Буржуйка

ГЛАВА 29

— За зиму эти русские частью вымерзнут, частью перережут друг друга сами, — разоткровенничалась к ночи Мандализа перед отцом Пёдором. — И всё. Россия без русских — это ж сказка, страна мечты. Богатейшие ресурсы, миллионы гектаров невозделанных земель. При них всё заросло чертополохом и борщевиком. А заселить эти просторы трудолюбивыми и непритязательными азиатами, дать им в надсмотрщики тех же немцев — и через четыре года здесь будет город-сад, образчик культуры. Русские эти — всё только мутят и портят. То у них революция, то приватизация, то ещё какая-то блажь. А на самом деле — только пьют и воруют. Всех их — долой! Оставить в Москве совсем немного — ну, типа, как у нас сделаны резервации для индейцев…

О.Пёдора в патриотизме упрекнуть было бы сложно — но и его такие сравнения начали доставать. Он сдвинул на бок фальшивую бороду.

— Вы, мисс, разумеется, имеете полное право на своё мнение, как представитель американской администрации. Кстати, бывшей — я в курсе мировых событий. Но всё же не забывайте, что я сам наполовину русский. И меня это всё отчасти коробит. Так что давайте-ка сменим тему. Мне, к примеру, не вполне ясна цель вашей странной экспедиции. Госпожа Скандалли велела выдать вам «хаммер» с запасом бензина. Слово её преосвященства для меня, разумеется, закон. Автомобиль ждёт. Но что это за состав участников у вас? В чём секрет — не поделитесь?

— Я бы могла не отвечать — но что-то в вас, святой отец, располагает к откровенности. Нас никто не может здесь подслушать?

Пёдор выглянул в приёмную — никого. Время ночное, святая Моника, распределив гостей по комнатам, сама тоже улеглась.

— Говорите. Всё чисто.

— Короче, так. Эти трое клоунов со мной — они смертники. По окончании миссии я обязана их всех зачистить. Вместе с результатами экспедиции. Чтобы никаких следов. Это приказ Комитета.

— Хо! Вот так так! — Пёдор был слегка ошарашен. — А что же — вы, никак, крупный мастер боевых единоборств? Стечкин ведь здоровила. И у Левина в кобуре ствол…

— Стволы — то у них у всех, разумеется. Для виду. Да только… Хм… Как бы это по-русски… Не вполне работопригодные.

— Короче, не стреляют что ли?

— Пули пластиковые. Стволы кривые. В общем, такая бутафория, изготовленная профессионалами на высшем уровне. А сейчас простите, преподобный — но перед завтрашним мне просто необходимо отоспаться. У меня, знаете ли, режим.

А солнце над Тихим океаном жарило уже и вовсе немилосердно. Мария окончательно скисла, Никифор делал пока вид, что держится, хотя чувствовалось — из последних сил. Гидроплан ещё не утратил плавучести, но дон Падло, как профессионал, понимал, что это удовольствие ненадолго. Пробитое днище неумолимо наполняло машину водой, и вскоре они должны были все отбыть на дно. Непонятно даже, чего хотелось больше — есть или пить. Ко всему, нервировал негритянский сухогруз на горизонте — почему-то он начал приближаться. Даже океанские течения сегодня работали против них — и Падло потихонечку начал звереть. Вторые сутки без еды — пора было задуматься и об источниках пропитания.

— Сеньор Ник! А как вам мыслится насчёт будущего?

— А вы полагаете, оно у нас есть? — грустно пролепетал сухими губами Никифор.

— Да ведь это как разобраться. У кого-то его, возможно, и нет. А у других — напротив, с запасом…

— Что это вы сейчас сказали? — губер не очень разбирался в нюансах испанского, но отчего-то у него пробежали вдруг мурашки по спине, хотя тон собеседника был изысканно доброжелателен.

— Ничего такого. Просто гляньте-ка за борт, и всё.

Никифор перевесился из кабины. Чёрный треугольник двигался за ними следом, разрезая зеркальную гладь. И тут сеньор Гаспачо вытянул из кармана шестую гитарную струну — традиционное оружие профессиональных убийц — и, накинув ему на шею, принялся обеими руками душить, намотав на кулаки концы. У Ника выкатились глаза, и он захрипел. Здесь бы ему и настал привет, — да только дон Падло недооценил возможности любящей женщины. Мария Чубак, дремавшая до того в задней секции кабины, вдруг вскинулась — то ли хрип убиваемого её пробудил, то ли шестое чувство. На автопилоте схватила первое, что подвернулось ей под руку — пустую квадратную бутылку из-под текилы. Любовь победила смерть — дон Гаспачо с пробитой в области виска головой кувырком вылетел из кабины самолёта в океан. Удар был так силён, что Ник чуть было не последовал за своим убийцей, однако был схвачен Машей за руку.

— Уф-ф! И чего это он вдруг? — залепетал губернатор.

— А ты на себя в зеркало давно смотрел? — обессилевшая Машка тяжело дышала ему в лицо.

— Да зачем мне? Я, кажется — ик — не женщина, чтоб на себя пялиться.

— Ты, Никифор, разъелся, как хряк. Сожрать этот дон тебя намеревался, вот чего. Видать, крыша съехала от голода и жары. Вот чего.

— Гляди-ка, а ведь он ещё бултыхается. Спасём, может? Ну, свяжем там, чтоб не бузил.

— Ох, Никифор! Я всегда говорила — доброта тебя сгубит.

— Маша, я не могу смотреть, как тонет человек. Не могу. Тем более — помнишь, где он спрятал свои драгоценные зубы?

Черных свесил руки в воду, ухватил беспомощного дона за волосы, и рывком попытался выдернуть утопленника. Попытка удалась не с первого раза. Голова и туловище, было, уже вынырнули — но тут же и канули обратно. Там в глубине что-то хищно бурлило и тянуло вниз. Черных покрепче захватил подмышками, поднапрягся. Однако снизу не пускало, дёргало рывками. Потом, наконец, выпустило — и опешивший Ник вдруг втащил из воды в кабину ровно половину человека. Маше стало дурно — от бывшего сеньора Гаспачо осталось не так уж много. Кровь стекала из живота сгустками пополам с водой и дерьмом. Гигантская оскаленная чёрная клиновидная голова с несколькими рядами треугольных зубов мотнулась, выкинувшись в воздух на полметра. И нырнула обратно, взметнув фонтан брызг.

— Отпусти его, что теперь… Пускай тварь подавится, — Машка была в трансе от увиденного. Потом они долго ещё лежали в кабине, обнявшись. Сколько — неизвестно. Просто долго. Потом небо вдруг потемнело, и над океаном что-то плотно сгустилось. Альбатросы раскричались тревожно — и куда-то сгинули. Потом гигантская гора воды вздыбила ставшую вдруг хрупкой посудину под небеса — и грубо вышвырнула на белый песок лагуны.

Это и было то самое цунами, о котором столько лет ещё потом с ужасом вспоминали жители островного государства Науру. Океан сперва отступил — потом вновь нахлынул горой, оставив на пляже в качестве презента жителям, среди груд мусора и трупов морских гадов и людей непонятную лодку с переломанными крыльями и двумя телами внутри кабины — толстяка и миловидной белой женщины.

Для справки — сей крошечный островок под протекторатом Австралии знаменит доныне лишь в одном смысле — как самое маленькое государство в мире. Когда-то англичане, а после них немцы пытались разрабатывать науруанские фосфоритовые рудники. Выработали в итоге всё до донца, оставив после себя практически лунный пейзаж. Тогда семнадцать племенных вождей решили пойти в ногу с веком — надо же чем-то кормиться. Объявили парламентскую республику — и первыми в мировом сообществе признали Абхазию, как независимое государство. Перепал им от Петина за всё про всё миллион рублей. Не густо, что и говорить. В российской провинции хрущовку за такие шиши не купишь. А поделить на семнадцать — так и вовсе слёзы. А шаманы ведь народ непростой — этому ожерелье из ракушек, тому девка новая приглянись. А девки нынче и на островах Океании в цене — со стариком ни в жисть не лягут, хоть ты будь самый распрошаман, если зубы проел… Короче, требовался некий свежий ход. И Кочои этот ход вычислил. Давно сей старец ждал своего часа. И тут, обследуя пляж после разгула стихии, нашёл, что искал.

— Люди! — провозгласил он, вбегая в селение в своём ветхом мало* (национальное одеяние островов Океании), — Большая волна принесла нам неизречённую радость!

Народ повёлся не сразу — привык уже к разводкам со стороны племенных старшин.

— Какая радость может случиться от большой беды? Ты, Кочои, всё перепутал. Ты глуп. У нас погибло семь рыбаков и одна девочка. В селении траур. Иди уже.

— Кочои не врёт! И никогда не врал! Волной к нам вынесло донну Санту-Марию. Я её сам видел, и даже потрогал.

— За какие места? — не удержался было от сальности местный придурок, однако тут же крепко огрёб по затылку от жены вождя деревни — в траур не шутят.

— Санта-Мария, как предрекли святые предки, явилась из моря на не похожем ни на что судне. И у неё абсолютно белое лицо и тело, — закликушествовал старый шаман. — Один я, Кочои, могу говорить с нею.

— А что, по-английски она никак? — несколько удивился пожилой глуховатый вождь селения.

— Нет. Она немая, — отрезал жулик. — Так что всё общение — через меня. Ибо мне дано знание, и в нём сила.

Так Машка, сама о том не ведая, сделалась культовым персонажем целого государства, хотя и небольшого, но вполне суверенного. К тому же была до кучи объявлена глухонемой. Хотя ведь это тоже дело такое — если рассудить, уж лучше быть немой, чем мёртвой.