Владимир Перемолотов Дедушки с гитарой 2

Глава 1

1

Мы сидели во дворе школы и слушали доносившийся из открытых окон «Школьный вальс». Эту песню заводили, наверное, уже раза в пятый, но родители выпускников никак не могли насытиться наполнявшей эту музыку легкой меланхолической грустью. Они же ведь тоже когда-то были выпускниками, тоже думали, что делать дальше…

Но это родители, а вот выпускники этих чувств не испытывали, даже напротив.

— Сейчас бы рок-н-рольчик врубить… — сказал Серёга. — Под настроение. Вот не понимают люди, что у нас это не грусть, радость.

Он привстал, потянулся.

— Десять лет мы тут и вот — финиш! Ленточка! Вырвались!

— Ага, — подтвердил Никита. — «Чудом ушли»….

— Ну… Нам-то хорошо. У нас между девятым классом и десятым было больше сорока лет отпуска. Мы тут год всего, с этим валандались… — я кивнул на оживленную толпу выпускников. — А вот настоящее счастье должно быть там. Ты свои ощущения после того, первого «Последнего звонка» помнишь?

Никита отрицательно покачал головой.

— Нет, конечно… Но представить могу. Наверняка облегчение. И радость. Все это длилось, длилось, длилось и вот — кончилось.

— Мы строили, строили и наконец…

— …закончили строить. Ну ладно. Мы не Чебурашки. Нам еще рано радоваться.

Сергей кивнул на стайку учителей, окруженных родителями и учениками.

— Нам всем еще экзамены сдавать…

— Неужто не сдадим? Сдадим же…

— А куда деваться-то? Придется.

Майский день располагал к оптимизму. Ну, во-первых, Солнце, синее небо, запах сирени… А во-вторых — в этом году мы очень серьезно постарались не накосячить с учебой. Что я, что Серега хорошо помнили, что получилось в прошлый раз, когда мы не прошли в институты, и постарались этого не допустить. Понимали, что те оценки, что мы получим в аттестаты станут пропуском в нашу новую жизнь, ту самую, которую мы хотели построить «с нуля» по новым чертежам. И пусть в полученных нами документах не будет оценки по музыке, но все остальные заработанные честным трудом над учебниками баллы позволят нам поступить в Институты, а после этого заняться тем, чем мы и хотели: сочинением новых песен.

То есть старались мы не для родителей, а для самим себя.

Отсюда, со скамейки в школьном дворе, дорога в новое Будущее представлялась прямой и ясной…

Позади десять лет в Средней школе, впереди — пять лет в Высшей. А потом…. Потом музыка, музыка, музыка. Правда между сегодняшним «Последним звонком» и этим «потом» несколько препятствий и первые два — экзамены. Они совсем рядом — сперва выпускные из школы, через несколько дней, а потом — вступительные в Институты, примерно недели через три.

К этому времени мы с друзьями уже определились, кто чем и где будет заниматься. Никита поступает в свой МИИТ, а мы с Сергеем — в МИИСП. Тот самый, который я уже раз в прошлой жизни закончил. Учимся, ну и, разумеется, играем. Репетиционной базой пока останется наш родной Дом Культуры «Имени 40-летия Октября» или какой-то другой, если нам его предоставит МГК ВЛКСМ. Ну, если захочет…

Пластинку сменили. Теперь из окон зазвучала «Школьные годы». Эта песня как раз для такого момента.

Церемония, в которой нашлось место и первокласснику с колокольчиком, и директору школы с микрофоном, и слезинкам на щеках некоторых родителей, закончилась. Отзвучали речи, обещания не забывать и приходить, и даже чьи-то данные сгоряча обещания вернуться сюда после Пединститута и вот теперь музыка прощалась с нами….

Никита негромко напел — «Когда уйдем со школьного двора…» Этой песни еще не было, как не было и фильма, когда она в первый раз прозвучало, но уж очень к месту она тут была в этот момент.

— Ну что ж… Может и мы пойдем со школьного двора?

Толпа перед входом в школу стала редеть. Учителя ушли в здание, а выпускники заволновались и начали расходиться.

— А куда? Предложения есть?

— «Куда уходит детство, куда ушло оно?» — напел Никита вместо предложения.

А Сергей тут же добавил:

— «Наверно в парк Кусковский, где будет пить вино…»

Мы рассмеялись. Ведь так оно и будет. Сейчас выпускники разобьются на группки, и кто-то пойдет домой пить чай с тортиками, а кто-то — в парк, чтоб перехватить из бумажного стаканчика или прямо из горлышка что-нибудь покрепче…

— А, кстати, почему мы сегодня не слышали «Куда уходит детство?» — спросил Никита, кивнув на наших соучеников, ручейками, ускользающими со школьного двора. — Очень ведь было бы своевременно.

— А действительно, почему?

Сережа пожал плечами.

— Наверное потому, что мы её еще не написали?

— Странно. Пугачёва есть, а такой песни нет. Непорядок! Поправим?

Никита отвернулся от одетых в праздничные платья девушек.

— А действительно, есть песня или нет?

— Думаю, что нет, — сказал я. — Если б была, то мы бы её уже раньше услышали, да и сегодня её обязательно завели бы. Так что сами понимаете…

— Свято место пусто не бывает. Слова кто написал, кто помнит? А музыку?

Мы помолчали, глядя друг на друга и я подытожил:

— Никто не помнит. С очень высокой вероятностью музыку Зацепин написал. Причем ближе к концу 70-х, а вот слова… Даже не хочу предполагать.

Наши нынешние ровесники таким вопросами не заморачивались. Выходя со школьного двора, они собиралась в группы и шли по своим делам, а над всей этой суетой продолжала звучать песня.

— Суббота… Школа закрывается… — сказал Сергей, а Никита, в пику Мосэстраде напел «School closes on sabbat…»

И сделал это очень своевременно, повернув наши мысли.

— Вы про Фестиваль читали?

Сергей вздохнул.

— Берлин… Молодежь…

— Девочки разных цветов кожи, — продолжил Никита, словно читая его мысли. — Мулатки-шоколадки…

— Ты мои мысли читаешь или свои транслируешь? — подозрительно поинтересовался наш барабанщик.

— Вы тут бросьте… — остановил я их. — Чувствую миазмы буржуазного разложения. О другом думать надо…

— О душе, что ли?

Скептицизм Никиты был легок, но понятен.

— Вот бы куда мотануть… — не остановился Сергей. Глаза его затуманились. — Я, кстати, в Берлине уже был. Ну… Тогда.

Он имел ввиду наше прошлое будущее.

— Забудь. Мы теперь не в том времени живем…

— А я и не забывал, что в другом… Но мотануть хочется… — Он снова вздохнул.

Мы помолчали. Школа кончилась. Взрослая жизнь еще не началась, но её начало уже было видно. Совсем рядом маячили школьные экзамены, а потом институтские… Вот именно поэтому хотелось праздника. Пусть даже не такого как Фестиваль с мулатками-шоколадками, а размером поменьше. Пусть даже не персонально нашего, пусть чужого, но такого, на котором и нам нашлось место. С гитарами и барабанами.

— Директор ДК ничего не говорил? Может быть свадьба у кого?

— Молчит директор, как рыба об лед. И вообще надо об институтах думать.

— Узнаю родительские интонации.

— А ведь скоро выпускные вечера начнутся, — напомнил Сергей.

— Ну, когда это… Недели через две-три?

— Да. Как-то так…

В пору выпускных вечеров ансамбли будут нарасхват. На своем мы точно играть не будем, ну, может быть, только пару-тройку песен для солидности, но ведь это все будет не сегодня. Праздника-то хочется прямо сейчас.

— Нет, — сказал Никита. — Мелко это — выпускные вечера. Не наш размер. Надо что посерьезнее…

Я со вздохом согласился.

— Да и не своевременно.

Мы помолчали. Людей во дворе осталось совсем мало, и музыка закончилась, остался только запах сирени. На наших глазах несколько ребят сматывали провода и утаскивали в школу колонки и усилитель.

— Аллегория, — медленно, по словам, сказал Никита. — Наше будущее затаскивается в наше прошлое…

— Уж как-то ты витиевато выразился. Переведи.

— Музыка — наше будущее, а утаскивается в школу.

— Ты лучше такими аллегориями не товарищам на мозги капай, а стихи свои украшай. Все будет больше пользы.

— Не учи ученого. Ладно… — Он хлопнул ладонями по коленям. — Что делать-то будем?

Я кивнул в сторону группки учеников, уходивших в сторону Кусковского парка.

— По кустам целоваться и портвейн пить из горлышка кто-нибудь хочет?

Никита с Сергеем не хотели. Точнее так. Мы-то хотели, но совсем в иной компании и из иных бутылок.

— А куда тогда пойдем? В смысле «…со школьного двора?»

Тут и действительно делать было уже нечего. Пусто. И музыка закончилась.

— Да хоть куда…

Никита оживился.

— А давайте уйдем отсюда на две веселых буквы!

— В ДК что ли? — угадал я.

— Ага. Поиграем хотя бы. Развеемся… Может быть директор нам какой-нибудь заказ припас?

Смысл в этом предложении был, но я переориентировал его.

— А давайте пойдем на две другие веселые буквы, — предложил я друзьям. — В РК. Может быть они там что-нибудь путное предложат? Все-таки Фестиваль в Берлине грядет, а у нас тут ни звука… Предложим им что-нибудь эдакое… Помните, как хорошо у нас с Конкурсом получилось? Вот что-нибудь похожее. Типа «Навстречу Фестивалю!» «Встретим мировой молодежный праздник разудалой молодежной песней!» Авось и получится…

Хотелось действовать, и мы пошли в знакомое белое здание.

Как оказалось, нас там ждали…

— Легки на помине, — сказал Секретарь Саша тряся нам руки. — Вот только-только подумал о вас… Как люди говорят — «Вспомнишь лучик — вот и Солнышко»…

Я удивился. И насторожился. Секретарь начал говорить поговорками, а не цитатами. Чудно. Где-то медведь сдох? Или, наоборот, выздоровел?

— Хорошее подумали и как? — после секундной заминки поинтересовался я.

— Хорошее…. Вы к нам по каким делам?

— Ну зачем же «по делам»? Неужели и просто так зайти нельзя?

— Да вот мимо проходили, — поддержал Сергей. — Зашли поздороваться… А у вас к нам что за дела?

Секретарь по-простецки почесал затылок.

— Да вот хотел поговорить с вами о вашем будущем… Какие у вас планы на лето?

Мы все трое одновременно пожали плечами.

— Какие у нас могут быть планы? У нас выпускные экзамены в школе, а потом — в Институты, вступительные.

Он нас вроде бы и не услышал.

— Есть комсомольское поручение…

— Поиграть?

Мы переглянулись…

— В принципе мы не против, но имейте ввиду у нас сейчас горячая пора… Нам к экзаменам надо готовиться…

Хочется продолжить образование. Мы вот с Сергеем, — я кивнул на Володина, — Думаем сельское хозяйство развивать. А вот Никита — по транспорту хочет специализироваться.

Секретарь посмотрел на нас как-то проникновенно. Казалось одним полушарием своего мозга он присутствовал тут, а вторым — витал в эмпиреях. Словно озаренный изнутри какой-то идеей.

— А вы как считаете личное выше общественного?

Ну как тут ответить? Только правду…

— Мы считаем, что личное не должно противостоять общественному… Ну и наоборот. Лучше было бы если они друг друга дополняли. Да вы лучше скажите, чего хотите, а не жмитесь.

— А что заметно? — неожиданно нормальным голосом спросил Секретарь.

— Невооруженным глазам, — подтвердил Никита.

— В общим так, ребята…. Вы знаете, что вскоре в Берлине будет проводиться X Всемирный Фестиваль молодёжи и студентов?

— Когда?

— С 28 июля по 5 августа…

— И что?

— Есть мнение, что мы с вами могли бы туда отправиться в составе нашей городской делегации… Вы все-таки победители районного и городского конкурсов…

Вот ведь, оказывается, как бывает. Только вот что говорили об этом и на тебе… Говорите после этого, что чудес не бывает.

— Нет, — неожиданно сказал Никита. — Никак не получится…

Похоже, Секретарь рассчитывал на совершенно иной ответ. Он хотел услышать восторженный визг, а тут — облом… Нормальный человек разве может отказаться от такого предложения? Заграница! Там Западный Берлин сразу за стенкой! Если привстать на цыпочки, то его видно!

— Почему?

— У нас впереди экзамены, — объяснил Никита. — Нам готовиться надо… В школе и в институтах. Конечно это большая честь и чертовски заманчиво, но…

Он горько вздохнул, и Сергей подтвердил:

— Точно. Не получится. Заманчиво… Только ведь…

Он посмотрел на меня.

— Да, — с явным сожалением подтвердил я слова друзей. — Понимаю, что от таких предложений не откладываются, но только вот у нас ситуация…

Я замолчал, ожидая вопроса и он последовал.

— Да что за «ситуация»? Съездите, поиграете. На людей посмотрите, себя покажите… Когда еще такая возможность представится?

— Объясняю. Слышали такую фразу «Увидеть Париж и умереть»?

Он с удивлением посмотрел на меня и кивнул. Молодец. Образованный человек, сразу видно!

— Так вот Эренбург говорил это о Париже, а перед нами этот вопрос стоит также, но только с Берлином. Увидеть Берлин и не поступить…

— Да при чем тут это? Отдохнете, поиграете…

Голос его был ласков.

— Терпение…

Я наклонился к нему.

— В школе-то мы экзамены сдадим, и сдадим отлично, тут сомнений нет. А вот дальше, в институты…

Я с сомнением покачал головой.

— Следите за мыслью… Если мы едем туда, то мы не успеваем подготовиться к поступлению в институты. Так?

Он не спешил отвечать, но это все и так было очевидно.

— Если мы не успеваем подготовиться, то наверняка проваливаемся на экзаменах и не поступаем. Улавливаете?

Он снова промолчал.

— Значит далее — армия. И мы два года…

— А то и три, ну, если во флот… — добавил Сергей.

— Вот-вот, — продолжил я. — Или три года не играем… И что остается от нас после трех лет молчания? Тишина? Забвение?

Никита добавил.

— Ну и стоит ли разбитая жизнь двухнедельного вояжа в Берлин?

Сергей кивнул.

— Так что извините….

Мы замолчали, давая нашему собеседнику возможность собрать в кучку пепел от сгоревшей надежды… Ну и отыскать какое-то иное решение. Даже я сейчас, не представляя полностью ситуации, видел их несколько. Оставалось узнать, что он выберет? На поверхности лежал такой — пожать нам руки и отправить обратно, но ведь были и иные возможности. Комсомол — организация влиятельная. Его возможности гораздо больше, чем мы можем представить.

— И что вы предлагаете? — наконец спросил он.

— Продолжать должны вы. У нас товар, у вас — купец….

— Наверняка ведь есть и иные решения этой задачи, — напомнил ему я.

Мы молчали и это молчание могло обернуться как неприятностями, как и удачей…

— Вот вы недавно говорили о том, что есть Личное и Общественное, — пустил пробный шар Никита. — Тут как раз можно найти путь, в каком одно другому не будет противоречить, а, напротив, совпадает и подталкивает в нужную сторону…

Я его поддержал.

— Да. Мы готовы идти навстречу Обществу, если Общество сделает шаг к нам навстречу… Мы нужны вам в Берлине, а мы сами нужны нам в институтах… Давайте сближать позиции.

Секретарь посмотрел на меня, потом на телефон, потом снова на меня и на что-то решившись, подтолкнул к нам лист бумаги.

— Напишите в какие институты вы планируете поступать… А мы посмотрим, что можно сделать…

2

Мы вышли из здания райкома, пару секунд постояли и, переглянувшись, отошли подальше, словно то, что мы хотели друг другу сказать, нельзя было бы услышать никому чужому… Теплый весенний вечер дул в лица, навевая надежды на хорошее будущее.

— А мы молодцы… Какая сыгранность! Сразу видно — ансамбль.

Мы понимали друг друга без слов.

— Точно, — подтвердил Сергей. — Без репетиций… Можно сказать, «с листа» сыграли.

— Высокий класс! — подтвердил я.

Я посмотрел на Никиту.

— Ты когда сообразил?

— А я вот за его «мы» зацепился… «Мы с вами…» Тоже в Берлин захотел.

— И что делать будем?

— Ждать и надеяться… Если мы им действительно нужны…

— Нужны. Без нас его в делегацию могут и не взять. Он во всем этом не меньше нас заинтересован. То есть заинтересованных тут не трое, а четверо!

— Соблазн большой… Думаю, что он постарается.

— Это как?

— «Если нельзя, но очень хочется, то можно».

— Ты о чем?

О! Я знал, о чем говорю!

— Не так уж и давно, а именно в 50-х годах этого века, существовал в СССР порядок зачисления в ВУЗ «Особым порядком»…

— Ну-ка, ну-ка…

Все-таки хорошо, что мой интерес в Будущем к истории собственной страны помогает решать какие-то вопросы в Прошлом, точнее в Настоящем. Я растолковал друзьям.

— Ну, если это было нужно стране, то тех абитуриентов, кто имел трудовой стаж до поступления в ВУЗ, могли зачислить в институт безо всяких экзаменов. Просто по результатам школьного Аттестата. Вот и подумайте.

Друзья подумали и улыбнулись.

— А мы как раз такие. Со своими трудовыми книжками.

— Так получается, что если они нам помогут, то…

Серега довольно улыбнулся. Горизонты открывались с этих ступенек просто ослепительные.

— Так это получается, что мы теперь можем свои аппетиты и не ограничивать?

Я вопросительно посмотрел на него.

— Что нам МИИТы и МИИСПы? Почему бы нам в Университет не поступить? Мне кажется, что мы проявили в этом случае не свойственную нам скромность. Почему не Университет? Не МГИМО? Почему не Дипакадемия? Нам бы только прилично школьные экзамены сдать и….

— Вот они, соблазны-то, — вредным голосом сказал Никита. — Сперва Дипакадемия, потом еще и женится захочешь на дочке члена Политбюро… Нет уж. Надо вот прямо сейчас и остановиться. Соблазны отринуть и задавить на корню.

— Да… Халява — страшная вещь… — согласился я. — Давайте остынем немножко.

Никита посмотрел на Сергея. Тот улыбался, наверняка перебирая в памяти названия престижных московских ВУЗов.

— Да и какой для нас смысл учебы в Дипакадемии? Как бы мы там учиться стали, и, главное, зачем?

Друг был прав. Это все азарт вседозволенности… Это походило, наверное, на то, что если б ты получил в руки волшебную палочку, или кредитку… И понимая, что все это незаслуженно, что все это могут в любой момент отобрать, ты начинаешь желать того, что тебе-то в общем-то и не нужно… Впрок? На всякий случай? Действительно. Ну какой нам Университет? Какая Дипломатическая Академия? Для чего? Мы там что, учиться будем? И работать? Мы переглянулись и одновременно вздохнули. Все. Хватит мечтаний. Надо становиться на грешную землю двумя ногами и идти дальше, а не витать в облаках.

— Да. Пожалуй, — согласился Сергей с явным сожалением.

— Ничего… Если у нас все сложится, то мы по миру еще поездим. Как послы мира. Но сперва — выпускные экзамены.

Серега отмахнулся.

— Да сдадим мы их! Никуда не денемся!

Открывшиеся перспективы и Никиту заставили повеселеть.

— Конечно сдадим! Так что давайте прикидывать что с собой будем брать в качестве сувениров. Заранее позаботиться нужно будет.

— Да! Водка и балалайка. Лучше три штуки.

— В смысле, три литра?

— В смысле, про балалайки разговор…

— Значки нужно брать. Много. С Лениным! И марки!

— Широко шагаете — штаны порвете, — остановил я полет фантазии у товарищей.

— Это ты к чему?

— Пусть сперва нас в институты зачислят. А то, кто его знает… Пообещать пообещают, а потом…

Они помолчали и согласились. Наш жизненный опыт из 21-го столетия остудил юношеские мечты.

— Верно. Оказанная услуга перестает быть услугой.

— У меня в той жизни так с работой пару раз было. Один, с кем договариваешься, обещает все и даже больше, а когда ты со своего места увольняешься, то тобой начинает заниматься совсем другой человек, который говорит, что все, что тебе было обещано, тот самый, первый, обещать не имел право. И, в добавок, его уже тут нет, а он работает в другом отделе… Или в отпуске… А значит давайте договариваться наново…

Градус нашей общей радости несколько понизился. И правильно. Кто его знает, как тут получится… Может быть комсомольцы без всякой вредности просто махнут рукой на эту затею.

— А что это означает?

Спросил я всех нас и сам же ответил:

— Пока у нас не будет приказа о зачисление в Институт мы ведем прежний образ жизни. То есть про Германию не говорим — мало ли что? Сдаем школьные экзамены и готовимся к поступлению в институты и не отвлекаемся на пустые соблазны.

— Но не сегодня же?

Никита был прав. Сегодня ничем грустным заниматься не хотелось.

— Может быть все-таки в ДК, — предложил Сергей. — Может быть где-то у людей совсем рядом сегодня праздник, а мы и не знаем… Я бы с удовольствием поиграл бы…

— Увы… У Директора для нас работы нет. Иначе он бы сам позвонил.

— А какой вообще ближайший праздник? Что у нас тут самое ближнее?

— Сегодня какое? 26-е?

— Да.

— Ближе всего — «День защиты детей». Первое июня.

Эти два слова породили во мне какой-то отзвук. Я задумался и выпал из разговора. Что-то эти слова мне говорили, что-то странное и необычное.

Никита ткнул меня кулаком в плечо.

— Ты чего задумался?

— Вспомнить не могу, — сказал я, копаясь в памяти как липкой глине. — Что-то с этим праздником связно…

— Пионерский лагерь?

Слово «лагерь» поставили все на место. Лагерь потянул «конвоира», а тот — «арест»… И я вспомнил.

— Хотите через неделю поучаствовать в эпохальном событии? А потом, может быть даже песню хорошую сочинить… Ну, в смысле, своровать?

— Конечно! А что за событие?

— Первого июня в Москве должна состояться демонстрация…

Я сказал и остановился. Я точно знал, что это произойдет 1 июня, но вот год? В этом или в следующем?

— Демонстрация чего? — вытолкал меня из задумчивости Никита. — Кто и что будет демонстрировать?

— Московская молодежь. Хиппи со Стрита… На улице Горького. А это, кстати, какой день будет?

Сергей вытащил из кармана календарик.

— Пятница…

Похоже я ошибся. Годом. Похоже, что все-таки не 1973, а в 1974 году это произойдет. Там 1 июня была суббота.

— И что?

— Нет. Похоже я ошибся.

— Днем?

— Годом… В следующем году это произойдет.

— Да что произойдёт-то?

— Демонстрация московской молодежи… — терпеливо повторил я. — Мне об этом друг рассказал. Сам он в этом действе вроде бы не участвовал, но отчего-то все знал.

Я вспомнил своего друга, бас-гитариста, вместе с которым играл в той жизни в НИИ. Все, что я собирался рассказать, я знал с его слов.

— Был, точнее есть тут сейчас такой человек. Как его знаю уже не помню, кликуха у него была Солнце. Он, кажется, мороженным на площади Маяковского торговал… За бутылку портвейна мог посвятить тебя в хиппи! И вот не знаю по своему желанию или кто-то подсказал… Но захотел он со своими товарищами демонстрацию устроить в День защиты детей… И устроили…

Никита покачал головой.

— Не слышал про это.

— А про это мало кто вообще знает. Демонстрации-то толком не получилось. Их повязали всех почти мгновенно. Место-то выбрали козЫрное — улицу Горького! Там до Кремля рукой подать и иностранцы ходят.

— Я представляю, что такое демонстрация, — сказал Сергей. — Ну, как на Первое мая… У них тоже что-то похожее? С лозунгами? С флагами?

Я пожал плечами.

— Я ведь этого тоже не видел. Вот мой приятель рассказал про один транспарант. «Не хочу бомбу, а хочу бабу».

— Это ради смеха?

— Может быть. Но вот у милиции чувство юмора в тот день отсутствовало. Она смеяться не стала… Помните у «Машины…» песню: «Случилось так, что небо было синее, бездонное и легкий вечер по морю гнал легкую волну…»?

— «Песня о Капитане»?

— Ну так вот это Макаревич об этих событиях написал, по следам, так сказать.

— Ну, значит, не пойдем туда… Ни в этом году ни в следующем.

— Ладно… А сейчас-то куда пойдем?

— Может на Стрит? — предложил Никита. — Раз уж ты про него вспомнил. В кафешке посидим. Может быть к тем ребятам зайдем, поиграем…

Он улыбнулся, припомнив, как мы когда-то в кафе поспорили с местным ансамблем.

— Ну… Как вариант… — согласился Сергей. — Только давайте все-таки контрольный звонок сделаем.

Он ткнул пальцем меня в грудь.

— Позвони домой. Может быть у директора что-то изменилось, и он нас ищет?

Резон в этом был, такое случалось. Телефонная будка стояла рядом — у стены дома напротив Райкома, рядом с входом в магазин «Цветы». Сожалея, что тут еще не в ходу сотовые, мы перешли улицу и я позвонил домой. К телефону подошел папа.

— Тебе какой-то Андрей Андреевич звонил.

— Что-то просил передать?

— Просил, чтоб ты с ним связался. А это кто?

— Знакомый поэт. Вознесенский.

— Ну-ну… — Я почувствовал, что отец улыбается. — Не забудь позвонить…

Повесив трубку, я повернулся к друзьям.

— Звонил Вознесенский.

— И что?

— Просил перезвонить. Кто телефон помнит?

Я смотрел на товарищей, а они — на меня. Наконец Никита сказал:

— Самый тупой карандаш лучше самой острой памяти…

Он достал записную книжку.

— Две копейки найдете или дать?

Я вышел из будки.

— Давай сам звони.

Никита не стушевался. Мы смотрели как наш друг говорит с Андреем Андреевичем. Наклонившись к Сергееву уху я сказал:

— И Поэт с поэтом говорит….

Поэтический междусобойчик получился коротким. Разница в классе была очевидна — Никита больше энергично кивал головой, угукал да бросал в трубку междометия. Только однажды спросил:

— А вы где сейчас?

Повесив трубку на рычаг, сообщил.

— Нас сегодня ждут. Андрей Андреевич в городе, а не на даче. Поедем?

— А цель?

— Сказал, что хочет поговорить с вами…

Я посмотрел на часы. Было начало первого. Повеселиться можно будет и ближе к вечеру. А сейчас — дело…

— Не вижу препятствий… Поехали?

Мы пошли к метро. Шли молча — ни один из нас не хотел говорить о том, что только что произошло в райкоме. Кто его знает, что получится? Удача — она птица пугливая. Еще спугнем своими разговорами о Фестивале… Лучше не суетиться.

Уже в вагоне, чувствуя, что молчание наше становится нестерпимым, спросил у друзей:

— Вот про Аллу Борисовну мы вспомнили и песню ей может быть подарим, а сами-то мы как? Что мы вцепились в Андрея Андреевича? Давайте еще в кого-то вцепимся…

— А в кого? Есть предложения?

— Фамилия «Танич» вам что-то говорит?

— А то! «А лебедь белый на пруду, качает падшую там звезду…»

— «Лесоповал»?

— И не только он. Насколько я помню он охотно ввязывается с авантюрами с мало известными исполнителями. Антонову помогал, Кузьмину… Апиной… Может, и мы ему подойдем. Он нам стихи, а мы — музыку…

— Всегда хотел спросить — как надо понимать слова «падшая звезда»? Это он о чем сочинил? Что имел ввиду?

— Если мы поспешим, то этот вопрос слушатели будут задавать тебе. Стихи-то пока только в твоей голове.

— А что он кроме шансона написал?

— Да много чего…

— Точно! Помните «Берегите женщин»? Ну фильм такой, помните? Там ведь все песни Антонов написал на его слова!

— А когда?

— В начале 80-х, насколько я помню.

Я с сожалением качнул головой.

— Это же почти десять лет тому вперед! Не рано? Поймут ли? Помните, что говорили о том, чтоб брать из середины 70-х?

— В запас возьмем. Запас плеча не тянет.

Когда мы уже вошли в метро и вышли на перрон он сказал:

— Нам системный подход нужен. Как бы там с Берлином не вышло, надо будет сдать экзамены и сесть как-нибудь всерьез в библиотеке, почитать стихи.

— Это еще зачем?

Толчки горячего воздуха из тоннеля говорили о приближающемся поезде. Наш поэт повернулся к нам.

— Вот ты сколько поэтов знаете?

— Двух, — ответил я — Тебя и Андрея Андреевича…

— Да я серьезно. Сколько поэтов песенников знаете, ну, из советских?

Мы с Сергеем задумались и начали вспоминать.

— Танич, Шаферан…

— Поперечный.

— Матусовский, Резник…

— Дербенев…

— Гладков!

— Добронравов.

Никита кивал. Когда мы остановились он заметил.

— Ну, Гладков, допустим, композитор, а не поэт. Ну, а вот все остальные, кроме Добронравова, могут стать предметом нашего приставного внимания.

— А чем тебе Добронравов не угодил?

— Ничем. Но давайте оставим его Пахмутовой. Эта пара и без нас хорошо справляются.

— Так ты что предлагаешь?

— Читаем их стихи и как только натыкаемся на что-то такое, что в будущем будет положено на музыку — берем на заметку или тут же перетаскиваем из будущего в настоящее. Вот это и будет нашим ключиком, чтоб войти в тот круг.

— По уже отработанной технологии?

— Разумеется. Технология доказала свою эффективность. Зачем что-то менять?

Загрузка...