Демонолога вызывали? Том 1

Глава 9 Донован Лютер Кесслер

— IX —

— Я что ли? — спросил бесенок, сидя у меня на голове. — Марк, она ко мне обращается?

— К тебе, мелкий. Ты не ослышался.

Она тоже остановилась и развернулась в пол-оборота. Смотреть на нее в таком ракурсе было крайне приятно в лучах заходящего солнца. И даже маленькие рога нисколько не смущали. На вопрос почему мои глаза постоянно опускались ниже ее шеи у меня был только один ответ: организм молодой, гормоны шалят, вот и тянет.

— По пути поговорите, идем, — сказал я и пошел дальше по улице.

Аида тоже спокойно пошла дальше.

— Марк, она меня чувствует! — шептал бесенок мне на ухо. — Мне это не нравится.

— Я все слышу, — спокойно сказала рогатая. — И ты мне тоже не нравишься.

— Вопиющее хамство! — истерил бесенок. — Где это видано? Что она себе позволяет, Каммерер? Слушай… а может мы ее это… — он демонстративно провел когтистым большим пальцем по горлу. — Э? И все.

— Ах ты мелкий…

Я не заметил, как она оказалась возле меня. Схватила беса за голову двумя пальцами и подвесила так в воздухе перед своим лицом.

— Пусти! ПУСТИ!!! Я БУДУ ЖАЛОВАТЬСЯ! — верещал бесенок. Он царапал когтями ее пальцы, пытался вывернуться, чтоб укусить, но ничего не выходило.

— Кому? Своему хозяину, у которого сейчас сил меньше, чем у дворовой собаки, не евшей неделю?

— За языком следи, рогатая — спокойно отозвался я. — Я может и не ел неделю, но выгляжу сейчас куда более прилично. И не забывайся, в конце концов, мы с тобой на брудершафт не пили.

— За что не пили? — уточнил бесенок, услышавший явно новое и неизвестное доселе слово. В этот момент у них у обоих были до ужаса комичные морды с идентичным непониманием.

— Я сказал: базар фильтруй. Так ясно?

Аида ничего не ответил, только подбросила бесенка в руке, как мяч для тенниса и поймала. Он вскрикнул, кувыркнулся в воздухе и приземлился обратно. И подбрасывала она его так несколько минут, пока он демонстративно не стал зевать.

— Слуш, — сказал он в один момент, — может положишь меня уже к себе на плечо? Или за пазуху. А то что-то в сон клонит, — бесенок потянулся.

— А жареных гвоздей тебе не приготовить? — уточнила Аида. — Нам сюда.

Мы свернули на очередном перекрестке уже вдалеке от гудящих центральных улиц. Здесь же было куда пустыннее, людей практически не наблюдалось, а состояние домишек оставляло желать лучшего. Одним словом — окраина. И чем дальше мы уходили прочь, тем больше ям зияло в брусчатой дороге, плавно переходящей в грунтовую. Тем более редкими становились трехэтажные кирпичные домики, а пустырь разрастался.

Все это время Аида и бесенок грызлись, как кошка с собакой. Она продолжала методично его швырять, за что мой прислужник отпускал колкости одна другой хуже. В какой-то момент ему удалось выкрутиться и заползти ей за воротник под затылком и устроить рогатой адские танцы. Скорее всего мелкий проказник щекотал ее, да так, что тело Аиды сгибалось в три погибели.

Приоткрыв небольшой заслон, я использовал энергию и телепортировал рогатого в свою руку и сжал.

— Угомонись.

— А я тут причем? — сдавленно сипел он. — Не я начал весь этот цирк с конями.

— Но тебе я говорю: угомонись. Посиди пока, подумай о своем поведении.

Снова использовал крохи энергии, чтобы открыть потайной карман и сунул туда беса. Оттуда его будет ни слышно и ни видно, пока не достану. Редко прибегал к таким мерам, но сейчас терпение подошло к краю.

Аида хрустнула шейными позвонками.

— Ты напрямую связан с демонами, — сказала она. Не то спросила, не то констатировала факт.

Я сухо ответил:

— Да.

Скрывать это просто не было смысла.

— А ты видишь демонических сущностей, даже если они пытаются скрыться, — с такой же, как у нее интонацией, сказал я.

— Он спрятал себя от людей. А… — она запнулась, после чего вдохнула и шумно выдохнула. — А я не человек.

— По виду и не скажешь, — хмыкнул я.

Она ткнула пальцем в торчащие рога на лбу.

— Совсем слепой?

— И что? Ну, рога. Что более вероятно: лошадь с одним рогом в центре лба или лошадь рыжая лошадь с невообразимо длинной шеей и такими же длинными ногами.

— Первое, — сказала она.

— Но почему-то жирафы существуют, а единороги нет, — резюмировал я. Перед глазами, как воспоминания мелькали картинки существ и их названия, о которых знало тело моего предшественника.

Аида ничего не ответила. Я уже сделал вывод, что он молчала либо, когда ей нечего было сказать, либо, когда не хотела ничего говорить, хотя вполне могла. Специфичное она существо, в общем-то.

То сдержанная, как лед. То ведет себя, как ребенок (когда буквально баловалась с бесенком), то вспыхивала, как спичка.

Хотя, ладно, в моем подручном она видела родственную душу. Либо считала так. По крайней мере я так думаю. Кстати.

Я открыл межпространственный карман и выудил оттуда бесенка. Надутого, насупившегося, недовольного. Он молчал. Я сунул его в карман своего сюртука, только голова торчала. Почему-то при вспомнился анекдот. «Курить люблю, трындец… а еще секс… только бы губы оставил». И все в этом ключе.

Аида хмыкнула.

— Что? — спросил я.

— А ты не пустой, оказывается.

— Пустой, — соврал я.

Она снова хмыкнула.

— А я говорю нет. Я чувствую каждый раз, как ты используешь силу. Кожей. Своим энергетическим балансом. Всеми органами чувств, которые способны уловить энергию.

Она повернула голову и взглянула на меня.

— Ты ничего не знаешь о Клинках?

— Нет. Никогда не сталкивался. Ничего не слышал. Нигде не читал.

— Интересно, — спокойно сказала она. — Я думала дворяне обязаны знать все на свете. Откуда встает солнце и в каком месяце у леммингов случается нерест.

— Может быть. Я обнищавший. С самого детства побираюсь, — приукрасил я, так как доподлинно ничего про свое прошлое не знал.

Аида вытянула руку и указала на угол разрушенного здания, которое ранее точно было вокзалом.

— Там станция, — она повела указательным пальцем по как-то зримой только ей линии, — а вон колея. Тебе туда.

Я никого не видел. Только пустырь, обветшалые руины станции, сухая земля и редко торчащие сорняки-колючки.

— Ты что-то видишь?

— Нет, — сказала Аида. — И не моего ума дело.

Прикусил себя за язык. Не ожидал, что она так спокойно ответит на мой вопрос и вообще обращался не к ней.

— Бес.

— Ты, — сказал он.

— Я.

— Запер меня.

— Да.

— В ГРЕБАНОМ, МАТЬ ЕГО, МЕЖПРОСТРАНСТВЕННОМ КАРМАНЕ⁈ СОВСЕМ СБРЕНДИЛ, КАММЕРЕР? КАКОГО ДЬЯВОЛА, ЧЕРТИ ТЕБЯ РАЗДЕРИ, ЧЕМ Я ЗАСЛУЖИЛ ТАКОЕ ОТНОШЕНИЕ? Я ЗА ТЕБЯ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ РИСКОВАЛ, А ТЫ… ТЫ… МЕНЯ… — он задохнулся от возмущения и снова надул губы. Если бы он больше в размерах, то этот вопль слышали бы не только я и рогатая, а еще и половина квартала. Но, тут повезло. Весь монолог скорее был жужжание огромного овода, чем гласом вопиющего на задворках города.

— Угомонился?

Он лишь громко сопел и пускал пар из носа. Еще чуть-чуть и, я был уверен, пар повалит из ушей.

— Бес. Доложи обстановку, как того требует контракт.

— Контракт? — осведомилась Аида, подперев щеку кулачком и глядя на меня — Как интересно.

— Бездушный ты. Вот, — резюмировал бесенок.

Такие выходки и раньше бывали, но чтоб вот так обидеться — это впервые. Я слегка удивился. Он выполз из кармана и забрался на плечо, после чего взялся одной лапкой за ухо, а вторую вытянул и стал показывать.

— Значит, смотри сюда: вон там двое сидят в разрушенном здании, привалились спинами к зданию, курят какую-то дрянь, воняет несносно, — после чего потянул меня влево, — валун видишь?

— Да.

— За ним еще один. Слегка пьян. В руках что-то есть.

— Конкретнее.

— Винтовка или что-то подобное.

— Принял. Еще?

— Там чуть дальше обрыв, чувствую еще двоих, лежат, притаились. И-и-и…

Грохот, с которым тарахтела мотокарета тяжело с чем-то перепутать. Ее мотор ревел раненым медведем, механические части гремели, как железнодорожный состав.

— О, — удивленно сказал бесенок.

Только по грохочущему звуку я понял, откуда ждать неприятелей. Они выкатили прямо напротив меня, сквозь небольшую пожухлую посадку в ста метрах. Пуская черный выхлопной газ, мотокорета резво преодолела дистанцию, как раненая на четыре ноги лань, завизжала тормозами, чихнула и остановилась.

Я повернул голову в сторону Аиды. Она сидела на удалении на небольшом камне. Ее синие волосы красиво переливались в свете заходящего солнца. Равнодушное лицо, а кончик клинка выводит какие-то символы на сухой земле. Она явно о чем-то задумалась и даже не подозревает.

Хлопнула створка. Из (с трудом называю) машины вышел коренастый бритоголовый мужик, который обошел машину и открыл заднюю дверь. Я ожидал увидеть что угодно. Такого же бугая, забитого татуировками. Седого старца с бородой, который скажет мне: «ты пришел на встречу со мной просить помилования, но ты просишь это без уважения»; худого длинного сноба, отдаленно напоминающего демона перекрестка.

Но, нет.

Из мотокареты вывалился кругленький невысокий мужчина на широких ножках. Он шагал… нет, перекатывался, пока не встал в десяти метрах от меня. Черный сюртук, котелок на голове, ровные блестящие брюки, аккуратные туфли, блестящие от полировки и трость, которую он держал перед собой, положив на нее руки.

— Итак, ты пришел, — сказал он довольно зычно для своих габаритов. Ростом я был в новом теле довольно высоким, по своим старым меркам где-то сто восемьдесят сантиментов, не хватало массы, но это поправимо. А вот Донни… дай бог достигал ста шестидесяти и явно любил навернуть эклеров с заварным кремом на ужин.

— Я пришел, — ответил я.

— Знаешь, зачем я тебя позвал?

— Слушай, давай их просто убьем и пойдем в кафе? Уломаем рогатую, у нее точно есть деньги, я проверил. Купит нам мороженого…

— Если честно, я сегодня впервые узнал о вас, — ответил я, разделяя границы. Мы, в конце концов, дворяне или где.

Его круглое лицо вытянулось. Не знаю, как ему это удалось, но факт оставался таковым. Крякнул.

— Обо мне?

— Верно.

— Впервые?

— Точно.

С каждой фразой удивление на его лице становилось все более явным.

— Что же…

— Но мне уже презентовали вас, господин Кесслер, — мягко перебил я. — Всей нужной информацией владею и готов выслушать, поскольку ваши люди мне сообщили о крайне резкой и острой необходимости в личной встрече.

— Все верно, молодой Митасов. Ты покалечил моих людей, — сказал он, вперившись взглядом. — Их лечение дорого мне обошлось, а твоя выходка лишила крупной суммы денег, потому что парни не собрали дань.

Я пожал плечами.

— Ваши люди пытались меня ограбить, я им показал, что этого делать не стоит.

— Ограбить⁈ — взвизгнул Донни. — Насколько мне известно, ты побираешься на улице, которая принадлежит мне. А значит — ты должен делиться. Если ты не захотел отдавать часть наработанного, то вполне логично, что тебя пытались наказать.

— Если я не заработал ни ломанного гроша, значит с меня все равно надо требовать дань? Я верно вас понимаю?

— Ты арендуешь место, молодой человек. Заработал ты на нем или нет — никого не волнует, — сказал он с абсолютно беспристрастным лицом. — А раз расплатиться тебе нечем, то, пожалуй, придется тебя просто убить.

Я прикрыл глаза и хмыкнул себе под нос. Затем хохотнул чуть громче. А еще погодя стал смеяться во весь голос.

— Точно с ума сбрендил, — сказал бесенок, болтаясь на плече.

А меня ситуация забавляла до нельзя. Сначала меня убили в родном мире, а теперь я очнулся здесь и каждая вшивая скотина без чести, совести и каких-либо моральных принципов пытается меня либо убить, либо как минимум покалечить.

— Я сказал что-то смешное⁈ — гаркнул Донни. По обе стороны от меня, откуда и говорил бес, стали появляться темные фигуры неприятной наружности. Будь во мне побольше сил, вот бы душу отвел… но пока приходится выкручиваться, как ужу на сковородке.

Я смахнул с правой скулы слезинку, что пробилась от накатившего смеха.

— Прошу меня простить, многоуважаемый господи Кесслер. Сэр, если изволите.

— Пожалуйста, — сказал он и сделал неопределенный жест рукой. Наверное, это означало «ближе к делу».

— Был тяжелый день. Как вы могли слышать, в городе был прорыв чертей. Я почти не спал, моя жизнь подвергалась тяжелой опасности. И вот стоило мне выдохнуть, как… я снова слышу угрозы своей жизни. Тяжело было удержаться.

Щелкнули затворы винтовок.

«О, как. Интересно. Вы еще и винтовками вооружены, — подумал я».

— Ну я же тебе говорил, болван. Чем ты меня вообще слушаешь?

— «Иногда я стараюсь тебя не слушать, потому что в основном ты зудишь, как столетняя сыпь».

— А ты ведешь себя, как полный долбо…

— Предлагаю договориться! — громко сказал я стальным голосом без доли дрожи. Если голос и звенел, то однозначно от уверенности. Руки поднимать не стал. Сунул их в карманы брюк, стоя полубоком.

— Каким образом? — уточнил Донаван. — Ты обнищавший пацан, у которого за душой — ни копейки. Как ты собираешься расплатиться со мной?

— Дайте мне месяц, увидите.

— Неделя.

— Господин Кесслер, я пришел не торговаться. Я предлагаю вам условия, на которых вы можете получить свои деньги, но для этого мне нужен месяц. Ровно. Один. Месяц, — я делал паузу за каждым словом, подчеркивая важность и акцентируя внимание. — Вы не потеряете больше, чем потеряли уже. Только приобретете.

— Ты даже не уточнил какую сумму должен.

— Это не может быть сумма выше десяти тысяч, — сказал я. — Даже с учетом лечения ваших людей.

Пока мы ужинали, я успел ознакомиться с ценниками на еду, с тем, какими купюрами Покровский расплатился и сколько сдачи ему вернули. Сколько он оставил на чаевые, не смотря на случившийся там инцидент.

— Пятнадцать! — гаркнул Донни. — Ни копейкой меньше, Митасов, иначе твои предки будут в гробу вращаться от стыда!

— Договорились. Через месяц. На этом же месте.

Донован Кесслер повернулся, что-то негромко сказал своему водителю. Тот молча кивнул, прошелся до кабины, открыл дверь и выудил из салона длинный футляр, после чего протянул его Кесслеру.

Я без интереса наблюдал за ним. Кроме как пустой тратой времени назвать происходящее язык не поворачивался. Донован откупорил футляр, выудил из него какой-то бумажный сверток, после чего открыл еще один маленький коробок и взялся за перьевую ручку.

— Ох ты какие мы гордые и пузатые, — прокомментировал бесенок, закинув ногу на ногу. — Слушай, Марк, мне кажется, если бы мы их убили — то сэкономили бы кучу времени.

Я тяжело вздохнул. Как неприятно было соглашаться, но рогатый был прав.

— Подойди, — обратился он ко мне. — Поставишь подпись, что ты обязуешься выполнить данное тобой слово в срок и вернешь мне пятнадцать тысяч дублей ровно через месяц к… — он достал брегет из нагрудного кармана и взглянул на время, — восемнадцати двадцати.

«Мы торчим тут уже почти полтора часа, — подумал я. — Какой кошмар».

Донован передал бумагу своему водителю. Я пошел к нему навстречу. Десять пар глаз наблюдали за мной, держа на мушке. Поднимался легкий вечерний ветер.

— Марк…

— Да.

— Сюда едут еще люди.

— Что? — тихо спросил я. — Кто?

— Я не знаю. Я слышу, как тарахтят их автомобили. Эти рычащие механические монстры не чета машинам нашего мира, их слышно за гребаный километр.

— Много?

— Не меньше пяти машин.

Поравнявшись с усатым водителем во фраке, я остановился. Он протянул мне пергамент с ручкой и учтиво кивнул. Хоть у кого-то тут есть манеры. С другой стороны, чего я там сильно об этом всем пекусь. Какое мне вообще есть дело до дворянства?..

Я взял ручку и оставил размашистую подпись в самом низу и чуть было не подписал через черту «Марк Каммерер» с инициалами.

А мобили действительно ехали. Даже я уже слышал.

— Шеф, — сказал бугай по левую руку от меня. Он прислонил бинокль к глазам и указывал пальцем за мою спину. Я повернулся. Огромный столб пыли тянулся вдоль горизонта, как от бегущего стада буйволов.

— Кого там еще нелегкая несет? — недовольно прогнусавил Донни.

Я отдал бумагу водителю. Он снова кивнул мне, и пошел к своему нанимателю, передал в руки «контракт». Донован нервно выхватил его и стал бегать глазами, после чего рассмотрел мою подпись и сунул бумагу в футляр.

— Через месяц, Митасов.

— Абсолютно верно, — съязвил я, видя, как он начал нервничать и торопиться. Кто бы там не ехал, а ему это явно не нравилось.

Звуки улюлюканья, гиканья и гвалта раздавались неожиданно близко. Я повернулся, чтобы начать уходить. Воздух пронзил хлопок, звук которого тяжело перепутать в любом из миров.

Краем глаза я заметил, как алая кровь фонтаном брызнула из головы водителя Кесслера, который как раз шел в сторону своей кабины. Скорее всего он даже не понял, что случилось.

Воздух стал резонировать с обеих сторон. Почти что в замедленной съемке я увидел, как Аида летела в мою сторону. Ее клинок блеснул в свете алого закатного солнца и рассек свинцовую пулю, что летела в мою сторону, надвое.

Она схватила меня за свободной рукой за шиворот.

— Mortis, — сказал я, обволакивая нас сумрачным шаром энергии. Несколько шальных пуль врезались в него и рикошетом улетели прочь.

— Держись крепче, — сказала рогатая.

— Ты меня только за взгляд на твою грудь клянешься убить целый день, — съязвил я.

Она хмыкнула. Толчок. Мир смазался цветом неразборчивых красок. Свою четкость он приобрел также быстро.

Я сидел в полуразрушенном здании, прислонившись спиной к кирпичной кладке. Разрушенный корпус железнодорожной станции. В воздухе все еще висел запах чего-то горького и горелого.

Аида сунула клинок в ножны, безразлично наблюдая за происходящей по ту сторону бойней. Гремели винтовки. Люди вскрикивали. Мотокарета Донни завелась, чихнула и, взвизгнув, рванула прямо напролом через остановившиеся мобили незваных гостей.

— Он бронированный, что ли? — озвучил я догадку, глядя как Донован Кесслер, управляя своей машиной, ретировался с поля битвы, бросив собственных людей и как пули со звоном отскакивали от металлического корпуса мотокареты.

— А-га, — все также безразлично отвечала рогатая.

— Кто такие?

— Банда пустошей. Донни у них землю отнял, где они жили, и там завод построил. Народ на окраине был мирным и милым, но… — она недоговорила. Фраза просто повисла в воздухе.

Я умостился поудобнее и взглянул на часы. Восемнадцать тридцать пять. В архив я сегодня не успею точно.