Что-то новое

Глава 21, в которой речь идет о практической сути религии

Утром Тесс рядом не оказалось — но расписанный всеми цветами радуги микроавтобус еще стоял на парковке, хотя все следы ночной вечеринки у костра уже были убраны. Озадаченный Гай подхватил полотенце и отправился в душ — чтобы привести тело и мысли в порядок, и по пути поискать девушку. Встретил он ее как раз на входе в душевую. Тесс попыталась, спрятав глаза, проскользнуть между ним и дверным косяком на улицу.

— Погоди, я…

— Я не хочу, чтобы ты подумал, будто я пришла к тебе ночью потому, что ты астронавт и можешь для меня что-то сделать, ясно? Мне от тебя ничего не нужно, забудь и живи счастливо!

— Да не собираюсь я ничего забывать! — рявкнул Гай неожиданно сам для себя.

— Молодые люди, держите себя в руках! — раздался голос хозяйки кемпинга.

— Ой! — тут же понизил тембр парень. — Не собираюсь я ничего забывать, слышишь? И от слов своих не отказываюсь! Скинь мне свой адрес гала-почты, и я напишу тебе, когда снова буду здесь… У меня родители на Абеляре, так что никуда я не денусь, веришь?

— Верю, но…У меня нет гала-почты! Давай, я сейчас подключусь с лэптопа, он в машине, ага? — засуетилась Тесс. — Зарегистрирую ящик.

Гай притянул ее к себе и поцеловал. Девушка для порядка принялась отбиваться, но потом подалась навстречу и ответила на поцелуй.

— Молодые люди! — хозяйка была непреклонна.

Тесс вывернулась и упорхнула сквозь открытые двери на улицу. Гай мечтательно закатил глаза, пошел в душ и выкрутил до отказа холодный вентиль — ему точно требовалось остыть.

Наплескавшись вволю, он вышел во двор, вытирая голову полотенцем. Там и вытирать-то было нечего — волосы еще толком не отрасли после пиратского напалма. Закончив с этим, он огляделся и, черт побери, не увидел микроавтобуса!

— Что за?! — машина как раз выруливала из ворот кемпинга.

В заднем окне появилось лицо Тесс, которая грустно улыбнулась, развела руками и послала ему воздушный поцелуй.

Гай постоял на крыльце еще немного, потом спросил, обращаясь к удаляющемуся микроавтобусу:

— Ну вот как это можно понять? — и пошел прогревать внедорожник.

Дома было… Как дома! Дверь открыл, вдохнул — как будто и не было этих двух лет. Занавески того самого цвета, фиалки на подоконнике, запах из кухни — особенный. Гай стоял на пороге и поверить не мог — он дома!

Был восторг сестричек, объятия и слезы мамы, и, конечно, ужин.

— А отец где? — Гай звякнул ложкой о дно глубокой глиняной тарелки. — А можно еще?

— Можно-можно! Поехал твой отец к Вильсонам за молотилкой. С минуты на минуту должен вернуться, — мама добавила два полных черпака чечевичного супа. — Сына, я вот смотрю на тебя и понять не могу — что в тебе изменилось?

— Борода гуще стала расти, и волосы постриг, — отшутился Гай. — Знаешь, ходил пару недель без бровей и ресниц, и на башке черти что было! «Не балуйся с огнем» — говорили они! «Спички детям не игрушка!» — говорили они.

— Ты про это не писал! Это где это с тобой такое случилось?

— Во время охоты… На крупных хищников!

Мич в это время выслеживал кота. Он крался за ним на цыпочках, состроив жуткую рожу. Кошак делал вид, что совершенно не замечает чокнутое существо и по прежнему остается полновластным хозяином дома. Сестры несколько раз пытались затискать высокотехнологичного звереныша, но были облизаны неприлично шершавым языком, и отступились.

— Мам, я тебе машину купил. Глянь в окно. Нравится?

— Гай! — всплеснула она руками. — Это же стоит кучу денег!

— Ай, да брось ты! Вот заявлюсь в офис «Центавра» на Альфе, они за страховку раскошелятся…

— На Альфу? — раздался низкий мужской голос. — Аха-ха, сына, ты только в дом зашел, какая Альфа?

— Па-ап?

Джедидайя С. Кормак, бесшумно вошедший в комнату, теперь по медвежьи облапил блудного сына и, отстранившись глянул ему в глаза. И вдруг по-мужски красивое лицо пожилого гэла изменилось:

— Так значит, у тебя это началось… Дорогая, мы с Гаем выйдем подышать воздухом?

— Джед, а что…

— Ничего, нам нужно кое-что обсудить. Ставь чайник, скоро будем.

Гай был удивлен, заинтригован и слегка напуган. Таким он отца никогда не видел.

Они вышли на улицу и Кормак-старший подвел сына к пикапу и заставил нагнуться и взглянуть в боковое зеркальце.

— Что видишь, сына?

— Охренеть, пап. Это что за история со мной происходит? — Гай смотрел себе в глаза как будто в первый раз.

Его левый глаз был в порядке — точно такого же серого цвета, как и при рождении. И вообще — ничего необычного в нем не было. А вот правый — правый зрачок теперь имел зеленый ободок, неестественного изумрудного цвета.

— Скажи еще, что не замечал изменений? Или недавно начались?

— Ты про глаз, или?

— Или, сына. Или. Катализатор — это экстремальные, на грани выживания психофизиологические нагрузки, стресс, чрезмерное умственное напряжение… А потом — начинаются изменения. Адаптация.

— Адаптация, пап? — Гай постепенно закипал. — Ты серьезно? Да я чуть с ума не сошел, пытаясь понять что со мной происходит! 2g, понимаешь? Я там почти год проторчал!

— И с глазами всё было в порядке?

— Ну да…

— Тогда что случилось в последние недели две?

И у Гая щелкнуло в голове.

— Гипнопрограмма… Пилотирование изучал…

— Та-а-ак… — отец запустил ладони в свою роскошную седую шевелюру и задумался. — В целом это неплохо. Просто тебе теперь нельзя останавливаться — еще полгода-год точно. Нужно нагружаться по полной — тогда есть шансы что не перегоришь. Снижать темп постепенно — или не снижать вовсе…

— Пап? — Гай глянул отцу прямо в глаза. — Что со мной нахрен происходит?

— Уф-ф… Если коротко — считай, это привет с далекой родины. Таких как ты на Атенрай делают клириками. Это что-то типа генетической лотереи — у кого-то срабатывает, у кого-то нет… Пойдем чаю возьмем, расскажу подробнее.

Рассказ был долгим и полезным. Многие странности отцовского воспитания и специфической религии гэлов, которые в детстве принимались как данность, а в юности — вызывали ропот и множество сомнений, теперь обрели практическую значимость и логичное объяснение.

Каждому гэлу мужского пола с самого раннего детства ежедневно приходилось выполнять целый комплекс гран-ката — упражнений на гибкость, ловкость, выносливость, координацию. Огромного объема религиозные тексты зазубривались наизусть — и попробуй только неправильно поставить ударение или выдохнуть в неправильном месте, декламируя «Гроздья Гнева Господня» или «Молитву братьев».

«Твоими пастырями будем мы во имя твоё, Господи.

Сила снизошла из твоих рук, наши ноги быстро твоё слово несут.

И прямо к тебе пусть потечёт река. Наполним душами её.

Да будет так. Во имя Отца и Сына и Святого Духа!»

Эти слова были огнем выжжены на подкорке любого гэла, и слов таких были многие тысячи — и любое из них Гай мог вспомнить, даже если бы его разбудили посреди ночи. Точно так же он мог повторить любой комплекс гран-ката, с любого этапа — тысячи повторений при свете сотен закатов и восходов… А еще — изнурительные посты, с минимумом пищи и голодными походами на десятки километров.

Вдруг это всё обрело смысл. Генетический код гэлов нес в себе уникальную способность к адаптации, которая впервые проявилась когда-то во глубине веков, на заре освоения Атенрай первыми поселенцами с Терры. Но запустить ее можно было именно таким образом — постоянно нагружая человеческий организм, время от времени заставляя его подходить к границе собственных возможностей. Гэлы делали это искусственно, создав суровую, но действенную систему подготовки подрастающего поколения.

Отец Гая, оставшись на Абеляре после того, как участвовал в миссии клириков на планете, осознанно не включил в программу тренировок сына боевые и стрелковые практики — они начинались обычно с десяти лет. Он хотел дать чаду возможность выбора, не отступая при этом от традиций исторической родины. Тем более — генетический привет из прошлого проявлялся в лучшем случае у двух-трех юношей из тысячи. Остальные так и оставались — закаленными бойцами и великолепными стрелками — но не более того.

Изменения начинались постепенно, у некоторых — раньше, у некоторых — позже. В целом — это было связано с достижением биологической взрослости, и самый характерный признак того, что сверхъестественные преобразования в организме вам больше не угрожают — это прорезывание так называемых «зубов мудрости». С их появлением гэл уже точно знал — быть ему клириком или посвятить себя избранной волей родителей и собственным разумением профессии.

А до этого… Гэлы ныряли со скал в море, дрались на бесконечных турнирах, поднимались на высочайшие вершины Атенрай без страховки, парили на дельтапланах и охотились на морских чудовищ в глубинах океана. И участвовали в миссиях, поддерживая боевые двойки клириков.

Гай и не мечтал о такой судьбе. Но год на Ярре сыграл роль катализатора — и теперь он не имел другого выхода, кроме как продолжать наращивать темп — в течение периода, пока организм не перестроится окончательно. Иначе, по словам отца, ему грозило в лучшем случае постепенное помешательство, а в худшем — гибель.

— А еще — тебе придется постоянно таскать с собой еду. Калорий такая перестройка организма сжигает массу…

— То-то я на мясо налегал… А что будет с глазами?

— Это самое большое, что тебя волнует? Позеленеют твои глаза, сначала один, потом другой. А там — как повезет. Может в темноте лучше видеть станешь, может дальность зрения увеличится, или наоборот — станешь ходячим микроскопом… Это зависит от задач, которые будет решать твой организм. У тебя максимум год остался — не потеряй его зря.

— И когда это закончится?

— Ну вот зубы мудрости прорежутся — и всё, считай пережил. Пользуйся подарком от далеких предков.

— Серьезно, зубы? И всё?

— А ты чего ожидал? — удивленно посмотрел на него отец. — Света с небес и ангельского пения? Или молнии из задницы?

Гай потянулся рукой, чтобы почесать затылок, но потом одернул себя.

— «Религиозные фанатики» — говорили они, — сказал он. — «Заставь дурня Богу молиться, он и лоб разобьет» — говорили они.

— Кстати! — сказал Джедидайя С. Кормак. — Про лоб разобьет. Пилотирование — это ты хорошо придумал. Но лоб разбить противнику тоже надо уметь. Я как-то не рассчитывал, что у тебя всё это начнется, понимаешь ли… Да и жалко было маленького мальчика, хе-хе…

И это ему еще было жалко! Гай хмыкнул, вспоминая счастливое детство. Нет, то есть действительно — счастливое. Просто временами напоминающее то ли казарму, то ли монастырь.

— Не хмыкай! Я в твои годы быка мог ударом в лоб уложить! — похвастал отец. — Лучший боец турнира Зеленого мыса — два года подряд!

— Слушай! — вдруг парня осенило. — А ты не хочешь посмотреть на Причиндалы?

Кормак-старший уставился на Гая и с очень серьезным лицом проговорил:

— Я уже насмотрелся на твои причиндалы во младенчестве, сына. Нахрена мне на них пялиться снова?

— Да не на мои! Я про Причиндалы Сына Маминой Подруги! — Гай давил смех внутри.

— Ты втираешь мне какую-то дичь, Гай… Нахрена мне гениталии Освальда Шаца?

Гай хрюкнул и заржал в голос. Отец, зараженный весельем, начал похохатывать, а потом, выслушав сбивчивое объяснение форм, размеров и названий небесных тел и искусственных объектов в системе Мамы — по-настоящему расхохотался.

Отсмеявшись, он спросил:

— А на кой черт мне туда переться?

Конечно, они спелись — родной отец и новоявленный дядюшка. Пока Гай готовил рейдер к гиперпрыжку, фон дер Бодден и Кормак-старший активно обсуждали гражданскую межэтническую войну на Таматархе. И, что характерно, оба ставили на колонистов из сектора Рашен.

— Там год-два и всё. Ну что такое Сокото? Откуда вообще они там взялись, эти фулани?

— Корпоранты с Ред Сокс подсуетились, откуда ж еще? Им что, сложно подвезти десяток-другой контейнеровозов с мороженым мясом? А плодятся они как кролики, сам знаешь — и тридцати лет не прошло как вот вам здравствуйте — планету уже нужно делить!

— Чебаркульцы вообще народ терпеливый. Но видимо и их допекли — если двух материков оказалось мало. Теперь, когда рашены развернули военное производство при поддержке с метрополии — теперь я негроидам не завидую… Рашены их в порошок сотрут, мужчин перестреляют, а женщин и детей заморозят и отправят в открытый космос — бороздить просторы вселенной…

— Это ты про Туран сейчас? Так байка же, нет?

— Байка, не байка, но басмачей там выжгли каленым железом, а транспортники с их семьями я лично в пустоте искал — было такое задание… — вздохнул Иоахим.

— И что, нашли? — подался вперед Джедидайя Кормак.

— Восемь из тридцати пяти, — развел руками сталкер. — Космос большой, черт знает, где остальные теперь дрейфуют?

— Жесткий народ эти рашены…

— Ну а что? Дети при анабиозе не пострадают… А там — «какой мерою меряете, такой и вам будет отмерено» — верно? Что басмачи, что фулани — они конвенций не признавали и резали поселения поголовно. Отсюда и ответ. А как бы гэлы поступили на месте рашенов?

— Гэлы убили бы всех вождей, и всех, кто отдавал приказы… И делали бы так до тех пор, пока не осталось бы никого, кто посмел бы назвать себя вождем. Да, на это понадобилось бы несколько лет, но…

— Видишь. Вопрос подхода. Альтрайты скорее всего эвакуировали бы колонию, а на враждебные поселения сбросили бы, например, канистры с бешенством-Z, или просто отстрелялись тактическими ядерными зарядами…

Вот про это Гай слушать уже не мог.

— Прыжок через айн, цвай, драй… — он еще успел поймать удивленный взгляд отца перед тем, как из легких выбило воздух.

И громко зевнул, когда пространство схлопнулось, выталкивая кораблик в прямой видимости Сына Маминой Подруги.

— Ох ты Господи, — потряс головой Кормак-старший. — Это я лет двадцать уже за пределы системы не выбирался, получается?

— А по системе, выходит, скакал аки сайгак? — поддел отца Гай.

Тот только отмахнулся.

— Немаленькие Причиндалы! — сказал он, глядя в иллюминатор.

— «Тень отца Гамлета», прием, говорят «Причиндалы СМП». — произнес знакомый голос. — Иоахим, ты там не забыл о нашем дельце?

— На связи «Тень отца Гамлета». Забудешь тут, когда ты мне каждый прилет на мозг капаешь, старая твоя занудная башка!

— Смотри мне! Стыковку разрешаю, седьмой свободен.

— Принял, седьмой терминал. Конец связи.

Доктор был удивлен, когда снова увидел Гая и Иоахима.

— Не говорите мне только что вы опять за свое? Тебе, — он ткнул пальцем в старого сталкера. — Тебе в принципе про мнемоскоп нужно забыть. А вам, молодой человек, я бы рекомендовал тоже повременить с такого рода процедурами.

— Не может он повременить, — сказал Джедидайя С. Кормак. — Куда тут башку совать? У меня, можно сказать, шанс появился сделать сыну подарок на совершеннолетие, а вы тут ерунду порете. Давайте, тычьте свои железяки куда положено!

Перед тем, как на голову ему надели аппаратуру, Гай подумал, что и на самом деле забыл о своем совершеннолетии. По всему выходило, что двадцать один атенрайский год ему исполнился примерно когда он чуть не захлебнулся в пруду Долины у плотины мини-ГЭС.

Мужской хор исполнил «Гроздья Гнева», на стадионе появились девушки из Академии изящных искусств и исполнили несколько традиционных танцев под инструментальную музыку.

Настало время речей, и лучшие люди Атенрай один за другим поднимались на трибуну. Наконец, официальная часть закончилась.

— …турнир объявляю открытым! — седобородый старец с зычным голосом — риалор Куллан взмахнул рукой и раздались звуки труб.

Началось!

Он считался лучшим кулачным бойцом среди своих сверстников — и плевать ему было, что в турнире участвуют юноши на два и три года старше.

С первым противником он разделался быстро — нырок под атакующую руку и двоечка в корпус. Скорость — это главное!

Второй ожидал его весь напряженный, как змея перед укусом. Здесь пришлось повозиться — комбинированную атаку руками и ногами он встретил жесткими блоками, отбивая сопернику конечности. Голени и предплечья Джеда были твердыми и нечувствительными от долгой работы с макиварой — и потому противнику пришлось худо. Секунда замешательства после неудачной атаки стоит ему победы — подсечка и обозначение добивания — этого достаточно.

Третий — на полголовы выше и на килограмм на десять тяжелее. Молотит кулаками воздух как мельница! Нырок, еще нырок — Джед высмотрел, наконец, уязвимое место — правая нога слишком выставлена вперед, на ней верзила удерживает весь свой немалый вес. Н-на — хлесткий лоу-кик в бедро заставил здоровяка пошатнуться. Этого хватило — хук слева прошел прямо в ухо — и противник валится как копна сена.

Бои один на один закончены, и травм почти нет — неплохо! Дальше — еще интереснее! Победители индивидуального этапа сошлись на одной площадке. Босые ноги увязают в рыхлом песке, дыхание тяжело вырывается из груди.

— А-а-а-а!!! — десятки молодых гэлов срываются с мест и бросаются к обычному деревянному столу, на котором лежит четыре кожаных мяча.

Джед выжидает несколько мгновений, а потом легко, чуть ли не приплясывая, движется по площадке. Его движения выверены — тычок, захват, зацеп ногой — один за другим соперники падают на песок. Наконец, он у цели. На столе остались два мяча, но мощный удар в спину заставляет перелететь через дурацкий предмет мебели.

Рука успевает ухватить мяч и, рухнув лицом в песок и тут же перекатившись на спину, Джед швыряет его прямо в ненавистную рыжую морду Шимуса О'Брайена. Вечный соперник — в любви и на войне.

Шимус летит в одну сторону, мяч в другую — и тут же оказывается в руках Кормака. Взрывая ногами песок, парень мчит к краю площадки — есть! Групповой этап пройден.

Чертов Шимус все-таки добыл себе второй мяч — хотя теперь его лицо заплыло и глаза похожи на щелочки. Со счетов его пока списывать рано! Их осталось четверо — и теперь каждый из них должен выстоять против настоящего клирика. Бывали случаи, когда на турнире оставалось четыре победителя. Бывало — двести лет назад. Чаще всего не оставалось ни одного.

Джедидайя смотрит в зеленые глаза Лиама МакМагона — невысокого и худощавого мужчины, который прошел огонь десятков миссий, и видит в этом взгляде свою смерть. Конечно, клирик не станет убивать соплеменника специально, но и сдерживать удары не будет. Жалость — это показатель презрения. Признание своего противника недостойным.

Движения Лиама смазанные, их скорость — запредельная, но Джед успевает блокировать — на пределе возможностей. Удары сыплются один за другим, и у Кормака возникает чувство, будто в него вбивают гвозди электромолотком. Это не совсем похоже на избиение младенца — всё же Джеду удается устоять на ногах и не дать отправить себя в нокаут. Но силы постепенно покидают его — один, второй, третий удар клирика достигают цели. Кровь из рассеченной брови и разбитого носа капает на землю, грудная клетка горит огнем, ноги подкашиваются. И вдруг — вот оно! Крохотная пауза между ударами, а дальше тело делает всё само — захват, рычаг и Лиам МакМагон, один из лучших и опытнейших клириков Атенрай, с удивленным выражением лица уже летит вверх ногами на землю, пойманный на один из самых простых приемов.

Правда, этот простой прием был проведен безупречно! Последняя мысль, которая мелькает в голове Джеда, прежде чем босая нога Лиама, уже летящая навстречу наглецу, сталкивается с виском Кормака и его сознание поглощает тьма, звучит примерно так:

«Я уложил клирика! Нихрена себе!..»

— Нихрена себе, пап! — проговорил Гай, чуть отдышавшись после выматывающей процедуры.

— Дерьмо это ваше ментоскопирование… Пойдем лучше в зал, сынок, я тебе по старинке морду набью…

— Я думаю — нихрена у тебя теперь не получится, отец родной! — широко улыбнулся Гай.

Отец родной погрозил ему узловатым пальцем и вымученно улыбнулся.

— Поговори у меня! Ишь!

— А ну-ка тихо! — шикнул доктор. — Постельный режим три дня минимум! А вам, мистер Джедидайя С. Кормак так и вообще — не мешало бы их провести в медкапсуле… Аденома сама себя не вылечит, знаете ли!

— Э-э-э… — смутился Кормак-старший.

Но Гай тут же подхватил инициативу доктора:

— Вы там обследуйте его хорошенько, и подлечите как положено! Счет мне выставите по результатам. Эх, не сообразил маму с собой взять…

Сопротивление папаши становилось всё более вялым, пока совсем не угасло. Доктор с довольным видом принялся колдовать над пультом медкапсулы, кивая каким-то своим мыслям, а Гай провалился в сон — слишком многое его несчастному мозгу следовало переварить.