Царь Александр Грозный

Глава 29

Две пушки выстрелили по очереди, и шхуну значительно довернуло влево. В надстройку не попали. Один снаряд улетел чуть выше, другой чуть ниже и оба разорвались перед галеасом, ударившись о воду. Однако венецианцы восприняли водяные столбы, поднявшиеся прямо перед носом корабля значительно выше артиллерийской надстройки и хорошо обдавшие корабль брызгами и чёрным дымом, как предупреждение. Паруса опали, затрепетали, как флаги, вёсла упали в воду и замерли.

— Нормально получилось, — хмыкнув, сказал Александр. — Всегда бы так мазать… Борис Глебыч, прикажи «Камбале» провести осмотр.

Адмирал снова взял медный рупор и отдал соответствующие команды. Это приспособление ему явно нравилось, и говорил он в него спокойным и уравновешенным голосом, лишь слегка порыкивая.

Средняя шхуна «Камбала» шустро подрулила к дрейфующему галеасу со стороны носа и прижалась бортом к тарану, выполняющему одновременно две функции: гарпуна, насаживающего на себя корабль противника, чтобы тот не сдвинулся с места и переходного мостика для абордажной команды. Вот по этому мостику досмотровая группа в количестве сорока человек сначала взошла на борт галеаса, а потом вывела семь человек, богато разодетых в шелка и бархат, украшенные жемчугом и самоцветами.

— Фу ты, ну ты, — фыркнул Александр, увидев венецианцев на своём корабле, когда они поднялись на царский «мостик», и спросил. — Кто вы?

— Мы мирные купцы Нидерландской республики, — сказал, чуть выступив вперёд, один из пленников. — Я главный на этом корабле. Меня зовут Герхард Меркатор.

— Мирные?! — воскликнул запальчиво адмирал. — Вы едва не потопили мой корабль! Простите, великий государь…

— Мы думали, нас атакуют. Ваш корабль пересёк наш курс. Если это был манёвр, то ваш капитан поступил непрофессионально. Он подверг опасности и свой корабль, и наш. А так… Выстрелами орудий прямо по курсу мы притормозили движение своего корабля, и это предотвратило столкновение.

— «Ни хрена себе! — подумал Санька. — Ловко! Так даже я не изворачивался».

Борис Глебыч стоял и возмущённо хватал воздух ртом. Капитан галеаса был спокоен.

— Вы, капитан, — сказал визирь, получив сигнал от Александра, — едва не потопили корабль русской флотилии, который совершал манёвр, как вы выразились, с целью остановить ваш корабль для дальнейших мирных переговоров. У флотилии не было умысла ни захватить его, ни, тем более, потопить. А так… Получается, что вы, представитель Нидерландов, объявили войну Московии.

— Мы подумали, нас атакуют. Канониры целились в воду… Ядра отрекошетили от волн и случайно попали в ваш корабль. Виновные будут наказаны, а мы приносим вам глубочайшие извинения.

Меркатор был совершенно спокоен внешне и внутренне. Он был наполнен высокомерием и наглостью. В ауре преобладали оранжевые тона и совершенно отсутствовали беловато-серые оттенки страха.

— Извинениями, думается мне, вы не отделаетесь, — произнёс Александр. — Мы конфискуем ваш корабль, как средство агрессии.

— Вы не можете! — выкрикнул стоящий рядом с Меркатором вельможа, выглядевший несколько моложе возрастом, но такой же дерзкий и вызывающий. — Мы посланы самим императором Рима Карлом и у нас есть тамга от султана Сулеймана.

Меркатор дрогнул лицом и закрыл говорившего спиной.

— Вам стоит нас отпустить, — сказал он, задирая свой огромный нос параллельно горизонту.

Меркатор был стар, рыж и сед. Его красная шляпа-панама, блином растёкшаяся на голове, свисала на торчащие из вьющихся волос уши. Борода, достаточно длинная, разделявшаяся на два пучка, лежала на тонком каркасном жабо. На его камзоле, украшенном, как уже говорилось, жемчугом, висел золотой восьмиконечный мальтийский крест с рубинами.

Визирь склонился к уху Александра и зашептал:

— Я знаю и одного, и второго. Они оба — известные чертёжники. Они уже не первый раз посещают Кирим и море, которое ты называешь «чёрным». Они пишут чарты для обоих императоров. И у них, действительно, есть на это разрешение султана Сулеймана.

Александр и сам вспомнил, где встречал это имя — Меркатор. Этим именем назывался способ размещения изображения с шарообразной поверхности земли на плоскость.

— А второй, это кто? — так же шёпотом спросил Александр.

— Второй, — это его помощник, Абрам Ортелий, раскрасчик чарт.

— Как мне везёт, — пробормотал Александр и сказал: — Я вынужден задержать вас, господа. Ваш корабль изымается в пользу казны великого государства Российского, а сами вы, до прояснения обстоятельств, побудете у меня в… в гостях.

— Попрошу всех сдать оружие, — объявил визирь.

Оставить в «гостях» пришлось не только обоих картографов, но и весь «комсостав» галеаса. Это оказались: капитан, два лоцмана, четыре офицера, боцман с помощником и священник. Переместили на флагман всех матросов и рулевых, их оказалось шестьдесят, и двести пятьдесят два солдата и бомбардира. Прикованных к скамьям гребцов, их было двести шестьдесят восемь рабов, оставили на галеасе.

Офицеров и матросов на галеас посадили своих. Нехватки Александр в штурманах не испытывал. Навигационные школы за несколько лет подготовило столько специалистов, что на всех не хватало офицерских должностей и большинство из них, либо ходило матросами, нарабатывая «ценз», либо включались в учебный процесс, который сейчас проходил на кораблях. В солдаты «записали» десятерых оборотней.

Двое суток, пока ремонтировалась повреждённая выстрелами шхуна, новая команда осваивала неповоротливый галеас. Санька отметил, что этот корабль, скорее всего, являлся переходной моделью от каравелл с каракками к шхунам и клиперам. Он осмотрел судно и нашёл в нём хранилище деталей корпуса и обшивки. Детали имели на себе нумерацию и были унифицированы. И Александра это удивило.

Ему казалось, что это он в этом времени стал первым, кто применил стандарты и унификацию, а оказалось, что нет. Поговорив на эту тему с гостями, коих он тоже провёл экскурсией по флагману, он узнал, что венецианцы уже давно строят галеры по шаблону из заранее изготовленных деталей. Однако то, что таким же образом построен его корабль, «гости» сильно удивились. Особенно узнав, что построен он на российских верфях.

Отправив Мехмед-пашу на задание, Александр развернул корабли по направлению к Поти.

В Поти, тем временем, произошла встреча двух братьев: Мустафы и Баязида.

Баязид не очень верил, что русский царь Александр способен так поддержать Мустафу войсками и флотом, что это может сказаться на взятии прибрежных крепостей, или на быструю переброску войск морем, а в дальнейшем на быстром взятии Истамбула. Однако, увидев, что к причалам порта Поти начали швартоваться корабли, из которых стали выводить лошадей, выходить воины с плоскими и раскосыми лицами и выгружаться тюки и корзины с походным имуществом, сомнения Баязида отступили.

Войск было не так много, но все воины были хорошо экипированы. На них были надеты войлочно-кожаные длиннополые доспехи, с которыми Баязид уже встречался у персов и успел сложить о них хорошее мнение. В отличии от кольчуги, пробиваемой боевой стрелой, этот доспех, покрытый нашитыми на войлок кусками воловьей кожи, был крепок и для стрелы, и для меча.

Он заметил, что некоторые корабли, похожие на большие сараи, бросали якоря в устье реки, или даже заходили в примыкающее к реке озеро, не разгружаясь.

Эти земли не были захвачены Османами, но постоянно подвергались турецким атакам в связи с войной с Персами. Мегрелия входила в Имеретинское царство. По ирано-турецкому миру 1555 года Имеретинское царство было номинально подчинено османской Турции и платило дань невольниками или деньгами.

Юридически Поти находился под протекторатом Османской Империи, но фактически землями со времен Хазарского Каганата, правили хазарские купцы, превратившиеся с годами в христианских мегрельских князей. Несколько веков назад Хазарский Каганат под давлением Русичей распался на княжества. Сейчас Мегрелией, так называлась эта территория, правил князь Георгий Дадиани, но в Поти его представителей не было. В Поти правили торговцы.

К сожалению (или к счастью) из-за рек, разливавшихся по ровной, как стол, а кое-где «просевшей», долине, издавна образовались болота, приютившие малярийного комара, скорее всего завезённого из Рима. Из-за малярии селиться в этих местах люди перестали. Только самые алчные и терпеливые торговцы выживали в Поти, спасаясь сильно перчёной и пряной едой. Благо, перца разной степени остроты было «завались».

Баязид пришёл в Поти с небольшим войском, собранным у христианских князей, но войска всё приходили и приходили.

Ещё сто лет назад в Закавказье создавалась антитурецкая коалиция, куда входили: христианские князья Абхазии, Мегрелии, Грузии. В союзе участвовали и трое татарских князей. Князья поклялись друг другу в верности, однако их союз распался. Слабым звеном оказался Рим, предавший братьев христиан, сговорившись с Турками о перемирии.

Сейчас же инициатором антиосманской коалиции выступил Русский царь, поддержанный шахом Ирана, пообещавшим кавказским князьям автономию и свободу вероисповедания. А Александр гарантировал вступившим в союз князьям военную поддержку их суверенитета.

Коалиция собралась быстро и потому, что сам будущий султан Османской Империи подписал с каждым князем, выступившим в его поддержку, гарантию о невмешательстве во внутренние дела княжеств сроком на сто лет.

Баязид имел грамоту от шехзаде Мустафы с полномочиями главнокомандующего сухопутных сил и занимался размещением вновь прибывших и организацией их постоя и питания. Однако Баязида удивило, что продукты не были выгружены с кораблей, а выдавались с них по мере надобности. Это настолько поразило Баязида, что он решил проинспектировать все, стоящие на якорях, корабли.

Корабли-скотовозы оказались ещё и фабриками по переработке мяса, рыбы и молока. С них ежедневно выгружали освежёванные туши баранов, свиней и быков, копчёные колбасы и окорока, солонина и сыр, как свежепрессованный, так и выдержанный.

На других кораблях-фабриках из зерна готовили (варили и сушили) крупы и каши быстрого приготовления. Всем этим и кормили вновь прибывшие войска.

Кстати, с крупами у Саньки вышла интересная «канитель».

Когда он в Коломенском вздумал готовить крупы для каш быстрого приготовления, оказалось, что такие крупы уже давно готовят для высокородных бояр и царя. Оказалось, что каши не варили из цельного зерна, а сначала его мололи и даже парили и сушили. У Мокши с Лёксой, его «приёмных» родителей, зерна отродясь не бывало, и каши Санька попробовал только при дворе Ивана Васильевича.

Но даже когда попробовал, то мыслью, из чего они были приготовлены, не озадачился. Только значительно позже, когда Санька задумался о том, что неплохо было бы снабдить моряков и воинов крупой, оказалось, что технологии приготовления оной существовали едва ли не от «царя Гороха». Кстати одной из любимейших в народе каш, была каша из молотого почти в муку гороха и чечевицы.

Каши варили из обрушенных[57] целых и дробленых зерен ржи, пшеницы, ячменя, овса, пшена (просо). Просо вообще было некогда основной пищей древних славян. В шестнадцатом веке стал появляться рис.

Для варки каш использовали не только крупы из целых и дробленых злаков, но и муку из них. Так, например, из овса делали толокно. Для получения которого, овес парили, высушивали и толкли. После такой обработки крупу можно есть без дополнительной тепловой обработки, разводя водой или молоком.

Крупы использовались для приготовления каш, супов, начинок для пирогов и пирожков, колбас с кашей, караваев, блинов и других кулинарных изделий (крупеников, запеканок). Наряду с крупами из зерновых культур, готовили каши из бобовых, и в целом виде и из муки. Четкого разграничения между крупами и мукой не было.

Вот такой переработкой зерна в крупы и занимались корабельные фабрики, вставшие в руслах реки и использующие её течение для мельниц и дробилок.

Посещение плавучих фабрик не только сильно удивило Баязида, но и ещё больше убедило его в серьёзности намерений русского царя по-настоящему помочь его брату.

Вскоре в Поти прибыл Мустафа, а с ним с десяток кикиморок, обеспечивающих ему охрану. С кикиморками в Поти вдруг развелось немыслимое количество жаб, орущих по ночам, и куда-то вдруг исчезли малярийные комары. Болота, не смотря на влажную и душную в этих местах и в это время погоду, периодически выпадающие дожди, вдруг уменьшились до вполне разумных размеров, а река поднялась в берегах.

Баязид и Мустафа этого не заметили, а вот жители посёлка удивлённо блуждали по недавним болотам, почёсывали бороды и покачивали головами. Почёсывали бороды они и потому, что болота вдруг оказались выкупленными русским купцом Петром Алтуфьевым, о чём у последнего оказалась грамота, подписанная верховным князем Мегрелии Георгием Дадиани. А болот, как уже говорилось, в округе Поти было много. Очень много.

Пётр Алтуфьев, прибыв в Поти, сразу принялся за разметку земли под строительство крытых сборочных цехов и верфи. Для верфи подошло одно из бывших болот, начинавшихся от самых гор, превращённое кикиморками в симпатичное глубокое озеро, куда, кстати, и стекалась вся вода из окрестных болот. Озеро собирало в себя водные горные потоки и соединялось с рекой небольшим каналом.

Там же на озере мастера, прибывшие с Петром Алтуфьевым, собрали из заранее сбитых деревянных щитов временную царскую резиденцию. Резиденция выглядела убого, ибо щиты не имели украшательств, и Баязид с Мустафой удивленно и брезгливо морщились. Однако, когда после возведения трёхэтажного терема, мастера приступили к креплению на стены керамических изразцов, и Мустафа с Баязидом, и местные жители ахнули.

На сияющих глазурью стенах стал проявляться великолепный сине-голубой узор, могущий посоперничать с узорами керамики дворцов визиря и султана. Синий цвет первого этажа переходил в сине-голубой второго, второй этаж переходил в светло-голубой цвет третьего и переходил снова в тёмно-синий с золотом. Четырёхскатную крышу дворца покрыли черепицей золотой глазури.

На сборку царского временного дворца потребовалось две недели.

Как сказал царю Пётр Алтуфьев: «Больше времени потратили на установку и разборку строительных лесов».

— А я тебе что говорил?! — усмехнулся государь. — Во всём нужна сноровка и тренировка. Сколько вы его собирали и разбирали в Ростове? Раз пять?

— Ну, да…

— Вот… Зато, про дворец построенный Петром Алтуфьевым за один день станут рассказывать по всему шёлковому пути. И особенно будут рассказывать про то, как он вдруг исчезнет.

Алтуфьев сначала рассмеялся, а потом помрачнел.

— Изразцы охранять надо. Не садили мы их на цемент.

— Изгородь установите.

— Да, это понятно… Надолго мы здесь? Хоть внутри дворец успеем достроить? А то ведь ни лестниц, ни пола на этажах не уложено. Ну, кроме твоей светёлки на втором, конечно.

Они уже давно разговаривали «на ты». Пётр царя Александра называл, либо «государь, ты», либо «Александр Васильевич, ты».

— Да, стройте потихоньку. Я пока на шхуне поживу. Да и пленники наши там же поболтаются. Нечего им на берегу делать. Захаживать буду, конечно.

— Ну и ладно. Мы-то занесли, все конструкции вовнутрь и положили. Хорошо, что без гвоздей и клиньев хоромы сии строятся. Стучать не будем.

— Да, стучите! Кому какое дело, что в дворце царском происходит?