Человек и его цитра умирают вместе (I)

Глава 19

— Кажется, он упоминал о богатстве своей семьи, — поежился Фо Ань, тихо обращаясь к наставнику и другу. Искоса на него взглянул и увидел, что лицо Эн Гохуаня совершенно лишилось красок, а крупная дрожь тиранит тело. Казалось, еще мгновение и он лишится чувств.

Душевный подъем от уникального в своей жестокости зрелища тут же сошел на нет. Испугавшись за красавца, Фо Ань подхватил того за плечи и повел прочь из толпы. Если бы это не казалось странным, он бы и вовсе взвалил его себе на спину, но привлекать внимание особенно не хотелось. Приходилось просто идти.

Люди смотрели на них с пониманием, без намека на осуждение. И кажется, это единственный во всей ситуации плюс. Фо Ань вел Эн Гохуаня как можно дальше от площади, туда, где не было бы слышно воплей казненного. Но глотку тот драл из последних сил, так что задача представилась не из легких. Фо Ань нашел свободную скамью и усадил друга. На том все еще не было лица. Посмотрев по сторонам, юноша чертыхнулся и не придумал ничего лучше, чем накрыть уши Эн Гохуаня ладонями. Безусловно, ему было любопытно узнать причину необычного состояния друга, но спрашивать о чем-либо сейчас не виделось никакого смысла.

Обеспечившие жителям столицы уезда ночные кошмары крики стихли. Мужчина умер. Фо Ань отнял ладони от ушей Эн Гохуаня и принялся ждать, когда тот придет в себя. Красавец окончательно поник и опустил голову, отчего волосы скрыли его белое лицо. Руки Эн Гохуань держал на коленях, мял собственные пальцы, растирая кожу до болезненной красноты.

Фо Ань решил проявить тактичность — промолчать. И про себя отметил, что больше не останется смотреть казнь, если вместе с ним на прогулку отправится Эн Гохуань. Зрелище и правда сталось чудовищным, но на разного рода заданиях красавец совершал и более сомнительные поступки. Один раз Фо Ань стал свидетелем того, как его волосы надвое разорвали человека и тут же принялись за его подельников. И даже тогда Эн Гохуань не прогнал с лица улыбку, а тут такая, противоестественная его натуре, реакция.

— Я солгал, — тихо, но уверенно обронил Эн Гохуань. Фо Ань посмотрел на его, молча ожидая продолжения рассказа. — Я видел наказание даже не за измену семье, а за попытку скомпрометировать. И это было ужасно.

Эн Гохуань искоса посмотрел на Фо Аня, точно решал, достоин ли тот услышать его печальную историю. Видимо, достоин, потому что красавец продолжил.

— Моя семья никогда не отличалась особенным богатством, и все же мы никогда не голодали. Мой прадед, дед и отец занимались пошивом платьев, привили мне вкус к хорошим тканям и интересным покроям. Хотя это, я думаю, заметно, — горько усмехнулся красавец. — Но я не об этом хочу тебе рассказать. Был у нашей семьи друг. Насколько я помню, отец спас его из передряги, нюансы которой мне неизвестны, но этот друг поклялся моему отцу прийти на помощь в любой непростой ситуации.

У меня было три старших сестры. Мне всегда казалось, что они сразу родились благовоспитанными леди. Их увлекала только литература, платья и косметика. Они с большим удовольствием постигали фамильное дело, и точно в противовес им, я никогда не мог усидеть на месте. Лазил, где только можно и, чаще всего, нельзя. Что закономерно, однажды я упал. Сильно повредил спину, и у меня начали отказывать ноги, руки. В один момент я просто не смог самостоятельно подняться с постели. Родители были безутешны.

Они возили меня по лекарям, но те разводили руками. Только По Жуаньсун смог объяснить моей маме, почему так случилось и что мне уже ничем не поможешь. Он же посоветовал ставить мне ледяные компрессы, благодаря которым я сохранил хоть какую-то подвижность и чувствительность.

Фо Ань не мог не нахмуриться. Он не первый день знаком с Эн Гохуанем и никогда не замечал в его движениях заторможенности. Даже наоборот, красавец двигался столь плавно и элегантно, что это вызывало зависть. Эн Гохуань заметил его взгляд и, ненадолго прервав рассказ, завел руку за голову и убрал вбок большую часть густой копны черных волос. Некоторые их пряди на затылке уходили под ворот платья.

— Они оплетают все мое тело. Пусть и по моей воле, но именно они заставляют его двигаться. Я почти парализован.

Глаза юноши стали круглыми от удивления. Повезло, что он лишился дара речи, а то ляпнул бы что-то очень глупое и, наверняка, обидное. Пусть и не специально.

— Отец рассказал другу о постигшем нас несчастье, и тот глубоко задумался. Я лежал рядом, поэтому слышал весь их разговор. Меня боялись оставлять в комнате одного, приходилось сидеть или лежать рядом с родителями, которые, как я уже тогда понял, начали от меня отдаться.

Этот друг рассказал моим родителям о семье Сымы. О низвергнутой богине, о том, что она может помочь, если сочтет меня достойным служения. Рассказал он им и о том, что она может разгневаться и забрать мою жизнь. Но, по крайней мере, у меня будет шанс вновь встать на ноги.

Мать тогда посмотрела на меня так, будто Сыма уже от меня отказалась. Хотя, отказалась на деле она. Как единственный сын, я очень ее подвел. Она оскорбительно быстро дала согласие, отец сомневался дольше, но тоже решил испытать удачу. О том, что думаю я по этому поводу, конечно, никто не спрашивал. А мне было страшно. Через силу, но я все же мог отчасти двигаться, а смерть меня страшила. Да в далеком детстве я хорошо понимал, что это такое. В те горы на улицах города свирепствовала легочная болезнь.

Друг семьи, приказав мне молчать, тайно пронес меня в подземный двор, словно куклу. Также, стараясь не попадаться никому на глаза и даже убивая, не вовремя появившись в коридорах слуг, он донес меня до ледяного зала, забросил в темноту и закрыл дверь.

Не мне тебе рассказывать, как страшно там оказаться впервые. Сыма не хотела меня принимать. Калеки не должны входить в семью. Не могут, думаю, по понятным причинам. Не знаю, что заставило ее передумать, мои мольбы, плачь или злость на родных и несправедливость их решения. Но я пережил единение и выполз из зала уже окутанный длинными волосами. Они всегда были у меня крепкими, но Сыма серьезно их преобразила.

Первым, кого я увидел, был Цзе Чунде. Он молча посмотрел на меня, как на диковинку, после чего отошел в сторону, а я бросился на приведенных слуг. Волосы повиновались моему безумию, разрезали и драли чужую плоть, пока я не прошел первый кризис.

Эн Гохуань начал успокаиваться. Поднял голову и медленно водил взглядом по прохожим. И все же Фо Ань отмечал его нездоровую бледность, слушая историю и размышляя, чем в состоянии помочь.

— Далеко не сразу я научился с их помощью передвигаться. Уже после, со своим наставником и с подсказками Цзе Чунде я нашел применение полученной силе.

Друг семьи спас меня, но подставил моих родителей. Он рассказал им о семье. Принес Сыме калеку. Нарушил все непреложные правила. И Цзе Чунде не мог этого оставить. Ты уже знаешь, как может завораживать голос нашего главы.

Эн Гохуань стал бледнее, а его голос начал дрожать.

— Он заставил меня смотреть, как друг семьи, мои родители, мои сестры плачут в экстазе от внезапно проснувшейся любви к незнакомому мужчине, а после, по его велению, со смехом срезали себе лица и бросились в объятый огнем дом, который сами же и подожгли. Мой дом. Их сумасшедший, но счастливый хохот еще долго преследовал меня в кошмарах.

Цзе Чунде назвал это не столько уроком, сколько платой за изменение моей судьбы и наглядная картина того, что случается с нарушившими правила семьи детьми.

Эн Гохуань неожиданно схватил подопечного за руку. Ноздри его тонкого носа широко раскрывались, а взгляд стал стеклянным, точно у одного из местных сумасшедших, что выкрикивают абсурдные пророчества.

— Я заставил тебя скомпрометировать семью! Но не бойся, я возьму всю вину на себя. Скажу, что заставил тебя!..

— Что? — Нахмурился Фо Ань. Затронутая тема ни капли ему не понравилась. — Что ты такое говоришь?

— Тот парень. И как я не подумал, что его семья может выйти на наш след.

Фо Ань вырвал руку их хватки друга:

— Хватит. Он сам на меня напал. Я убил его из самозащиты! — Сообразив, что почти кричит, Фо Ань тут же себя одернул и торопливо зашептал. — Ты забыл, как он хотел вонзить нож мне в спину? Кроме того, ты помог скрыть наши следы. Люди в городе думают, что это дело рук демонов. А значит, рано или поздно, успокоится и его отец. Сам же слышал, сыном он был непутевым.

Эн Гохуань обнял себя за плечи, и какое-то время молчал, смотря на дорогу невидящим взглядом.

— На тебя это совсем не похоже, — начинал злиться юноша. — Кроме того, уверен, у вора набралось немало врагов. В первую очередь, его папаша начнет донимать тех, кому Нао Цянь успел задолжать. На нас ему не выйти. Сыма смотрит на мир через наши глаза, времени прошло немало, она не выказала никаких опасений.

— Потому что карает не она. Как ты не понимаешь, она не всесильна, хоть могущественна. У нее другая мораль, а дела смертных она поручает Цзе Чунде. Именно он ее меч и главный защитник. Он же установил семейные правила, за исполнениями которых следит.

— Он первый?

— Тот самый смертный, что услышал ее плачь, — кивнул Эн Гохуань.

Фо Ань задумался. Даже не видя тех, что наставник ужасов, он прекрасно понимал, что семья занимается серьезным делом, и все ее участники придерживаются некоторых правил. Выдаваемые Цзе Чунде задания направлены либо на шпионаж, либо на убийство неугодных. По крайней мере, такие он давал поручения их маленькой комнате. Но вряд ли остальные занимаются чем-то кардинально отличным. Часть братьев, насколько известно Фо Аню, живет даже в императорских палатах. Слушают и ищут новости о выживших после произвола Первого бога генералов.

— Нет, никто из семьи Нао Цяня не сможет на нас выйти.

— Ты не можешь знать этого наверняка. Тратя твое золото, вор, наверняка, многим рассказал о том, какой простак ему попался, а в город именно переезжает не так уж много деревенских.

Фо Ань нахмурился, очень и очень злясь на Нао Цяня, который даже после смерти умудряется подпортить ему жизнь.

— В таком случае, поступим так, как мы поступаем всегда. Нанесем предупреждающий удар. Соберем сведения, узнаем, насколько горюющие продвинулись в своем расследовании, и либо уведем дело на ложный путь, либо, в крайнем случае, убьем всех причастных. Ты что-нибудь знаешь об этом клане Нао?

Эн Гохуань мотнул головой. Краски начали возвращаться на его лицо. Хотя во взгляде оставался намек на тревожность.

— Ну вот, не такой, значит, этот клан большой и важный. Ты всю жизнь прожил в городе и никогда о нем не слышал. Уверен, те сплетники тоже узнали их фамилию только из-за начавших мешать жить головорезов.

Эн Гохуань приложил к груди ладонь и, тяжело вздыхая, вымучил из себя улыбку:

— Спасибо.

— Было бы за что. Кроме того, твоей вины в том, что случилось, я не вижу. Я погнался за этим идиотом, я показал ему свою силу и я же его убил. Ты же наоборот не потерял голову и помог замести следы, — Фо Ань рассуждал с поразительной твердостью, уверенностью, но не ощущал ничего такого на самом деле. Паника Эн Гохуаня оказалась заразной. Просто Фо Ань не давал ей разрастись.

— А ты сильно изменился, — улыбнулся Эн Гохуань куда спокойнее, возвращаясь к своему всегда чуть капризному и взбалмошному поведению. — Уже непохож на того мальчика, что смотрел мне в рот и кидался вареными яйцами.

Фо Ань почесал кончик носа. Несмотря на правдивость заявления, слышать такое от друга оказалось очень приятно.

— Что ж, идем выяснять, с кем нам придется иметь дело, — бодро поднимаясь со скамьи, уже довольно радостно заявил Эн Гохуань, словно его внезапного приступа не было вовсе. И такой он нравится Фо Аню куда больше, чем слабым и напуганным.

— У тебя есть информатор?

— У нас есть информатор, — Эн Гохуань повел юношу через улицы и еще на подходе к нужной, Фо Ань понял, куда они направляются. Мао Ланьсу словно только их и ждала. Оценив молодых людей строгим взглядом, она провела их в отдельную кабинку на втором этаже, после чего каждому дала по макушке своей, как оказалось, отнюдь нелегкой трубкой.

Фо Ань и Эн Гохуань оба схватились за головы, наблюдая, как женщина с новой, сложной прической садится за стол и суровым, тяжелым взглядом требует от гостей занять свои места.

— Я начала собирать информацию о клане Нао, как только поползли слухи. Знала, что прибежите.

— Я знал, что на тебя всегда можно положиться, сестренка, — принялся кокетничать Эн Гохуань.

Мао Ланьсу одним взглядом заставила его замолчать и сесть прямо. Фо Ань бы посмеялся, но у него внутри все дрожало от дурноты предчувствия.

— Официально дом Нао владеет зерновыми складами и занимается оптовой продажей, — затянулась женщина. — Однако основу их заработка составляют убийства.

— Они наемники? — Насторожился Фо Ань.

— Одни из лучших в своем деле. Клан Нао достаточно велик, чтобы раскинуть свои сети едва ли не по всей империи.

— Они совершенствуют душу? — Не меньше младшего друга, напрягся Эн Гохуань.

— Насколько мне известно, нет. Они оттачивают мастерство иного толка. — Качнула головой Мао Ланьсу. — Ветвь Динчэна не такая влиятельная и довольно мятежная, так что столичный дом не станет приходить им на помощь. И все-таки они могут почувствовать себя оскорбленными, так что я не советую вам бросаться во все тяжкие. Просто убедитесь, что они на вас не выйдут.

— Нам ни к чему лишняя морока, — подтвердил Эн Гохуань, после чего закусил губу и, немного выждав, задал самый важный вопрос. — Цзе Чунде в курсе?

Хозяйка постоялого двора с толикой задумчивости и осуждения взглянула на красавца.

— Нет. Не вы первые, не вы последние допустили ошибку. Если бы Цзе Чунде знал о каждой провинности, в семье не осталось людей.

Факт оказался приятен и позволил Фо Аню немного выдохнуть. Они точно со всем разберутся.

— Однако не затягивайте и действуйте осторожно, иначе, ради Сымы, я буду обязана во все его посвятить, — предупредила Мао Ланьсу.

— Почему вы так защищаете Сыму? — Не мог не спросить Фо Ань.

Мао Ланьсу глубоко затянулась и выпустила несколько густых дымных колец, взглядом следя за тем, как они поднимаются к потолку и теряют форму.

— Я защищаю врага Первого бога. Таких, увы, в нашем мире немного.

Фо Ань постеснялся расспрашивать дальше. Да и не было в том смысла, а тема вернулась к изначальной. Мао Ланьсу рассказала молодым людям о том, какие улицы головорезы успели прочесать, какие зацепки собрать и как они выглядят. Кроме того, Мао Ланьсу выясняла, где они собираются и кто уже сдался натиску, принявшись для них следить.

— А действуют они довольно грубо, — потирая подбородок, заметил Эн Гохуань.

— И это для меня загадка. Глава дома Нао, Нао Люинь не глупый человек, идиотов подле себя не держит.

— Словно провоцирует…

Эн Гохуань и Мао Ланьсу обратили взгляды на Фо Аня.

— И правда. Он поднимает шум, чтобы нас выманить, а значит, у него нет ни одной годной зацепки, — согласился Эн Гохуань.

— Поэтому я и прошу вас быть осторожнее.

— Не переживай, сестренка. Мы не станем делать глупостей.

— Уж я надеюсь.

Вдруг с улицы в окно впорхнула маленькая, желая птичка. Очень красивая и, явно дрессированная, она приземлилась на плечо Эн Гохуаня, чирикнула, привлекая к себе внимание, после чего, убедившись, что здесь ей ничего не угрожает, перелетела на стол. Ее маленькие черные глазки не сходили с Эн Гохуаня. Птичка несколько раз чирикнула.

— Прости, малышка, у меня нет для тебя угощения, — Эн Гохуань снял крохотную записку с ее лапки. Поле чего, так и не дождавшись поощрительного зернышка, посланник улетел.

— Что там? — Спросил Фо Ань.

— Цзе Чунде ждет нас во дворе.

Юноша насторожился, но Эн Гохуань покачал головой.

— У нас новое задание.