Человек и его цитра умирают вместе (I)

Глава 14

Фо Аню уступили дорогу. И это, если честно, повергло его в шок. Он еще с минуту наблюдал за робким, восторженно заглядывающимся на высокие дома, мужчиной, который, судя по всему, лишь пару дней назад приехал в столицу уезда, а может быть — это и вовсе его первая по ее широким улицам прогулка. Он искренне любовался ее сооружениями и страшился величия. И он, как и некоторые другие до него, принял Фо Аня, самого обычного крестьянина, за богатого, уважаемого господина.

Юноша посмотрел на себя. Да, еще несколько дней назад он бы и сам уступил себе дорогу. Эн Гохуань расстарался над его внешним видом: дорогой фиолетовый халат с широкими, намекающими на легкий образ жизни, рукавами, а на спине большая, изображающая зеленого дракона, вышивка. На шее и запястье золото, а волосы тщательно расчесаны и уложены ароматным маслом. Юноша только не позволил подвести себе глаза, а вот на ноги ему все-таки надели новые, высокие сапоги из очень мягкой, легкой кожи, с которыми Фо Ань едва не парил над дорогой.

— Расправь спину, — наполнил шествующий рядом Эн Гохуань. — Господа не ходят с опущенными плечами, где твое достоинство?

— Я крестьянин, — шикнул на него юноша.

— А что? У крестьян нет достоинства? — Изумился сопровождающий.

— Не такое, как у господ, — качнул головой Фо Ань. И Эн Гохуань жестом попросил его остановиться. Юноша и не подумал ослушаться, потом, под придирчивым взглядом и напоминаниями наставника, сложил руки на груди, спрятав их под рукавами, все же выпрямил спину и расправил плечи. Также Эн Гохуань велел чуть задрать подбородок и Фо Ань послушался, но лишь для вида. Ведь странно было бы совсем не смотреть на дорогу. Вдруг камень?

— Ну, все, у меня появился соперник, — покачал головой красавец. Сам он тоже выглядел весьма торжественно, из образа благородного господина, наследника чьего-то баснословного состояния, выбивались только распущенные не по моде волосы. Складывалось впечатление, что к этой прогулке он готовился, как к долгожданному празднику.

— Что?..

— Да... — Протянул Эн Гохуань. — И кожа у тебя свежее, и глаза такие интересные, да и в целом ты моложе. Теперь девушки будут смотреть на тебя, а не на меня.

Фо Ань раздраженно прищурился. Девушки, прелестные создания с нежной кожей, тонкими шеями и чудесными ароматами, конечно, привлекали внимание юноши, но вот они его никогда не замечали, так что слова Эн Гохуаня прозвучали для него издевательски. Фо Ань цыкнул и направился дальше по улице.

— О чем я и говорил, — покачал головой старший, быстро нагнав подопечного. Стоило слегка его подразнить и нужная, чуть надменная поза, пришла к нему сама. И тут до Эн Гохуаня дошло. — Постой-ка, а у тебя вообще был опыт с девушками?

— Смотря, что подразумевает под опытом дорогой шисюн, — начинал злиться Фо Ань.

— Всякое, — если Эн Гохуань и видел напряженность подопечного, то решил ее проигнорировать. На его губах играла хитрая улыбка, а в глазах плясали озорные демоны. Фо Ань еще не понимал, как себя с ним вести. — У тебя есть девушка? Хотя, я слышал, что в деревнях рано заключают браки. Может быть, у тебя есть жена? — Округлил глаза нерадивый наставник. — Ты оставил в деревне жену? Детей?!

Голос Эн Гохуаня становился все громче, и на молодых, изображающих господ, людей начали оглядываться люди. Фо Ань не придумал ничего лучше, чем закрыть ему рот рукой. За этим делом, маленькой потасовкой, их застало несколько прогуливающихся со своими служанками девушек. Они спрятали улыбки за расписными рукавами, но их темные глаза сузились до полумесяцев, выдавая озорство и кокетство.

Эн Гохуань и Фо Ань проводили их долгими взглядами.

— Вот об этом я и говорил, — многозначительно кивнул Эн Гохуань и вновь посмотрел на Фо Аня. — Так у тебя есть жена?

— Нет у меня никого, — Фо Ань так резко, всего одним рывком поправил рукава, что сам невольно возгордился жестом. — Ни жены, ни девушки.

— Какие твои годы, — развел руками красавец. И ненадолго замолчал, чтобы немного позже разразиться очередным сомнительным вопросом. — А у тебя вообще была женщина? Ты уже познал радость единения инь и ян?

Фо Ань вспыхнул, едва не воспламенившись, как один из неаккуратно закрепленных масляных фонариков. И все же смутно понимая, что Эн Гохуань только того и добивается, сдержался и заговорил ровно, так словно дело шло о посевных, в которых он, признаться, тоже ни капли не разбирается.

— Нет, я никогда не был с женщиной. Я никогда ни за кем не ухаживал, ни в кого не влюблялся. — Фо Ань и правда никогда об этом не думал, в основном из-за Ли Шэна, который низвел его до черного слуги, тем самым отвратив от него прекрасную половину деревни. Родители девиц так или иначе, считали его невыгодной партией: сын предателя, без дома, без накоплений, даже лошади своей у него никогда не было и быть не могло.

— При чём здесь любовь? Это чересчур сложно. — Удивился эксцентричный возмутитель спокойствия. — Я говорю о плотском.

— Плотское — лишь продолжение духовного.

— Отнюдь, — как-то уж слишком довольно ухмылялся Эн Гохуань. — Плотское вполне может существовать и без духовного. Когда-нибудь твой шисюн сводит тебя в один из пудреных домов. Не все девушки там продажны, но если уж грешат, то, ух, как.

— Мне это не интересно, — соврал Фо Ань.

— Да-да, как и любому другому мужчине. Так какой цвет ауры был у тех девиц? — Бросив на подопечного куда более серьезный взгляд, поинтересовался Эн Гохуань.

Фо Ань так удивился вопросу, что чуть замедлил шаг.

— Только не говори, что ты так увлекся любованием великолепного меня, что забыл, зачем мы вышли на улицу? — Закатил глаза красавец.

Обвинение хоть и было неприятным, однако попало в точку. Фо Ань потупил взгляд.

— Теперь не забывай. Смотри внимательной и выявляй закономерности, — строго шептал шисюн. — Кроме тебя, никто в семье не наделен таким даром. Так что никто не сможет помочь и дать инструкции. Придется разбираться самим.

— Я понимаю, — Фо Ань невольно представил, как со своими дарами разбирались старшие, как опытным путем выявляли новые для себя законы существования. — Дары не повторяются?

— Если исключить физическую силу, то нет, не повторяются. Если говорить начистоту, то тебя обратили довольно поздно, по обыкновению, в семью берут только детей. Крохам куда проще разобраться в чем-то новом, потому что они не знали старого и всеми правильного.

— Тебя тоже завели в ледяной зал маленьким? — Удивился Фо Ань. Даже для него пребывание там стало самым страшным испытанием недолгой, но насыщенной жизни, а что же чувствовал ребенок? Перед внутренним взором Фо Аня предстала картина, где маленький Эн Гохуань плачет в темноте, зовет маму, папу, хоть кого-нибудь, а потом мечется от страшной боли внедрения знаний. То была исключительно его фантазия, но она заставила его принять решение немного мягче относиться к наставнику. Новая ипостась сделала Фо Аня грубее, он должен научиться думать, прежде чем что-то говорить или делать.

— Да, я тоже попал в семью ребенком, — фиолетовые пятная в ауре Эн Гохуаня стали больше. Выросли и перекрыли собой лазурную голубизну. — Ладно, теперь смотри внимательно. И выявляй закономерности.

Волосы Эн Гохуаня прошли мелкой, почти незаметной волной, словно к чему-то готовились. Старший пошел быстрее и встал рядом с прилавком девичьих украшений. Как бы случайно коснулся плечом миловидной красавицы и продемонстрировал не только тугой кошелек на талии, но и дорогие золотые украшения на себе. Зачесал за ухо волосы, показав изысканную мужскую серьгу, что определенно когда-то служила чье-то фамильной ценностью.

Девушка подняла на потревожившего ее, рассыпавшегося в извинениях красавца, и на ее припудренных щеках появился отчетливый румянец, а аура окрасилась мягким розовым цветом. В то время как служанка, дама с тонким, чуть вздернутым подбородком, посмотрела на Эн Гохуаня более оценивающим и хищным взором. Ее аура приобрела винный, бордовый оттенок. А вот продавец, принявшись выспрашивать, для кого господин подбирает подарок, с головы до ног покрылся грязно-золотым цветом.

Эн Гохуань взял в руки украшенную цветами шпильку и мечтательно вздохнул.

— Для человека, что милее мне самой жизни и всех ее удовольствий.

Аура девушки стала розовее, в ней появились вкрапления красного.

— Для него, — шисюн баз толики стеснения указал на Фо Аня. Юноша округлил глаза, а ауры всех троих: служанки, госпожи и продавца перекрасились в густой, грязно-розовый цвет.

Фо Ань хлопнул себя по лбу, а Эн Гохуань все же выложил за шпильку с десяток медных монет, после чего направился к подопечному, довольно громко, так чтобы его услышало как можно больше человек, заявил:

— Милый, я нашел подарок, что всегда будет напоминать тебе обо мне… — чуть потупил взгляд и томно добавил. — О нас…

Фо Ань чуть не ослеп не только от смущения и злости, но и от грязно-розового, вспыхнувшего вокруг цвета. Больше юноша не сомневался, он значит искренне смущение не в лучшем смысле этого понятия.

Дальше прогулка для Фо Аня превратилась в настоящий ад. Эн Гохуань, точно напрочь лишенный стыда человек, совращал девиц, дам постарше, одну даже поцеловал при всем честном народе, потом нарвался на драку и довольно грубо оскорбил с десяток людей, вызывая у них не только обиду, но и черную ненависть. Несколько раз Фо Ань пытался вмешаться, чтобы красавцу не испортили лицо, но тот, несмотря на тонкий стан, весьма умело расправлялся с теми, кого сам же спровоцировал.

Благодаря устроенному в городе беспределу, Фо Ань выявил несколько закономерностей, начал понимать, какой цвет и за что отвечает. Даже царящий в эти моменты в ауре Эн Гохуаня желтый цвет натолкнул Фо Аня на мысли о чистом воды вранье, а красный о радости и веселье, которое шисюн испытывал при очередной проказе. За сегодня его аура всего раз становилась темной, фиолетовой. Что также дало пищу к размышлениям.

Вечерело. На дома начали вывешивать алые и желтые бумажные фонарики ромбовидной и округлой формы, в которых прятались маленькие масляные лампы. Их свет окрасил улицы мягким, волшебным светом.

Фо Ань присел на скамью. Он не устал, просто захотел задержаться в сказочном моменте. И почему он раньше не замечал, насколько прекрасен этот город? Есть в суете его жителей что-то возвышенное и великое. А люди, сами люди такие интересные. Даже их пороки выдают в них горячие натуры и желание выйти к свету.

Эн Гохуань купил им по палочке карамельного боярышника. Протянул одну подопечному и Фо Ань, протянув руку, увидел собственную ауру, сейчас она светилась чистым алым.

— Спасибо.

— Не за что, — Эн Гохуань присел рядом. И даже в этот момент он сидел ровно, будто в самом деле воспитывался молодым господином.

— Здесь очень красиво, — прошептал Фо Ань.

— Да, — тихо вздохнул красавец, не торопясь наслаждаться любимой детьми сладостью. — Это мысли и чувства Сымы.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что она наблюдает за миром через наши глаза. А ты еще не настолько преисполнился, чтобы полюбить даже грязных нищих.

— Откуда ты…

— Я чувствую то же самое, — Эн Гохуань смотрел на людей с толикой восхищения. — Но я людей ненавижу, значит, это чувства Сымы.

Фо Ань помолчал. Сродни экстазу восхищение, что он сейчас испытал, и впрямь сталось невероятно глубоким, можно сказать многослойным, и определенно несвойственным его натуре.

— Она любит людей?

— И дома, и суету, и день, и ночь, и каждую травинку. Она любит нас, а мы любим ее, так же как ребенок не может не любить мать.

Такая полнота немного пугала, но Фо Ань не чувствовал опасности, поэтому дал спокойствию разлиться по венам.

— Да, ее есть за что любить.

Эн Гохуань кивнул, и разгрыз первую ягоду. Фо Ань тоже захрустел лакомством. И вместе они сидели, разглядывали город вместе со своей богиней. Невероятное чувство. Фо Ань даже испугался, что больше никогда не сможет ощутить его вновь, но быстро забыл о крамольной мысли. Ведь Сыма, если верить остальным, вечна. Как было бы чудесно в самом деле знать, что на небе живет по-настоящему сострадательная, искренне любящая богиня. Первый бог ужасен, раз лишил людей и небо этой женщины.

Дальше, они вернулись в дом семьи. На поверхности это была хоть и большая, но все же лавка свитков, книг, бумаги, чернил, простых и изысканных кистей разных размеров для разных задач. Все тренировочные арены и комнаты расположились под землей. Никто не хотел привлекать к себе внимание.

Волшебный момент прошел, и Эн Гохуань в весьма раздражающей манере посмеялся над тем, что Фо Ань не умеет считать и писать. Однако после всех издевательств он пообещал помочь исправить этот недостаток. Ведь он наставник и сам неплох в поэзии. Фо Аня передернуло от декламации первого же сочиненного четверостишья. Оно, точно клеймо от раскаленного тавра осталось в сознании юноши.

Змеей из ада в сны вползу твои,

Печаль твою умножу многократно.

И ни любви, ни ласки не познаешь больше ты,

Слезами горькими умоешься стократно.

В этих словах Фо Ань частично увидел суть наставника. И она хоть его и ошеломила, но не особенно понравилась. Юноша понадеялся на ошибку в своих суждениях, ведь с этим человеком ему предстоит провести немало времени.

— Глава Цзе уже готовит первый зал к церемонии твоего принятия, — словно унюхав чужие заботы, заговорил Эн Гохуань, провожая Фо Аня к его комнате. — А потом непременно будет банкет.

— Мне ведь не придется делать ничего странного?

Красавец медленно перевел горящий взгляд на подопечного, его губы дрогнули в усмешке, а аура преисполнилась желтым цветом. Фо Ань понял, что сейчас услышит тонну издевательского вранья.

— Мы заставим тебя сражаться с быком, у которого нужно будет вырвать, именно вырвать, сердце и съесть, пока оно еще бьется. Потом мы все обмажемся его кровью, и будет плясать под барабаны до самого утра!

— Нет.

— Что значит, нет?

— Будет по-другому.

Эн Гохуань почти нахмурился, а потом его озарило. И он буквально бросился на парня, принявшись тормошить его волосы с задорным смехом.

— Точно, ты же у нас мысли читаешь. Теперь ничего от тебя не скроешь! Ах, дети так быстро растут.

Фо Ань и без слов чувствовал его гордость. Ведь именно его бесшабашные выходки помогли юноше начать разбираться в новом даре. Цзе Чунде не прогадал, когда вручил Фо Аня в его руки.

— Спасибо.

— За что?

— За все, — ни на йоту не слукавил юноша. И аура Эн Гохуаня приобрела яркий, чистый розовый оттенок смущения.

— Ой, да будет тебе, идем, нужно отмыться и переодеться к церемонии. Было бы крайне невежливо опаздывать на праздник в собственную честь. — С этими словами он едва ли не потащил Фо Аня дальше по коридору.

— Опять?

— Конечно, ты ведь в халате для прогулок, — изумился красавец. — На торжество нужно одеться ярче.

Фо Ань в который раз проклял манерность наставника. Он еще никогда столько раз не переодевался за день. Да и зачем, если одежда не испачкалась и нигде не порвалась?

Поймав пробегавшего мимо слугу, Эн Гохуань отдал все необходимые распоряжения, в том числе и о бочке горячей воды. Подробно описал костюм, который требовалось принести из его покоев для Фо Аня. Юноша не вслушивался. Не собирался вникать во что—то подобное, чем в большинстве своем занимаются исключительно женщины.

Перед входом в комнату, Эн Гохуань достал из внутреннего кармана ту самую, приобретенную у смущенного лавочника, украшенную нежно-розовыми соцветиями из стекла шпильку.

— Вот, это мой тебе подарок.

Фо Ань растерялся, аккуратно беря шпильку в руки. Она скорее подошла бы одной из тех красавиц, которых Эн Гохуань сегодня смущал. Или даже ему самому.

— Напоминание о начале нашей дружбы, — впервые без ужимок и кокетства улыбнулся сумасбродный наставник. И Фо Ань проникся, чуть крепче сжал украшение в руке, когда хотелось к груди. У него еще никогда не было друзей.

— Я буду ее беречь.