Царь Александр Грозный

Глава 9

После успешного «испытания дивана на прочность», Санька с удовольствием подкрепился крупным куском варёной оленины. Олени в низовьях Дона не водились по причине слабости здешних лесов, а вот в среднем течении, что диких свиней, что коз и оленей было в избытке. Дубы давали изобильное питание тамошней живности.

— «Нельзя изводить бездумно дубравы на корабли», — думал Александр. — «А если пилить лес, то обязательно восстанавливать».

Так, в общем-то, и было, но Приказ Лесного Хозяйства работал сикось-накось. Московское руководство недорабатывало. Лесоразводные участки были организованы пока только в четырёх районах: Московском, Мокшанском (так Санька назвал свой родной Шипов лес), Нижне-Донском, в Иван-Городском, и держались только лишь на энтузиазме местного персонала.

В штате каждого участка, помимо лесничего, имелось ещё три-четыре оборотня, которые занимались и охраной леса, и подготовкой саженцев, и их высаживанием, и выращиванием. Государственной Казной Лесной Приказ субсидировался по остаточному принципу, а до участков доходили вообще крохи, поэтому, в основном, районные лесные хозяйства бюджетировались из личной казны государя. Тем более, после «переезда» царского дворца в низовье Дона.

Санька точно знал, что там, где растут деревья, там появляется вода. Они вытягивают её из недр земли, поднимая водоносный слой ближе к поверхности. Да и эффект от снегозадержания никто не отменял. Именно поэтому Нижне-Донское подразделение Лесного Приказа расширило штат до двадцати единиц и активно рассаживало Мокшанские дубы, огораживая лесополосами поля и степи Приазовья.

Санька подумал, что в связи с вновь открывшимися у него способностями надо сходить в хранилище семенного фонда и насытить сосновые орехи и жёлуди силой, а заодно очистить их от хворей. Он уже не только видел ауру растений, но и думал, мог её править, удаляя серый цвет заболеваний.

Санька вспомнил, какие у него прекрасные глубокие и холодные хранилища, наполненные льдом и вымораживаемые зимой. Градусов пять холода и летом держалось в хранилищах исправно. Вообще, курганы позволили не только построить подземные склады и хранилища, но и проложить канализацию, собранную из дубовых труб диаметром в два обхвата. Из дерева был сделан и водяной трубопровод, соединявший сеть городских колодцев. Из одного из таких тайных колодцев питалась водонапорная башня царского дворца.

Как всегда, мысли у Саньки в голове не то, чтобы разбегались, но цепляясь друг за друга порой уводили его в сторону от насущной проблемы. Хотя… Какая из проблем была не насущной, когда их в Санькиной голове роились тысячи? Однако он отбросил «посторонние» мысли и вернулся к размышлениям о том, как ему наполнить предмет своей силой, и не просто наполнить, а «зачаровать» его так, чтобы предмет мог противостоять физической и магической силе волколаков.

Слово «магический» Саньке не нравилось, но найти иное слово для нематериальных действий он, как не пытался, не смог.

Перекусив, Санька уселся на свой любимый диван и уставился на деревянный щит и щит из железа, принесённые дежурной кикиморкой. Энергетическую структуру щитов Санька уже понял и легко мог создать подобных хоть десяток. Но сейчас он пытался вплести в ауру деревянного щита структуру стального, и у него не получалось.

При наложении ауры железного щита на ауру деревянного, последний просто превращался в деревянный щит покрытый железом.

— Удобно на какую-нибудь мягкую основу «наложить» более крепкую, или наоборот, — произнёс задумчиво Санька и наложил на железный щит тонкую дубовую поверхность. Получилось симпатично, но Санька скривился.

— Млять! Опять меня куда-то в сторону сносит! Потом всё это!

Для такого умения разворачивалось большое поле деятельности: тут тебе и дома многослойные, и корабли, вроде бы, деревянные, и одежда бронированная, но сейчас надо сосредоточиться на более сложных вещах.

Санька подумал, что раз он может наложить свойства предмета на предмет, то должен смочь наложить свойства живого на предмет и наоборот. Ему сразу захотелось наложить металл на себя, но он вовремя передумал. Если наоборот, то желательно без утраты свойств живого. А вдруг не получится, и он окажется скованным металлическим панцирем. Даже многоопытные кикиморки и оборотни «надевают» на себя элементарную броню (в смысле, сделанную из элементов), а не превращают «кожу» в сталь.

— Опять я не о том! — скривился Санька и заходил по комнате.

— Хотя… Почему? Что-то в этом есть… Только надо сделать наоборот. Надо меня «размазать» по броне! Ха! Интересно, что будет, если по мне лупанут волколакским клевцом? Если я буду без брони…

В тренировочных схватках он иногда пропускал удары и научился принимать их на силовое поле. Санька давно выучил его структуру. Сейчас он, для наглядности, сформировал силовой щит вокруг своей левой ладони и перенёс его плетение на структуру меча.

Подняв с пола зачарованное оружие, Санька огляделся, в поиске «по чему бы вдарить»? Однако кроме укреплённых щитов под рукой ничего не было.

— Марта! — позвал он.

— Да, князь!

Кикиморка появилась в тяжёлой панцирной сбруе и с железным островерхим шлемом, лежащим на сгибе левой руки и мечом в правой руке.

— О! — воскликнул Санька, увидев шлем. — Дай-ка вдарю!

Ни латы, ни кикиморкины мечи от простого оружия не страдали, а Саньке и не нужно было этого. Ведь не насмерть бились, а тренировались же! А сейчас дело другое!

Марта насадила шлем на острие меча и чуть приподняла его.

Александр вознёс меч и спросил:

— Тебе не будет больно? Это же всё-таки твоя плоть?

— Ну, разрубишь ты её, и что? Какая разница, целая она, или из двух частей? Ты даже если меня разрубишь пополам, не убьёшь меня. Ты же помнишь, что мы можем погибнуть, если у нас силу забрать.

— Ну да, ну да, — сказал Санька.

— Если разрубишь, просто докажешь, что обычный кусок железа стал необычным. И это главное. Бей!

— Ну да, ну да, — повторил Санька, примериваясь.

Он ударил наискось сверху справа налево, и две половинки шлема с металлическим звоном упали и покатились по полу. Не сказать, что Санька не почувствовал сопротивление «металла», но и удар его не был сильным. Значит, зачаровать меч у него получилось, но, как зачаровать броню оборотней, которая есть суть их сути? Вопрос…

— Марта, позови Крока, — попросил князь.

Кикиморка посмотрела на князя и спросила:

— А может быть, попробуешь очаровать мои доспехи? Ведь они — суть такая же.

Санька хлопнул себя по лбу ладонью.

— Семён Семёныч! — проговорил он. — Раздевайся!

— Что, опять? — с шутливым ужасом воскликнула Марта. — Может, на одном шлеме попробуешь?

Она подняла с пола две половинки шлема и совместила их. Подняла отрубленный кончик меча и приложила его к месту. Санька увидел ауру шлема и наложил на неё ауру своей защиты. Это получалось всё легче и легче. Александр понимал, что на повторные операции, действуя по шаблону, он вообще не будет затрачивать и минуты.

— Ну и чем вдарить? — спросил он. — Меч то зачарованный…

— Так ты разочаруй его, — хмыкнула Марта.

— Разочаруй, — задумчиво произнёс князь. — Слово то какое… Очаруй… Разочаруй…

Санька увидел структуру очарованного меча и не смог разглядеть в ней границу между своей сутью и сутью оружия. Поковырявшись в ней, он мысленно плюнул, и просто потянул на себя «своё». «Своё» вернулось «домой», и Санька увидел, что структура меча изменилась.

— Ну, кажется всё, — сказал он и покрутил меч, удерживая рукоять лишь большим и указательным пальцами. — Давай! Щас спою!

Марта снова выставила на кончике меча шлем, и Александр ударил по нему со всей силы. Он отошел и на втором шаге на встречу с Мартой немного подпрыгнул, опустил меч и даже чуть присел, когда «приземлился».

Сабля при этом сделала полный оборот вокруг кисти и ударила сверху слева на право, но не с проворачиванием вытянутой руки за спину, как бьют всадники, а с проворотом перед собой. Александр всё-таки надеялся на то, что разрубит двухмиллиметровый металл. С его-то прокачанной и напитанной светом мускулатурой…

Однако его меч лишь вскрыл стальную поверхность на ширину клинка и застрял в шлеме. Шлем крутнулся на конце кикиморкиного меча, и Санька, если бы не успел вовремя напрячь кисть, наверняка бы вывернул себе руку.

Эффект от зачарования был очевиден.

Санька уронил впившийся в шлем меч на пол, сел на диван, откинулся на подушку и уставился на Марту.

— Вроде получилось, — проговорил он.

— Получилось, — согласилась Марта.

— Но это не чистый эксперимент. Ведь и с силой моей сравнится отнюдь не каждый воин, да и шлем твой не из простого железа сделан. Но, главное, что мы видим разницу. И… Это… Зови Крока.

Марта улыбнулась, подошла и открыла дверь, пошепталась с охраной и, вернувшись, подняла меч с шлемом и, покачав головой, хмыкнула.

— Боюсь, что мечи надо зачаровывать по-другому. Оружие должно не просто разрубать волколаков, но и отбирать у них силу. И не думаю, что они нападут на нас в образе рыцарей, закованных в панцири.

Санька с интересом посмотрел на Марту.

— «А ведь и вправду, — подумал он. — Зачем им наражаться в рыцарей и давать нам повод для войны. Они-то и в наши времена наряжались в чужую форму и имитировали нападения на своих пограничников. Англичане в чьей форме только не воевали. А пираты?»

— Точно! — сказал Санька, согласившись. — Молодец Марта! Но как же мы тогда проверим силу и очарование оружия?

— Надо будет убить клеймённого волколака, — просто сказала Марта.

Санька опешил.

— И, где же его мы возьмём? Тем более клеймёного…

— Там, где они сейчас сидят: в орденских замках, в подвалах. Ты же можешь. Ты же всё видишь. Вот и найди.

— А ведь это — мысль, — задумчиво «воздев очи», сказал Санька. — Можно будет на них ведь потренироваться! Умница! Иди я тебя поцелую.

Марта шагнула к дивану.

— Меч-то брось!

Меч, уже без зажавшего его шлема, упал на ковёр.

Марту никогда не нужно было звать два раза. Она приходила сразу, тем более за поцелуем. Кикиморка страсть как любила целоваться. И Саньке тоже нравилось с ней это делать.

Она села с ним рядом и Александр вынужден был лечь и, потянув её на себя, положить Марту сверху.

— Очень неудобный инструмент, — скривился князь и возжелал притянуть к себе второй диван, мысленно потянул, представив его, стоящий зеркально, к первому. Потянул и почувствовал, что его левый локоть уже не висит в воздухе, а упирается в кожаную поверхность.

— О, как! — сказал Санька, повернув голову налево и увидев под локтем второй диван. — Ну, это-то совсем другое дело!

Марта тоже удивлённо смотрела то на кожаную поверхность, то на Саньку.

— Эт-то, — сказала она с запинкой. — Редкий дар. У нас так никто не может. Взять, положить, это — да… А передвинуть… Тут большая сила нужна.

Санька отодвинулся от спинки дивана и лёг по диагонали, а Марта села на него верхом.

— Так-то лучше, — разулыбался он.

— Но ведь сейчас Крок придёт, — сказала она.

— Отсылай его назад, — засмеялся князь.

Марта прильнула к его губам.

Александр погрузился в глобальную сеть в поисках воолколаков. Так он стал называть «внешнюю» ноосферу в отличие от её образа в нём самом, которую он прозвал «локальной». Всё-таки Санька был порождением цивилизации создавшей сетевые технологии и компьютеры и весьма продвинутым порождением. Как известно, любовь к выпивке не мешает быть любопытным, а Санька любил познавать новое и перенимать передовой опыт. Он даже прошёл курсы переподготовки по освоению компьютеров.

Именно поэтому ему было понятны сетевые коммуникации ноосферы. Вернее, так ему казалось, потому, что ноосфера — есть система многофункциональная и адаптационная, приспосабливающаяся под любого пользователя. То есть в ней есть любые коммуникаторы и фильтры, и прописаны любые протоколы. Только выбирай те, которые тебе понятнее.

Санька прописал в поисковиках нужные образы и принялся прописывать скрипты для фильтрования объектов.

Ноосфера, если рассматривать её всю, представляет собой огненный шар и только вблизи распадается на множество точек. Понять, чьи это точки, без концентрации на них не возможно. Но где найти столько времени?

Санька пошёл другим путём. Он снял параметры с аур «своих» оборотней, заложил их в сеть, сотканную из его, Санькиных, энергетических нитей и раскинул её по территории от Дерпта до Мариенбурга. Получилось что-то похожее на рыбацкий бредень. Да и не мудрено. По образу и подобию создаёт не только Бог, но и человек, подражая в своих поделках увиденному ранее.

Санька протянул свой «бредень» до Риги, но он оказался пуст. В него не попали не только клеймёные тёмным пламенем волколаки, но и простые, оставшиеся после ухода с Александром светлые. И это означало лишь то, что и оставшихся дома братьев Крока «рекрутировали» в армию противников Руси.

На «протяжку бредня» Александру потребовалось довольно много времени. Его сеть постоянно растягивалась и связи между узлами, куда он вложил усреднённые параметры аур оборотней, прерывались. Саньке приходилось подтягивать их ближе друг к другу и снова скреплять.

Вроде бы простая работа требовала от Александра большой концентрации внимания за своим размноженным «сознанием». Как не называй эти энергетические сгустки «поисковиками» или ещё как-то, но это был его энергия, размноженная многократно и разбросанная по ноосфере на большом расстоянии от него самого. По сути, это был он сам, растворённый во глобальной сети.

— «Как бы не получить размножение личности», — часто думал Санька.

А вы говорите насущные, или ненасущные проблемы и скачущие, как воробьи по куче, мысли… Как им не скакать, когда Санькин разум одновременно и уже давно был там-сям, тут-сют…

Первого волколака Санька поймал в свои сети только на третьи сутки кропотливой работы. И это был обычный оборотень. Его аура не отличалась от ауры светлых оборотней и прятался он в глубокой норе, вырытой копателями янтаря на берегу Балтийского моря недалеко от замка Лохштед.

Крок, когда ему сказали, что его братья-оборотни исчезли, не особо удивился.

— Их там и так было совсем мало. В каждом лесу не больше одной семьи, но чтобы оборотень-одиночка прятался на берегу моря? Это что-то невероятное.

— Жить захочешь… — Санька не закончил банальную фразу.

— А в замках хорошо искал? — перебил Крок.

— Да вроде, — пожал плечами князь и тут же продолжил. — Поговорить бы с ним. Испугается он меня. Поговори ты?

— Да как же я… Ты же говоришь, далеко это?

— Перекину я тебя. Там ещё темно. Это у нас светает, а там только через час солнце встанет.

Крок задумался.

— Что сказать то?

— Сказать то? Хочешь, я вместо тебя поспрашиваю?

— Не-е-е… Лучше я сам. Очень противно знать, что внутри кто-то сидит и твоим ртом шевелит. Бр-р-р…

— Ну, смотри… Спроси, как он там очутился и где его родичи. Если что, я тоже появлюсь… Вместе и поспрашиваем. Ты, главное, сразу его успокоишь и скажешь ему, что я ничего худого ему не сделаю.

— Заберём его? — с надеждой в голосе спросил Крок.

— Если захочет, — снова пожал плечами князь.

Арвик всю ночь просидел в норе. Он выходил только лишь для сбора выброшенных морем рыб. Даже охотиться на чаек у него желания не было, хотя от рыбы его уже тошнило. Целый месяц он не ел нормального мяса. Что чайки, что морские выдры так же воняли рыбой, как и сама рыба. Даже ещё противнее.

Нора, в которой Арвик нашёл прибежище, была прикрыта плоским камнем копателем янтаря, которого Арвик сожрал дня через три после заселения. Копатель пришёл на берег ночью и оттащил камень, одним краем насаженный на крепкий кол, вбитый в песок.

С обратной стороны камня было выдолблено большое углубление, за которое можно было потянуть и закрыть отверстие, когда залезешь в нору, что и попытался сделать копатель. Вернее, не попытался, а залез, только в норе его встретил Арвик.

На целую неделю Арвику хватило нормального мяса, а потом в его меню была только рыба и лишь изредка — чайки и выдры. Песчаный берег не благоприятное место для охоты «с подхода», ни тебе кустика, ни тебе веточки, а близлежащий к берегу моря лес, живностью, кроме белок и бурундуков, не изобиловал.

Поэтому Арвик выходил только ночью и собирал на кромке прибоя выбрасываемую волнами рыбу. Приливом его следы смывались, а тропинку от моря до норы Арвик заметал веткой. Люди долго шарахались по берегу. Они искали пропавшего копателя. И приходили многократно, потому, что Арвик поначалу наследил своими огромными волчьими лапами на берегу знатно. А ору люди так и не нашли. Хорошо, что «копатель» прикрепил с одной стороны камня большой комок морских водорослей, которые, при закрытии камнем норы, скрывали след от камня на песке. А так бы Арвика вычислили бы сразу, потому, что первые следы вели именно к камню.

Он слышал, как люди топтались на «крышке» и рассуждали, куда же пошёл оборотень, утащивший их Томаса. Поисковики склонялись к тому, что оборотень специально подходил к камню, чтобы, спрыгнув с него подальше, запутать следы.

Только после того, как Арвик перестал вылезать из норы, а про нору друзья «пропавшего» Томаса не знали, знали только, что он ходит на берег песчаной косы собирать «солнечный камень», спасательная команда от поисков отказалась. Однако люди не отказались от того, чтобы поймать оборотня и приходили сюда время от времени. Арвик видел их следы и слышал голоса, а потому, сидел тихо, как мышь под веником.