы у автоматона, – сказал он и оставил их посреди толкучки.

Подмастерья и рабочие навалились на дверь вагона-капсулы, боясь не влезть.

– Прости, что отвлекаю, – начал Лев. – Однажды ты сказала, что твоё перо настраивали в Златолужье?

При упоминании своего блюстителя Есения неосознанно нащупала его под пальто. Не одному Льву была присуща подобная реакция.

– Конечно. Мастерская расположена в Сточных водах, – Есения покривилась от воспоминаний. – Всего раз там была совсем маленькой. Помню, та часть города показалась мне жутким местом. Да и сам мастер довольно необычной внешности.

– Он вправду лучший из тех, кто разбирается в блюстителях?

– Понимаю, – Есения вдруг задумалась.

«Кажется, она знала правду про происшествие на пруду, – сообразил Лев. – Ей явно поведал Лель, а ему рассказал старший брат. Почему же тогда остальные подмастерья болтают только слухи? Не потому ли, что того хотела Кагорта?».

Княжна присела на корточки и достала из рюкзака клочок бумаги и стальное перо с чернилами.

– Дедушка во всём выбирает лучших. И вот так зовут мою горничную, – девочка передала клочок Льву. На них начали оборачиваться. – Напиши ей письмо, если понадобится моя помощь.

– Спасибо.

Из толпы появился Лель и торопливо потянул Есению:

– Нам пора. Наш вагон закрывается.

Видно, всполох переживал за то, как княжна и трубочист привольно общаются на публике. Лев сам держался бы осторожнее, но другой возможности ему не подвернётся.

– Напиши ей, – повторила княжна.

Красное пальто растворилось в людском потоке и паре тягача. Лев отправился в последний вагон. Там он пристроился на деревянную скамейку рядом с Вием.

– В первом классе закончились места? – ехидно спросил вьюн.

Разница от поездки с Бабой Ярой просто громадная. В последнем вагоне три дюжины пассажиров не обслуживал провожатый. И, судя по запаху, в иные дни в нём перевозили скот.

Капсула-вагон наполнилась собственным давлением, уши Льва заболели. Несмотря на все неудобства, он улыбался. Теперь у него появилась зацепка, которой не смогли дать ему ни филин Дуромор, ни Феоктист Киноварный.

– Это что? – Вий указал на рюкзак Льва, когда поезд двинулся.

Из бокового кармана торчал небольшой свёрток, повязанный льняной нитью. Кто-то в суматохе на станции подсунул послание.

– Вот же бес, – ругнулся Вий, когда Лев развернул свёрток.

На нём алел знак – глаз внутри петли. И короткая надпись: «Не возвращайся».

Поезд протаранил цветастую стену Пелены и нырнул в безмолвное пространство.

«Пусть зацепка окажется настоящей», – воззвал Лев.