Царь Александр Грозный

Глава 15

Агрикола возвращался в Рим не вполне удовлетворённый своей поездкой в Англию. Магов, так необходимых им в войне с Московией, англичане не дали. Зато выделили три четырёхпалубных корабля с пятьюстами морскими пехотинцами.

Епископ как раз проходил мимо испанского трактира, где отдыхали от морского перехода английские командиры. На Гибралтаре было всего два питейных заведения. В одном гуляли англичане, в другом команда корабля, на котором путешествовал Микаэль. Он тоже был не против пропустить кувшин испанского вина, но посчитал неподобающим вливание в ту, или иную компанию. Хотя ни в одну из них епископа не звали.

Не особо расстроившись, Микаэль купил вино в лавке, и здесь же опрокинул в себя пару стаканов великолепного напитка, нацеженного из вскрытой при нём сорокавёдерной бочки.

— Боту[23], именно эту, доставьте на тот корабль, — он махнул в сторону своего парусника рукой. — На «Святую Генриэтту». Вместе с краником. Не вынимайте его. Сколько он стоит?

— Для вас, монсеньор, ни сколько.

— И вашего сыра пять голов.

— О! Монсеньёр явно плывёт из Англии, — высказал, усмехаясь, предположение хозяин винной лавки.

— Ты угадал, — рассмеялся священник. — Только от воспоминания об их эле меня начинает тошнить. Слава Господу, мы на земле, где растёт виноград.

Торговец вином гордо воздел голову.

— За такие речи, монсеньор, позвольте угостить вас вяленым мясом горного козла предварительно вымоченном в винном уксусе.

— Благодарю, тебя, сын мой. Скажи мне твоё имя. Его узнает глава Римского престола.

— Аарон Родригес, монсеньор, — с почтением склонившись, произнёс торговец.

Микаэль мысленно улыбнулся. Его тонкая лесть снова сработала. Он умел расположить к себе людей и не чурался, когда нужно, лицемерия и обмана. И в данном случае не видел большого греха. Он сказал лишь то, что хотел слышать от него этот испанец. Сам Агрикола, воспитанный в монастыре, обожал и эль, и пиво, предпочитая их вину. Но эту бочку он, действительно, вёз в подарок понтифику, поэтому обман был минимальный, как и конечная цена за вино.

Епископ аккуратно нацедил немного вина в стакан из красной обожжённой глины, и аккуратно потягивая его, проследил, как трое работников снова поставили бочку вертикально, погрузили на ручную тележку и повезли в сторону корабля.

— Спасибо, сын мой, — поблагодарил Микаэль и, отдав стакан торговцу, отправился вслед за тележкой.

— Значит здесь у нас волков не будет? — недовольно спросил понтифик епископа.

— Как показали испытания, их сила пропорциональна удалению от места зарождения. Это северная нежить. С южной нежитью им не совладать даже с печатью Тёмного Князя.

— Значит надо поймать южную, — вскрикнул, стукнув кулаком по столу понтифик.

— К сожалению, монсеньор, на южных территориях нежить извели если не абсолютно, то практически полностью. Где-то далеко в горах или пустынях ещё можно найти оборотней, а джинов почти всех упрятали в бутылки или лампы и утопили в морях. Редко когда они всплывают на поверхность. Только в Индии ещё можно встретить древних богов.

— Не произносите это слово, Микаэль. Бог один.

Агрикола усмехнулся.

— Бог Один, говорят, закован в цепи и спит где-то в северных горах. Как и его жена Скади.

— Не верьте древним легендам и не ловите меня на слове, — недовольно скривившись, пробормотал понтифик и спрятал лицо в хрустальном кубке.

— Да, как тут не верить?! — воскликнул Агрикола. — Ведь ещё год назад я и представить себе не мог, что существуют оборотни. А сейчас сам собираю колдунов для их воспитания.

— Не колдунов, а магов, — почти прошептал понтифик. — Вы бы, Микаэль, не поминали в этих стенах о …

Он пошевелил пальцами правой руки, не находя правильных слов, и перекрестился.

— «Боится», — осуждающе подумал епископ и тоже перекрестил лицо. — «Сам втянул, а сам боится».

Микаэль молился едва ли не ежечасно, понимая в какую скверну вступил, благодаря понтифику и был на него немного зол.

— А что, если привлечь вашего Игнатия Лойолу?

— К чему привлечь? — удивился понтифик. — К «этим»?

Он снова пошевелил пальцами правой руки, но уже смыкая и размыкая указательный палец с большим, изображая знак глухонемых «волк».

— Именно.

— У них другие задачи, Микаэль. Сейчас, когда Московский царь в Танаисе[24], создалась очень благоприятная обстановка для возведения на трон наследника престола.

— У нас есть для Московии легитимный наследник престола? — удивился епископ.

— В Риме всё есть! Прости, Господи! — горделиво ответил понтифик и испуганно перекрестился. — Новый наследник престола должен вот-вот выступить на Москву.

— Откуда?

— Из Кракова. И рыцари Лойолы возглавят его передовые отряды. Хотя, их тайные миссионеры уже давно находятся в Москве и готовят бунт в её стенах.

— Не знал, что мы готовим «самозванца» для Московии.

Понтифик посмотрел на Агриколу снисходительно.

— Это не самозванец. Это настоящий наследник. Он даже легитимнее царя Ивана, а не то, что этого… бастарда.

— Кто такой? Если не секрет…

— Старший сын Великого Князя Василия и его первой жены Соломонии.

— Соломонии? Она же была бездетна!

— Оказалось, что нет. Профессура Лойолы добыла не только списки с монастырских книг Покровского монастыря, где прописано, что у инокини Софии родился сын Георгий, но и нашли, кому она его передала на воспитание. По книгам же считается, что младенец умер, но могилу вскрыли и, вместо погребённого, нашли тряпичную куклу[25].

— В монастыре дали списать монастырские книги? — удивился епископ.

— Нет. Царь Иван Васильевич изъял архивы монастыря, касавшиеся Соломонии. В Московском Кремле их и нашли. В библиотеке Ивана.

— А наследник? Он, где был?

— Почему, это — был? — усмехнулся понтифик. — Мы уже двадцать пять лет воспитываем претендента. И, надо прямо сказать, не одного. Есть и дублёры. Очень, кстати, похожие на него. Мало ли… Человек смертен. Но этот, вполне себе настоящий, с грамотой, написанной собственноручно настоятелем монастыря и с подписями доверенных лиц. Кои, некоторые, тоже находятся у нас. Даже бывшая кормилица… Так что… Сами понимаете, Микаэль. Медлить ни в коем случае нельзя. Четверть века — не малый срок. Любой продукт может прокиснуть.

— Но говорят, что царь Василий был не способен иметь детей, и что Иван не его сын, а князя Оболенского. Ивана, кажется?

Понтифик рассмеялся.

— А кто говорит, что Григорий сын Василия? За неверность и отправил царь свою жену в монастырь. «Добрые» люди сначала подсказали Соломонии, как угодить мужу, а потом указали Ивану на её неверность. Потом мы Глинскую Елену и женили на Великом Князе Василии. Мы считали её сторонницей нашей церкви, но ошиблись. Там много наших старалось примирить Московию с Римом. Но даже смерти их государей не приближали нас к цели. Ивана убрали с наследником, так объявился этот… Александр! Чёрт бы его побрал!

Понтифик в гневе сжал кулаки, лицо его побагровело.

— Полно те, монсеньор. Стоит ли так убиваться? Не рвите сердце. Терпенье и труд всё перетрут.

Понтифик несколько раз глубоко вздохнул и улыбнулся.

— Хорошее вино, Микаэль. Благодарю за заботу. Ты знаешь, я привык к испанскому вину в годы моего представительства Святого Престола при испанском дворе.

Агрикола в почтении склонил голову. Он не понимал, как в этом, бывшем инквизиторе, может уживаться спокойное отношение к использованию в борьбе с Московией Тёмных Сил. Или это всё тот же иезуитский принцип: «Цель оправдывает средства»?

Понтифик был уже стар. В 1555 году, на момент избрания папой, ему было семьдесят девять лет. Поборник сохранения целостности и неизменности церкви будущий понтифик стал первым основателем папской инквизиции. Он создал при ордене иезуитов инквизиционный трибунал и возглавлял его до рукоположения.

Преследуя инакомыслящих, Карафа использовал не только бесчеловечные пытки, но и ещё более страшные психологические методы убийства человеческой души.

Только за один первый год своего «папства» Карафа изгнал из Рима более ста епископов, которые незаконно оставили свои епархии, сотни монахов, проституток и их сутенёров. По всем городам Италии было сожжено несколько тысяч человек.

Испанское вино не возили из Испании, так как папа выступил против испанского короля Карла Четвёртого, а после его смерти и против его приемника Филиппа.

И вот, этот поборник чистоты римской церкви для борьбы с Московским царём привлекает тёмные силы. Агриколу передёрнуло от страха, когда он вспомнил, во что превращались волколаки. Оборотни в образе волков выглядели вполне себе прилично, а вот после… Микаэль не хотел бы снова встречаться с ними.

Эти твари, едва сдерживаемые магами, готовы были сожрать любого. Похоже, им было совершенно всё равно, католик перед ними, православный или протестант. Они убивали всё живое и не живое, попадавшееся им на пути. Епископ видел, как «тёмные» оборотни загоняли обычных. От них можно было спрятаться только в крепостях. Весь остальной люд и крупная живность между Нарвой и Ригой были уничтожены.

Земли Ливонии тогда можно было брать без особого сопротивления. И епископ недоумевал, почему Московия не воспользовалась этим моментом год назад? Сейчас уже было поздно. Польша объявила земли Ливонии своим протекторатом.

Агрикола боялся представить, что станет с той территорией, на которую выпустят волколаков и, откровенно говоря, не считал такую войну продуктивной. Завоёванные таким способом обработанные земли превратятся в заброшенные пустоши. А ведь из Московии в Швецию и в другие соседние страны купцы поставляли рожь, пшеницу и другую продукцию.

Словно услышав мысли епископа, понтифик вздохнул и произнёс:

— Хорошо бы этих, — от показал пальцами закрывающуюся и открывающуюся пасть волка, — направить в Азов. Я очень рассчитывал на британцев. Очистили бы земли от московитов и забыли бы про них лет на сто или больше. Там богатые недра.

Понтифик мечтательно закатил глаза.

— Ещё древние греки и персы добывали там соль, медь, ртуть, и железо. Там и моря то не было. Сплошные железные и медно-свинцовые залежи.

Агрикола удивлённо выпучил глаза.

— Это вы про что сейчас?

— Про то место, где строит города московский царь Александр. Да, ладно, не берите в голову. Пойдём прежним путём. Сарацины[26], думаю, и сами справятся. В Константинополе много наших.

Агрикола понимал, о каких «наших» говорил понтифик. Он имел ввиду членов «своего» ордена «Клириков Божественного провидения» — первого не монашеского ордена. Они, как и в последствии иезуиты, могли оставаться мирянами и вести миссионерскую деятельность тайно.

— Предлагаю вам, Микаэль, отправиться в Константинополь. Объясните султану причину нашего желания поучаствовать во взятии Азова.

— Султану?! — воскликнул изумлённо епископ. — Примет ли он меня?!

— Примет-примет, — успокоил понтифик. — Сулейман только что прислал своего посла. Просит помочь разрешить разногласия с Франками. Те так и не расплатились с оттоманами за Корсику. Пообещаешь султану повлиять на Генриха.

— Так, Корсика, вроде как ваша, монсеньор?

Понтифик улыбнулся и продолжил:

— Ещё пообещаешь Сулейману когда-нибудь помочь разобраться с персами. Главное, чтобы султан пропустил английские корабли.

— Так что сказать Сулейману? Зачем нам Азов?

Понтифик удивлённо посмотрел на епископа, потом недовольно дёрнул головой.

— Нам Азов не нужен, — произнёс он почти по слогам. — Нам нужен московский царь, или его голова. Последнее предпочтительнее.

Епископ приоткрыл рот для ещё одного вопроса, но понтифик опередил его.

— Скажи, папа кушать не может, так хочет посмотреть на голову царя Александра.

— Нет, Салтанкул, пулемёт я тебе не дам, — сказал Александр прямо глядя в глаза брата жены.

— Э-э… Какой пулемёт? Зачем пулемёт? Я у тебя твои пушки прошу! — Салтанкул нервно дёрнул правой ладонью вверх.

Его густые брови сошлись на переносице и то поднимались, то опускались относительно друг друга. Это было забавно и Санька рассмеялся, но тут же смех прервал. Разговор шёл ссерьёзный.

— И пушек не дам, и пороха. Нет у меня для этих крепостей ни пушек ни пороха. Не планировал я их бюрать. Нам бы крепости в устье Дона удержать, а тут вы со своими темрюкскими крепостями!

— Так ты же радовался! — возмутился шурин.

— А что ж мне, плакать, что-ли? Хотя было бы правильнее. Ведь около ста человек убитыми потеряли и столько же раненными. Зарядов ружейных сколько попалили?! Лошадей… Ну ладно, тех всё равно бы съели.

— Зачем тогда восстанавливаем крепость?

— Уже не восстанавливаем. Достаточно. Купцы и все, кому надо увидели. Остатки материалов и боезапаса грузите на корабли и везём в Ростов. Флаги не забудьте.

— Ты же сам говорил, что где поднимется российский флаг…

— Вы бы его ещё на сортире подняли. Видишь, я свой штандарт уже снял. Собирайтесь, короче. Уходим огородами.

Салтанкул насупился.

— Я отсюда никуда не пойду. Это наша земля. Всегда была нашей и будет нашей.

Санька вздохнул.

— «С кем приходится работать»! — подумал он.

— Я сейчас тебя спеленаю и прикажу отвезти твоему отцу, — сказал тихо князь, пристально глядя шурину в глаза.

Салтанкул положил руку на кинжал.

— Даже не думай, — покачал головой Александр. — Или ты подчиняешься мне, или едешь в свой аул. Как маленькое, неразумное дитя… Сейчас выходишь и командуешь погрузку на корабли. Твоя тысяча, как раз войдёт в десять кораблей.

— Мы пойдём берегом.

— Вы пойдёте морем. Скоро здесь будут османы. И не заставляй меня разочаровываться в тебе, Салтанкул. Разбаловались вы в свободном походе. Кр-р-рая не видиш-ш-шь?!

Санька взревел, а потом так зашипел, что Салтанкул от неожиданности присел. Одновременно с вскриком из Саньки вылетела шаровая молния и ударила шурина в грудь. Батыр упал на спину, кувыркнулся через голову и остался лежать на песке лицом вниз.

Шедшие чуть в стороне сотники Салтанкула, бросились к его телу и перевернули.

— Живой, — вскрикнул один из них.

Сотники боялись смотреть на князя. Все видели, что случилось. Видели, как царь с тысяцким остановились, как о чём-то спорили и видели, как из князя вылетел сгусток света и сбил командира с ног. Среди нукеров давно ходили слухи, что царь обладает силой, которой делится не только со своими воинами, но даже с лошадьми. Они сами почувствовали разницу, когда пошли в самостоятельный поход. Переход к устью Дона по снежной целине, дался намного легче и коням, и людям, чем поход без князя.

Но такое подтверждение того, что Московский государь действительно управляет силой, выбрасывающей маленькие солнца, они видели впервые. Разгневался государь на их командира, или нет, они так и не поняли.

— Возьмите его и отнесите на корабль. Ты, пока не придёт в сознание Салтанкул, остаёшься за старшего, — сказал Санька, ткнув в одного из сотников пальцем. — Грузите имущество и лошадей сотнями. На каждый корабль по сотне. Выполнять!

Санька снова слегка усилил голос рыком и сотники рванулись выполнять команду.

К концу дня на песчаном берегу Таманского полуострова осталась только Санькина тысяча, а на волнах в разной удалённости от берега лениво раскачивались пятнадцать трёхпалубных фрегатов. Александр знал, что Мустафа, один из сыновей Султана Сулеймана, уже приближается и с минуты на минуту появится у крепости Темрюк. Он ждал его.

Наконец, освещённые закатными лучами солнца всадники Мустафы появились на взгорке. Мустафа был одет в украшенный белой и зелёной клеткой кафтан, зелёные шаровары и зелёные сапоги. На голове у него красовался белоснежный тюрбан, с невысоким навершием.

Его черный аргамак, завидев княжескую лошадку, всхрапнул и дёрнулся вперёд. Санькина лошадь тоже дёрнулась и князю пришлось её одерживать. Они так и сблизились. Ни Александр, ни Мустафа не позволили нарушить условленную заранее церемонию встречи.