Человек и его цитра умирают вместе (I)

Глава 12

Холод стал отчасти привычен и больше не тиранил кожу. Фо Ань, сидел на полу, скрестив ноги и закрыв глаза. Склоненную на бок голову он подпирал одной рукой, а другой медленно, ритмично постукивал пальцем по полу. Единственному, что казалось в зале настоящим. Два коротких вдоха и длинный выдох.

Голос больше не пытался что-то нашептать Фо Аню. Да и незачем? Юноша получил от врага Первого бога все, что та ему обещала, и даже больше, юноша еще никогда не испытывал такой ярости. Она его очищала, сжигала все лишнее огнем, и из пламени восставали лишь по-настоящему важные вещи. Фо Ань еще никогда не размышлял так ясно. И в то же время его угнетал факт того, что рядом нет никого, на ком бы он мог сорваться. Хоть на ком-нибудь, иначе жар выжжет его дотла, не оставив ни крохотной толики души.

Только дверь не торопилась отворяться. Без окон и в тишине, Фо Ань не мог понять, сколько времени провел в холодном зале. Не знал, сколько продолжалась его агония. Только когда жжение ушло, Фо Ань скорее инстинктивно понял, что в него что-то поместили. Ведь до этого в его разуме не было столько знаний о совершенствовании души. В сознание точно книгу поместили. И Фо Ань по велению новой натуры принялся в ней разбираться.

Именно поэтому он стучал по полу пальцем, тренировал ритмичное дыхание, чувствуя, как с воздухом проникает внутрь энергия. Прохладная и несущая силу, она оседала где-то внутри и избавляла от физического дискомфорта. Жаль, что не от ярости.

Время шло. И считать его было бесполезно. Фо Ань сосредоточился на дыхании. Теперь он знал, что энергии внутри должно накопиться столько, чтобы ее количество разом растянуло меридианы. Если верить новым знаниям — это называется прорыв. И таких в долгой жизни практика должно быть немало, если человек хочет жить долго и стать сильнее окружающих. Не только людей, но и своих братьев по практике, которые несут даже большую опасность, чем смертные вокруг.

Фо Ань не забыл о легенде, если верить которой, он должен стать демоном. Но нет, ими становились те, кто шел другим путем совершенствования души. Неизвестная же не давала чего-то кардинально нового, лишь призывала не подчиняться заповедям Первого бога. Если честно, Фо Ань запутался не только в размышлениях, но и обрывках эмоций, что получил от духа зала, так что обо всем придется расспросить тех, кто его сюда засунул. В конце концов, он ведь не умер. И теперь присоединился к неизвестной организации.

Да только если ему в ней что-то не понравится, пусть пеняют на себя! Достаточно его унижали, достаточно обманывали, он больше никому не станет подчиняться. Никому не даст забрать свое место под солнцем!

Фо Ань скорее почувствовал движение, дернул головой и только потом услышал скрип раскрывающихся створок. Тусклый свет на той стороне лишь на мгновение ослепил юношу. Тело необычайно легко сорвалось с места. Фо Ань еще никогда так быстро не двигался и даже испугался на самом краю сознания. Но легкий испуг съела ярость. Огонь взъярился с новой силой, требуя от носителя немедленных действий.

Фо Ань почувствовал чужое дыхание, поэтому, чтобы не врезаться, прыгнул на стену и, используя в качестве опоры, оттолкнулся, накинувшись на первого попавшегося человека. Был он знаком юноше или нет, не имело никакого значения. Фо Ань замахнулся и одним ударом свернул кому-то шею. Треск ломающейся кости стал музыкой для ушей Фо Аня.

Пусть все испытают его боль!

Фо Ань поймал последний вздох мужчины, и уголки его губ нервно дернулись от удовольствия. Труп начал оседать, и Фо Ань спрыгнул с него. Гнев не ушел. И как же вовремя ему попалась группа испуганных, прижавшихся к стене мужчин, которых, наверное, прислали его встречать, ну, или, в крайнем случае, убрать окоченевший труп. Фо Ань как-то сдавленно усмехнулся, и один из них с криком бросился куда-то дальше по коридору. Юноша не обратил на него никакого внимания, побежал к тем, кто остался.

Одному Фо Ань ударом пробил живот. И его чуть не стошнило от ощущения дикой эйфории и отвращения от скользкости кишок и теплоты крови. Но яркие ощущения не успели его захватить. Фо Ань схватил ближайшего незнакомца за волосы и чересчур легко впечатал в стену. Даже слишком легко. Сила, которую ему дала обитательница холодного зала, поражала воображение.

Юноша невольно вспомнил ее слова о легкости переломов чужих хребтов и тут же проделал это с тем, кто не успел от него убежать. Широкий коридор залило кровью. Пахло, как на бойне в день крупного заказа. Фо Ань вновь почувствовал тошноту. И вдруг в одном из поворотов мелькнула спина того, кто успел спастись.

Гнев начинал утихать, но не настолько, чтобы Фо Ань не погнался за беглецом. Каждая мышца его тела дрожала от напряжения и наполняющей ее мощи. Фо Ань громко, очень громко рассмеялся и прыгнул. Буквально настиг мужчину в прыжке, повалив на пол. Он бы вцепился незнакомцу в шею зубами, но представив чужую кровь вот рту, передумал, выдрал часть шеи рукой. Да так легко, словно делил разваренную тушку курицы.

Мелькнула тень. Фо Ань резко дернул головой, оглядывая освещенный лишь по углам почти пустой зал. Он кожей ощущал чужое присутствие. И тут проявилась еще одна обещанная сила. Фо Ань увидел не человека, но саму ауру: облако - оттенков перемежалось с яркостью истинного, почти божественного света. Фо Ань даже не догадывался о том, что это все значит, достаточно и того, что он смог отыскать новую жертву.

Юноша бросился на посмевшего прятаться в тени человека, но его первую атаку отбили, словно тысячей кнутов. На этот раз Фо Ань сам упал на пол, прокатившись по нему спиной. Юноша рассмеялся с новых ощущений и бросился в атаку с большим усердием и запалом. Он не видел того, кто бился с ним на равных, но ощущение достойной преграды для преодоления будоражило нервы. Фо Ань попытался ударить рукой, затем ногой. Биться он не умел, никто и никогда не собирался учить его единоборствам, и в этом оппонент его превосходил. Он с легкостью угадывал и отбивал каждое движение юноши.

Фо Ань наступал все агрессивнее. И в какойто- момент, зная, что его удар обязательно блокируют, вложил в него всю обретенную мощь. Некто не смог выдержать натиска, и допустил Фо Аня до тела. Юноша схватился за чужую крепкую шею, но тут же его пальцы словно острые ленты оплели. Руку с силой оттянули назад. И, прежде чем Фо Аня успел хоть что-то сделать, острые ленты оплели и другие его конечности, подняв над полом.

Фо Ань зажмурился. Сейчас его разорвут. И будет очень больно.

— Не так плохо для первого раза! — Воскликнули с озорным восхищением.

Фо Ань осторожно раскрыл глаза и увидел, что на свет вышел красавец. И пусть ветра в помещении не наблюдалось, его темные волосы парили, извиваясь мягкими волнами.

— Отпущу, если обещаешь больше не нападать, — постукивая пальцем по точеному подбородку, улыбнулся красавец. И в этой его улыбке чувствовалась как игривость, так и последнее предупреждение.

— Я не буду нападать, — гнев к этому моменту успел погаснуть до той степени, чтобы вернуть Фо Аню контроль над разумом и поступками.

— И почему я тебе не верю? — Упер руки в бока красавец, кокетливо склоняя голову набок.

— Не знаю, я ведь не лгу, — кажется, впервые в жизни огрызнулся юноша.

— Первый кризис миновал, можешь отпустить его А’Хуань, — а вот этот голос Фо Ань узнал бы из тысячи. Такой мягкий и низкий, он принадлежал тому самому, заворожившему юношу мужчине. И его Фо Ань испугался даже больше, чем угрозы быть разорванным. Ведь ради этого человека, по одному его слову, Фо Ань пойдет убивать императора и всю его семью.

Ленты медленно опустили Фо Аня на пол и мягко соскочили с конечностей. Юноша во все глаза наблюдал, как они скрываются в расшитых серебром рукавах красавца. Это были его волосы! Точно волосы!

Видимо, Фо Ань удивился слишком искренне, так что красавец рассмеялся и мило приложил палец к губам:

— Никому не рассказывай, — слышало это как предупреждение «не то больше никому ничего не скажешь».

— Поздравляю тебя, Фо Ань. Ты стал избранным. — Все так же тихо, но более торжественно, заговорил главный. — Теперь ты вправе узнать мое имя — Цзе Чунде.

Фо Ань молчал, так как не мог назвать знакомство приятным.

— У тебя, наверняка, много вопросов. И я постараюсь дать на них ответы. Но сперва тебе следует поесть, идем за мной, стол уже накрыт, — Цзе Чунде развернулся и направился к одной из трех ниш, скрываясь в очередном широком коридоре этого без малого лабиринта.

— Ох, первый банкет, очень советую утку, корочка такая, м-м… главное пальцы себе не откуси, — напутствовал красавец, с места все же не сходя. — Иди, иди, а я тут пока приберусь.

Фо Ань нахмурился, но совету все же последовал, зашагав за главным, вполне возможно, самим лидером так называемой организации. Шли они недолго, и все же Фо Ань насчитал порядка десяти ведущих куда-то дверей.

Цзе Чунде не солгал. Длинный стол, как один из тех, которые Фо Аня увидел в темноте первого зала, ломился от свежей, судя по дымку, горячей еды. Разделанная утка блестела коричневой корочкой. Кувшины с вином стояли закупоренными. Кусочки батата жареными лежали на узком длинном блюде. От горшочка с супом поднимался пар. Стол занимали как знакомые Фо Аню, так и незнакомые яства. И последних оказалось больше.

До этого Фо Ань не чувствовал голода, но теперь, когда витающие по залу ароматы раздразнили небо, юноша чувствовал, что способен приговорить и большого дикого кабана, ногу, которого, кстати, тоже запекли и вынесли на пир.

— Не стесняйся. Я еще помню, каково это, пройти первый кризис. Кроме того, тело совершенствующихся потребляет много энергии, которую лучше не забывать пополнять.

Фо Ань больше не ждал, прошел и сел за стол, сразу же набросившись на курицу. Вгрызся в сочную грудку, отчего ее сок потек по подбородку. Юноша не заботился об этикете. Ему казалось, что не утоли он хотя бы первый голод и тело начнет поедать само себя. Возможно, он не был далек от истины.

Краем глаза Фо Ань заметил, как Цзе Чунде ему улыбается. После чего сам садится за стол, но предпочитает еде напиток, судя по запаху, вино.

— Кушай спокойно, а потом мы поговорим.

Фо Ань кивнул, но скорее просто, потому что услышал, а не потому, что согласился. Он обглодал каждую косточку увесистой курицы, после чего оглядел стол и взялся за утку. Красавец оказался прав. От вкуса ее хрустящей корочки хочет возносить хвалебные песни повару.

К вину Фо Ань не притронулся, но смог утолить жажду сладковатым соевым молоком, которое так полюбилось ему в столице уезда. Первый голод был утолен. Цзе Чунде протянул Фо Аню салфетку и тот утер нежно тканью рот, подбородок и руки.

— Кажется, теперь ты готов меня слушать. И да, можешь продолжать кушать, — разрешил главный, буквально сказав Фо Аню не следовать никаким правилам этикета. И юноша не стал отказываться, продолжая жевать утку.

— Что со мной произошло? Кто вы такие?

— Спокойнее, я начну сначала, а ты не стесняйся задавать вопросы, если что-то покажется непонятным, — отпив вина, размеренно и очень тихо заговорил мужчина, но Фо Ань все равно прекрасно его слышал, точно нутром, а не ушами. — Сыма, наша великая предводительница, подарила тебе частичку собственных сил. Вложила их в тебя, и твоя задача была пережить слияние.

— Те знания?..

— Руководство к дальнейшему совершенствованию души. Будь внимателен и осторожен. Слишком медленный прогресс даст последствия в виде постоянной усталости, слишком быстрый сведет себя с ума, превратив в убийцу.

Фо Ань перестал жевать и ошарашенно посмотрел на Цзе Чунде:

— Так тех людей я… — Нет, Фо Ань все еще не чувствовал за собой вины, но такая бойня все же не в его характере.

— Да, то были последствия быстрого прогресса. Ярость присуща всем обращенным.

— Это были люди, — руки Фо Аня начали подрагивать.

— Никому ненужные, — отмахнулся Цзе Чунде. — Их не будут искать. Не кори себя.

— Вы специально их ко мне подослали, — догадался Фо Ань.

Главный кивнул.

— Это жестоко…

— Как и весь путь совершенствующегося. Отныне ты воюешь со временем и небом, что отвело тебе краткий век.

— Так я стал солдатом Первого бога? — Фо Ань знал, что нет, но хотел это услышать от кого-нибудь еще.

— Ни в коем случае, мы следуем философии Сымы, а не его жестоким законам. Мы не принимаем его главенства, — все также размеренно вещал Цзе Чунде. — И предвещая твой следующий вопрос, я расскажу тебе о Сыме, и о том, как она оказалась здесь.

Фо Ань принялся внимательно слушать. И разрозненные картины, попавшие к нему со знаниями о совершенствовании, начали оживать. Фо Ань будто бы сам оказался в тех временах, увидев поразительной красоты женщину с очень строгим, холодным лицом. В белых траурных одеждах она сражалась на стороне Первого бога, разила своим тонким ледяным мечом ревущих, алчущих ее крови демонов.

Первый бог оценил ее старания. И забрал на небо, где она сражалась на его стороне, против других богов. Она разрезала их бескровные тела, выпускала в мир накопленную ими энергию, которую сама же научилась поглощать. Могущество Сымы росло. Первый бог подарил ей неземной красоты заколку, отметив как своего генерала.

Вечные дни Сыма проводила в сражениях за право Первого бога на небесный трон. Она гордилась собой и своими достижениями. Бог обещал им места подле себя на небесной лестнице. О большем женщина и мечтать не могла.

И спустя несколько сотен лет небесная война окончилась безоговорочной победой того, кто так отчаянно сражался за престол. К этому времени, Сыма обзавелась возлюбленным, таким же, как она сама, генералом. Вместе они планировали попросить Первого бога о благословении на брак. Однако когда пришла раздавать награды, Первый бог изменил своему слову. Побоявшись возросшей мощи своих генералов, он начал их уничтожать. Одного за другим развеивал их закаленные тела и вечные души, не оставляя права на перерождение.

Спастись удалось не многим. Всего пятерым. Лишенные тел, они привязали свои души к разным предметам. Несправедливое отношение Первого бога озлобило их сущности, но не настолько, чтобы они обратились всеми ненавистными демонами.

Сыма провела в одиночестве несколько тысяч лет, прежде чем ее плачь смог услышать смертный. В благодарность, она подарила ему знания о совершенствовании души и наказала искать других выживших генералов.

— С тех пор задача нашей организации заключается в том, чтобы не позволить Первому богу расширить свое влияние в мире смертных. И отыскать тех, кто стал жертвами его жестоких интриг. Мы те, кто держит равновесие.

Чужая память, чужая боль обиды от предательства волной прокатилась по сознанию Фо Аня. Он заметил, что плачет, только когда ручейки слез намочили ворот многострадальной рубахи.

Фо Ань посмотрел на Цзе Чунде своими новыми глазами. Его аура светилась, перемежаясь лазурью и серебром.

— Мы враги Первого бога? — Выдавил из себя юноша.

— Нет, враги ему только демоны, — покачал головой мужчина. — Мы лишь хотим справедливости и спокойной жизни, а для этого мешаем Первому богу повсеместно устанавливать его порядки.

Зал погрузился в тишину. Фо Ань забыл о еде. Он так остро переживал воспоминания бессмертной, что сердце приготовилось разорваться от боли. Сыма так искренне любила, так искренне восхищалась, была предана чужим идеалам и ради чего? Ради того, чтобы ей сказали: слишком старалась? Переборщила?

— Мы никогда не убиваем без причины, Фо Ань. Наш путь совершенствования души ничем не отличается от намеченного небесным царем, но если солдаты верны ему, то мы верны настоящей любви и миру.

— Это все…

— Сложно пережить, я согласен, — Цзе Чунде отставил вино и долго, очень долго смотрел на новообращенного. — Сыма приняла тебя. Достойных ее силы не так много, как тебе может показаться. Ты первый за последние сто двадцать семь попыток.

— Так много?

— Или мало, — пожал плечами главный, — смотря, с чем сравнивать и каким категориями мерить. Сегодня ты будешь отдыхать, Фо Ань, а завтра дашь клятву и станешь полноправным членом тайного ордена Возрождения. Мы всему тебя обучим. Отныне ты возлюбленное дитя Сымы, наш брат, а мы твоя семья.