Дети Лепрозория

#12. Кубок черных воспоминаний

Стоило только подняться на последнюю ступень в толще горы, как Тора скинула руку с плеча и со всех ног рванула к храму.

— Стой! — успел только крикнуть вдогонку Райга. — Ушастая, не гони!

Деревянные ворота храма распахнулись от ее толчка, и в следующий момент рухнули уже за спиной, рассыпавшись в щепки.

— … ты же не знаешь, что там, — пробормотал он, уже не надеясь, что его услышат.

Что-то грякнуло за углом храма, зазвенело, затрещало. Райга осторожно прошел через ворота, боясь, как бы и проем не рухнул вовсе, поправил мешок с телом брата и огляделся. Через некоторое время послышались знакомые ругательства, и сомнений уже не осталось.

— Кумов снег! Кумовы руки! — шипела Тора, на дрожащих ладонях удерживая комья снега перед собой.

Райга встал над ней, свалил мешок, бо и катаны под ноги и оглядел сестру, с интересом отмечая подвижки в ее регенерации.

— А говорила — не надо мне перешивать связки Тая, и мои когда-нибудь восстановятся, — передразнил Райга, усаживаясь рядом в снег.

Тора злобно зыркнула исподлобья и снова вернулась к своим попыткам растопить снег. Сильный тремор не позволял ей прижать кисти рук, они непременно оказывались то ниже, то выше друг друга, а то и вообще не соприкасались. Она скрипела зубами, едва не воя от боли, но упорно продолжала удерживать их как можно ближе. И снег действительно таял, очень стремительно. И так же стремительно стекал по пальцам.

— Давай помогу, — не выдержав ее мучений, Райга подставил свои ладони под ее, сомкнув их ковшиком. Она положила свои сверху и выдохнула, вода больше не утекала.

Новая горсть снега растаяла мгновенно, Тора дрожащими руками плеснула талую воду на лицо и торопливо растерла. Растопила еще и принялась пить, припав лицом к ладоням. Райга терпеливо поддерживал, с нескрываемой радостью улыбаясь.

— Ты чего? — фыркнула Тора, прищурившись.

— И мне докинешь?

Она кивнула, взяла еще снега и сложила его Райге в ладони, снег растаял, а затем нагрелся немногим теплее тела, самое то. Потребовалось несколько глотков, чтобы утолить жажду, еще немного снега — чтобы умыться.

— Почему ты так смотришь на мои руки? — Тора сжала их в кулаки и напрягла, борясь с тремором.

— Мне нравится результат моей работы, — он с гордостью оглядел ее руки. На самом деле он и не надеялся тогда на успех. Пришлось распороть все от середины плеча до шеи, что в условиях пустыни было очень рискованно. Жаль, не было выбора, за несколько суток плоть брата грозилась протухнуть и зажариться, до храма ждать было попросту нельзя. И вот она ими уже шевелила. Пусть и не полноценно — руки поднять не получалось совершенно, даже малую нагрузку в виде того же бо пальцы не выдерживали, плюс страшный тремор, да еще и постоянная боль. Кормить все равно приходилось с рук и ножа, еду она просто не доносила до рта, хоть и пыталась. Но это, безусловно, прогресс.

— Ты хороший хирург, — Тора обхватила себя за локти. Обычно обнимала за плечи, но руки не поднимались, только так.

— А ты хорошая шисаи. После смерти Тайгона контроль стал лучше, — Райга поднялся, закинул на плечо мешок с трупом. То ли тело заметно полегчало, высушившись в пустыне, то ли мысль о том, что скоро это закончится, придавала сил.

— Еще недостаточно, мне чего-то не хватает, но я пока не могу понять — чего, — Тора поднялась с лап без помощи рук и кивнула на храм. — Ладно, подумаю об этом позже, сейчас у нас куча дел.

— Разделиться не предлагаю, храм мужской, по идее — устроен так же, как храм у моря. Надо только найти тайную лестницу, — Райга двинулся в сторону главного входа, на ходу разглядывая опустевший полигон.

Тренировочные манекены давно сгнили, деревяшки развалились, стальной каркас заржавел. Снегом замело узорные плиты и сад камней. Два додзе тянулись параллельно друг другу до самого храма. Склады с инвентарем и одеждой, ванны. Все наверняка уничтожено еще лет тридцать пять назад, когда воевали ангелы и кошки. А если быть точнее — Люцифера и Химари. Что не унесла война, забрало время. Этому храму еще повезло, а вот родной храм мамы превратился в кладбище.

Некогда красная черепица заметно посерела и местами растрескалась — под снегом было видно мало. Деревянные колонны без краски тоже оставляли желать лучшего, а уж по террасе Райга бы не пошел ни за что на свете — еще лапа провалится, а сверху упадет вся крыша. В самом храме было куда безопаснее, ему не страшно было ничего на свете — камни не стареют.

Железные ворота натужно скрипнули, когда он привалился к ним плечом, но поддались. На удивление в нос не ударил запах спертого воздуха, и через некоторое время Райга понял, почему. Крыша, все таки, провалилась. Мраморные колонны подпирали небо, обломки деревянных балок и перекрытий висели на них, особо тяжелые разбросало по полу, осколки черепицы и фрагменты потолочных фресок оказались везде. Восстанавливать и восстанавливать.

Райга расчистил лапой ближайшую плиту в поисках отметин и нужных трещин. Пусто. Вторую. Пусто. Третью. Тропа должна была начинаться у входа, но его-то как раз и завалило фресками больше всего. Четвертая плита оказалась как будто перечеркнута лиловой полосой. Райга встал у самого начала и, глубоко вздохнув, провел через себя силу Самсавеила, благо, здесь ее было достаточно, что бы там ни утверждала Тора. Трещина вспыхнула, а за ней сквозь толщу мусора и обломков вспыхнули и остальные одна за другой. Дорога лилового света петляла, кружила, но заканчивалась в одном из углов.

— Ушастая, я нашел, пошли, — Райга присвистнул, подгоняя Тору, она уже вовсю изучала выщербленные рисунки на одной из колонн. — То-о-ра-а!

— Здесь те же самые фрески, что и у моря, — отозвалась она, выглядывая дорогу из света. — А я надеялась, что хоть где-то их нет.

— А что с ними не так? — Райга выискивал наиболее проходимые тропы, перешагивая через завалы. Тора же шла, как придется, ей было все равно — хоть карабкайся, хоть прыгай, она балансировала хвостом и отлично себя чувствовала без полноценно работающих рук.

— Ну здесь-то понятно, сцены обучения Самсавеилом первых шисаи, тренировки самих шисаи и их учеников. Первое появление лепры и дар Самсавеила — Конфитеор. А еще вон те дальние колонны, небось, опять про создание ритуальных ножей. А те, что рядом с ними — о каком-то артефакте, мече их белой стали, спрятанном в посохе. Как думаешь, похож на бо Ясинэ?

Райга повертел в руках посох, провел через камни энергию, пальцем провернул механизм, и меч на пару сантиметров вылез из ножен. Клинок как клинок, обычная сталь, наверняка похожий сплав, что и у ритуальных ножей, режет практически все.

— Не думаю. В книгах меч такой белый, что аж глаза слепит. Что-то никто не ослеп пока, — пожал плечами и защелкнул его обратно. — Да и откуда ему взяться у нас?

— Но где-то же он должен быть, — Тора пожала плечами и пробежала по надломанной балке, спрыгнула в черепицу. Эхо разнесло звук вокруг. — Или это очередная ложь.

— Ложь? — Райга остановился в углу, к которому вела лиловая тропа, и принялся осматриваться. Угол как угол, стены как стены, ничего примечательного, если не знать, что где-то рядом должен быть механизм, открывающий ход.

— Ну да, ложь. Разве тебе никогда не казалось, что некоторые из этих историй попросту не могли быть такими, как их пишут и рисуют? Ну чушь же, — Тора оказалась рядом и тоже стала осматриваться.

— Их наверняка упростили, убрав кучу подробностей и множество неудач и смертей, но не думаю, что кто-то стал бы искажать смысл. Самсавеилу бы такое не понравилось, а он всевидящий, — Райга торопливо принялся вспоминать все, что так старательно вдалбливал в его голову отец. У каждого храма был свой символ, главное лишь — найти его среди фресок возле тайного хода. Что может быть символом этого храма? Вариантов всего ничего, по числу храмов. Скала, Волна, Пламя, Ветер, Цветок, Кошка, Солнце, Месяц, Песочные часы и Дерево. Волна была символом храма у моря, ее можно не искать. Дерево — символом храма Ясинэ. А здесь что?

— Край Кротов, рядом пустыня, которая переходит в степь, с другой стороны горы море, — Тора тоже искала нужные символы, покусывая губы. — Что у них может быть главным?

— Здесь добывали руду для ритуальных ножей и особых катан. За храмом кузни. Может, пламя? — Райга огляделся в поисках символа на фреске. Одно удручало, она осыпалась местами, не угадывать же.

— Точно нет, — фыркнула Тора. — Если волна в мужском храме, значит, огонь должен быть в женском, м?

— Глупая логика, — покачал головой Райга, но стал перебирать в уме другие варианты. — Скала?

— Вон та? — Тора ткнула пальцем в горы в самом углу, на удивление они-то не осыпались ни капли.

— Проверим, — Райга прищелкнул пальцами, зажигая огонь. Пламя охватило всю его руку, а когда он коснулся барельефа, разом впиталось в него. Исчезло.

Пол начал опускаться, и пришлось отступить на несколько плит, чтобы не упасть. С мерзким скрежетом ступени разложились во мраке, и все затихло. Лигры переглянулись и поспешили по лестнице вниз. Слабо горели лиловые кристаллы вокруг колонны, уходящей вниз, но этого света было мало, рассчитывать приходилось только на кошачье зрение.

Когда ступени почти кончились, проход наверху закрылся.

— Кстати о чуши, — Тора постучала костяшками пальцев по огромной стальной двери, которой заканчивалась лестница. — Ну разве нет?

— История о Еве и Самсавеиле, как обычно, — Райга пожал плечами и скинул мешок и оружие в углу, размял затекшие плечи.

— И ничего не смущает? — Тора задрала голову, вглядываясь в стальной барельеф. — Вот, смотри, — она кивнула головой на самый верх. — Самсавеил, весь такой божественный, шестикрылый, всемогущий спускается на землю к своей возлюбленной. Опустим подробности того, кто она и как вообще вышло, что он полюбил ее, ведь до этого ненавидел, — лигрица хмыкнула и кивнула на следующий барельеф. — Тут у них родился четырехкрылый ребенок, из-за которого и пошла вся круговерть. А вот на этой сына и жену Самсавеила связали, ребенка угрожали убить. А вот на этой Самсавеил сдался им со всеми потрохами, — Тора презрительно скривила губы. — Ну я понимаю там дальше — его распяли, кровь забрали. Люди стали не людьми, кому что досталось. А вот последнее, — она легонько пнула ногой нижний барельеф, — Самсавеил на цепях, а перед ним череп сына и сердце возлюбленной. Ну вот, ну вот я даже не знаю, чушь же полнейшая.

— Почему? — Райга никогда об этом не задумывался, принимая историю как есть. Какая разница? Все равно ничего не исправить.

— Ну вот если бы ты был всемогущим богом, а, скажем, — Тора пожевала губами, — ну возлюбленной у тебя нет, но я ведь тебе дорога, да? Если бы меня собирались убить, ты бы позволил кому-нибудь меня хотя бы коснуться?

Райга мотнул головой. И угрожать бы не позволил. Будь он хоть всемогущим, хоть самим собой.

— А он позволил, — Тора повела плечом. — Он мог убить их всех в одно мгновение, но дал им не то что издеваться над собой, а еще и загубить сына и любимую. Это даже не жертва, это предательство какое-то. Я не верю, слишком это все. Слишком неправильно, что ли.

— Как будто чего-то не хватает.

— Именно. Ну или он чудовище и идиот, — Тора пнула дверь еще раз. — Интересно, сердце с черепушкой куда делись?

— Какая тебе разница, толкай давай, — Райга навалился плечом на одну из створок стальной двери. Тора подперла ее спиной рядом и стала отталкиваться ногами.

Когда дверь поддалась, они провалились в удушливый мрак. Едва слышно даже для кошачьего уха затрещали кумо, словно зашипели, голодно приветствуя добычу.

— Отлично, осталась ванна, — радостно крикнула Тора, но ее голос утонул в помещении, его будто прожевало.

— Разбежалась, ушастая, еще проверка, — Райга затащил за собой поклажу и, уперев кулаки в бока, принялся дожидаться испытания.

— Ты о чем? — Тора подошла ближе, почувствовав, как ее касаются кумо. Вокруг было не темно даже, а черно. Если вытянуть руку, пальцев уже не было видно, а когда дверь за спиной захлопнулась — и подавно. Всюду сновали черные кумо, защищая территорию от чужаков, которыми, по сути, лигры и являлись. Стоит допустить хоть одну ошибку — набросятся и сожрут.

— Не заставляй меня считать тебя полной дурой. Обычная проверка, в каждом храме есть, — Райга дернул плечом и принялся осматриваться, пытаясь найти хоть что-то приметное. Жаль, ничего не разглядеть.

— Я не проходила никогда. Это как вон то яблоко, что нужно в дерево вставить в храме Ясинэ или как высокий сосуд с водой из храма у моря? — сообразила она и тоже стала осматриваться.

— В общих чертах, — Райга скривился, прищелкнул пальцами, призывая огонь. Священное пламя не заставило себя долго ждать. Кумо расползлись на метр вокруг, и наконец стало видно очерченный лиловым круг, в центре которого стоял кубок, высеченный из лилового кристалла.

— Оно?

— Оно, — Райга подбежал к нему и, убрав пламя, сел рядом. Глянул внутрь — черная вода была до самых краев.

— И? — Тора села рядом. — Вода, значит, выпить надо? Делов-то. Давай я?

— Делов-то? — опешив, Райга поднял бровь и недоверчиво глянул на сестру. — Ну-ка стой, ушастая, ты вообще знаешь, что за испытания в каждом храме?

— Ну там в храме Ясинэ нужно было яблоко с пола взять и до дерева золотого донести, там вставить его правильно, и храм отпирался. Химари же показывала, и ты там был, и я. Она всегда его сама отпирала. А в храме у моря Хайме открывал — там надо было в тесный сосуд руку засунуть, и все, — она смотрела, как меняется его лицо и потихоньку говорила все тише, под конец шепча одними губами.

— И ты никогда не спрашивала? — он смотрел на нее, прищурившись.

— А что там спрашивать? Яблоко и яблоко, сосуд и сосуд. Ну? — Тора оскорбленно сложила руки на груди.

— А то, — выдохнул Райга и подвинул кубок к себе поближе. — Ты головой-то своей ушастой подумай хоть немного. Если бы это было так просто, смогли бы ангелы попасть в настоящие храмы Самсавеила, что под землей? То-то же.

— Тогда в чем сложность, умник? Все знают, что тех ангелов кумо черные сожрали.

— Ну смотри. Яблоко в храме Ясинэ впитывало в себя энергию того, кто испытание проходил. Нужно было отдать ровно столько, сколько нужно. Если не хватало сил — яблоко выпивало душу. У мамы большой запас энергии, колоссальные резервы, поэтому она всегда так легко это делала. Точнее, это казалось легким со стороны, — Райга повертел в руках кубок, осторожно принюхался. Пахло отвратительно чем-то давно сгнившим. Но знакомо, почти таким же запахом обладал один сильный галлюциногенный яд. — Сосуд с водой тоже не так прост. Руку сама засунуть не пробовала, нет?

Тора замотала головой.

— А я пробовал. Оно только казалось водой. На самом деле как будто тысячи игл впивались в руку, потом ее пламенем охватывало, потом кости дробило, потом по жилам разрывало. Если выдержать, то храм отпирался. Если нет — при попытке выдернуть руку срабатывал механизм, и ее отсекало у запястья, рану затянуть невозможно, плюс там яд, все равно не выжить.

— О, и ты смог? — Тора от ужаса округлила глаза.

— Ушастая, не дури, — Райга покрутил обеими целыми руками перед ее носом. — И я смог, и Тайгон смог, и Хайме смог, он чаще всех и открывал.

— А кубок? — Тора кивнула на испытание этого храма.

— Выпить, что еще, — он поднял кубок и поднес к губам, а потом, передумав, поставил. — Ушастая, с тебя клятва.

— Нет, стой, — она положила дрожащую руку поверх его, и Райга дернулся было — неужто так боится, но вовремя вспомнил, какой сильный у нее тремор. — Может, я?

— Без вариантов. Это мужской храм, я не могу предсказать, что будет, если испытание будешь ты проходить. Может, разницы никакой, а может это решает все. Не будем рисковать, хорошо?

Он врал, прекрасно понимая, что может произойти. Не было никакой разницы в испытаниях храмов, мужчина бы их проходил или женщина. Одинаково. Но одно дело делиться своей энергией, терпеть боль, совсем другое — неизвестность, галлюцинации. Что померещится? Заранее не предугадаешь. А уж реакцию Торы на страшные галлюцинации предсказать невозможно. Нет, однозначно нет, ей это пить категорически нельзя. Себя он сможет контролировать, но она просто опасна и для него, и для себя самой. Такой риск не оправдан.

— У меня нет других вариантов, кроме как выпить эту дрянь, — Райга поднес кубок к лицу и понюхал еще раз. Мерзость. Но лучше пусть выпьет он, чем она. Так будет безопаснее для всех. — Я не знаю, что со мной будет, когда я это попробую. Но я обязан выпить все до капли, — Тора кивала его словам. — Это очень важно. До капли, Тора, до капли. Поэтому ты должна это проконтролировать, клянешься?

— Что?! — она испуганно прижала уши. — К-как п-проконтролировать?

Райга задумчиво поводил рукой, подбирая слова. Ну не говорить же ей, что от галлюцинаций он может нести несусветную чушь или делать что-то странное. Да поди вообще разберись, что ему может привидеться, однозначно что-то из потаенных страхов или ненавистных воспоминаний. Ничего хорошего, попросту говоря. Но выпить-то надо будет все. И пережить все, что преподнесет яд. Как-то справиться. Наверное, суть испытания именно в этом.

— Заставляй пить силой, — он говорил совершенно серьезно. — Я обязан выпить все, поняла? Не слушай меня и не давай сбежать. Надо будет — свяжи, хоть скальпелями меня по точкам распни, что угодно, только заставь меня выпить, поняла?

Тора, помедлив, кивнула.

— Поклянись.

— Повинуюсь воле твоей, — Тора положила ладони друг на друга и склонила голову. По пальцам разошлись лиловые печати и тут же погасли.

— Я на тебя рассчитываю, — собравшись с силами, он сделал первый глоток. В глазах потемнело от боли.

Еще глоток.

Торопливо забилось сердце, так быстро, что казалось — ребра сломает и выскочит из груди.

Еще глоток.

Желудок обожгло, весь пищевод сжался от слишком горячей жидкости.

Еще глоток.

Нюх пропал окончательно. Это сперва показалось хорошим — больше не чувствовался смрад напитка из самой тьмы. Но следом появилось очень много новых запахов. Сильных до рези в глазах, отвратительных настолько, что страшно было даже вздохнуть лишний раз.

Их не существовало на самом деле. Привиделись. Но они не исчезали.

Еще глоток.

В ушах звенело, голова раскалывалась, даже зубы ныли.

Еще глоток.

Неужели перепутал галлюциногенный яд с чем-то другим? Не мог.

От следующего глотка в памяти отчетливо вспыхнули сцены прошлого. Как на его глазах ангелы выволакивают Тору за хвост из дома и сталкивают со ступенек. Все было будто настоящим. Запахи. Вкус крови по рту. Он только выдохнул для нового глотка, как все повторилось. Заново. Тора в порванном кимоно — с тех пор она больше никогда в жизни их не носила, как и высокие прически, как у Химари — слишком долго ее таскали за волосы по всем клумбам. Ангелы в форме, чинные, строгие. Надменные, самодовольные. Самоуверенные, даже слишком. А у него самого был только лук и полупустой колчан после охоты. Только потом подоспел Тайгон, и вернулся Хайме. Потом. А до этого пришлось отбивать сестру в одиночку.

Еще глоток.

Руки задрожали. Но воспоминаний сыпались одни за другими. Самые жуткие. Которые и вспоминать-то никогда не хотелось. Ни за что. А они все накатывали и накатывали. Как настоящие.

На новый глоток едва нашлись силы. Райга чуть не захлебнулся и сложился пополам, пытаясь унять дрожь. Надо пить. Надо. Кубок даже на половину не опустошил. Надо пить.

У моря ему нравилась красивая русалка. Путана. Куртизанка. Редкостная строптивица. И оттого часто ей доставалось — то в пустыню выкинут, а она с хвостом едва ползает, а без воды умирает. То в бочку с пресной водой запихнут и давай смотреть, как ей плохеет. Строптивость ее лечили по-всякому. А Райга как дурак ее всюду спасал. Пока ему весь осьминожий порт доказать не захотел, что такую рыбину любить себе дороже. Угостили супом, предлагая миром все решить. Он наивно думал, что им надоели драки с ним, тягаться все равно никто так и не смог. И супу был даже рад, пока ему не сказали, что суп из любимой рыбки, которая теперь кверху брюшком бороздит океан.

Таверна та так и осталась пепелищем, но вкус супа Райга помнил до сих пор. И хуже того, именно этого вкуса была вода в кубке.

Он больше не чувствовал, как пил. Все тело превратилось в один сплошной комок боли и самого ненавистного прошлого. Между явью и воспоминаниями не было границ, он ее просто не ощущал, как не чувствовал уже, что вообще что-то пьет. Разве что привкус ухи из любимой все еще оставался во рту. Настоящее перестало для него существовать. Только прошлое. Снова. Снова. И снова. С каждым новым разом все больнее, все отчетливее, все страшнее.