Деревянный Меч и Та, Которую Любит Небо

IV

Аганы растянулись длинной цепью, медленно двигаясь в сторону Серебрянки. Антилопы испуганными стайками неслись прочь. Загонщики пронзительно вопили что-то нечленораздельное и били в охотничьи барабаны. До речных обрывов оставалось харилей пятнадцать. Дичь попадалась всё чаще: дикие быки и коровы с телятами, антилопы и лошади, волки и степные коты, зайцы и лисы.

В общем, охота благородных аганских мужей мало чем отличалась от облав, устраивавшихся прежними насельниками этих мест – длинной пешей цепью охотники прочёсывали степь, сгоняя всё живое в сторону обрывов. Единственное отличие: агэнаяры гнали добычу вперёд, пока та не падала в пропасть, аганы же предпочитали потешить себя, погонять свою кровь, насадить на копьё быка поматёрее.

Даргед вспомнил охотничьи забавы улейдских благородных (или, по-эсхорски - “мужей над мужами”). Ловчие соколы, стремительно срываются с плеч неподвижно стоящих тёмнокожих людей в свободно свисающих одеяниях пыльно-серого или грязно-жёлтого цвета, слуги в набедренных повязках готовы по мановению руки господина мчаться туда, куда упадёт пернатый хищник.

Господа надменно смотрят вдаль, рабы преданно выжидают команды хозяев, птицы парят, готовые рухнуть с неба при виде любого шевеления внизу, среди песчаных барханов и сухих ущелий.

В общем-то, тоже убийство живых существ – но, сколько во всём этом жуткой и завораживающей красоты, выработанной за долгие века, которые соколиная охота оттачивалась до нынешнего совершенства, когда учитывается любая мелочь: от красоты полёта хищника до цвета одеяния охотника.

У аганов же главным оставалась добыча, служившая добавкой к княжескому столу. На красоту и зрелищность внимания обращали мало. Разве что каждый считал делом чести прикончить самостоятельно зверя поздоровее.

Где-то позади расположились женщины, изъявившие желание сопровождать мужчин на сегодняшней охоте. Среди них и Дандальви. Гиалиец представил дочь ард-дина – надменный нос с горбинкой, капризные складки вокруг ярких, словно созданных для поцелуев губ, насмешливый и жёсткий взгляд серых глаз; весь её облик: властный, хищный, манящий. Трупоедов можно понять – и полукровку Нардхора, облизывающегося на неё втайне, и Андахора, который так и раздевает княжну глазами, не скрывая особо своего вожделения.

А сам-то… Даргед в очередной раз сказал себе, как это глупо – испытывать влечение к трупоедке, полуживотному. И тут же сам себе честно ответил: нет, они люди, такие же, как Единый Народ, только другие.

Загонщики шли медленно, но неуклонно приближаясь к речным обрывам – вон они уже темнеют провалами, и сверкает гладь воды. Справа, в сотне локтей, самец антилопы – огромный, с внушительными, завитыми в две спирали рогами – повернул на двуногих врагов. Издав утробный рык, молодой воин вогнал рогатому великану копьё между лопаток. Ещё одно копьё вонзилось зверю в левый бок. Почти одновременно охотники выдернули своё оружие, проворачивая его в теле жертвы. Из ран хлынула кровь. Самец начал заваливаться на бок. Несколько раз он дёрнулся и затих. Люди радостно завопили. Гиалиец отвернул лицо, сдерживая позыв к рвоте.

Постепенно охотники сближались. Теперь они шли почти сплошной линией. Загнанная дичь металась на пока что оставшемся свободным пространстве, натыкаясь друг на друга. Первые из несчастных животных уже срывались с обрывов. Всё чаще то бык, то волк, то жеребец кидались на загонщиков. Под молодецкое уханье и улюлюканье отчаянных зверей приканчивали длинными охотничьими копьями. Загонные барабаны смолкли. Над степью всё сильнее пахло кровью. Запах её противно щекотал ноздри гиалийца, комок подступал к горлу.

Много бы он отдал, чтобы не участвовать в сегодняшней охоте. Но попробуй, уклонись от забавы, которую трупоеды считают самой достойной настоящего мужчины. Вмиг поползут пересуды и сплетни. А уж те, кто готов воспользоваться странностью, проявленной гостем ард-дина, найдутся – хотя бы княжий ключник и его сын.

Гигантский бык несся прямо на Даргеда. Он встретился со зверем взглядом – животный ужас и кровавая ненависть опалили гиалийца, но ему всё же удалось сломить, подмять под себя сознание травоядного. Подчиняясь чужой воле, бык рванул чуть влево. Скупое движение мощной головы, увенчанной рогами в добрый локоть каждый – и один загонщик отлетел прочь. Ещё одних взмах бычьей головы – и второй аган висит на рогах. Бык пригнул голову, принялся возить нанизанного врага по земле. Ближние охотники бросились на помощь товарищу, но поздно: зверь освободил рога, отбросил поверженного врага в сторону – тот остался лежать на траве бесформенной кучей кровавых останков. А бык уже вырвался из загонного круга и мчался, сам не зная, куда, бешено сверкая красными глазами.

А вот гиалиец знал, куда несёт эту лохматую тушу. В сторону женщин, расположившихся на пологом холме. Слуги расстелили шкуры, прямо на которых и уселась дочь Великого Князя всех аганов со своими спутницами. Они последовали за мужчинами для того, чтобы насладиться зрелищем. Теперь им самим предстояло стать участницами сегодняшнего представления.

Даргед с ужасом представил, что начнётся через пару минут там, на холме. Ноги сами понесли его вслед за быком. В мире не осталось ничего, кроме плавно и горделиво двигающейся туши в нескольких десятках локтей от него.

В себя гиалиец пришёл, стоя на коленях. На расстоянии вытянутой руки лежал бык. Голова его, неестественно изогнувшись, пялилась в пространство мертвыми глазами. Стояла полная тишина.

“Скажи кто, не поверил бы. Голыми руками. Шею свернуть” – голос словно выплывал откуда-то издалека. Теперь Даргед понял, что это не мир вокруг молчит, а он сам временно оглох: обычное дело при входе в шет, Состояние Замедленного Мира. Давно он не входил в шет – с тех пор, когда выслеживал и отправлял в царство Иссушающего молодых эсхорских аристократов, убивших ради забавы Нгтйрн’рра.

“Эй, Даговорг, с тобой всё в порядке?” – участливо спросил Андахор.

У гиалийца не было сил ответить – в шете ты обретал чудодейственные возможности, но затем наступала неизбежная расплата: несколько дней придётся лежать пластом, восстанавливая силы, взятые у будущего.

“Помогите ему встать!” – раздражённо приказала Дандальви.

Несколько пар рук подхватили и поставили Даргеда на ноги. Затуманенным взором он увидел, что находится на вершине холма – бык не добрался до зрительниц охоты считанных два-три шага.

“Ты уже второй раз спасаешь меня” – улыбнулась дочь ард-дина. И неожиданно поцеловала гиалийца в пересохшие губы. И тут же отпрянула. “Думаю, что один поцелуй дочери Бардэдаса ты заслужил” – с прежней надменностью добавила она.

-Даговорг, что делать с твоей добычей? – спросил Андахор.

-Как что – сказал кто-то – Таким трофеем можно гордиться, даже завали он его копьём. А тут голыми руками. Пусть прибьёт голову на стене в своих покоях.

Гиалиец представил себе мёртвую голову в своей комнате и мысленно содрогнулся. С трудом разлепив губы, он прохрипел: “Воды”. Чья-то рука поднесла ко рту кожаную баклагу. Сейчас было не до брезгливости. После несколько мелких глотков речь вернулась к нему.

-Этот зверь убил воина на моих глазах. Я лучше отдам голову родичам погибшего: пусть они знают, что за него отомстили – сказал Даргед, едва ворочая языком.

-Э-э – замялся Андахор – Никогда не слышал, чтобы закон кровной мести распространялся на животных.

-Ну и что – ответил гиалиец – Я дарю родне убитого голову убийцы. Разве такой противник не достоин уважения наравне с человеком?

-Пожалуй, ты прав – согласился аган. И добавил, обращаясь к кому-то за спиной Даргеда – Иди, узнай, как звали погибшего, и какого он рода. Скажи родичам убитого, что Даговорг дарит им голову убийцы.

Гиалиец кивнул в знак подтверждения и даже махнул рукой: иди, мол. В голове была сущая каша: вязкая тягучая усталость, что-то вроде радости от того, что вновь спас капризную трупоедку, глухая тоска, словно от потери чего-то очень важного. Ведь он убил сегодня первого в своей жизни зверя. Руки Даргеда по локоть в крови – и гиалийцев, и трупоедов, но до сегодняшнего дня на его совести не было ни одного зверя.