Царь Александр Грозный

Глава 25

Флот Александра, состоящий из пяти трёхпалубных линейных кораблей, с сорока пушками по бортам и четырьмя на корме и баке, напал на двенадцать галер Исляма Гирея, вяло обстреливающих Кафу, взял их в круговую линию и потопил с двух залпов.

Русский вспомогательный флот подобрал спасшихся моряков, но адмирала среди них не оказалось. Ислям Гирей канул в пучине Золотого моря. Зато капитаны восьми галер спаслись и вскоре после боя были доставлены на флагманский корабль, который тут же расправил крылья парусов и, взяв ветер, повёл свою эскадру, выстроившуюся в линию, за собой.

Санька обошёл, выстроенных вдоль борта, моряков, и подивился их внешности. Их лица были суровы и испещрены, как крупными, так и мелкими шрамами от порезов и оспы, взгляды испуганы и злы. Их одежда была богатой, оружие отсутствовало.

— Мне нужны моряки. Если вы пожелаете, можете остаться, но в качестве простых матросов. Не думаю, что вы знаете наш рангоут и такелаж. Да и наше штурманское дело сильно отличается от вашего. Вам предстоит сначала многому научиться и после того станут платить по общим ставкам. Есть вопросы?

После некоторой паузы вопрос задал толстяк, стоящий в центре группы.

— Мы будем рабами?

— Нет, — коротко ответил Александр.

— Тогда мы можем уйти?

— Можете, — пожал плечами князь.

— Ну, тогда мы уйдём.

— Уходите.

Турки зашевелились, развернулись к борту и посмотрели на проносящиеся мимо морские волны. Шхуна двигалась быстро. Инициатор вопроса снова развернулся к царю.

— Сейчас мы не сможем, капитан, но в ближайшем порту мы сойдём.

— Мы не собираемся заходить в чужие порты, а домой мы вернёмся не скоро. Не думаю, что вы сможете выжить без пищи так долго. Поэтому я и предлагаю вам работу. Даром кормить мне вас не выгодно. Ведь вы бы никого не кормили даром, правильно? Вы бы посадили спасённых за вёсла. Да и приковали бы их к ним цепями, скорее всего.

Бывшие капитаны галер переглянулись и некоторые из них закивали головами.

— Я понимаю тебя. Но не понимаю, зачем ты так делаешь?

Александр прошёл вдоль строя, заглянув каждому капитану в душу. Светлой не было ни одной.

— Нам нужны добровольцы. У меня очень большой флот и специалистов, знающих хоть немного навигацию, не хватает. Те из вас, кто захочет, может потом стать капитаном такого вот корабля.

Александр обвёл шхуну руками.

— С соответствующим, капитанским жалованием, конечно.

Капитаны на некоторое время сгрудились головами друг к другу, тихо пошептались и вскоре тот же «лидер» обратился к Александру:

— Мы, в общем-то, согласны, но скажи нам, вы кто? Чей это флот? Ты говоришь, что тебе нужны капитаны, а ты кто?

Александр не был удивлён, или возмущён таким вопросом, лицо его даже не дрогнуло. Он просто и скромно ответил:

— Я — Великий Государь Царь и Великий князь Всея Руси и многих Великих княжеств, а так же Царь Казанский и Царь Астраханский, и прочая, прочая, прочая.

Уже на первых словах Александра, капитаны склонили тела в глубоком наклоне, и с каждым, произнесённым Санькой словом, их головы склонялись ниже и ниже, пока колени не выдержали, тоже согнулись и стукнулись о палубу.

Бывших турецких капитанов «расписали» по кораблям с гафельными парусами. Корабли с прямыми парусами у Александра тоже имелись, но, оказалось, что турки их хорошо знают, ибо ходили не только на галерах, но и на кораблях многомачтовых с прямыми парусами. Все, кроме «лидера». С «лидером» возник казус.

«Лидер» группы оказался совсем не моряком, а третьим визирем султана Сулеймана, пашой Соколлу Мехмедом, по происхождению — сербом из Боснии. Александр, узнав об этом понял, что козыри сами идут ему в руки.

Они с Мустафой выбрали для реализации операции «Наследник» правильное время. В Османской империи фактически шла гражданская война. Младший сын султана Сулеймана Баязид два года назад решил напасть на главного наследника на престол Селима и потерпев поражение ушёл с остатками армии в Персию. Персидский Шах Тахмасиб дал Баязиду и его четырём сыновьям убежище. В настоящее время Баязид должен был двигаться горными дорогами в Поти на соединение с армией Мустафы. Жена, дочери и младший сын Баязида оставались в Амасье.

Соколлу Мехмед, оказалось, сносно говорил по-русски.

— Султан Сулейман, да будет долгим его земной путь, послал меня убедить Шаха Тахмасиба, выдать бунтовщика.

— И как, убедили? — спросил Александр без тени насмешки.

— Нет, не убедил, — сказал визирь, вздыхая. — Шах Тахмасиб категорически отказался выдать Баязида.

— «Ещё бы», — подумал Александр. — Ведь посол в Персии Григорий Борисович Васильчиков сильно настаивал на этом. Да и сам Мустафа, узнав о том, что его кровный брат находится в Казвине, не поленился дойти с русской армией до самой столицы Сефевидского государства.

Баязид был сильно удивлен, увидев во дворце шаха давно погибшего семь лет назад брата, и сначала не поверил, что перед ним не самозванец. Это и понятно, ведь после «гибели» Мустафы восстанавливать справедливость пытались восемь самозванцев. Причём первого нашёл сам Баязид. Нашёл человека похожего не только внешне, но и по характеру, дал денег, убедил его, что «тому ничего за это не будет», помог собрать армию. И сам же пошёл усмирять поднявшийся бунт.

Однако, султан, вероятно о чём-то догадывавшийся, послал для усмирения провинции и другую армию, кстати, под командованием Соколлу Мехмеда, которая легко справилась с восставшими. Соколлу Мехмед был тогда наместником провинции Румелия и хорошим полководцем. Самозванца пытали и он Баязида выдал, как говорится, с потрохами. Только его матери, любимой жене Сулеймана Хюрем-султан, удалось убедить мужа, что их сына оговорили.

Потом было ещё несколько самозванцев, очень похожих на Мустафу, и которые тоже находили поддержку в армейских кругах. Но все мятежи, возглавляемые Лже-Мустафами, заканчивались трагически.

Увидев перед собой очередного «Мустафу», Баязид сначала рассмеялся, но вглядевшись в постаревшее лицо брата, начал узнавать его. Мустафе шел сорок шестой год, а семь лет жизни вдали от матери, жены Михринисы и любимых дочек, кого хочешь состарят.

Только увидев рядом с Мустафой его сына Мехмеда, тоже повзрослевшего на семь лет и превратившегося в четырнадцатилетнего юношу, Баязид окончательно понял, что перед ним стоит его старший брат, живой и невредимый.

Сначала Баязид не верил в спасение брата путём чудесного перемещения его в далёкую Московию. Он скорее поверил бы в банальную подмену. Весной 1554 года всё прибрежье Дуная, Никополис, земли Молдавии и Валахии были сильно взволнованы вестью о том, что шехзаде Мустафа жив. Люди передавали друг другу историю о том, что Мустафа перехитрил отца и вместо себя в шатёр отправил своего слугу, как две капли похожего на него. И эту историю придумал сам Баязид. Так почему бы тому, что придумано кем-то, не быть правдой? Зачем верить в какого-то доброго джина. Кто их видел, этих джинов?

Тогда братья и сговорились, что Мустафа пройдёт старым караванным путём до Тавриды, попутно собирая османские отряды, разоряющие прилегающие к Шёлковому пути городки, а Баязид соберёт отряд из бежавших от турок армян, грузин к Сефевидам[47].

Сефевиды, как продолжатели традиций мусульманского мистицизма и религиозной терпимости, охотно принимали у себя и мусульманских мистиков, и христиан. И те, и те в эти годы были особенно преследуемы Османами. Главы христианских и иных еретических, по мнению сунитских лидеров Османской Империи, родов находили прибежище для своих семей, а сами вступали в ряды защитников Сефевидского государства, ставшего им новой родиной.

Баязид не очень благосклонно принял весть о том, что Московский и Казанский царь Александр изъявил желание поддержать Мустафу в его желании восстановить справедливость. Он не считал, что Русского царя можно допускать на земли Империи. От князей-перебежчиков он не раз слышал, что русичи чтут закон предков, гласивший: «Раз вступивши на чужую землю с войском, считать её своей».

Он сказал об этом Мустафе, но тот отмахнулся.

— Мы тоже так делаем! А как иначе? Да и у Александра нет желания нашими землями владеть. Он с нами торговать хочет. Вот, посмотри…

Мустафа вынул из-за пояса кошель и достав из него монету, отдал брату.

Монета была копейкой, но странной. С той стороны, где у обычной копейки имелось изображение конника с копьём, сейчас красовалась надпись на арабском رمحواحد (одно копьё).

— Они отказались от изображений?

— Да. Александр обещал перечеканить все копейки. Он уважает…

— Это ничего не значит! — возразил Баязид.

— На Руси правят бояре. У их царя власти нет, потому, что нет войска.

— Сейчас уже и войско есть и власть. Он объединил четыре орды: Золотую орду, Казанскую, Ногайскую и Сибирскую. Он — настоящий царь, Баязид.

— Сказывают, у него большие проблемы в его столице?

— Сейчас у него столица в устье Танаис. По сути, он строит в междуречье Танаис и Итиля новую Русь. Ты бы видел его плавильные и кузнечные заводы! Я за эти годы несколько раз плавал по Танаис (они называют его Дон) до Воронежа и по Итилю до Рязани. Это сейчас земли опричнины, то есть земли, находящиеся под непосредственным управлением царя и его приказов.

Я тебе скажу, что такого порядка я не видел нигде. А ты знаешь, что я и у германцев, и у венгров, и у чехов бывал, и их литейные и стекольные заводы видел.

Баязид скривился.

— Ну и зачем нам такой сосед? — спросил он. — Сильный сосед — сильный враг. Деды учили нападать на врага, пока он слаб. А когда он силён, объединяться с другим слабым врагом и напасть, чтобы ослабить.

— Русь дальше Крыма не пойдёт, — отмахнулся Мустафа.

— Отдать им Крым?! А, где мы будем пасти наши стада?! — гневно спросил Баязид.

— Пастбищ нам хватит в Анатолии, что гораздо ближе и безопасней для наших овец и коней. Когда ты в последний раз видел тех овец, что пасутся в степях Херсонеса? Ханы пасут наших овец и сами же их и поедают, — рассмеялся шехзаде Мустафа.

— Нет, не убедил, — сказал визирь, вздыхая. — Шах Тахмасиб категорически отказался выдать Баязида. Правитель разгневался на меня и отправил наместником в Кирим, помогать новому киримскому хану. Пусть воды Золотого моря будут Исляму Гирею вечной колыбелью…

— Так и что же мне с вами, Мехмед-паша, делать? Может, подскажете? Не думаю, что султан Сулейман сейчас даст за вас хороший выкуп. А без выкупа мне вас отпускать нет никакого резона. И содержать вас, как визиря, тоже накладно. Мне проще вас скормить рыбам.

Александр рассмеялся, увидев скривившееся в обиде лицо визиря.

— Не обижайтесь. Но, что поделать? Если бы вы были, хотя бы, капитаном, мы нашли бы для вас работу и место в офицерском кубрике. А так… Не отнимать же мне место у одного из моих помощников. Они все мне полезны и потребны. Челядь на корабле живёт группами по шесть, двадцать человек и кроме заботы обо мне, выполняют и корабельные хлопоты. Нешто поставить вам маленькую палатку на палубе? Так, гаком, или блоком, каким, зашибить могут… Не с собой, же мне вас укладывать?

Визирь поморщился некоторое время и выдавил:

— Я, государь, готов дать тебе присягу.

Александр удивился. Он никак не мог ожидать такой реакции на свои полушутливые слова. Понятно, что в его «шутке» было только часть шутки, но всё же он ждал от третьего визиря султана Сулеймана других предложений.

— Ты хочешь перейти ко мне на службу? — вопросил царь, не скрывая удивления. — В качестве кого?

— В качестве визиря, — скромно потупив очи, произнёс Мехмед-паша.

— Но стоит ли? — воскликнул Александр несколько смущаясь. — Я, в общем-то, говоря о том, что «тебя лучше бы скормить рыбам» не имел это ввиду всерьёз. Думаю мы найдём, чем тебя занять, чтобы ты не ел хлеб даром.

— У меня достаточно с собой денег, чтобы прокормиться, — горько усмехнулся визирь. — Да и, если бы ты позволил, государь, я бы нашёл себе место на твоём корабле.

— Каким образом? — удивился Санька.

— Выкупил бы его… Я же говорю, у меня достаточно с собой монет. Их хоть и мало, но они золотые.

Александр рассмеялся. Он хохотал открыто, но не долго. Потом, продолжая улыбаться переспросил:

— Стоит ли тебе приносить мне клятву? Ведь у тебя есть правитель и ты уже однажды клялся ему!

— Скажи лишь одно, государь, нужен ли я тебе в качестве визиря?

Александр продолжал улыбаться.

— А ты хороший визирь?

— Был хорошим для султана. И буду хорошим для тебя, государь. Мне пятьдесят пять лет, но я хорошо себя чувствую в седле и собираюсь взять в жёны молодую жену. Я выиграл много сражений для султана, но вышел у него из доверия один раз. А теперь и в плен попал. Капитанов ты обещал отпустить, меня просто так не отпустишь. Но всё равно. Наместником Кирима мне уже не стать, а значит нет и дороги в Истамбул.

Мехмед-паша глубоко вздохнул и продолжил:

— Но я даже не из-за этого, государь всея Руси, предлагаю тебе свою службу. Доверие, хоть и сложно, но восстановить можно. Однако… Слышал я, что у Сефевидов объявился Шехзаде Мустафа. И не самозванец, а настоящий шехзаде. И, говорили, что он пришёл от тебя, государь, с твоей ордой. Они объединились с Шехзаде Баязидом и двинулисьна султанат. Думаю, что и проход твоих кораблей через пролив Керчи, тоже связан с походом шехзаде на Истамбул. Не думаю, что Шехзаде Баязид захочет видеть меня рядом с новым султаном Мустафой, государь, а тебе я мог бы во многом пригодиться.

— В чём, например? — с интересом спросил Александр.

— Во-первых, в том, например, что тебе предстоит вести переговоры с самим новым султаном, а твоим дьякам с его визирями. Только я знаю, как с ними правильно вести дела. Ни твои послы, ни твои дьяки не знают, как правильно вести переговоры.

— Может быть, ты прав. А во-вторых?

— У меня много в империи личных осведомителей. Очень много… Визирю без этого нельзя. У тебя, мой государь, будут самые свежие вести. Почти со всего мира. Даже из Индии. И не только старой, но и новой.

— Из Вест-Индии, что ли? — удивился Александр.

— Так, государь. Некоторые португальские и испанские купцы поддерживают отношения с нашими купцами, моими людьми, и продают им сведения и даже карты, государь.

— Карты — это хорошо, — проговорил Александр и подумал о том, что вполне возможно, когда-нибудь его корабли выйдут не только в Средиземное море, но и в Атлантический океан.

— Твоим кораблям, государь, надо плавать в открытых морях. У тебя отличные корабли! В Османской империи таких кораблей ещё нет, и, думаю, не скоро ещё будут. Даже в Испании и Португалии таких кораблей и таких пушек нет.

— У меня и моряки особые, — похвастался Александр и тут же погрустнел. — Только их мало. Навигацкие школы не успевают.

— Вот видишь, государь, навигацкие школы… В Истамбуле нет таких школ. И вообще с образованием детей в последние годы совсем плохо.

— Ничего, Мустафа наладит. Он многое видел за семь лет, что прожил у меня, и, думаю, переймёт у нас.

— Так, значит, всё-таки, Шехзаде Мустафа всё это время был у тебя, государь?

— Ты не забываешься, будущий мой визирь, если задаёшь вопросы не спрашивая на то дозволения? — хмыкнув, спросил Александр.

— Прошу простить меня, государь, — Соколлу Дамат Мехмед-паша упал на колени, как подрубленный. — У султана я не спрашивал разрешения на вопросы по теме разговора. Ещё раз прошу простить меня, великий государь.

— У меня немного по-другому. Привыкай. Я требую только доклад и ответы на мои вопросы. У тебя вопросы могут быть только уточняющие задания. Все остальные вопросы только с моего разрешения. Понятно?

— Понятно, государь. Можно спросить, государь?

— Спрашивай.

— Ты разрешишь мне служить тебе?

— Служи. Но давши мне присягу, ты присягаешь не мне, а ему, — Александр показал пальцем в небо, — ибо я помазанник божий.

— Мне нужно будет менять веру?

— Нет. Бог един, — сказал Александр. — Молись, как можешь.