Букет для улитки

30. Как делается парламентская работа с огоньком

23 мая, послеобеденное время. Верхняя Ливия, аэропорт Аль-Абра

Первая умозрительная ассоциация, возникшая в мозгу у бригад-генерала Штеллена на территории Верхней Ливии, была с фильмами о провалах во времени. Иных вариантов просто не получалось — если учитывать, что он увидел двухэтажный автобус и четыре бронемашины, относящиеся к периоду Первой Мировой войны. Он машинально даже прошептал «Scheisse», прежде чем сообразил, что это грубые современные реплики. И кстати, энергичные ребята в униформе — видимо, верхне-ливийский военный персонал — выглядели более чем современно. В смысле их униформа — очень необычный легкий тропический камуфляж, их оружие — эргономичный клон пистолет-пулемета Uzi, и их дополнительное снаряжение — комбинированные радиотелефоны — отличались этакими ненавязчивыми, но видимыми профессионалу чертами футуристической прагматики.

Кто эти ребята по расе — непонятно. Скорее всего — винегрет из европейцев-северян и африканцев-кушитов (возможно, из племени Тебу с берегов древнего моря Феззан). Дальше Штеллен подумал, что среди расовых европейцев тут могут быть голландцы-африканеры и намибийские германцы. Хотя, возможно, это приезжие из Евросоюза. Наблюдались в этом винегрете и арабы. Хотя, возможно, это турки, или албанцы, или израильтяне (да, израильские военные инструкторы тут весьма вероятны).

Военные действовали спокойно, слаженно и дружелюбно по отношению к гостям. Без лишней спешки, однако довольно быстро они разместили парламентскую делегацию в двухэтажном ретро-автобусе. Там же оказался переводчик. В смысле он объявил:

— Здравствуйте, леди и джентльмены, меня зовут Согди, я переводчик.

— С какого языка? — спросил кто-то из парламентариев.

— С верхне-ливийского, — пояснил он.

— А есть верхне-ливийский язык? — удивилась Алсинда Тирхем из фракции SOC.

— Есть, мэм, — невозмутимо ответил Согди. В этот момент по интуитивно-узнаваемым признакам Штеллен определил, что этот довольно обыкновенный хорошо сложенный мужчина (лет 40, то ли турок, то ли итальянец) наверняка из местной разведслужбы. А впрочем, переводчики в таких ситуациях — это почти всегда офицеры разведки.

Кортеж из автобуса и четырех бронеавтомобилей покатился на север, в сторону Суса (Аполлонии), до которого было всего 12 километров. По обе стороны старого шоссе простирались лишь волнистые пески пустыни. Кажется, никакой угрозы. Но, где-то на полпути бронированный конвой все-таки открыл демонстрационный огонь. Поводом послужило (якобы) некое подозрительное движение за изрядной пирамидой валунов в километре слева от шоссе. Головная бронемашина плавно повернула свою аляповатую круглую башню и с негромким звуком «пуф!» плюнула длинным веретеном пламени — настолько яркого, что оно не затмевалось даже тропическим солнцем при ясном небе. Огненное веретено летело по длинной параболе около пяти секунд, и попало точно по каменной пирамиде. Там будто случилось маленькое извержение вулкана…

А кортеж продолжил движение. Поль Тарен пробурчал:

— Внушает… Что это за пушка, интересно?

— Огнемет с сильно сгущенной зажигательной смесью, — предположил Штеллен.

— Вряд ли, — майор-комиссар покачал головой. — На огнесмесевую гранату непохоже, а дальность струйного огнемета не более двухсот метров.

— Вязко-упругий компаунд, — высказала свое мнение Рюэ. — Полет почти как у твердого снаряда, но на цели происходит растекание. В общем, красивая промо-акция.

— Ты сказала промо-акция? — переспросил Тарен.

— Да, — стажер-эксперт кивнула. — Ясно же, что они продвигают на рынок Африки свои оружейные разработки для локальных войн. Выгодный бизнес.

— Лишь бы это не попало на рынок Европы, — проворчал Штеллен…

За такой оружейно-экономической беседой они даже не заметили момента, когда их кортеж въехал в Сус. Здания тут были невысокие, застройка неплотная, так что ничего удивительного, что не заметили. Кортеж повернул к морю и остановился на широкой парковочной площадке перед почти новым отелем (построенным около 2020-го в ходе модернизации портового комплекса). Одновременно подъехал другой ретро-автобус и привез делегатов, прибывших через морской порт. Среди них была Аслауг Хоген, что немедленно вызвало у Жаки Рюэ эмоциональный порыв. Франко-мулатка и голландка обнялись и расцеловались, как лучшие подруги (хотя вроде не были таковыми, скорее просто хорошие знакомые, в чем-то даже с противоположными взглядами на жизнь).

Этот спонтанный акт взаимной нежности не мог ускользнуть от внимания Лолы Ву. Франко-китайская журналистка из «Шарли» тут же сделала выводы, и в фойе отеля пристала к Штеллену с вопросом: связывают ли эксперта Рюэ и консультанта Хоген лесбийские интимные отношения? Бригад-генерал был загружен иными мыслями, и механически ответил: «мисс Ву, наша служебная инструкция запрещает сообщать или обсуждать с кем-либо сексуальную жизнь коллег». Для журналистки подобный ответ равнялся ответу «да», и она начала строчить что-то на своем профи-планшете. Что же касается остальных делегатов, то они обсуждали показания настенного дозиметра (тут имелся такой элемент интерьера). Табло показывала цифры 40 мкр/час. Безопасно, но примерно втрое выше природного радиационного фона. Такой беспокоящий фактор…

Через несколько минут ситуация в ходе отеля оживилась. Переводчик Согди сделал объявление: завтра в полдень Хаким аль-Талаа готов принять трех переговорщиков. Не больше и не меньше. Переговоры состоятся на берегу подземного озера в горах Ахдар. Переговорщики должны быть выбраны сегодня, и их имена надо сообщить ему, Согди, сегодня до полуночи. В распоряжении делегатов — конференц-зал для обсуждения. Сам переводчик Согди готов присутствовать там и давать требуемые пояснения.

Тут же начался галдеж среди парламентариев. Одни требовали немедленно начать эти выборы. Другие возражали, что им надо принять душ с дороги и пообедать. Третьи же настаивали на более длинном таймауте, чтобы не только принять душ и пообедать, но и созвониться с лидерами своих фракций для инструктажа. Как почти всегда в подобных случаях, вопрос решился в пользу самых тормозных депутатов: таймаут до 7 вечера. В распоряжении гостей оказалось почти три часа свободного времени — очень кстати для опергруппы RCR: им надо было переговорить с Клэйсом Десметом и подписать его на участие в переговорах (теперь это стало экстренно-срочным вопросом). Штеллен уже придумал, как манипулировать парламентариями, чтобы они проголосовали за тройку переговорщиков: Штеллен — Рюэ — Десмет. Такая тройка по расчетам бригад-генерала оптимально покрывала круг задач, которые надо будет решать с лидером хуррамитов.

Осталось уговорить принцессу — как говорил в аналогичном случае Ходжа Насреддин. Штеллен был уверен, что легко уговорит Десмета участвовать, однако требовалось не только это. Согласование стратегии и тактики переговоров, вот для чего нужно время, которое вроде было. Но так некстати на опергруппе повисла журналистка из «Шарли» (учуявшая актуальную информацию, как пиявка чует кровь). Штеллен подумал даже о радикальном решении в стиле «несчастный случай». Без тяжких последствий, просто: девушка споткнулась и подвернула ногу. Ничего страшного, но на пару дней потеряна мобильность. В крайнем случае, бригад-генерал был готов прибегнуть к этой мере. Но поступило альтернативное предложение от Жаки Рюэ. Сначала Штеллену и Тарену не понравился ее план. Слишком опереточно, и слишком зависит от чужого человека — от Аслауг Хоген, которой отводилась главная роль… Но затем они все-таки согласились.

Идея погулять по городу была сразу поддержана Клэйсом Десметом. Он уже знал, что уровень безопасности в Сусе — высокий, а уличный криминал — вовсе отсутствует. При каких-либо проблемах тут можно обратиться к любому военному либо к волонтеру со значком-фибулой на пятнистом скаутском шейном платке. Согласно плану-сценарию, Аслауг Хоген предложила идти в рекреационный сектор порта, на выставку-ярмарку «Инновации в области борьбы с морским браконьерством». Лола Ву увязалась следом (жизнерадостно заявив о себе: «я отличное дополнение к любой хорошей компании»). Никто не стал возражать. Компания из трех оперативников, голландки-физика и этой журналистки зашагала по умеренно-пыльной дороге среди редких пальм — к морю.

В грузовом секторе порта происходили обычные спокойные перемещения 20-футовых контейнеров: что-то — с грузовых паромов на берег, что-то — с берега на паромы. Мягко поворачивались стрелы портовых кранов, будто играючи переставляя цветные кубики. Небольшие роботизированные траулеры-трэшеры ползали по акватории и оперативно убирали всякую дрянь, неизбежно попадающую в воду при портовых процедурах. Два десятка докеров в ярких рабочих полукомбинезонах питались за столом под тентом и эмоционально обсуждали что-то. На паром-ролкер своим ходом по аппарели катились новенькие автомобили: «африканские пиратки» — очередная контрабанда в Европу.

Поглазев немного на циркуляцию портовой жизни, пятерка гостей пошла вдоль берега дальше к рекреационному сектору, где виднелся целый лес мачт, кое-где с парусами, и бродили многочисленные группы бизнесменов или просто любопытствующих. Порой очередной кораблик укатывался от причалов — в море, оставляя за собой расходящиеся полосы кильватерного следа на пологих волнах. А от эллингов верфи, расположенной неподалеку, подъезжал к ярмарочным пирсам другой кораблик. Похоже, тут на верфи продвинутое оборудование выдавало изделия быстро, как пирожки в пекарне.

Аслауг Хоген (согласно плану) как бы между прочим сообщила:

— Тут можно сразу купить кораблик или арендовать, чтоб покататься на пробу.

— Прямо вот так, сразу? — удивилась Лола Ву. — А как же оформление документов?

— Тут не Европа, — пояснила голландка. — Просто платишь и забираешь. Документы за отдельную цену: чем они достовернее, тем дороже. Оплата любая. Банковская карта, наличные или криптовалюта стабильных режимов, а также золотые динары Каддафи.

— Но ведь режим Каддафи давно свергнут! — еще более удивилась журналистка.

— Золотые динары от этого не изменились, — сообщил Поль Тарен.

— И даже не перестали чеканиться, — добавила Рюэ.

— А-а… Кто чеканит?

— Чеканит штамповочный автомат, — ответил Штеллен. — Интереснее: откуда золото?

— А-а… А откуда?

— Вот, — бригад-генерал махнул рукой в сторону грузового сектора, — отсюда уплывают товары, а сюда приплывают золотые слитки, золотой лом и иные средства платежа…

— …Цветной и черный металлолом, например, — конкретизировал Тарен.

— Металлолом я не видела тут нигде, — подозрительно отметила Ву.

— Ты потому не видела, — сказала голландка, — что навалочный сектор порта дальше, за верфью, где металлургическая фабрика и местная АЭС.

Франко-китаянка выпучила глаза от изумления.

— Что? АЭС? В смысле ядерный реактор и все такое?

— Да. А ты думала, что металлолом сам переплавляется, без приложения энергии?

— Нет, я так не думала, но… Просто не верится, что это так в открытую.

— Можешь посмотреть, если не веришь. Ноль проблем. Сейчас арендуем лодку. С воды отличный вид на все это нелегальное хозяйство.

— А-а… А можно будет фотографировать?

— Сколько угодно, только не слишком демонстративно, чтобы не нервировать людей.

— А-а… Где тут взять подходящую лодку?

— Где угодно. Вот, например, там годная модель, — и Аслауг показала рукой…

На участок ярмарочного причала, где рядом с плакатом «Guppy-13-Phoenix: ремэйк легенды» виднелись несколько каютных лодок размером как компактный минивэн.

— Какие-то они маленькие для моря, — опасливо произнесла Лола.

— Не дрейфь! — сказала голландка. — Это прокачанная Guppy-13 — культовая микро-яхта, придуманная в эру диско на виниловых пластинках. На ней ходили через Атлантику!

— Это круто! — оценила журналистка, и вопрос был решен.

— Вы обедайте без нас, — заключила Аслауг, обращаясь к опергруппе, и утащила Лолу к причалу. Поль Тарен задумчиво надул щеки, шумно выдохнул, и спросил:

— Кто-нибудь знает, на таком корыте правда пересекали Атлантику?

— Вроде, один парень пробовал тогда, в 1970-х, — ответила Жаки.

— Пробовал, и что?

— Это грустная история, — сказала она. — Но ведь классическая Guppy-13 была парусная и фанерная, а эта моторная и пенокомпозитная. Она физически не может утонуть.

— Надеюсь, Аслауг знает, что делает, — сказал Штеллен.

— Давайте подождем их отплытия, и пойдем обедать, — подвела черту Жаки.