Дедушки с гитарой 2

Глава 15

Мы расстались прохладно. Взаимно недовольные.

Они — потому что их неверие в нас никуда не исчезло, а мы, потому что ждали от такой встречи… Чего-то. Чего-то другого… Действий, решений… Но не дождались…

В машине мы больше молчали или вяло говорили о всякой ерунде — понимали где служит наш водитель — а когда вышли у метро, то смогли поговорить нормально.

— Ну и что? — оглядываясь по сторонам спросил Сергей. Каждый из нас после разговора чувствовал себя шпионом, за которым могли следить. Я не чувствовал колючих взглядов на спине, ну это ничего не означало. Вряд ли мы останемся безнадзорными.

— А ничего… Такие надежды возлагали и… Пшик.

Никита ногой поддел кучу осенней листвы.

— Не шали… Люди старались, собирали.

— Зато совесть у нас будет чиста. Что могли — сделали. Так сказать, программу максимум выполнили.

— Да. Выше нам уже не подняться.

— Странное какое-то ощущение… Вроде как в любви признался и — отказ. Вместо поцелуя — получил пощечину.

Сергей поддержал.

— Можно сказать букетом представленных фактов, нас же по физиономии и отхлестали.

Осень вокруг хотя бы и радовала погодой, но оптимизма в настроение не добавляла. Я решил подправить настроение друзей.

— Помните, как Борис Николаевич как-то ответил на вопрос о бедности?

Друзья промолчали. Даже вспоминать про него не хотели. Пришлось напомнить.

— Какой-то мужик спросил почему это он не может купить то, что ему хочется, так как у него денег не хватает? Так вот ему Ельцин отечески ответил: «Если у вас на это не хватает денег, то значит это вам и не нужно…»

— И при чем тут это?

— Да при том же самом. Если им не хватило фактов, значит им это не нужно… Вот и все. Факты-то можно поискать!

Я глубоко вдохнул осенний воздух. Там был запах сгоревших листьев и сырость недавно закончившегося дождя.

— Не знаю, как вам, а у меня на душе полегчало после этого разговора. Все, что в наших силах, мы для страны сделали. Выше Председателя КГБ нам уже не подняться. Теперь давайте делать что сможем для себя.

Мне никто не ответил. Никита шел молча, Серега вообще разглядывал встречных девушек и казалось не слушал.

— Тем более, что все не настолько трагично. Они еще могут передумать.

— Через год?

Серега все-таки слышал меня.

— Или через два…

Не стал я его обнадеживать.

— Да ладно, проехали…

Никита подошел к очередной куче, но сдержался. Не стал её ворошить.

— Что теперь делать-то будем?

Вопрос вообще-то был риторический.

— Так все и так понятно. Будем продолжать учиться и играть. Должны у нас новые варианты появиться! Должны! Михалков молчит? Надо будет напомнить ему о нас. Алле Борисовне что-нибудь новенькое надо подкинуть…

Вспомнив ее, я вспомнил и наш договор с ней про московскую музыкальную тусовку.

— Надо будет посмелее и поэнергичнее в официальную тусовку влезать.

— А с нашей полуподпольной рок-музыкой тусовкой брататься будем?

Мы переглянулись. В этом были плюсы и минусы…

— А стоит ли? — сказал Никита. — Насколько я помню никто из нынешних музыкантов официального признания не получил. «Машина…» вот только дожила до светлых времен, а все остальные… Если мы поставили цель добиться успеха в Системе, то нужно оставаться официальными.

— Да и большой вопрос — примут ли нас подпольщики? Помните тех ребят из кафе? Ну и кроме того мы в их глазах дети, а они — в наших. Парадокс…

— Ладно. Время покажет.

Явно безнадёжным тоном Сергей вдруг сказал:

— Хорошо бы какое-нибудь психическое заболевание у себя найти. Поставить диагноз и — в Москонцерт… Должны же у гениев быть психические заболевания? А мы точно гении!

— Это какая связь?

— Самая прямая. Через Советскую Армию. Получить «белый билет», чтоб не думать о том, когда о тебе военком вспомнит и повестку пришлет и — на эстраду…

— Ну да… Не руку же или ногу терять для этого?

Напел я песенку из еще не снятого фильма.

— Мы и без этой эстрады только что рассказали и что мы и зачем, и почему… И каков результат?

Никакого результата…

Никита снова вернулся к только что прошедшему разговору. Только какой смысл говорить сейчас об этом? Только душу травить.

— «Мечты, мечты, где ваша сладость…» — пропел я. — Надо терпеть. Точнее, получать удовольствие от такой жизни. Нам пока не верят. Будем надеяться, что это только пока.

Друзья промолчали. Все мы подсознательно хотели, чтоб разговор закончился иначе, но что случилось — то случилось…

— Ладно. Жизнь на этом не закончилась. А не съездит ли нам в «МК»? Давненько мы там не были…

— Просто чайку попить?

— Да нет… По делам. Мы Тяжельникову идею про фестивальную пластинку подкинули? Подкинули. А он молчит.

— Так не до этого ему, видимо.

— Вот чтоб стало «до этого» надо, чтоб его кто-то еще подтолкнул…

— Ну да… Поедем, поноем, что столько хорошей музыки на фестивале услышали, и отчего это нашей советской молодежи её не услышать?

В редакцию мы поехали на следующий день после занятий.

Идти в гости без подарка — плохой тон. Мы купили парочку тортиков и двинулись туда, к знакомым, а те, в ответ на нашу кулинарную агрессию, обрадовали нас новостью.

— О, как вы вовремя! Тут вами интересуются.

— Кому это мы стали интересны? — открывая коробку спросил Никита. — Неужели толпы поклонниц?

— Да вот Андрей Васильевич интересуется.

Тем временем на столе, освобожденном от редакционных бумаг, появились чашки и блюдца. Электрический чайник пустил к потолку струйку пара. Жизнь налаживалась…

— Ну что ж… Если он человек не вредный, зовите его сюда, чай пить.

Журналист оказался тем самым, с которым мы ездили к Никите. С ним пришли еще несколько молодых ребят и как-то устроившись в небольшом кабинете мы принялись пить чай и разговаривать. Журналиста тортом не корми, а только дай задать вопрос, а уж если их тут несколько человек… Вопросы сыпались градом. Мы только успевали отвечать.

— Вы расскажите, как в Берлин съездили.

— Ну что Берлин…

— «Берлин — город контрастов».

Все засмеялись. Шутка была «на слуху».

— А серьезно? Что там такое произошло?

— Да все хорошо было. Люди — гостеприимные, к музыке не равнодушные. Попели там, новые песни оттуда привезли.

Андрей Васильевич одобрительно покачал головой.

— Я слышал «И вновь продолжается бой…» Хорошая песня. Боевая. Это ведь ваша?

— Наша… — не смущаясь и не колеблясь ответил я.

Одна из девчонок спросила.

— А что там с заложниками? У нас как-то глухо писали…

Углубляться в эту тему не хотелось. Кто знает какая тут точка зрения на события? Подписок с нас не брали, но… Может быть через какое-то время дадут команду считать, что ничего такого не было. Типа террористы были, но они сами дематериализовались… Как демоны.

— Ну, значит так было нужно. Дураков по всему свету хватает. Что таким пример показывать?

— Простых дураков — да, хватает, но те то вот вооруженные. Кто такие?

— Да вот какие-то отморозки напали. Какие-то «Городские партизаны» …

— Страшно было?

Мы переглянулись.

— Ну, скажем так… — ответил за всех Сергей. — Скорее неприятно. Понято же было, что нас не бросят.

Андрей Васильевич нахмурил брови.

— А «отморозки» — это как?

— Значит на всю голову отмороженные.

— Не понял.

Никита ногой под столом показал, что я не прав. Я и впрямь заговорился, но я вывернулся. Ответ нашелся политически верный и поэтому очень убедительный.

— Ну нас сейчас разрядка напряжённости со Штатами? Так? Так! А эти своими головами уперлись в Холодную войну и никак не собираются из неё выходит. Людям всего мира жить хочется, а им — воевать… Вот и переохладились.

Никита снова пихнул меня ногой под столом, но ужен явно одобрительно.

— Да. Мы с ними подискутировали немного, попытались объяснить, но…

— Спецназ помешал.

— Ну, скорее он все-таки помог, чем помешал, — ввернул своё слово Сергей, вытирая руки салфеткой.

— Так что там произошло-то?

В девичьих глазах было столько жгучего интереса, что Сергей не выдержал.

— Представляете… Мы ведем политическую дискуссию и тут…

Он задержался.

— Со звоном разлетается окно и … Взрыв! Вспышка, грохот от которого уши заложило.

— И только мы опомнились как видим, что в разбитые окна влетают такие вот добры-молодцы в зашнурованных берцах…

Никита, разведя руки в стороны, показал ширину плеч у десантников.

— В чем?

— Ну сапоги такие армейские со шнуровкой… И прямо на моих глазах ближайшему террористу с разворота. Ногой…

— Маваши-гири…

— Чем? Гирей?

— Это удар так называется. Ногой. В голову…

— В прыжке…

— С разворота…

Я представил, как это все смотрелось бы в китайском боевике и добавил:

— Одной рукой он выхватил пистолет, а другой — два других… и та-та-та-та-та…

Я изобразил автоматную очередь.

Андрей Васильевич внимательно слушай все это в этом месте засмеялся. По-моему, только он сообразил, что мы шутим. Мы присоединились к нему. Отсмеявшись, я объяснил:

— Девушки! Поверьте, нам там было не до наблюдений. Нас быстро-быстро вывели оттуда, а террористов повязали уже чуть позже. Так что придумать как там было мы можем, а вот рассказать, что произошло на самом деле — увы нет.

Я взял себе новый кусок торта.

Журналисты поняли, что говорить об этом мы не хотим и информации из первых рук им не дождаться и перешли к иным темам.

— А новые песни у вас там сочинялись?

— Конечно.

— Сыграете?

Я оглянулся. Гитары не нашел.

— А есть на чем?

Из соседней комнаты принесли инструмент.

— Мы там несколько песен сделали. Одну вот Андрей Васильевич недавно вспоминал… А вот еще одну никто еще не слышал. Грустная песня, — объявил я, вытирая пальцы от крема. — Мы её написали в последний день Фестиваля, когда уже все было уложено, сразу перед отъездом. Никита замечательные стихи написал.

Никита и Сергей смотрели на меня с невозмутимым видом, словно знали, что я собираюсь сейчас исполнить.

Простите «Цветы» и лично Стас Намин. Умыкну я песенку. В нашем мире она появилась в самом конце 70-х, но и в середине тоже приживется. Если уж «Отель „Калифорнию“» люди приняли, то и это примут.

— Хорошая песня, — одобрили все, когда я закончил. — Сами петь станете или кому-то передадите?

— Сами, конечно. Может так в газете и написать…

Отставив чашку в сторону Никита почувствовал момент подходящим и выдал домашнюю заготовку.

— И, кстати, почему бы вам не завести специальную рубрику про музыкальные новинки? И назвать… — Никита оглянулся на нас, подмигнул. — «Звуковая дорожка»?

— И чем она будет заниматься?

Андрей Васильевич смотрел, чтоб крошки не упали ему на брюки.

— Как и вся газета — воспитывать молодежь. Выставлять перед ними верные ориентиры, ну и информировать что там интересного происходит в мире музыки как в СССР, так и в целом на планете.

— Ведь с музыкой — как и с армией, — поддержал его Сергей.

— Интересная мысль.

Справившись с тортом, журналист повернулся к нему.

— Это какую же вы связь видите между армией и музыкой? Ну, кроме военного оркестра.

— Помните, Наполеон как-то сказал: «Тот, кто не желает кормить свою армию, будет кормить чужую»? Вот и тут точно также. Если комсомол не будет воспитывать наших музыкантов, то их станет воспитывать кто-то чужой.

Я хотел добавить «Вроде Севы Новгородцева», но сдержался в последний момент — вдруг его заинтересует откуда, моя информированность о радиовещании ВВС? Объясняйся потом…

Прищурившись, он уточнил.

— Типа, «Даёшь советских битлов»?

Я не поддался на провокацию.

— Скорее, «Давай побольше той музыки, которая нравится молодежи» … Можно «Веселых ребят», «Цветов», Всяких разных «Гитар…». Ну и битлов тоже — куда ж без них? Если мы будем мирно сосуществовать с миром Капитала и соревноваться с ним, то почему бы не посоревноваться и на поприще поп-музыки? Балет наш в мире знают, цирк тоже… Оперу! А что не так с эстрадой? Пропаганда нужна, продвижение и поддержка…

Никита увидел подходящий момент и продолжил:

— Вот, кстати, возвращаясь к Фестивалю… Там ведь столько хороших музыкантов из соцстран выступало! Столько хорошей музыки было! Почему бы нашу советскую молодёжь с ней не познакомить? Мы товарищу Тяжельникову об этом говорили, но он как-то упустил это.

— Дела, наверное, заедают или забыл.

— Так вот может быть вы ему через газету и напомните, что хорошая популярная молодежная музыка существует не только на Западе, что мы можем не только в космосе быть первыми, но и на эстраде.

Андрей Васильевич кивал, но как-то без энтузиазма.

— Да не только в музыке… Вот смотрите. В Западной Европе есть целый пласт литературы о рыцарях короля Артура. На Востоке есть свое — «Сказки 1000 и 1 ночи»… А чем мы хуже? Почему нам не создать новый центр легендаристики опираясь на отечественную историю? Почему двор короля Артура людям во по всему мира интересен и о приключения его рыцарей читаются во всем мире, почему и нам не создать что-то подобное?

Я говорил и точно знал, что говорю правду. Все это будет со временем, придет. И «Гардемарины», и книги Никитинской серии «Княжеский мир». Все это уже есть или будет…

— Погодите. Есть же наши былины, — пода голос кто-то из девушек. Я отмахнулся.

— Да сколько этих былин? Да и насколько они интересны современному человеку? Нет, не былины тут нужны, а нормальные приключенческие романы. Что-то вроде «Трех мушкетеров», но на нашем материале. Есть у нас былинный Киев — мать городов русских, есть князь Владимир, есть богатыри… Нечисти всякой в лесах хватало — лешие, Кощеи, разбойники. Чем не поле для героической деятельности?

— Ага. Даже свой дракон есть — Змей Горыныч…

— Ну, где один, там и другой. Должен же он как-то размножаться?

Чаепитие потихоньку превратилось в дискуссионный клуб. Андрей Васильевич посмотрел на часы. Рабочий день приближался к концу, и он подвел дискуссии итог:

— Ну, с такими разговорами надо к товарищу Суслову идти или к товарищу Фурцевой.

— Надо. Может быть вместе и сходим? Мы эту проблему видим, а если и газета эту тему поднимет, то от этого только польза будет!