Деньги не пахнут 4

Глава 2

День пресс-конференции начался с закрытого совещания – в комнате, наполненной запахом свежесваренного кофе и шелестом бумаг, собрались консультанты по сбору доверенностей. Эти люди походили скорее на политтехнологов, чем на юристов: их задача заключалась в том, чтобы выстраивать кампании и выцарапывать голоса акционеров, склоняя толпу к нужной стороне.

На экране вспыхнула диаграмма. Красные и синие линии, словно пульс на кардиограмме, показывали соотношение сил.

– До собрания остаётся шестьдесят дней, – заговорил главный стратег, щёлкнув пультом. Его голос резал воздух сухими нотками. – И, откровенно говоря, положение крайне неблагоприятное.

Цифры вспыхнули ещё ярче: 39,8% голосов прочно удерживала Shark Capital благодаря поддержке крупных держателей. В то время как объединённые усилия руководства, совета и союзников давали лишь жалкие 19,9%.

Почти двукратное превосходство.

– Оставшиеся сорок процентов остаются нейтральными: двадцать три у институциональных фондов, семнадцать – у частных инвесторов.

График сменился, показывая новые соотношения.

– Фонды пока воздерживаются, – пояснил стратег. – Они недовольны результатами управления, но не спешат поддерживать акул, которые требуют снести весь совет. Здесь есть шанс склонить чашу весов.

Сильный акцент прозвучал в его словах: институционалы могли ещё качнуться.

Но главное внимание было приковано к частным инвесторам.

– Обычно их влияние в подобных схватках ничтожно, – продолжал консультант, – но в этот раз всё иначе. Shark Capital вытащила их из спячки.

Мелкие акционеры, словно пчелиный рой, ожили, загудели, и теперь отследить их настроение стало невозможно.

– Голоса этих людей непредсказуемы. Сегодня они за, завтра – против. Никаких отчётностей, никаких следов. Они рассеяны, как песчинки, и до них можно достучаться лишь через кампании в медиа.

На экране появились скриншоты с форумов и соцсетей. Сотни комментариев дышали злостью и обидой.

"Продал акции на дне из-за Уитмера – и не верну назад!"

"Белая Акула обещал дивиденды, а эти снова обманули!"

Уитмера ненавидели. Он стал символом падения курса, а после отмены обещанных шести долларов на акцию раздражение переросло в ярость.

– Даже если фонды поддержат нас, – подытожил стратег, – без половины голосов частников не победить. Нужно любыми средствами остудить их злость и перетянуть хотя бы часть на свою сторону.

В комнате повисло напряжение, будто в преддверии грозы. Но выход всё же существовал – план, который больше походил на азартную ставку.

"Эпикура станет Netflix ресторанной индустрии" – вот лозунг, рассчитанный на жадное воображение мелких инвесторов. Сыграть на их страсти к азарту, на желании верить в чудо.

Идея была сильной, но, как и любой рецепт, требовала умелого повара.

– Ни в коем случае нельзя повторять ошибок репетиции, – предупредили консультанты.

Уитмер же и сам понимал: тогда его выступление собрало жалкие тридцать процентов симпатий. В углу стола он сидел бледный, сжатый, пальцы нервно перебирали ручку. На лбу выступили капли пота, словно в душной парилке.

Напряжение повисло тяжёлым грузом, но кто-то всё же нашёл в себе силы бросить ему спокойный взгляд и мягко улыбнуться – жест, больше похожий на тихое обещание: "Мы справимся".

"Всё будет иначе. Настоящее выступление не похожее на репетицию."

В этом и заключалась проблема: умение зажигать толпу никогда не входило в сильные стороны Уитмера. Именно поэтому и была придумана особая стратегия – тонкий ход, рассчитанный на то, чтобы компенсировать его слабость.

Последние наставления звучали негромко, словно заключительные штрихи перед картиной, но их прервал вежливый стук. В дверях показалась секретарша, в руках – тонкая папка, пахнущая дорогой кожей.

– Пора выходить, – тихо напомнила она.

***

Зал пресс-конференции дышал ожиданием. Яркий свет софитов обжигал глаза, вспышки фотоаппаратов рвали воздух ослепительными молниями. Когда Уитмер появился на сцене, в зале пронёсся гул, похожий на рокот прибоя. Он шагал к микрофону уверенно, словно отмеряя каждое движение, и его лакированные туфли гулко стучали по сцене.

– Ходили слухи о скрытых мотивах в сделке с "Harbor Lobster". Хочу прояснить: это абсолютная выдумка. Решение о продаже было стратегическим, оно позволило привлечь средства для приобретения сети "Double Crab House".

Голос его звучал твёрдо, с металлическими нотами. Первым ударом он отбросил обвинения Shark Capital в коррупции. Продажа "Harbor Lobster" предстала в его устах как тщательно выверенный шаг к новому приобретению.

Далее речь плавно перетекла в объяснение самой сделки.

– В ресторанной индустрии стремительно поднимается новый тренд – формат fast casual, подобный "Chipotle Burrito".

Сравнение оказалось сильным. Он рассказывал о феномене "Chipotle": как цена акций подскочила со скромных 88 долларов до пятисот всего за пять лет. В воздухе витал запах перемен, сладковатый и тревожный, словно озон перед грозой.

На репетиции его голос дрожал, а сейчас он говорил уверенно, почти вдохновенно.

– Это не краткосрочная мода, а тектонический сдвиг на рынке. Потребительские предпочтения меняются в корне. Поэтому "Эпикура" меняет курс: от семейных ресторанов – к fast casual. В рамках этой стратегии мы приобрели "Double Crab House".

Здесь находилась суть всего выступления. "Стратегия кузена Chipotle". Лозунг: новая сеть – носитель того же "ДНК", что и легендарный буррито-гигант, а значит, нас ждёт схожий путь.

Но в самый важный момент голос Уитмера будто налетел на невидимую стену. Он вдохновенно описывал чужие успехи, но осторожно, с заметной робостью говорил о будущем "Эпикуры". Так, будто ставил ногу на тормоз именно там, где требовалось давить на газ.

И всё же по сценарию так и должно было случиться. Этот провал был учтён заранее.

Внезапно в глубине зала поднялась рука. Шёпот прокатился по рядам, словно ветер в поле.

– Вопросы будут после выступления, – вежливо заметил модератор.

Но рука не опустилась. И это была не просто рука. Поднял её Декс Слейтер – сам Акула, главный противник Уитмера в этой битве за доверие акционеров.

Зал загудел, как улей, в который бросили камень. Удивления не возникло – его появление было заранее подстроено. Слух о новой сделке был намеренно "слит" в нужное время, чтобы Акула, почуявший кровь, сам пришёл на приманку.

– Передайте ему микрофон, – спокойно сказал Уитмер.

И зал словно взорвался. Ведь нет зрелища притягательнее, чем пламя костра. А ещё увлекательнее – схватка на глазах у публики.

– Fast casual – занятный тренд. Но не слишком ли самонадеянно утверждать, что предпочтения потребителей изменились навсегда, основываясь лишь на год-два успеха?

Удар был точным. Но последовал неожиданный ответ:

– Вы абсолютно правы.

Ни капли сопротивления. Согласие прозвучало мгновенно, так, как и было задумано. На лице Акулы мелькнула тень замешательства. Он словно споткнулся на ровном месте. Секунда тишины в зале показалась вечностью. И в эту паузу Уитмер шагнул вперёд.

– Да, никто не может гарантировать будущее. Возможно, это мимолётная волна. Но, возможно, перед нами революция, сравнимая по масштабу с появлением смартфона. Именно в это мы верим и именно под эту идею выстраиваем стратегию.

Его слова раскатились по залу, как гром, оставив после себя тишину, густую и звенящую, словно перед аплодисментами. Как и было задумано, появление Акулы оказалось ловким ударом по нервам публики. Подобно тому, как пламя разгорается от внезапного порыва ветра, так и Уитмер под натиском оппонента словно обрёл второе дыхание – голос его зазвучал громче, увереннее, с резонансом, отдававшимся в каждом углу зала.

– Значит, вы распродали ключевые активы, опираясь на столь шаткие доводы? – прищурился Акула, восстанавливая самообладание и вновь бросаясь в атаку.

Но Уитмер не дрогнул.

– Доводы…. Если так рассуждать, разве компании, что ныряют в OTT-стриминг, виртуальную реальность или искусственный интеллект, имеют неоспоримые доказательства? Разве у них есть твёрдые гарантии? Нет. Они делают шаги навстречу будущему, ожидая сдвига парадигмы. Наш путь ничем не отличается.

Ответ прозвучал как выстрел, и Акула не смог сразу парировать. И неудивительно: каждый его выпад был предугадан, каждое слово просчитано, словно шахматная партия, где один игрок знает ходы наперёд. В то время как противнику приходилось импровизировать на ходу, реагировать – медленно, с задержкой.

Каждая заминка Акулы выглядела так, будто его прижимают к стене, и зал чувствовал это, ощущал, как перевешивает чаша весов.

И всё же Акула оставался Акулой – даже в слабой позиции его зубы оставались остры и опасны.

– Но компании, которые вы упомянули, развивают новые направления, сохраняя при этом устойчивость основного бизнеса. Они не выбрасывают ядро ради авантюры. Разве Facebook отказался от соцсетей ради одной лишь метавселенной?

– Это потому, что условия другие, – парировал Уитмер. – Рынок соцсетей всё ещё растёт, а семейные рестораны уходят на дно. Потому и принято решение: избавляемся от устаревшего груза и идём в новое. Это как отказаться от плёночных фотоаппаратов ради цифровых, как сменить кнопочные телефоны на смартфоны.

Воздух в зале звенел от напряжения, каждая реплика звучала как удар колокола. И вот – кульминация.

– Всё это выглядит безответственным управлением. Не больше чем игра в кости. Разве это не просто азарт? – бросил Акула, и публика затаила дыхание.

Фраза, словно клинок, сверкнула в свете софитов. Но в ней скрывался подарок. Ведь именно этого слова Уитмер избегал больше всего – "ставка", "игра". И теперь оппонент сам подал его на блюде.

– Азарт… верно, – спокойно произнёс Уитмер.

Его уверенность разом поколебала противника. Зал загудел. Взгляд Уитмера скользнул с Акулы на публику.

– На самом деле каждое управленческое решение – это ставка. Суть бизнеса и есть умение играть на грани, делать смелые шаги в условиях неопределённости.

Короткая пауза. Лёгкая усмешка. И новый, сильный удар голосом:

– Конечно, можно идти проторенной дорогой, довольствоваться пятым или шестым местом, снижая риски. Так и поступала "Эпикура" до сих пор, и я вместе с ней. Но!..

В этот миг глаза Уитмера засверкали, лицо налилось краской, голос набрал силу.

– Первым так не станешь!

Все взгляды впились в него. Даже объективы камер, казалось, задерживали дыхание.

– Чтобы быть лучшим, нужно рисковать. Только смельчаки, готовые шагнуть в туман, становятся лидерами и формируют рынок. "Эпикура" больше не хочет быть догоняющей. Мы выходим вперёд. Мы идём за лидерством. Ради этого – наш выбор сделан.

Ответа у Акулы не нашлось. Никто не ожидал услышать от главы крупной корпорации столь откровенное признание: "Да, это ставка". И именно поэтому контрудар не последовал. Момент принадлежал Уитмеру. Зал гудел, словно улей, потревоженный смелым жестом. Атмосфера сместилась. И пусть в его речи не хватало остроты, пусть мастерство подачи оставалось несовершенным – задача была выполнена. Поток переломился.

На настоящую же сцену, куда обратятся все взгляды страны, ещё придёт время. Когда внимание всей Америки сосредоточится на этой борьбе – тогда появится новый игрок, готовый сокрушить Акулу окончательно.

И ждать этого мгновения осталось недолго. Пресс-конференция уже запустила перемены, которые было невозможно остановить.

***

После пресс-конференции Декс Слейтер, прозванный Большой Белой Акулой, обронил короткую фразу, оглянувшись через плечо:

– Совещание через два часа.

Эти слова повисли в воздухе, вызвав недоумение у помощников. В подобных обстоятельствах все привыкли к мгновенному сбору штаба, к спешке, к горячечным обсуждениям. А тут – два часа ожидания? Для Акулы это было несвойственно.

Улыбка скользнула по его лицу, холодная и мягкая, словно лезвие, обёрнутое в шёлк:

– Нужно время, чтобы увидеть, как поведёт себя общественное мнение. Через пару часов картина станет яснее, и разговор будет куда полезнее.

Голос звучал ровно, без оттенка раздражения, словно стальной механизм, работающий без сбоев.

– Поняли.

– Вернёмся через два часа.

Команда покорно кивнула и растворилась за дверью, оставив его одного.

Сьют встретил тишиной и лёгким ароматом дорогого дерева, впитавшего в себя годы сигарного дыма и полированных полировками вечеров. В углу, на столике, блеск хрустальных бокалов переливался под светильником. Рядом стояла бутылка с янтарным напитком, обещающим тепло и мягкое жжение.

Акула протянул руку, взял бокал, но пальцы внезапно разжались.

Звон!

Хрусталь ударился о мраморный пол, рассыпавшись россыпью осколков. Комната словно вздрогнула. Слейтер замер, разглядывая сияние разбитого стекла, и затем, без эмоций, наступил на осколки.

Хрясь.

Хруст под подошвой отозвался каким-то первобытным удовлетворением, но было мало. Ещё один бокал – и снова звон, ещё более пронзительный.

Это был его способ выпускать яд. В мире инвестиций эмоциям не оставляли места: там царил холодный расчёт. Но держать внутри слишком долго – опасно. Давление всегда находит выход. Поэтому Слейтер придумал ритуалы для каждого чувства. Хрусталь – для ярости.

Сегодня хватило двух бокалов.

Звонив на ресепшн, он сухо попросил прислать уборщика, а затем направился в кабинет. Тяжёлое кресло встретило его мягким сопротивлением, а полумрак лампы обнял фигуру, затонувшую в раздумьях.

– Давненько не случалось подобного…, – прозвучало почти шёпотом.

Публичный спор обернулся поражением. Со стороны, возможно, казалось, что битва прошла почти вничью, что исход ещё можно оспорить. Но для Акулы это был позор, пощёчина. Он привык выигрывать.

Каждое сражение выбиралось им осторожно, только с заранее рассчитанной вероятностью успеха не ниже восьмидесяти процентов. Именно поэтому фонд "Shark Capital" брался за меньшее количество проектов, чем соперники: стратегия основывалась на гарантии.

– Думал, здесь будет так же…, – прозвучало глухо.

Расчёт дал сбой. В первой же очной схватке, да ещё на публике, он потерпел поражение. Гнев кипел вначале, но ушёл вместе с хрустальными осколками. Теперь наступала очередь холодного разбора.

– Что было упущено?..

В этом вопросе заключалась суть. Ошибку следовало найти и вырвать с корнем, иначе подобный провал мог повториться.

Причина маячила прямо перед глазами: он недооценил Уитмера. Полностью просчитав рынок и прессу, он упустил из виду самое главное – человеческий фактор. Сбросить главный актив и, не моргнув глазом, поставить всё на карту ради новой, никому не известной марки?.. Безумие.

Если воспользоваться самим сравнением Уитмера, то выглядело это так, словно компания, десятилетиями торговавшая кнопочными телефонами, вдруг бросила всё и на следующий же день заявила: "А теперь делаем смартфоны!" – без опыта, без базы, без малейшей подготовки.

Особенно учитывая, что ресторанная сеть "Harbor Lobster" приносила почти треть всей выручки "Эпикуры". И вот так, в одночасье, избавиться от неё, чтобы вложиться в сомнительный проект? Безрассудство, граничащее с преступной халатностью.

Только возникал главный вопрос – действительно ли сам Уитмер решился на такой шаг?

Пальцы Большой Белой Акулы тихо застучали по дубовой поверхности стола. Ритм был сухим и нервным, как дождь по пустому окну. Воображение упорно рисовало осторожного, педантичного Уитмера – человека, всегда державшегося консервативной линии. И всё же картина не складывалась: слишком смелый риск, слишком дерзкий прыжок в темноту.

Вывод оказался очевиден.

– Это решение исходило не от Уитмера.

Истинным автором сделки был "Голдман" – советник "Эпикуры". Обычно такие продажи и поглощения совершались по прямой инициативе клиента. Но здесь пахло чужой рукой, дирижирующей каждым движением. А Уитмер лишь повторял чужие реплики.

– Противник был оценён неверно….

Настоящий стратег прятался в тени. И именно он повёл противника в заранее расставленную западню.

Это многое объясняло. На пресс-конференции Уитмер не вступал в яростные споры, не защищался привычно жёстко – наоборот, соглашался, ломал ритм, заставлял спотыкаться. В его словах угадывалось влияние чужого наставника, того самого невидимого режиссёра.

Холодный смешок сорвался с губ Акулы. Осознание происходящего приносило странное облегчение. Ошибка крылась не в расчётах – а в том, что настоящий враг был не там, где его ждали. Теперь он был найден. И долг за эту оплошность предстояло вернуть сторицей.

***

Два часа спустя кабинет наполнился деловым шумом.

– Проверьте "Голдмана", – прозвучало первое распоряжение. – Особенно Пирса. Вытяните всё – биографию, привычки, связи, слухи. Каждую мелочь.

Впервые за долгие годы Белую Акулу ударили исподтишка. Снизить бдительность второй раз было равносильно самоубийству.

Взгляд скользнул на аналитиков:

– Какова реакция розничных инвесторов?

Уитмер, с воодушевлением напоминающим безумца-проповедника, твердил о том, что новая сеть ресторанов станет "следующим Chipotle". Будто появление смартфонов, перевернувшее индустрию. Наивный трюк, рассчитанный на массовку. Но мог ли он сработать?

– Скепсис есть, – доложили аналитики. – Многие недовольны, как он распорядился вырученными средствами. Негативное настроение сильное.

– Дайте сюда.

В руки Акулы лег планшет. Экран светился десятками комментариев с форумов:

"Следующий Chipotle? Ха-ха, смешно."

"Верните мои шесть баксов."

"Что за Double Crab House? Первый раз слышу."

"Как можно тащить неизвестный бренд и называть его будущим общепита?"

Губы Акулы дрогнули. Сарказм и насмешки звучали громко, но между строк мелькало иное – любопытство, крохотное зерно надежды.

"Если смотреть на цифры объективно, то у Уитмера логика есть. У Акулы акции прыгнули лишь на 28 долларов, а у него теоретически могут вырасти до 500."

"500?! Да это как лотерейный билет."

Смех, остроты, сравнения с "Пауэрболлом". Но в каждом слове сквозило: пусть вероятность ничтожна, но что если?..

Именно так работает лотерея: достаточно искры, чтобы зажечь воображение.

Стратегия врага действовала.

Проблема же заключалась в том, что собственная линия Белой Акулы рухнула.

"Значит, даже те 28 долларов не вернут?"

"Говорили, что всё вскроется, и акции вырастут. Но никакой коррупции нет!"

Всё это время "Shark Capital" уверяла, что в "Эпикуре" скрыта тёмная проблема. Стоило её обнажить – и котировки взлетят. Но скрытая проблема оказалась иной: вовсе не коррупция, а новая сделка.

И вместо долгожданного рывка рынок получил пустоту.

Ещё вчера казалось, что перевес огромен. А сегодня положение перевернулось с ног на голову.

До собрания акционеров оставалось шестьдесят дней. Обещания "Shark Capital" обратились прахом, в то время как Уитмер, словно безумный визионер, продолжал грезить будущим ростом.

– Подготовить материалы для опровержения? – раздался осторожный голос из угла.

В комнате пахло холодным кофе и струёй кондиционера; бумажный шорох отчетов перекликался с приглушённым жужжанием ноутбуков. Он осторожно протянул мысль, голос у него вышел тихим, словно проверял воздух:

– Их аргументы крутятся вокруг успеха Chipotle. Можно же подчеркнуть, что 'Double Crab House' с ним не сравнится, показать ограничения Chipotle….

В подобных условиях стандартной реакцией был бы набор опровержений – слайды, факты, аналитика. Но Белая Акула тихо покачал головой:

– Нет, это лишь усугубит ситуацию.

– Как это? – переспросил собеседник.

– Инвесторам сейчас нужна надежда. Потоптать её – значит заработать лишь ненависть, – прошёлся холодом по комнате тон Акулы.

Розничные акционеры, пойманные на падении, словно люди на зыбучих песках, цеплялись за любую соломинку. Обещания "следующего Chipotle" были для многих последним шансом отыграть потери. Если просто отобрать у людей эту иллюзию, гнев превратится в отпор.

Аналитик спотянулся: "Но всё же разве у "Эпикуры" есть шанс? Разве не безответственно так рисковать?"

Улыбка у Акулы была ледяной, почти насмешливой. Взгляд, будто выискивающий слабое место в расчётах, пронзил зал:

– Кто идёт на такие ставки?

– Кто? – шепнул собеседник.

– Те, кому терять нечего.

Тишина упала, как плотная штора. Если компания сильна – ни один здравомыслящий акционер не позволит играть в рулетку. Но в случае "Эпикуры" – дрейф к провалу, и вдруг авантюра выглядела как последний шанс. Нужда и отчаяние делают людей уязвимыми к самым сумасшедшим обещаниям.

Улыбка Белой Акулы приобрела иной оттенок: не презрения, а интереса. Противник, похоже, сделал ход, которого Акуле не приходило в голову – откровенно признать "ставку" и тем самым посеять в сердцах акционеров надежду на джекпот. Даже если шансы ничтожно малы, сама мысль о возможном выигрыше зажигает мечту – и люди готовы рискнуть.

Собеседник морщился; лицо его стало тревожным. "Что делать?" – спросил он. Инструменты обычной борьбы – разоблачения, факты, расчёты – оказались смятыми обаянием новой истории.

Белая Акула закрыл глаза, и тишина в комнате стала ощутимой, как плотный марлевый занавес. Минуты ползли медленно: одна, вторая, третья…. Семь минут прошло прежде, чем он снова заговорил. В голосе – железная уверенность:

– Нельзя отнимать у людей их видение.

Собеседник даже дернулся: такое признание поражения казалось неверным. Но затем губы у Акулы растянулись в долгой, острой улыбке. Эта улыбка не была смехом поражения; в ней звучал расчёт и дерзость.

– Если видение не разбить – есть только один выход, – произнёс он хладнокровно. – Украдём его."