Дети, сотканные ветром. 2

Глава 1. Ветер, пойманный в кулак.

В паровом мороке котельной не сразу разберёшь, где прячется её хозяин. С десяток автоматонов безропотно выполняли свой монотонный труд, не отклоняясь от вложенных приказов ни на миг. «Трон» котельной – обособленное место со множеством рычагов – пустовал. Лев склонился над люком, ведущим в недра башни. Связка труб несколькими ярусами ниже пропадала в темноте и там впивалась в землю. В желто-грязном свете малочисленных лучин мерещилось движение. Мальчик пытался угадать в нём облик Вапулы, но воображение разворачивало картину пострашнее.

Трубы задрожали, передавая тряску всей котельной. Наверх неслось дыхание недр земли. Мощь и сокровища Собора, как говаривала Проша. Пар, приводящий в движение станки и кузни, и вода, поднимающая из кладовых планеты редкие вещества и ценные металлы.

Лев крепко задумался: та ли это планета, на которой он родился?

– Чего обмер, Сажа?! – прогорланили над ухом.

Вапула сидел на трубе и пытался вскрыть механизм, похожий на черепаху.

– Глава Бор приказал приступить к обучению сегодня, – Лев насилу устоял на ногах, но быстро оправился. Внезапный испуг в общении с котельщиком приобрёл свойства утреннего обычая. – Мне нужно увидеться с куратором для получения указаний. Уроки займут много времени, я не успею помогать вам в работе.

– Так ты удумал, будто злобный вихль воспротивится слову Главы? Запретит тебе обучаться чарам?

Лев не «удумал», он желал этого всей душой.

– В Соборе, Сажа, приказ Главы редкий дурак нарушит. К тому же худой из тебя помощник, – вихль попробовал раскусить механизм своими заострёнными зубами, и что-то, вспомнив, недобро ухмыльнулся. – Всё-таки не зря тебя приютить. Забавно было видеть физиономию хмыря Распутина, когда Глава разрешил прислуге обучаться. Словно протухшее яйцо упрятали в его бороде.

Вихль, усмехаясь, ускакал по трубам вглубь котельной.

Куратора вьюнов Льву помогла найти Проша.

– Вон там он. В углу притаился, – указала повариха, когда они украдкой выглянули из проёма, соединяющего кухню с общим залом. – Вот ведь ленивый учителишко – этот Гораг Мерзляк. Мастера и те позавтракали. Он же каждое утро рассиживается допоздна.

Учитель Мерзляк вяло пережёвывал солёную булку, взгляд его упёрся в пустоту. Вьюны по обыкновению на первое занятие отправятся без его напутствий.

– Гляди-ка! Худшая напасть тут как тут, – фыркнула Проша.

Мимо Мерзляка, как всегда в приподнятом настроении, прошествовал Яков Полынь. От парочки замечаний ехидного учителя куратор отложил булку, словно она встала ему поперёк горла.

– Поймаешь его на выходе, – Проша потрясла за плечи Льва. – Кому скажу, не поверят! Трубочисту дают прикоснуться к знаниям Собора.

– Не совсем, – нехотя ответил мальчик. – Обучат тому, без чего и трубочистом меня не назвать.

– Ох, такой наивный. Знал бы ты, как богатенькие семейки проталкивают своих бестолковых дитяток за стены Собора. Одно то, что их сынок ходит под тенью Трезубца, даёт повод похвастаться в высшем свете. Ух, сколько желчи они выбрызнули из себя, когда открыли страту Ветра! Прознают о тебе и от зависти треснут их напыщенный… Ой! Что-то я разговорилась, вот услышала бы меня Кагорта. Беги уже!

Лев домчался до главного холла тогда, когда Мерзляк поднимался по лестнице.

– Учитель Гораг! Прошу, постойте!

Мерзляк при виде трубочиста схватился за грудь.

– Всё-таки правда, – простонал он. – Хватает же мне беспризорных лиходеев, так вдобавок прислугу приписали.

Лев когда-то сочувствовал куратору из-за их с вьюнами обоюдной неприязни. Теперь же с каждым вяло выговоренным учителем словом, мальчик проникался к нему отвращением.

– У меня собственных дел по горло, чтобы грязь за трубочистом мести. Поступим вот как: у вьюнов есть староста. Обговори все мелочи с ним и приступай к занятиям. Сейчас они вроде бы на пятнадцатом этаже у Полыни.

Лев сверлил взглядом уходящего учителя. Он думал про Клима, Вия и остальных вьюнов. Про Янока. Когда того выгоняли из Собора, получил ли он поддержку от своего куратора?

Мимо проходили подмастерья, и стайка девушек хихикала, поглядывая на трубочиста. Вернее, на его медные большие пуговицы. Лев, вспыхнув в лице, поспешил в башню.

Из разговоров с Прошей он знал предположительную высоту трезубца – тридцать три этажа, прошитых подъёмниками и скреплённых узкими лестницами. Нижние вплоть до седьмого занимали цеха и кузницы. Выше находились мастерские для старших подмастерьев. Именно там начинались главные тайны Собора. Попасть на некоторые этажи было невозможно без одобрения здешнего мастера. На двадцать шестом и двадцать восьмом – башня раздваивалась, что придавало ей вид трезубца. Последующие этажи оставались открыты лишь избранным.

Лев, волоча ноги, поднялся на нужный этаж. Здесь располагались две аудитории, и мальчик замер в нерешительности. По коридору гулял сквозняк сильнее где-либо в башне, лёгкий свист из щелей одного проёма настораживал. Лев приоткрыл дверь, и порыв прохлады взлохматил ему шевелюру. В комнате, жавшись друг к другу, находилась вся страта Ветра. Усилившийся сквозняк взметнул пожухлую листву.

На Льва обернулись недовольные лица вьюнов. Игнат рьяно подзывал трубочиста, и тот скрепя сердце шагнул в аудитории. В ней не было большей части наружной стены, будто её снесло взрывом изнутри. Разрушенное помещение потихоньку поглощал мох и невзрачные сорняки. И дерево, подпиравшее потолок, чьё семя когда-то давно занесло на пятнадцатый этаж башни.

Пимен притянул Льва под дерево, где было теплее.

– Что ж вы забились по углам, вьюны! – по краю обрушенной стены прохаживался Яков Полынь. Он нежился под лучами восходящего солнца. – Притроньтесь к своей стихии и преисполнитесь гордости за неё!

Пимен показал жест, по которому Лев догадался о том, что учителя утром, как в первую их встречу, мучит определённый недуг.

– Ну же! – в нетерпении воскликнул учитель, подставляя ладонь под ветер.

Клим робко поднял руку, и многие вьюны безрадостно последовали его примеру. Ладони Льва зависли у груди, когда он заметил, с каким пренебрежением смотрит на него Захар.

– То-то же, голубки, – Полынь опасно развернулся на кромке стены. – Достаточно, достаточно. Вижу, как заросшие паутиной обычаи вдохновляют вас. Объединяют.

Лев в родном мире почти не посещал школу, однако был уверен, что такого учителя, как Полынь, в обоих мирах не сыщешь.

– Кто-нибудь из вас уразумел, отчего страты носят свои названия? – продолжал Полынь. – Страта Огня. Воды. Ветра.

Никто не ответил. Ветер гулял не только по пятнадцатому этажу, но и в головах вьюнов.

Набравшись смелости, Клим едва слышно попросил:

– Разрешите слово, учитель?

Полынь, вероятно, обладал исключительным слухом, он ответил вьюну коротким реверансом.

– Вода п-питает. Для общества зажиточное сословие и есть вода, – Клим запинался и насилу выдавливал из себя голос, чтобы хотя бы сравниться с завыванием ветра. Большинство вьюнов даже не пытались его услышать. – Огонь – значит сила. Такие люди властвуют.

– А ветер?

– Это те, у кого в карманах сквозняк, учитель, – вставил Пимен.

– Пошло, но годится, – Полынь вольно расхаживал перед вьюнами. – Благодарю Клима за хороший ответ. Тебя же, Сорока, если ещё раз вздумаешь глупостью мой урок приправить, я подвешу на стене вниз головой. Посмотрим, как ты соответствуешь своему прозвищу.

Вьюны расслабленно улыбались, и шире всех Клим, на что Пимен прошептал:

– Хоть где-то, хлюпик, ты получил похвалы.

С полуприкрытыми глазами учитель продолжил говорить:

– Также основателям Собора были близки романтические сказы певцов-поэтов, – Полынь притворно понизил голос и указал куда-то в потолок. – Про всех утверждать не берусь. Кое-кого трудно представить даже стоящую рядом с книжками любовных стишков.

По вьюнам прошёлся нервный смешок, и Пимен тихо присвистнул. Лев с опозданием понял, что учитель подразумевал кого-то из Глав. Полынь, удовлетворённый реакцией на его слова, осматривал вьюнов.

– Сбылось, что звёздами загадано! – воскликнул он, заприметив трубочиста. – Ряды вьюнов пополнил самый заметный представитель незаметных служб Собора! Сударь-трубочист, вы за короткое время превзошли своего наставника вихля. Повалить на пол знаменитого ткача и забрать у него блюститель ещё никто не осмеливался.

Многие из вьюнов рассмеялись. Однако ни Игнат, ни Клим с Пименом даже не улыбнулись. И вдруг за деревом взметнулась рука Вия.

– Учитель, разрешите слово! – произнёс он с жаром. – Вина за падение мастера Распутина лежит на двух всполохах. Они…

– Хотели подставить кого-то из вас, – перебил Вия учитель. – И бьюсь об заклад, наш трубочист не пренебрёг достоинством. Не подыграл зарвавшимся богатеньким олухам. Вам есть у кого поучиться, малышня. Только когда вы станете единым кулаком у ваших недругов поубавиться желание задирать кого-либо из вас.

– С ними-то объединиться? – прошептал Пимен и кивнул в сторону Захара с приятелями, которые брезгливо глядели в ответ.

– Вы раздроблены, – продолжал Полынь. – Вам в пример история дедов наших дедов. Пока чаровники оставались рассеяны по разным Осколкам, наш род хирел.

– Их большинство… учитель, – выдал Захар, его приближённые поддержали гомоном.

– По обыкновению, так называемое большинство – это безвольная вязкая масса. Они позволяют вести себя по лёгкому пути, где проще. И решает, куда им волочиться, именно малочисленная группа. Что мешает другой малой кучке перенаправить их?

Суть слов учителя отскочила от недоверчивых вьюнов, тогда Полынь махнул рукой, завершив разговор, и достал из штанин старый ручной колокольчик. Подмастерья последовали его примеру.

– Как понимаю, сударю-трубочисту не выдали учебный блюститель, – сказал учитель. – А своего у него нет?

Лев чувствовал, как на него смотрит Вий. Он был единственным, кто видел янтарь и почти знал его ценность.

– Поработай в паре со старостой.

Игнат с лёгкостью согласился. Последующие полчаса подмастерья провели, выслушивая учителя, который рассказывал малопонятные вещи для трубочиста.

Вьюны не первый раз поднимались в полуразваленную аудиторию для некого «омовение». Все страты творят подобное со своей стихией.

– Время ловить ветер за хвост! – провозгласил учитель и разогнал вьюнов у дерева. – Помните, постигнув омовение, вы облегчите себе обучение в изменениях пространства. С любой стихией чарование выходит нагляднее. Вряд ли поначалу у кого-нибудь получится подковырнуть пространство без хорошо настроенного инструментария. Даже имея мощный блюститель, необходимо истинное стремление.

После таких слов учитель лёг у дерева и притворился спящим.

Вьюны достали из сумок странного вида колокола и разбрелись компашками по комнате, только мальчик-лунси держался ото всех поодаль. Лев и Игнат уселись у дыры в стене, к ним присоединились Пимен, Клим и Вий.

– Будет несладко, Лев, – пообещал Игнат. – Ты в отстающих на пару кругов. И где твой учебный блюс? Разговаривал с куратором о нём?

Никого не удивил рассказ Льва о его встрече с Мерзляком.

– Ожидаемо, – ухмыльнулся Пимен. – Он так старается забыть о нашем существовании, а ему ещё одного подсунули.

– Получишь блюс в мастерской инструментария. Учебный колокол, – Игнат потряс свой и тот не издал звука. – Звенит тогда, когда первогодка заходит слишком далеко в чарах. В приказе о твоём обучении говорится, что вместе с нами ты четыре часа в день будешь посвящать теории. Основы как чар и алхимии, так и волхования с зодчеством. Потом у тебя обязательный урок письменности.

– Как и у Вия, – радостно сообщил Клим. – Мне будет нетрудно по вечерам помогать вам обоим с грамотой. Вдвоём же сподручней, Вий?

Вий молча поправил у себя на голове разбросанные ветром кудри.

Игнат продолжил после неловкой заминки:

– Оставшуюся половину дня будешь трудиться трубочистом. Мы же в то время работаем в мастерских, горбатимся в оранжереях или на скотном дворе. Но даже тогда проскакивает немало того, что поможет в обучении.

Пимен прыснул:

– Ой, да ладно. Ему всего-то надо худо-бедно очаровывать приказами пустышек для работы. Мастером-зодчим ему не стать. Волхвом тем паче. – Его глаза сощурились, а большущие уши поднялись: – Не собрался ли ты часом после стычки с Распутиным заделаться в ткачи?

Ребята заулыбались шутке, без умысла обидеть. Что-то кольнуло внутри Льва, он неожиданно для себя раскрылся:

– Я просто хочу быть полезен Собору. Как можно скорей.

– Тогда откинь шелуху.

Все оглянулись на Вия, до той поры его всецело занимало омовение. Или же он умело прикидывался.

– Один человек мне сказал, что чаровник должен стремиться к совершенству в своём деле. В любом, однако в одном. Если размазывать силы на всё подряд, то на тебя будут глядеть сверху вниз, куда бы ты ни сунулся. Нужно быть впрямь великим чаровником, чтобы охватить многое в мире.

– Вий прав, – согласился Игнат. – Учёба врачеванию или зодчеству потребует кучу времени и монет, которых у тебя нет. Сперва подмастерья связаны по рукам. Нас водят на поводке. Только на второй год, когда мастера и мы сами поймём, что нам по силам – придётся выбрать, какие знания хотим заполучить от Собора. Ты же, Лев, не привязан к страте. Бери что захочешь у Собора. Лишь бы ношу хребет стерпел.

– И что же?

Игнат почесал затылок:

– Тут-то бы пригодился наставник. Желательно мастер.

– Про них так и говорят, – откликнулся Пимен. – Мастер покажет, где зарыт мешок со златами.

Куратор Мерзляк здесь не выручит, подумал Лев. Полынь, единственный учитель кто сносно к нему расположен, вполовину не так могуществен, как мастер. Нагрянул на ум Распутин, и у трубочиста похолодело в животе.

– Баба Яра поможет, – обронил Вий.

Некоторые вьюны повернулись на прозвучавшее имя.

Игнат медленно закивал:

– Баба Яра – это величина! Правда, забытая в стенах Собора. Однако её знания никуда не делись. Она и есть часть возрождённого Собора.

Лев непонимающе уставился на Игната, тот недоумевал:

– Вот же дремучая тень. Ты не знал, что Баба Яра со своим мужем и Кагортой отстроили заново Собор?

Даже от незнакомых вьюнов послышались насмешки. Полынь зашевелился у дерева.

– М-м-м, это вино так идёт вам, барышня, – сквозь сон пробубнил учитель

– Вы же прожили у неё несколько дней? – Игнат вопрошал уже шёпотом

– Мы не особо разговаривали… о её прошлом, – Льву захотелось сжаться под опавшую листву.

– Баба Яра была добра к тебе, – Клим похлопал по плечу трубочиста. – Нужно отправить ей письмо. Давайте напишем его вечером. Вий, ты же давно желал этого?

Кучерявый вьюн неопределённо пожал плечами.

После того как Полынь в полудрёме пообещал выставить ребят «наружу», они прекратили разговоры. Все сосредоточились на колокольчике у себя на ладони. Вьюны с закрытыми глазами в самом деле пытались поймать ветер в кулак.

Несмотря на ясный день, воздух пронизывали струны наступающей зимы. Солнце уже полностью поднялось из-за горизонта. Его подбивала радужная рябь. С высоты пятнадцатого этажа Лев осознал, какой крошечный край Собора по сравнению со Златолужьем. Отсюда виднелись связка теплиц, роща у пруда, где обитает леший, за ним стена, а за ней дымок из трубы постоялого двора, а дальше… Пелена в своём тусклом многоцветном отблеске преломляла распростёртую за ней пустошь.

– Игры с пространством весьма занимательны, если приложить хоть толику воображения, – Яков Полынь поднялся, поглядывая на свои часы. – На сегодня с меня хватит.

Вьюны заторопились вон из продуваемого класса. Лев было двинулся за Игнатом, но голос учителя остановил его:

– Сударь-трубочист, прошу, задержись.

Когда обеспокоенный Клим закрыл за собой дверь, трубочист и учитель остались одни у тонкого деревца.

Возможно, давно ураган вырвал росток из родной земли, подумалось Льву. После ветер закинул его туда, где ему не было место и только желание жить не позволило деревцу зачахнуть на камне.

– Сударь-трубочист, ты понял, почему их страта носит имя Ветра? – спросил Полынь.

Лев замер, ему вдруг вспомнились мамины картины. Он неуверенно произнёс:

– Ветер – символ надвигающихся изменений.

Яков Полынь отрешённо перевёл взгляд на деревце. Последний жёлтый лист, трепетавший на ветке, сдался и под натиском ветра сорвался в сторону обрушенной стены.

– Необычное у тебя мышление для трубочиста, – сказал наконец-то мужчина. – Можешь посещать мои занятия независимо от вьюнов. Тебе наперво надобно научиться находить нити, за которые будет сподручнее дёргать пространство. Я подсоблю.

– Спасибо, учитель, я…

Полынь шикнул на трубочиста, и тот остался с открытым ртом.

– Не жди подобной благосклонности от остальных: мастеров, учителей и тем более подмастерьев. Главы приказали допустить слугу к знаниям Собора, однако ничего не говорили об их качестве и отношении к тебе. Приготовься, у твоего обучения будет кисловатый привкус, сударь-трубочист.

Лев искренне улыбнулся: с момента, когда он выбрался из колодца, его дни набивались до краёв трудностями и остерегавшими всюду опасностями. Мальчик просыпается с ожиданием, что жизнь выставит ещё одну подножку.

Настрой Льва пришёлся по нраву Полыни:

– Смотри-ка, характером ты не обделён, сударь-трубочист. И всё же один не оставайся. Не прогляди среди вьюнов тех, кто придёт на выручку. Ступай, они, наверное, заскучали.

В коридоре вправду стояли Клим и Игнат. Они вместе поспешили на двенадцатый ярус, где урядчик, этакая правая рука мастера, дал трубочисту блюститель для первогодок – ручной колокол. После вьюны лестницами и коридорами повели Льва по башне.

Скоро начнётся новый урок.

Зал, в который скромно вошли ребята, представлялся чем-то средним между аудиторией и цехом. Со стен в каком-то малопонятном Льву порядке свисали разобранные автоматоны и части неведомых механизмов. Древние каменные стены прятались под слоями чертежей, а вместо столов стояли верстаки с инструментами.

Ребята пристроились за верстаком, который занял им Пимен и Вий.

– Тебе свезло, Лев, – подмигнул Сорока. – Первый урок у нашего будущего любимого мастера ты не пропустишь.

– Поменьше витай в облаках, Сорока, – серьёзно порекомендовал другу Игнат. – Юлия Скобель куда строже прочих мастеров. Не чета Полыни. К тому же в её мастерской начинается настоящее обучение. «Чарованье над силовыми машинами» первейшее чем необходимо овладеть, дабы не вылететь за ворота Собора.

Пимен мечтательно отмахнулся:

– Будем, как у прочих на первых порах, учиться медитировать и прочищать себе мозги.

Пимену недолго оставалось улыбаться. Мастер Скобель вышла из своего кабинета, и в руках она убаюкивала короткую дубинку с металлическим наконечником, какие Лев замечал у городовых, патрулировавших Златолужье. Сорока при виде неё непроизвольно помял ключицу.

– Буду кратка во вступительных речах, подмастерья, – голос женщины словно летал меж верстаков. – В своей мастерской я чту дисциплину и самоотдачу. Здесь вы постигнете азы, какие пригодятся вам в жизни важного болтика в колоссальном механизме, которым является наше общество. Подобно великим предкам до Раскола, современные чаровники не представляют себя без машин. Однако пройдут столетия, прежде чем мы вновь научимся создавать грандиозные по мощи механизмы, которые вознесут наш вид над мирозданием. И каждый кропотливый ум, какой видит в чертежах возможность преодолеть горизонт, ценен сегодня как никогда.

Никто не переговаривался, вьюны и дышали будто через раз, так подействовала властность, исходящая от мастера. Лев же совсем забыл о кислороде, когда Юлия Скобель приблизилась к нему.

– Вижу, ряды корпуса Ветра пополнились знатоком копоти и гари.

Лев улыбнулся: «знатоком» мастер прозвала его при первой их встрече. Губы её не дрогнули в отклик, но глаза мягко сощурились, и по телу трубочиста разлилось пьянящее тепло.

– Мастер, позвольте слово? Трубочист приписан к нам на время, дабы получить надобные для работы знания, – на правах старосты сообщил Игнат.

– И кто-нибудь догадался, что и ему положено принести клятву подмастерьев? – спросила Скобель и обратилась к трубочисту: – Я, Юлия Скобель – один из мастеров Собора готова принять вашу клятву.

– Что я должен делать? – проронил трубочист.

– Только дать согласие.

Лев невольно усмехнулся. Очередное «да», меняющее его жизнь.

– Лев Трубочист… – мальчик не решился перебить женщину, – присягаете ли вы воле Собора, что дана вам во благо?

Скобель с зарождающейся улыбкой ждала ответа. Дай ей миг, и она засмеялась бы над глупым видом Льва. Нога Игната наступила на носок трубочисту.

– Да, – додумался ответить мальчик и почувствовал, как на груди блеснул янтарь.

– Готовы ли вы не отступать от его устава, уважать мастеров, что подают вам его знания, хранить мудрость его стен? – теперь Скобель, не дожидаясь ответа, продолжала. – Быть честным и усердным в поиске первородной волшбы? Не пренебрегать своим достоинством и не покушаться на волю других подмастерьев? А также не отвлекаться на туман вина и романы с барышнями, как-либо порочащие честь Собора?

– Да, – выдохнул мальчик.

Янтарь мощно подмигнул. Не будь он укрыт в мешочке и пропитанном сажей кителем, все бы заметили вспышку.

– Итак, соборный трубочист, отныне вы зареклись не только мне, но всем тем людям, что стоят за вашей спиной, каждому дереву и фонарю на Осколке. Безусловно, я упростила заумное изложение клятвы и добавила кое-что от себя, – хитринка проскочила по губам мастера Скобель. – Помпезность и высокопарность порой мешают понять суть, и за ними так легко спрятаться неведенью.

Тембр её голоса щекотал слух Льва. На него нахлынуло разочарованье, когда мастер вернулась к своему столу и строго проговорила:

– Начнём наше занятие. Кто-нибудь перекатите ту тележку ко мне.

Ко всеобщему удивлению во исполнение просьбы мастера особую рьяность проявил Пимен.

– Благодарю, юноша.

Скобель сдёрнула с тележки покрывало, под ним оказались внутренности самоходного механизма.

– Перед вами сердце простейшего автоматона. Он был разработан для добычи минеральных камней в шахтах, потому сервомасло для него изготовляется с добавлением примеси кремния. Цель вашего первого занятия – направить автоматон в работу. Так как он не пустышка, и в нём уже есть заложенный приказ, вам остаётся лишь зарядить пару капель масла своей волей. Теперь возьмите склянку у вас на верстаках. Урок вводный, потому не страшитесь напортачить.

Вьюны разом достали колокольчики и нависли над склянкой с едва переливающейся густой жидкостью, которую Лев видел в ёмкостях автоматонов.

– И ежу по силам, – оценил Пимен.

Лев же сконфуженно перебирал в руках молчаливый колокол.

– Закрой глаза, – прошептал ему Клим. – И п-представь, что ты переливаешь в склянку своё желание сделать что-то н-нужное.

– Что именно?

– Сходить в туалет, – к ним повернулся Вий, и Клим прыснул в кулак. – Разве найдётся причина, которая остановит тебя, когда перед тобой долгожданный нужник.

На протяжении какого-то времени Лев пытался впихнуть в склянку желание о скорейшем возвращении Киноварного. Он бы не отступил до конца занятия, но к нему подошла мастер и напомнила, что, «тужась», чары из себя не выдавишь. От её слов мастерская наполнилась смехом, и пристыженный Лев бросил своё занятие. Ему оставалось только слушать льющийся голос Юлии Скобель. Она рассказывала, как проще отделить желание от других мыслей, как вредны чувства робости и неуверенности при чаровании.

В конце занятия у немногих подмастерьев сервомасло приобрело светлый оттенок. Больше всех успехом бахвалился Пимен, однако, когда мастер вылила его склянку на сердце-механизм, результат был нулевой. Зато от масла Клима главная часть автоматона раскрылась и выставила наружу «паучьи» ножки, которые и должны были приводить в действие остальные приводы.

– Заберите с собой капли сервомасла, – сказала Юлия Скобель при завершении занятия. – Упражняйтесь самостоятельно до нашей следующей встречи. Когда уроки дойдут до серьёзных чар, никому не будет позволено чаровать в одиночку.

После обеда, улизнув от расспросов Проши, Лев приступил к обязанностям трубочиста. Впрочем, знакомая работа ладилась, и вечер настиг мальчика внезапно. Пора было направляться в корпус Ветра. Лев обязан был поделиться с Бабой Ярой переменами своей жизни и попросить совета, а Клим обещал помочь ему с письмом.

За входом корпуса сегодня дежурил Дым. Как, впрочем, большую часть дней. Льву стало жаль подмастерья, который так отличался от других.

Как бы вьюны относились к нему самому, узнав откуда он?

Корпус Ветра угнетал своим серым полумраком. Его жители сидели по комнатам, и лишь хорошо знакомые Льву вьюны сторожили дверь в конце коридора.

– Мы загнали твоего приятеля в угол, – осведомил Пимен. – Заложили вентиляцию в нежилой комнате, где разбросали тыкву и хлопковые платки, какими хмурь любит полакомиться. Сегодня он заплатит за все пропавшие носки.

– И за скверное настроение, – поддержал Игнат.

Лев вспомнил жалкое создание со слезливыми глазами.

– Так кто им займётся? – спросил Вий. – Кинем жребий?

Тут-то его предложение встретило отпор. Все начали ссылаться на какое-то противопоказание к насилию.

– Я сделаю, – сказал Клим без запинки.

Никто более не спорил, и застенчивый вьюн, взяв мешок с дубинкой, заперся в комнате.

– Видать, у хлюпика накопилось, – предположил Пимен. – Всего-то причёску подпортили. Мне вон кислоту разлили на стул, аж исподнее прожгло.

– Помню, как Клим обмолвился, что ему привычно губить кроликов у себя на ферме, – почесал шевелюру Игнат.

– Во-во, мало ли что у тихони крутиться в голове.

Пока Игнат и Пимен шушукались, Вий за локоть утянул Льва в сторонку.

– Извини, Лев, – сказал вьюн. – Ты попал под раздачу. Слышал, Миронов давно хотел заняться мной. Даже удивлён, почему они подставили Янока, а не меня.

Лев молчал, Вий своим извиняющимся тоном застал врасплох.

– Ты порядком удивил, когда старших всполохов не испугался. И с посохом Распутина чего учудил. Ну, и с обучением. Наверное, не зря ты оказался у Бабы Яры.

Лев смутился не на шутку. Вий, похоже, проникся к нему уважением.

– Надо отправить весточку ей, – только лишь придумал Лев.

– Давай вместе с Климом напишем письмо, – подхватил Вий. – Рассказать есть чего.

– Всё же ты смельчак, Лев, – вмешался Игнат, положив руку на плечо трубочиста. – Вий рассказал, как ты выступил против всполохов.

– Ага, как чуть в обморок не рухнул, когда в тебя сама лебёдушка Бажена вцепилась, – широчайшая ухмылка не сходила с лица Пимена. – Ох, уж эти девичьи поверья.

– Вдруг он с запозданием опрокинулся, и дело не в посохе Распутина, – от слов Вия по корпусу Ветра разошёлся смех.

– Верно говоришь! Ведь Лев не похож на дурачка, какой бы стал тягаться с мастером-ткачом.

Чуть позже, к ним вышел Клим по локоть в серой пыльце. В глазах стояли слёзы, и на вопрос о хмуре он надломлено ответил:

– Он больше нам не испортит настроение.

После того как Клим отмылся, вьюны отпаивали его горячим взваром. Пимен ради такого повода вытащил из тайника корки лимона, которые стянул во время наказания на кухне.

Эффект от пыли хмуря вскоре ослаб, и Клим предложил написать письмо Бабе Яре. Лев увидел, что в письменности Вий не так далеко ушёл от него. И подшучивали ребята только над кудрявым пареньком, ведь трубочисту было не зазорно каркать и мычать при чтении простейшего слова. Они почти закончили письмо, когда к ним спустился Дым. Он сказал, что у входа в корпус трубочиста ожидает посланник.

Ребята по-свойски распрощались со Львом. День заканчивался победой над хмурём и письмом Бабе Яре, и без них он был насыщен приятными минутами. Небывалое воодушевление трубочист вытащил из подвала Ветра.

– Пошевеливайся, трубочист, – негодовал подмастерья в одежде к страты Воды. – Ключник заждался.

Каспару не даёт покоя, что его работник отлынивал полдня, усмехнулся про себя Лев.

Так они с росом добрались до третьего этажа башни и остановились у одной из дверей.

– Тебе сюда, – сказал рос и поспешил скрыться. Время близилось к комендантскому часу.

На всю аудиторию горела одна лучина в центре. Лев подавил в себе желание достать янтарь, чтобы его свет прогнал из углов тьму.

– Ваша милость… – позвал трубочист.

Неожиданно что-то ударило его в запястья, а после неведомая сила потянула в темноту.

– Перестань визжать, отрепье, – приглушённый голос раздался надо Львом. – Не дёргайся, ибо ты предстал перед истиной силой Башни Трёх, хранителями её традиций.

Безумная смесь из страха и ярости ударила в голову Льву. Он готов был накинуться на обидчика, но в правую ногу вцепились клешня. Трос на захватном устройстве напрягся, и мальчика растянули в воздухе.

Это походило на четвертование, ужаснулся он.

– Ты есть чернь, возомнившая, что способна встать в ряды благородных господ, коих воспитал Собор, – продолжал голос. – Наш долг – указать тебе твоё истинное место. Мы зрим и караем. Назови наше имя, слуга!

Лев приподнял голову. Перед ним стоял человек в колпаке палача. На лбу в полумраке светился белый знак. Око в петле.

– Зеница и Виселица, – прохрипел Лев. Первые чувства отхлынули, и взамен появилась некая покорность перед будущим.

Колпак кивнул. Со всех сторон зашуршали длиннополые одежды. Льва окружили.

– Теперь внимательно слушай, слуга. Своим обучением ты оскверняешь Собор. Ведь его знаний заслуживают благородные и просвещённые отпрыски рода чаровников. Откуда тебе, рождённому в грязи, взять возвышенные достоинства, присущие господам. Ты слуга и предназначение твоё служить.

Палач присел на колено. Тон его приобрёл благосклонность:

– Однако Зеница и Виселица знает, что есть милость. Мы можем даровать тебе прощение.

Стройный стан, манера речи… Остывший разум Льва приметил схожесть. Перед ним был Аскольд Миронов. Его слова о прощении вновь разожгли гнев в мальчике.

– Страта Ветра наша благотворительность, – Лев сквозь мечущийся разум с трудом разобрал, о чём говорил Миронов. – Но что, если те, кого мы осыпаем дарами, плюют на нас, гадят в доме, что дал им крышу и тепло. Затем должно следовать наказание, ибо в противном случае дающий кров потеряет уважение. Теперь слушай, слуга, внимательно! Когда придёт время, ты выполнишь указ Зеницы и Виселицы. Иначе перед тобой закроет врата не только Собор, но и Цех твоего низменного ремесла.

Неожиданно клешня на руке раскрылась, а трос на ноге натянулся, уволакивая Льва к двери.

Мальчик не помнил, как освободился и выскочил из аудитории. Он нёсся по лестнице, что было мочи.

Котельная урчала, её хозяина не было видно. Лев, не находя себе места, метался среди гор хлама. В пылу чувств он вытащил мешочек с янтарём и со всей силой стиснул его в кулаке.

– Зачем ты только появился! – Лев размахнулся, намереваясь раскрошить камень об пол, но рука через миг бессильно повисла.

Нет, он не расстанется с янтарём. Памятью о маме, мечтой об отце.

В кармане болталась склянка Юлии Скобель. Её-то мальчик и запустил в ближайшую кучу барахла. Раздался приятный сердцу звон стекла…

С небольшим опозданием возник трескучий шум. Из низов хлама выскочил автоматон размером с собаку. Он принялся носиться на десятке своих ножек, яростно круша всё на своём пути. Лев не успел испугаться, как машина обмерла и подкатилась к его ногам.

Из парящей трубы на потолке вынырнул заспанный Вапула.

– Вздумал угробить нас, Сажа?!