Царь Александр Грозный

Глава 17

Санька сегодня переделал кучу дел, но усталости не чувствовал. Его физические силы были, практически, безграничны. Пропуская солнечный свет через себя, он придерживал нужное ему количество и пользовался им на общее благо, подпитывая силой окружающих. Люди как-то чувствовали исходящую от Александра силу, тянулись к нему, не чурались тяжёлого физического труда, зная, что будут вознаграждены здоровьем, хорошим настроением. Вне зависимости от результатов труда, кстати.

Даже самых ленивых Санька не обделял силой и те, в конце концов, были вынуждены выкладываться, ибо переполнение силой, вскипающей «бульками», неприятно будоражило ленивца, будя в нём чувство вины и раскаяния.

Санька усталости не чувствовал, но был вынужден показывать окружающим, что он такой же человек, как и они. Но он уже точно не был обычным человеком. Он не был даже магом или волхвом. Если раньше Санька лечил человеческие недуги наложением рук, а потом и воздействуя на жизненные меридианы, то теперь за него всё делала сила света.

Санька просто наполнял ею болящего, и тот выздоравливал. Не сразу, конечно, а через какое-то время. Организм сам распределял полученную от Саньки энергию, залечивая сначала жизненные каналы, а уже потом наполняя по ним органы и проводя регенерацию. Излишки энергии аккумулировались в центрах силы.

Особо чувствительные люди начинали ощущать в себе движение силовых потоков, задумываться об их природе и, погружаясь в себя, попадать в тонкий мир ноосферы. Они становились обладателями «блуждающих» там откровений, идей, помогавших им выполнять ту работу, которую поручал им князь.

Таким образом, у Александра в течении нескольких лет появился круг ответственных и инициативных исполнителей, которых он назначал управленцами. Они все были воинами и находились у него на службе. Сапёрно-строительные войска государь сформировал давно, но, так сказать, насильственным путём. В них брали людей, мало приспособленных к стрельбе. Однако, постепенно, негодных для выполнения поставленных подразделению задач бойцов вернули в строевые части, заменив их людьми с призванием и желанием строить и разрушать.

В последнее время Александр и задачи перестал ставить. Он определял цель. Например, сегодня он выдал письменный приказ, гласивший: «Приказываю подготовить на южном берегу полуострова (предпочтительно отметки на прилагаемой к приказу карте №№ 1, 2, 3, 4) места для погрузки и выгрузки войск и их снабжения десяти кораблей единовременно (десять объектов). Первая очередь для кораблей до двухсот тонн. Срок десять дней. Вторая очередь — для десяти кораблей водоизмещением до одной тысячи тонн. Срок один год. Периодичность сдачи объектов поочерёдная. Объекты строительства обеспечить подъездными путями и складами, исходя из объемов погрузочных работ».

Полковник стройбата Емельянов Андрей Карлович при ознакомлении с приказом вопросов не задавал, а испросив разрешения: «приступать к выполнению», взяв ротных, убыл к отметке номер один.

Это было солёное озеро, находящееся на западной оконечности полуострова совсем рядом с косой. Почему его до сих пор не сделали портом, Санька не понимал. Наверное, потому, что тогда бы мелкие перевозчики, переправлявшие караваны через пролив, потеряли доход. Да и порт Кафа в лице нового порта получил бы достойного конкурента, а крымский хан утратил бы возможность отбирать лучшие товары и рабов. А по мнению Александра это было идеальное место для порта.

Длинная изогнутая коса шириной до ста метров, отделявшая озеро от моря хорошо подходила для строительства оборонительных сооружений и собственно портовой инфраструктуры: крытых складов, площадок и административных зданий.

Князь поехал за ними следом и понаблюдал за рекогносцировкой со стороны. Как он отметил, озеро строителям понравилось сразу, но, судя по всему, измерив косу в самом узком месте, пришли к выводу, что порт внутри озера за установленный приказом срок не построить.

До следующей точки — мыса «Железный Рог», расстояние было приличным, около шестнадцати километров и строители разделились. Трое поскакали «вдаль», а четверо во главе с полковником вернулись к осмотру озера и отделяющей его от моря косы. Им явно понравились глубины в южной части косы, защищённые от черноморского течения небольшим мысом.

Предложенные для реализации задания места Александр знал хорошо. Он изучил их заранее. И в первую очередь глубины, так как, что Керченский пролив, что акватория Тамани были мелководными. А вот это, практически единственное место, отличалось глубинами до пяти метров.

Короче, даже не посоветовавшись с Князем, вбивать сваи на продолжавшемся от мыса песчаном мелководье начали уже через полчаса, а к концу дня в море смотрел мостик длинной метров тридцать. Корабли типа Санькиных шхун ходили по мелководью и могли швартоваться здесь, но для более «объёмистых» судов нужны были причалы, уходящие на глубину.

Однако Александр результатом дня был доволен. Он лежал в своём шатре и, по привычке пролистав день от момента пробуждения, приступил к дальнейшему планированию.

Посланные к точке на карте номер два, а именно к мысу «Железный Рог» тоже должны приехать с идеями. Именно рядом с мысом должна находиться погрузочная площадка, на узком деревянном пирсе которой корабли грузились глинами и железной рудой. Этот пирс тоже можно было использовать, как временный или запасной пирс, а площадку, как логистический терминал. Санька предполагал, что завтра полковник стройбата пошлёт часть своего батальона на реконструкцию данного пирса.

Мыс протягивался на полтора километра и находился на высотах до восьмидесяти метров над уровнем моря. Равнинная верхняя площадка мыса когда-то была засажена виноградниками. Восточнее мыса выступали залежи бурого железняка, а западнее — возвышалась обрывистая стена голубых глин.

Александр таким образом планировал «убить двух зайцев». Запасное место военно-морской логистики необходимо, это раз, а во-вторых, железную руду «упакованную» в известняк и другую породу, можно использовать для строительства молов будущего порта Тамань, а возить камень лучше всего морем. Низкобортные шхуны были удобны для погрузки мешков с камнем, тем более, что все Санькины корабли были оснащены ручными подъёмными механизмами, облегчавшими доставку груза в трюм и выгрузку из трюма. А джутовые мешки с распахивающимся дном, позволяли высыпать камни за борт.

Назавтра, как Александр и ожидал, работы по реконструкции пирса у мыса «Железный Рог» начались. Начался и обстрел Керченской крепости. Били по крепости прицельно, с расстояния тысяча двухсот метров, что позволяли Мокшины нарезные казённо-зарядные длинноствольные орудия, коих у Саньки было аж четыре штуки. Орудия, естественно, стреляли железными снарядами двух типов: бронебойно-разрывными и фугасными.

Вращение снаряда осуществлялось путем скольжения по нарезам двух тонких медных колец, надетых на снаряд.

Сначала снаряды лили из чугуна, но вскоре Саньке пришла в голову идея производства из чугуна, не расплавляя его до жидкого состояния, низкоуглеродистого «мягкого» железа. Чугун расплавляли до состояния «теста» без доступа к углю в особой печи, долго перемешивая его специальной длинной железной «палкой». Процесс был очень трудоёмким, но благодаря ему из чугуна получалось железо, подходящее для изготовления снарядов.

Вообще, на вооружении русской армии наряду с осесимметричными, то есть вытянутыми снарядами, остались и шарообразные, то есть — ядра. И те, и те могли быть фугасными и осколочными, но только осесимметричные могли быть бронебойными или кумулятивными. Александр пробовал ломать стены бронебойными, но сильно в них разочаровался, и производить перестал. Он просто добавил в кумулятивные снаряды дополнительный заряд, взрывавшийся с замедлением в секунду после прожигания стены, и у него получился бетонобойный снаряд.

Крепость на мысе, противоположном косе, была небольшой и низкой. Её бойницы располагались так близко к воде, что во время хорошего шторма их, скорее всего, заливало волнами. Ядро, выпущенное прямо над водой, глиссировало и летело дальше на треть. Да и попадало близко к ватерлинии, где располагались пушечные порты, а то и ныряло под неё.

Бойниц в крепости было сорок и попасть в них на такой дистанции не представлялось возможным. Но канониры и не преследовали таких целей. Важно было разрушить саму крепость.

Санькины артиллеристы своё дело знали и на предельных дистанциях работали, поэтому государь в подготовку к стрельбе не вмешивался, а лишь изредка поглядывал внутренним взором наводчиков в сторону крепости. Шестьсот метров — приличное для орудийной стрельбы расстояние. А низкие бастионы больше всего походили на береговые доты второй мировой войны, чем на средневековые крепости, отметил про себя Александр.

— В этом мире что-то всегда остаётся неизменным, — хмыкнул Санька, вспомнив Владивостокские береговые доты.

Командир батареи перед залпом всё же глянул на князя, но тот принципиально его взгляд не заметил и даже напрягся, чтобы машинально не дрогнуть лицом, что могло быть истолковано, как команда.

— «Приказ уже получен, и нечего огладываться на государя», — подумал Александр.

Офицер вздохнул и скомандовал: «Пли!».

Первые залпы четырёх пушек прозвучали почти слитно, словно совсем рядом резко разорвался толстый парус великанского корабля. Александр отметил, что все четыре снаряда в крепость не попали. Естественно, укрепления были хорошо видны «невооружённым» глазом. Вполне себе неплохо были видны даже люди. Но, одно дело — видеть, а другое дело попасть.

Артиллеристы тоже видели, куда попали снаряды и Александр услышал гневный свистящий шёпот их командира. Он было дёрнулся к ближайшему орудию, но, увидев насмешливый взгляд государя, остался на месте.

— Тщательнее целиться, мать вашу! — прошипел он. — Три сотни саженей всего. Позор вашим дедам! Стрелять по команде! О готовности доложить!

— Первый расчёт готов!

— Второй расчёт готов!

— Третий расчёт готов!

— Четвёртый расчёт готов!

Санька отметил, что четвёртый расчёт приготовился к стрельбе раньше третьего, но вперёд не вылез.

— «Молодцы», — подумал он.

— Пли! — скомандовал командир.

Залповый выстрел для разрушения каменной стены был эффективнее одиночных, и Санька мысленно отметил правильность принятого решения.

Эффективность стенобитных снарядов, как их называли канониры, была проверена на испытаниях ранее. Снарядами стреляли по каменным стенам и по бетонным. На каменных результат был даже лучше. Так и тут, три заряда попали в центр крепостицы и вывалили большой кусок стены, разрушив сразу две бойницы.

Санька видел, как кумулятивная струя прожгла песчаник, из которого были сложены стены крепости, а вторым взрывом вторых зарядов разворотило стену, сделав приличное углубление. Не дыру, конечно… Однако по сравнению с ядрами урон был существенным. Но силой трёх снарядов кусок стены завалило вовнутрь.

— Второго поправь, — не удержался государь, но командир батареи и сам, видимо, разглядел, у кого снаряд ушёл в молоко и не распекая наводчика сам уже смотрел в диоптрический прицел второго орудия.

Оптики в этом мире ещё не существовало, а у Александра и его мастеров и без того дел было по «самую крышу». Его стеклодувы едва освоили колбы, мензурки, емкости для хранения кислот и другую «стеклотару» для химической промышленности, коих требовалось огромное количество.

Следующие пушечные залпы так же были едиными. Через некоторое время Крымскую крепость укутала густая пелена чёрного дыма и русская батарея стрельбу прекратила.

Пока крепость дымила, а расчеты отдыхали, в море со стороны юго-запада появились паруса пяти кораблей. Тут сразу зашевелилась обслуга и канониры средних и малых береговых орудий, размещённых вдоль по косе стволами к оной перпендикулярно. Лафеты задвигались, направляя жерла в сторону противника, наводчики прильнули к прицельным устройствам.

За время ожидания подул северный, нагнетающий Азовское течение, ветер, и двухмачтовые вёсельные турецкие суда двигались против течения и ветра медленно. К тому же на море поднялось, вызванное тем же ветром, волнение. С полутораметровых волн начало срывать брызги.

Командир батареи вынул шёлковый платок и, взяв за уголок, предоставил его ветру. Платок бойко развевался на ветру практически параллельно линии прицеливания.

— Поправка на ветер «ноль минус три», на охлаждение воздуха «один»! Применить! — крикнул он.

Командиры расчётов повторили и команда постепенно стихла вдали. Однако кораблики не спешили приближаться на расстояние своего выстрела.

В общем-то, дальность уже была достаточной, чтобы русским пушкам дострелить до цели, но вот для того, чтобы наверняка попасть, погода была негодной. Волна, ветер… Князь подошёл ближе к командиру батареи и подозвал его жестом.

— Слушаю, ваше величество, — произнёс он, подбегая.

Командиры подразделений все были молоды и вымуштрованы Санькиными кикиморками до зеркального блеска, но этот командир был ещё из первого набора «опричнины». Ему было уже около сорока пяти лет, и он уже мог уходить на пенсион, но Ефим Иванович Карпов держался своей должности обеими руками.

Его род уходил корнями в семью Рюриков, но почитал он Саньку даже горячее, чем своего достойного предка. Тот был где-то далеко, а князь рядом и уже давно проявил себя, как «слуга отчеству, отец солдатам». Ефим Иванович на своём опыте видел, как изменилась воинская служба. Да и было с чем сравнивать. У многих князей и бояр, служба правилась по старинке, а в царских войсках и одёжка стала удобней и справней, и ружьишки ладные, а пушки и снаряды… Любо — дорого приложиться из таких по крепостям. Разлетаются милые, как дощатые избы.

— Ты, Ефим Иванович, не спеши бить по кораблям, если они сами не начнут первыми. А они точно не начнут. Ведь не дурни же они со своими пятью орудиями на наши двадцать лезть.

— Снаряды жалеешь, государь? — спросил без укора Карпов.

— Жалею, майор. Как представлю, как они, родимые, бестолку булькают в море и тонут на глубину, сердце давить начинает. Каждый ведь людскими руками сделан, потом, и даже кровью, полит.

Карпов кашлянул в кулак.

— Не извольте беспокоиться, великий государь, не промажем.

— Да, я не в укор твоим наводчикам. Тут я и сам могу промазать, а как я стреляю, ты хорошо знаешь.

— Знаю, государь, — смутился Карпов. — Ну, тогда ладно. Обождём. И сам хотел предложить, да ты опередил.

— Ну, и добро! Ждём у моря погоды.

Время близилось к полудню и появился Мустафа, с утра отправлявшийся со своими черкесскими башибузуками[34] на разведку. Мустафа набрал войско из тех черкесов, что враждовали с Темрюкскими родами. Именно поэтому Александр был вынужден срочно отправить Салтанкула и его воинов с Тамани, оттого и не нужен был Саньке силовой захват Таманских крепостей. Они бы сдались Мустафе добровольно. Тамань и сопротивлялась ему, думая, что он самозванец из московитов.

Сломал Салтанкул Александру его игру, а сейчас и обидеться может зато, что силком отправил его Санька на корабле в Ростов, но, что поделаешь? Издержки общения с родственниками жены. И жена, кстати, тоже может обидеться. Как же, у её рода победу забрал!

— Плохая тут земля! — крикнул Мустафа. — Вокруг грязевые фонтаны и горячие озёра. Тут только два места, где можно обитать: там на Темрюке, и здесь, где протекает река. Здесь, кстати, у неё очень много рукавов. Некоторые превратились в болота, смешались с подземными водами. Плохое место.

— Это и плохо и хорошо. Мы не собираемся здесь жить. Это просто единственное место, где сухопутный шёлковый путь из Индии подходит к Таврии. Мы не будем ничего ломать или менять. Когда-нибудь Таврия станет нашей и будет, так же, как и сейчас, снабжаться индийскими товарами. И ещё тут много железа и глины.

— Да, уж… Глины тут много и самой разной.

— Поверь мне, Мустафа, глина, — это тоже очень полезный товар.

— Как у вас с обстрелом крепости? — вспомнил Мустафа.

— Да, кстати… Я и забыл про неё.

Мустафа слез с коня, и они вместе прошли на мыс. Солнце светило слева, ветер дул справа. Крепость всё ещё дымилась, но дымы стелились параллельно земле, а солнечные лучи оттеняли рельеф.

— Так… Вроде, как и нет крепости, — проговорил Мустафа, глядя на противоположный берег сквозь «диоптрическую трубку» — обычный деревянный «чурбачок» с трехмиллиметровым отверстием, вмещающийся в ладонь. Санька показал «прибор» и он разошёлся по командирам.

— Вроде нет, — согласился Александр. — Теперь можно и корабли проводить.