Букет для улитки

21. Групповой портрет неадекватной европейской элиты

Утро и далее 18 мая. Бельгия. Брюссель

Офис европейского комитета по политической безопасности (ECPS) — это типичный гигантский вульгарный параллелепипед из металла, стекла и бетона. Гробница денег налогоплательщиков, как и весь правительственный офисный комплекс Евросоюза. В общем, больше нечего сказать про экстерьер этого здания. Что касается интерьера — он аналогичен типовому интерьеру современного банка. Цифровой мир уровнял все свои культовые конторы и всех своих старших служителей, сделав их стандартными вроде винтиков, отличающихся только длинами и диаметрами согласно таблице-сортаменту.

Из семи персон, расположившихся сейчас за столом в комнате совещаний, полковнику Штеллену были открыто и официально известны лишь двое: Карл Оденберг, генерал, новый шеф общеевропейской спецслужбы INTCEN, и Жозеф Эннингталл, евро-парламентарий, председатель ECPS. Остальных он тоже знал — но не в открытом официальном порядке. Штеллен был удивлен тем, что на совещание пригласили из всей опергруппы лишь его одного, хотя все трое были экстренно вызваны в брюссельский офис. Так что стажер-эксперт Жаки Рюэ и майор-комиссар Поль Тарен теряли время в рекреационном холле. Немедленно после формального обмена приветствиями и передачи председателю пакета (бумажной копии электронного отчета о ходе дознания) Штеллен отметил это:

— Прошу прощения, герр председатель но, на мой взгляд, для конструктивного обсуждения сложившейся ситуации целесообразно присутствие за столом всей опергруппы.

— Полковник, не вмешивайтесь в компетенцию комиссии, — строго сказал Эннингталл.

— Я не вмешиваюсь, герр председатель, однако в данном случае для дела важно, чтобы резоны комиссии были понятны мне.

— Штеллен, — окликнул Оденберг, — вам ведь ясно сказано: это не ваша компетенция.

— Генерал, я услышал, что мне сказано. Но я не услышал, в чем резоны комиссии, а это значит: я не имею информации, требуемой для постановки оперативных целей работы.

С языка спецслужб на человеческий, его реплика переводилась так: «Я отказываюсь работать в условиях, когда некомпетентные люди пытаются держать меня за болвана». За столом наступила тишина, затем один из членов комиссии спросил:

— Это что сейчас было, полковник?

— Я могу повторить, если вы не расслышали, — ответил Штеллен.

— Вот об этом я предупреждал полчаса назад! — подал голос другой член комиссии. Эту реплику Штеллен решил игнорировать, но Эннингталл тут же спросил его:

— Полковник, вы понимаете, о чем сейчас речь?

— Нет, председатель. Я не понимаю о чем сейчас речь.

— Покажите ему видео, — обратился Эннингталл к генералу Оденбергу. Тот помедлил с выполнением, похоже, надеясь, что председатель не будет настаивать. Но Эннингталл повторил приказ, и генерал включил настенный монитор…

Это была маленькая серия любительских клипов из природного парка под Реймсом, посвященная развлечениям юных свингеров-нудистов, когда к их компании на время примкнули Лаура и Поль. Упомянутые свингеры-нудисты, по обыкновению, сразу же залили это на свой видео-блог — как делали всегда. Ничего такого — обычные пляжные развлечения, только без купальников. Далее ИИ спецслужбы INTCEN выловил это из интернета по совпадению образа сотрудника (т. е. Поля Тарена) и сигнализировал. По мнению Штеллена, эти эпизоды вовсе не заслуживали внимания. Но Эннингталл и еще некоторые члены комиссии придерживались противоположного мнения.

— Полковник, — произнес Эннингталл, — я надеюсь, вам понятно, что присутствие у вас в опергруппе человек с таким моральным дефектом недопустимо?

— При всем уважении, председатель, мне непонятно, какой моральный дефект? Майор-комиссар Тарен грамотный и опытный сотрудник. Что касается этих клипов, то они не относятся к задачам его службы или к официальным требованиям служебной этики.

Тут член комиссии, ранее говоривший о неком предупреждении, заявил:

— Полковник, вы слишком формально относитесь к проблемам морали, в то время как моральные дефекты вызывают далеко идущие последствия в поведении. ИИ построил модель поведения вашего сотрудника Тарена и выдал неблагоприятную оценку. То же относится к другому сотруднику, стажеру Рюэ.

— С ней-то что не так? — удивился Штеллен. В ответ этот член комиссии прочел вслух с компьютерной распечатки:

— Она тайно поменяла социально-одобряемое сексуальное поведение на неодобряемое.

— Вы о чем? Сотрудники не обязаны сообщать кому-либо о своих сексуальных связях.

— Полковник, вы опять формально отнеслись к проблеме. Стажер Рюэ знала, что в базе данных отмечено ее сожительство с Дидье Лефевром. Тайно порвав с ним и перейдя к отношениям с Юханом Эбо, она намеренно создала неактуальность данных о себе. По существу, она осознанно обманывала компьютерный мониторинг поведения.

Штеллен, не отвечая вслух, взял авторучку, записал несколько фраз на листе бумаги, расписался, поставил дату, встал из-за стола, подошел к генералу Оденбергу, положил созданный экспромт перед ним и вытянулся по стойке смирно.

— Что это? — удивился тот.

— Это мой официальный рапорт, герр генерал. В сложившихся условиях я прошу снять опергруппу с ответственного задания, как не отвечающую служебным требованиям, и предлагаю заменить ее группой майора Виттига из РХБЗ Австрии, как наиболее полно соответствующей обстановке, которая с высокой вероятностью сложится далее.

— РХБЗ? — недоуменно переспросил Оденберг, — Но ведь дознание не их работа.

— Так точно, герр генерал! От них это не требуется. Дознание уже сейчас ведет ИИ. По причине некомпетентности ИИ в такой работе вероятной задачей опергруппы станет захоронение радиоактивных трупов. Сейчас группа майора Виттига четко решает эту задачу после событий на Шванзее, и сможет продолжить в других точках Евросоюза.

— Scheisse!.. — Буркнул Оденберг, а остальным за столом понадобилось около четверти минуты, чтобы осознать услышанное. Затем председатель, покраснев от гнева, ударил кулаком по лежащей перед ним стопке бумаг и прошипел:

— Полковник! Вы в своем уме? Вы что, хотите лишиться работы?

— А ваши дела так плохи, что мне уже пора хотеть? — невозмутимо спросил Штеллен.

— Убирайтесь! — рявкнул председатель. — И ваша опергруппа пусть убирается!

— Но, — спокойно добавил генерал, — не покидайте Брюссель до особого приказа.

— Слушаюсь, герр генерал, — ответил Штеллен, козырнул и покинул комнату.

Поведение полковника можно было считать просто реакцией на явное неуважение со стороны комиссии и неадекватность ее (комиссии) претензий к опергруппе. Но, зная Штеллена, трудно было предположить, будто он поддался эмоциям. Ему, как любому старшему офицеру спецслужбы, много раз в течение карьеры приходилось терпеть от начальства вещи даже хуже. Он бы опять стерпел, но ситуация изменилась. В обед он получил от Кристины SMS: «Я развожусь с тобой, давай сделаем это спокойно». Вот так, с предельной деловитостью и краткостью. Не то, что совсем внезапно (был ведь тот странный разговор перед отъездом), но… Но он надеялся (вопреки своему ситуативному опыту), что это случайный эпизод. Оказалось, не случайный. Впрочем (подумал Штеллен, закрыв за собой дверь комнаты совещаний) чем позже, лучше уж сейчас. Как в 90-м сонете Шекспира.

Then hate me when thou wilt, if ever, now / Now while the world is bent my deeds to cross, / Join with the spite of Fortune, make me bow, / And do not drop in for an after-loss.

(Коль хочешь, ненавидь меня сейчас, а не когда-то! Сейчас, когда весь мир решил пересечь мои дела, И вместе с силой рока, заставь меня склониться, Но не откладывай удар к финалу всех лишений).

Вот так, по случаю, вспоминая Шекспира (еще из школьного курса английского языка), полковник подошел к панорамному окну и стал смотреть на автомобили, осторожно и медленно катящиеся по узкой улочке, характерной для Старого Города… От этого медитативного занятия его оторвала трель — сигнал пришедшего SMS.

> Ты получил мое сообщение про развод?

Штеллен вспомнил, что не отреагировал на тот первый SMS жены. Сейчас, подумав минуту, он напечатал:

< Да. А ты уверена, что это нам надо?

Прошло несколько секунд и, с очередной трелью появился ее ответ:

> Я уверена, что это мне надо. Давай быстро все поделим и расстанемся.

Полковник вздохнул и адресовал ей вопрос:

< А Хлоя?

Как он и ожидал, ответ появился почти сразу:

> Хлоя со мной, но ты можешь видеться с ней, когда хочешь. Это ее и мое решение.

Штеллен еще раз вздохнул (ответ был ожидаемым) и напечатал:

< Да, Кристина, если у нас не сложилось. Детали обсудим, когда я вернусь домой.

Короткая пауза и ответ:

> Мы с Хлоей едем к моим родителям в Перпиньян для безопасности. Увидимся там.

Что ж, это разумно (подумал Штеллен), дальняя аграрная провинция Перпиньян будет безопаснее, чем развитый финансово-промышленный Карлсруэ. И напечатал:

< Ясно. Я приеду в Перпиньян, когда смогу.

И финальный аккорд Кристины:

> Ты хороший человек, Вальтер, но действительно у нас не сложилось. До встречи.

Так выглядела ее реплика, подводящая черту под 15 годами супружеской жизни… Штеллен постоял еще немного у окна, созерцая машинки внизу, после чего двинулся в рекреационный холл, где ждали Жаки Рюэ и Поль Тарен. Ничего не упуская, Штеллен пересказал им события на совещании комитета и завершил фразой: — …Так что пока остаемся в Брюсселе и ждем, когда нас официально вышвырнут.

— Это если вышвырнут, — отозвался Тарен. — Мне вот кажется, что у них кишка тонка.

— Но если вышвырнут, то плевать! — жестко добавила Рюэ. — Наймусь домработницей к бабушке на Корфу, буду заниматься цветочками в саду, вытирать пыль в библиотеке и троллить по вечерам в интернете. Мне как-то быстро надоело рисковать здоровьем.

— Говорю ведь, нас не вышвырнут, — повторил Тарен. — Эти чиновники хотя и тупые, но задницей чувствуют, что ИИ не спасет их шкуры.

— Ладно, коллеги, поживем — увидим, — сказал Штеллен. — Сейчас я предлагаю где-нибудь выпить, а то у меня уже край по нервам.

— Что, из-за хамства этих чиновников? — удивилась Рюэ, уже примерно представлявшая уровень самообладания полковника.

— Нет, из-за всего вместе, — ответил он и просто показал коллегам экран смартфона, где оставались строчки лаконичной SMS-переписки с женой.

— У-упс… — протянула франко-мулатка, — вот дела… Вам точно надо выпить, шеф.

— Знаете, когда я разводился, — сообщил майор-комиссар, — мне помогал боулинг с вином. Кстати, удалось выяснить, что в километре отсюда есть неплохой боулинг-зал.

— Выяснить через добрую самаритянку из пригорода Лиона? — предположил Штеллен.

— Круто! — воскликнула Рюэ. — Вы, шеф, прямо как Эркюль Пуаро!

— Вообще-то, Жаки, несложно было догадаться. Поль, можете пригласить вашу даму в компанию. Я экономлю время, чтобы вам не искать кружной путь к этому вопросу.

— Вальтер, вы то, что надо, — отреагировал Тарен. — Пусть вечеринка будет за мой счет.

— Обожаю падать коллегам на хвост! — заключила стажер-эксперт.

Лаура вписалась в полицейскую компанию с изумительной легкостью. Хотя чему здесь изумляться? Коммуникабельная, веселая, энергичная женщина, возраст которой был в данной компании почти медианным. Кроме того, у нее оказался талант в сфере поиска полезных пунктов в городе и его окрестностях. Кроме этого боулинг-зала, она нашла за северной окраиной Брюсселя очень просторный и дешево сдаваемый фармхостел. Так называются бывшие усадьбы семейных ферм, используемые в качестве апартаментов, причем без всякой перепланировки (потому дешево). Исходно клиентами фармхостела становились компании студентов, но по ходу рецессии для них стало слишком дорого. Впрочем, благодаря (опять-таки) рецессии, теперь клиентами стали компании среднего класса (который обеднел, и хорошие бунгало-отели оказались не по карману). Увы для владельцев фармхостелов: в среднем классе меньше доля отдыхающих компаниями по сравнению со студенчеством. Значит, низкие цены и борьба за каждого постояльца. В общем, как отметила сама Лаура, при поиске и выборе ей помог навык, так незаметно сложившийся за почти 19 лет тесного общения с риэлтором — мужем (теперь бывшим).

Вся компания пожелала бывшему мужу Лауры удачи в его новой свободной жизни, а затем, где-то около 11 вечера, все расползлись по койкам. Ведь прошлой ночью никто толком не спал. Зато — все проснулись следующим утром (19 мая) довольно рано. День обещал быть пасмурным, но теплым, со слабым северо-восточным ветром откуда-то с далекой Балтики. В общем, погода способствовала пляжному волейболу двое на двое. Травяной двор вместо пляжного песка — не помеха. Так что сразу после завтрака они занялись ненапряженным спортом. Между прочим, только теперь (в перерыве на чай) Лауре было рассказано, какие скандальные последствия повлек тот вчерашний голый волейбол трое на трое в парке южнее Реймса. Все с удовольствием поржали, и тут…

Зазвонил смартфон Вальтера Штеллена. Он взял трубку, поговорил с кем-то, очень коротко и односложно отвечая. Затем, положив трубку, сообщил:

— Верно дедушка говорил: только назови дьявола, а он тут как тут.

— Начальство? — спросила Жаки Рюэ.

— Оно самое, — полковник кивнул. — Начальство передумало вышвыривать нас.

— Я же говорил, у них кишка тонка, — напомнил Поль Тарен.

— Да. Ты был прав. Но ситуация несколько хуже, чем ты сейчас подумал.

— Гм, Вальтер, это как?

— Это так: начальство передало нас более крупному начальству. И завтра в полдень нам надлежит прибыть в Вольфергем-кастл.

— Вольфергем недалеко отсюда, — проинформировала Лаура. — Мы севернее Брюсселя, а Вольфергем северо-западнее. Доедем на юг до шоссе-9, и направо, четверть часа.

— Ты тут уже как гид, — одобрительно отозвалась Жаки.

— Да, вот такая привычка. Короче: я довезу вас. Не зря же я прикатила сюда из Лимоне африканский «Виллис». Погуляю по ландшафту, пока вы там будете торчать.

— Лаура, ты сокровище, — сказал Тарен. — Но ведь мы там можем застрять надолго.

— Пофиг, я ведь не тороплюсь, — ответила она и нежно погладила ладонью его пузо.