Дети Лепрозория

#31. Человеку нужен человек

Солнце едва только встало из-за гор, дотянулось лучами до горизонта и замерло в ожидании. День просыпался. Тихо, несмело.

Императрица стояла у подоконника в тронном зале и тоскливо смотрела вдаль. Ветер так и норовил влететь в распахнутое окно, потрепать волосы, крылья, погулять меж колонн, позавывать у дверей сквозняком. Люция пряталась в крыльях от его холода, но закрывать ставни не спешила. Даже не думала о них, погрузившись в свои размышления.

И не заметила, как сильный порыв хлопнул по крыльям и сквозняком унесся в открытые двери.

Не услышала мягкой поступи. Не сразу поняла, что с ней говорят.

— Изабель! — настойчиво. — Вы звали меня.

Императрица медленно обернулась и, заметив генерала, кивнула.

— Ты рано, — насупившись, отозвалась она и потянулась закрыть окно. Защелкнула щеколды, но отходить от подоконника не стала.

— Вы просили перед утренней планеркой. Пять утра, и вот я здесь, — пожала плечами Алиса.

Императрица опустила глаза на солнечные часы, в предрассветной дымке они не показывали время. Изабель выдохнула и покачала головой — хотелось бы немного дольше побыть одной.

Алиса молчала, с некоторой тревогой поглядывая на императрицу, пытаясь в малейших изменениях мимики понять переживания. Высунула язык, ловя им смутные запахи, недоступные носу.

Она не знала, зачем ее звали, но два распечатанных письма и свернутая вокруг пальца императрицы записка явно были тому причиной. Как и сложенные на троне бумаги. Быть может, даже плащ, перекинутый через подлокотник. Должна же быть причина такого раннего приглашения. Пусть это и оказалось несколько не вовремя.

— Мне прийти позже? — уточнила она, сжимая руки в кулаки. Как же они чесались. Нервное.

— Нет, — махнула рукой Изабель, отстраняясь от окна.

— Вас что-то тревожит? — осторожно спросила Алиса, пятясь и пропуская императрицу к трону.

— Тревожит? Нет. Терзает, — поджала она губы. — Какое-то непонятное чувство одиночества, пустоты.

— Мне позвать императора? — генерал уже прикинула, где он должен быть. Лион, как самая ранняя пташка, после пробуждения уходил в архивы. Для него эти мгновения зарождавшегося утра были как будто сакральны. Но Люцифера была важнее всего на свете.

— Он не поможет, это просто надо пережить. Нужно время, которого у меня нет, — горько усмехнувшись, отозвалась она.

— У вас есть я, — твердо бросила генерал, глядя императрице вслед.

— Ты не поняла. Мне нужно время, а не кто-то.

— Против одиночества есть Лион, я, даже Раун, — пожала она плечами и подошла к трону. Изабель подняла бумаги и присела. — Мы всегда выслушаем и поможем.

Императрица глянула ей в глаза и рассмеялась.

— Любопытная ящерица? — с прищуром бросила она и махнула рукой. — Берингард забирает детей и возвращает в семьи одного за другим. Берси теперь только с ним, пока не станет постарше и не поступит к нам обучаться на Охотницу. Ей вдруг этого очень захотелось. Без нее замок как-то опустел и будто даже умер.

— Это ненадолго, — только и нашла, что ответить, Алиса. — К тому же, Берингард ее не оставит. Еще один хороший кузнец для охотниц и ангелов. Прекрасно же.

— Еще я отправила Аньель. И, пожалуй, за нее я волнуюсь больше, чем за мишку, — императрица подперла подбородок кулаком. — Не знаю, правильно ли я поступила. Имела ли я право так поступать с ее жизнью. Стоило ли вообще ей помогать, может, я сделала только хуже.

— Люция, ты сама на себя не…

— Нет, — перебила ее императрица. — Я не жалею. И если отмотать время вспять, я поступила бы так же. Но к чему приведет решение, которое мое сердце считает верным и правильным, я не знаю.

Алиса кивнула. Так — да, так Люция оставалась Люцией.

— Без козы и мишки очень тихо, — согласилась Алиса и слабо улыбнулась, предаваясь мимолетной грусти. Тихо было и без цесаревича, но эту мысль генерал побоялась озвучить.

— Морана пристала письмо, — Люцифера подняла перед глазами один из конвертов.

— Опять по поводу денег? — скривившись, уточнила генерал.

— На сей раз — нет. Нойко достроил свой «корабль» и сегодня, нет — сейчас, должен отплывать, — она хмыкнула и кинула письмо на пол.

— Почему тогда вы здесь? — непонимающе уставилась на нее Алиса. — Вас не позвали?

— Нет. Меня вежливо попросили даже на горизонте не показываться, — взрыкнула она, смяв в кулаке другое письмо. — Мол, он видеть меня не желает, я все испорчу.

— А второе письмо? — поспешила переменить тему Алиса, всерьез опасаясь, что без Лиона она не сладит с такой бурей.

— На, если хочешь — читай! — хмыкнула императрица и кинула смятое письмо Алисе. — От Киры.

— Из тюрьмы писала? — генерал распрямила его, разгладила, приводя в приличный вид.

— Да. Клялась в верности, говорила, что все поняла и простила. Мол, ненавижу тебя до плача, но ты такая замечательная, что я тебе до смерти служить буду, моя императрица! — едва не шипя от злобы, пересказала Люция.

— И ты ее казнила, да? — осторожно спросила Алиса, вертя в руках письмо, читать уже было без надобности.

— Нет.

— Простила?! — удивленно воскликнула генерал, не веря своим ушам. — Да она же потом опять решит, что Хильда не отомщена и еще чего удумает.

— Нет, не простила, — фыркнула Люция, отворачиваясь. — Я ее подальше отправила. Вместе с ее любимой Хильдой.

— Вернется еще, — прошептала Алиса, но императрица как-то особенно хитро усмехнулась.

— Не вернется, — с полной уверенностью в своей правоте.

Генерал кивнула, в конце концов, не спорить же, что оторвать оленихе голову было бы самым разумным решением. И желательно бы оторвать эту голову лет так пятнадцать назад.

Императрица повертела на пальцах записку.

— Да и есть еще одна причина, почему я осталась. Химарина дочь прибудет завтра, — она растянула бумажку и отпустила, чтобы та, спружинив, свернулась обратно.

— Поэтому я здесь? — сообразила Алиса, но к ее удивлению императрица мотнула головой.

— С кошками я сама справлюсь, а для тебя у меня два приказа в связи с тем, что произошло, — она выбросила записку за трон и подняла аккуратные бумаги уже с подписью и печатью.

Алиса с опаской глянула на них, но прочесть не смогла и слова. Нервно облизнула губы и спрятала чешущиеся руки за спину.

— Во-первых, беглых ангелов надо найти и доходчиво им объяснить, что предателями они больше не считаются, они вольны остаться в своих округах, если согласны при этом служить мне. Никто не заберет их от семей, никто не заставит служить на другом конце империи. Остальным нужно тоже дать это право и грамотно всех распределить, — хмыкнула она и потрясла одним из договоров. — Это твое назначение на должность Верховного Магистра Имагинем Деи. И ангелы, и охотницы отныне — твои подчиненные, а вектор с веры я смещаю на охрану порядка в моей империи и обучение всех и каждого.

Генерал открыла было рот, чтобы сказать, что такой чести она наверняка не заслуживает. Да и такая ответственность, такие обязанности. Но только облизнула раздвоенным языком губы и тяжело сглотнула. Запахи тут же, будто нарочно, облизали глотку. Едва уловимый, но знакомый — запах дикой хищной птицы, он как будто впитался в лебединые крылья Изабель с сосуществованием с Люциферой; запахи бумаги, свежих чернил, ткани, тела, волос, влажных крыльев; резковатый и густой запах Рауна, даже терпкий — самую малость, от документов; мягкий, дурманящий, родной — паучишки Евы, ее волос, ее рук, кожи, паутины — от плаща.

Выдохнула она уже с трудом. Уставилась на пол, пытаясь подавить эти ощущения, спрятать язык, свернуть его, закусить, да хоть проглотить.

Императрица, словно ничего и не заметив, продолжала:

— Во-вторых, ящерицы не живут столько, сколько прожила ты, — скептически подняв одну бровь, произнесла императрица.

Генерал, опешив, даже не знала, что на это сказать. Пожалуй, единственной причиной столь долгой жизни было обучение у шисаи. Целый комплекс лечения не лепры даже, а всего организма. Яды, не убивающие, лишь стимулирующие. Тренировки-тренировки-тренировки, поддерживающие силы. Практики кошек, воды Самсавеила. А кроме всего этого — лишь воля к жизни, лишенная страха смерти.

Алиса только развела руками, не придумав ответа. Императрица продолжала.

— Я найду тебе замену среди молодого поколения, ты и сама можешь найти преемника или преемницу и обучить тому, что сочтешь нужным. Заодно это объединит ангелов и охотниц в одно целое, важность крыльев переоценена.

— А я — куда? — смятенно пробормотала Алиса и почесала руки через перчатки.

— Отдыхать. Как сочтешь нужным, я не стану ставить условий. Никаких. Просто отдыхать, ты заслужила, — пожала плечами императрица и положила оба назначения на колени.

Не выдержав, генерал зубами стянула перчатки, бросила их на пол и принялась чесать руки. Спиленные когти царапали маленькие незаметные чешуйки на тыльной стороне ладоней, но от этого было не сильно легче.

— Прежде, чем ты дашь ответ, я хочу, чтобы ты поняла одну простую вещь, — императрица встала с трона и медленно спустилась к Алисе. — Я хотела бы дать тебе то, чего ты действительно хочешь, в чем по-настоящему нуждаешься. Если служение твоим подопечным сделает тебя счастливой, по-настоящему счастливой — служи им до самой смерти, я буду благодарна. Если ты хочешь как Химари спокойно и тихо дожить эту жизнь — живи без служения, я не обижусь и буду только рада за тебя.

— Люция, — прошептала Алиса и до крови закусила губу. Склонила голову, едва не сгорбилась вся, пытаясь совладать с собой.

— Что ты выберешь? — Люцифера подошла ближе и, протянув назначения, попыталась заглянуть генералу в глаза. Та отворачивалась, едва не пятилась. — Тебе дать время?

— Можно я просто останусь? — выдавила из себя Алиса. — Не прогоняй меня. Можно я просто буду рядом с тобой? — голос дрожал, руки едва не горели. — Просто ходить за тобой, просто смотреть на тебя, просто быть с тобой. Пока не умру. Ты позволишь? — губы дрожали, зубы стучали. — Мне не нужно ничего. Я просто, просто… я просто…

Крылья сомкнулись над ее головой, пряча в пологе.

— Можно.

Прохладные руки легли на плечи, притянули к себе, погладили по волосам, собранным в косу.

Алиса послушно шагнула, под сапогами смялись документы. Положила голову Люцифере на плечо, обняла за спину, скользнув пальцами в пух на спине и маленькие перышки. Их странная легкость и нежность так сильно контрастировала с жесткими ребрами корсажа, сдавливающего крылья.

Несмело облизнула губы. Люция, как всегда, пахла пряными травами. И даже от этого запаха становилось тепло. От самого ее присутствия — спокойно. От мерного дыхания на ухо — легко и умиротворенно. Не отпускать. Никогда и ни за что.

— Я люблю тебя, — прошептала Алиса, вжимаясь всем телом, словно боялась, что оттолкнут, прогонят. Тихо-тихо, словно боялась, что услышат.

Когда за бортом корабля хлопнули две пары крыльев, Нойко почувствовал, как сердце рухнуло в пятки. Тревога и волнение перед предстоящим путешествием сменились нечеловеческим ужасом и ненавистью. Куда бежать? Как прятаться? Что делать? Или выйти и порвать с этим раз и навсегда?

В голове вдруг стало абсолютно чисто. Нойко на подкошенных ногах рухнул на палубу и, задрав голову, посмотрел на небо. Нежное, персикового цвета в предрассветных лучах солнца. Сонные рваные облака проплывали где-то высоко, и хотелось взлететь с места к ним. Глотнуть влажного воздуха, надышаться их свежестью, легкостью, свободой.

— Но-о-ой! Ной! — тень легла на лицо, знакомый силуэт закрыл небо. — Там тебя просят спуститься.

Луана стояла, уперев руки в бока, где начинались щупальца, и покачивала бедрами из стороны в сторону.

— Но-о-ой! — повторила она и, сложив губы, смешно сдула челку со лба.

— Кто? — насилу смог он выдавить из себя.

Луана скривила губы в презрительной ухмылке и, наклонившись, коварно прищурилась.

— Не твоя императрица, не бледней, как медуза, — фыркнула она и подала щупальце. — Пошли давай, чего расселся.

У самых досок, ведущих с кораблика на пирс, осьминожиха убрала щупальце. Задумчиво посмотрела на незнакомок и, что-то пробурчав себе под нос, удалилась. Но совсем недалеко. В нескольких метрах от брата она свесилась с бортика и, зацепившись щупальцами, осталась лежать на деревянном краю и болтать в воздухе ногами. Но куда больше ее занимао то, что творилось на берегу.

Главу охотниц без формы было не узнать. Из привычного обмундирования остались только удобные сапоги, посох и нож на поясе. Плотные каштановые штаны и кожаная куртка шли ей куда больше серой формы охотниц, но для Нойко казались непривычными. Как будто чужими. Хотелось накинуть на плечи Киры старый плащ, подбитый оленьим мехом, и закутать ее в него, спрятать.

Она оставила пегаса, навьюченного не хуже осла. Забрала только лиловые часы Хильды и, зажав их подмышкой, осторожно подошла к цесаревичу. Поклонилась и, выждав паузу, посмотрела ему в глаза. Открыла было рот, но не смогла сказать ни слова.

— Она приказывает мне вернуться домой?! — сквозь зубы прошипел Нойко. — Как это мерзко с ее стороны — посылать тебя. Неужели она не понимает, что никто меня не переубедит?!

Кирана медленно мотнула головой из стороны в сторону.

— Что, может быть еще более бредовый приказ? — едва не прорычал он, сверля охотницу взглядом.

— Она меня выгнала, — пробормотала Кира и прижала к груди часы. — Меня и Хильду. Не смерть — так изгнание.

Лицо Нойко вытянулось, он подошел ближе и с сомнением посмотрел ей в глаза.

— Что значит — «выгнала»? — спросил он.

Кира несколько раз открывала рот, чтобы ответить, но нужные слова на ум не приходили. В конце концов она сдалась и, опустив голову, просто повторила:

— Выгнала.

Нойко растерянно посмотрел на пегаса, на котором прибыла уже бывшая глава охотниц.

— А это? В дорогу? — хмыкнул он, указывая на седельные сумки, набитые доверху так, что едва по швам не трещали.

— Она сказала, либо ты возьмешь меня с собой, либо она мне горло вскроет осколком часов Хильды, — прошептала Кирана, прижимая часы к груди двумя руками. — Пожалуйста, забери меня. У меня больше никого не осталось.

— Я… Да, конечно, — выдохнул Нойко и во внезапном порыве обнял старую наставницу. — Как я могу тебя бросить, Кир?

— Как все? Как все и всегда? — шмыгнула она оленьим носом.

— Никак! — он неловко похлопал ее по спине и, отстранившись, насилу улыбнулся. — Ты меня никогда не бросала, никогда не предавала, и я тебя не оставлю.

В глубине души он подозревал, что многие вещи, так сплотившие их, Кирана делала по приказу Изабель, но думать об этом он не хотел совершенно. В конце концов, она действительно ему во многом помогла, а он искренне хотел помочь ей.

— Там на моем корабле Луана, моя сестра, она все тебе объяснит, хорошо? — он убрал руки и кивнул через плечо.

— Да, хорошо, — отозвалась Кира и, помедлив, выпалила: — Только я не одна.

Нойко удивленно посмотрел ей в глаза, а потом туда, куда она указала пальцем.

Возле второго пегаса стояла Аньель. Совсем на себя не похожая, но, все-таки это была именно она.

Белые кудри были собраны в тугую косу, обнажая лоб. Вместо привычной куртки и штанов — платье. Тончайшее, будто невесомое — из паучьих кружев. Белоснежное, пышное, едва ниже колен. На тонких руках такие же кружевные перчатки. Вся она была словно высеченная из белого мрамора.

Выдавали руки, крепко стиснутые в кулаки. Ослепительное лиловое кружево на шее. Неуклюже поставленные копытца, сведенные в коленях.

Аньель, почувствовав на себе взгляд Нойко, разрыдалась.

— Я ничего не говорила! — оправдываясь, пробормотала она. — Они все не так поняли!

Отпустив Кирану на корабль, Нойко поманил козочку рукой. Она шмыгнула носом, оставила пегаса и несмело зашагала к нему, опустив голову.

— Я правда ничего не говорила, — бормотала она, прижав кулаки к груди. Кружево пульсировало. — Клянусь, я не знаю, почему они так решили.

Нойко непонимающе нахмурился, пытаясь понять, о чем она. Хотел было спросить у Кираны, но когда обернулся, ее уже не было видно.

— Это все как-то неправильно, я не думала, что так получится. Я не специально. Я не просила! — она подняла на него глаза, поджала губы.

— О чем ты? — смятенно пробормотал он. Как-то совсем не так он себе представлял это. И вообще даже не надеялся ее увидеть — сам летал в округ Быка, но не нашел ее. Да ее не был готов видеть в таком виде. В этом платье, будто свадебном, с навьюченным пегасом.

Аньель молча раскрыла перед ним кулаки. Два черных матовых кольца лежали на ладонях и скрадывали любые блики.

Ной невольно отшатнулся. А когда сопоставил кольца, извинения и платье, отшатнулся еще.

— Я не просила, правда, — всхлипнула она.

— Я верю, — нервно кивнул он, на самом деле не понимая, верит или нет.

Она сжала кулаки обратно, спрятав кольца.

— И вообще ты мне не нужен, — бросила она, вскидывая рожки в привычном и таком знакомом жесте. Будто боднула. — Зачем вообще сдался? Мозги у тебя голубиные, сам ты — кошмарный дурак, бестолковый сизарь!

Нойко расхохотался, не в силах сдерживаться. Из глаз едва слезы не брызнули. Он прижал руку ко рту, пряча смех, и закивал.

— Как вообще Изабель могло прийти в голову этот бред? — она топнула копытом и уперла кулаки в бока. — Да я бы ни за что по своей воле замуж не пошла за такого, как ты! Даже если бы она мне всю казну пообещала.

Цесаревич кивал, едва сдерживая смех. Хотелось схватить ее в охапку и хохотать во все горло.

— Так что я хочу, чтобы ты знал, я вообще-то против, и этого даже не просила. Это все они там придумали. Нарядили меня как куклу, всякой ерунды в дорогу дали. К тому же я…

Нойко молча развернулся на пятках и пошел по деревянному настилу на корабль. Аньель замолчала и недоуменно посмотрела на него.

Она проводила его взглядом до корабля, смятенно прижав уши к голове и крепко-крепко стиснув кольца. Непонимающе насупилась. А когда он поднялся, опустила голову и уставилась под ноги.

Между старыми досками пирса было видно сине-зеленые волны, накатывающие на берег. Казалось бы, они должны были убаюкивать, но они только делали больнее.

— Эй, егоза! — донеслось до козьих ушей. — У тебя что, копыта к пирсу приросли?!

Аньель вскинула голову и удивленно посмотрела на цесаревича.

— Ты же поплывешь со мной, да? Я хотел тебя украсть у отца, но тебя там не было, — фыркнул он, опираясь локтями на борт корабля.

Аньель медленно кивнула и прижала ладонь к горлу. Пальцы обожгло лиловым кружевом, но мысли были совершенно ясны и почти что спокойны. Мысли. Но не колотящееся сердце.

— Ну и отлично, — Нойко похлопал рукой по бортику. — Поднимайся. Луана даст тебе нормальные вещи на смену этому платью.

Собравшись с духом, козочка наступила на доски деревянного трапа, качающегося от волн.

— И это, — вдогонку бросил Нойко, едва не смеясь, — мне плевать, что там решила Изабель. Она мне не указ. И тебе не указ. Так что раз ты действительно всего этого не хочешь — выкинь кольца в море и не морочь себе голову.

Аньель с облегчением выдохнула и улыбнулась.

— Поднимайся, егоза, я расскажу тебе, что всех нас ждет, — он махнул рукой, приглашая ее, а сам отстранился от бортика и ушел.

На середине трапа Аньель остановилась и замахнулась.

Всего лишь выкинуть кольца и больше об этом никогда не думать.

Она ведь всего этого не хотела. Ее заставили надеть свадебное платье, заставили взять кольца, заставили прилететь сюда. Она же не хотела, правда?

Нужно просто выкинуть кольца.

Вышвырнуть.

И забыть об этом. Не морочить себе и ему голову. Она ведь в глубине души не хотела, верно?

Аньель медленно опустила руку и раскрыла ладонь перед собой. Фыркнула козьим носом, провела пальцем по шершавым граням. У всех в империи кольца сперва были такие, а со временем стирались, становясь гладкими. Наверное, это что-то значило, но она понятия не имела, что именно.

Прислушавшись к своим мыслям, козочка спрятала оба кольца в поясе платья.