Биение истинного сердца

Глава 9. О превращении, кошке и повышении

Квартира Петра Алексеевича. Утро.

Арсений лежит посреди реки на мелководье. Наверху — солнце и безоблачная голубизна. Снизу — гладкие камушки, приятно упирающиеся в спину и словно разминающие её. По телу беспрерывно бежит тёплая, кристально чистая вода, искрящаяся под солнцем. У Арсения умиротворение на лице, а под пальцами что-то размеренно шевелится. Вверх, вниз. Вверх, вниз…

Звуки природы нарушает какой-то далёкий грохот, похожий на шум посуды. Арсений хмурится, медленно и лениво осознавая, что река — вовсе не река, а его энергия, перетекающая по телу. Он хмурится ещё сильнее. Энергия стекается к кончикам пальцев и вытекает из них, впитываясь в чьё-то тело. Арсений не всегда дурак и про Есению помнит, но она кошка, а пальцы касаются кожи, которую от шерсти отличить не так уж и сложно. Даже для того, кто Арсений. К тому же, с памятью особых проблем он не испытывал, и так же прекрасно помнит, что Есению он подпитывал всю ночь, а при его так себе способностях с ещё не возвращёнными браслетами и кольцами, он должен чувствовать себя сейчас половой тряпкой, видавшей в этой жизни вообще всё. А чувствует он себя вполне себе бодрым…

Нет, всё же Арсений тот ещё дурачок. Конечно, он будет себя нормально чувствовать. В квартире сильный фамильяр и глава Света. Наверняка его всю ночь тоже подпитывали, чтобы он не остался без сил где-то через час. Арсений вздыхает, слегка шевеля пальцами руки, через которую энергию пропускает. Точно кожа. Он открывает один глаз, за ним второй и замирает в недоумении, боясь лишний раз вздохнуть. Рядом размеренно дышит Есения. Осторожно, чтобы не разбудить, Арсений слегка отодвигается от неё, оставляя руку лежать на боку.

Есения спит, свернувшись калачиком, и Арсений со всей осторожностью садится, не убирая руку с неё, что весьма затруднительно в его положении — одно неосторожное движение и он разбудит Есению. Свободной рукой Арсений почти тянется убрать с её лица чёлку, но вовремя себя тормозит, с очередным недоумением косясь на руку. Он будто уже много-много раз убирал непослушные волосы с лица Есении. Красивого, между прочим. И сейчас особенно. Больше не было ссадин, синяков, грязи, кровоподтёков. Только бесконечное спокойствие.

Арсений честно не понимал почему, но его совершенно точно тянуло к Есении. Не так, что всё, влюбился раз и навсегда. А как-то… С теплом что ли… Искренним таким. Арсения так раньше ни к кому не притягивало. Общался и с магами, и с фамильярами, но как-то заботиться ни о ком не хотелось. А к Есении тянуло.

Арсений с тихим вздохом медленно перекрывает поток энергии, убирает руку и тянется к одеялу, чтобы укрыть Есению. Холодно ведь без шерсти. Арсений осторожно накрывает её одеялом, под которым спал сам и оно ещё хранило тепло. Есения во сне хмурится, а затем переворачивается на другой бок, обнимая одеяло, и вновь затихает.

Так странно видеть её человеком. Не на грани смерти, не побитой, а такой спокойной. Арсений с очередным тихим вздохом выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь. День только начался, а внутри уже расцветает прекраснейшее предвкушение чего-то не сильно приятного. Не совсем кошмара, конечно, но… Арсению даже сейчас крайне некомфортно находиться среди сильнейших, когда сам он еле-еле дотягивает до среднячка. Будто зашёл не в ту дверь и оказался там, где ему нет места.

Юркнув в ванную, Арсений включает ледяную воду и от души топит в ней своё лицо, пытаясь привести мысли в порядок. Да, уровень не его, но раз уж он здесь, то значит сейчас так необходимо. Пускай завтра его вновь захватит рабочая рутина, поиски, отчёты, контроль из-за смерти ведьмаков… Сказки ведь рано или поздно заканчиваются. Вот и его закончится. Вряд ли Есении теперь понадобится постоянная помощь силой. Да и спрячут её явно понадёжнее. Только бы ещё разок позволили взглянуть…

Леса недалеко от Московии. Вокруг ни души, один Птахов с утра пораньше стоит с недовольным лицом возле машины и ждёт.

Птахов зевает и посильнее кутается в куртку. Ему не холодно, ибо подогревающее заклинание работает прекрасно, но зябко из-за недосыпа и желания оказаться дома, а не в мокром предрассветном лесу. Прошедшая ночь показала, что Светлые совсем обалдели. А ещё то, что терпение у Князева кончилось.

Он больше не спрашивал про поиски фамильяра. И никаких наказаний за отсутствие какого-либо продвижения в поисках не выдал. Холодно отправил допрашивать Светлых, любезно разрешив применять силу при необходимости. А потом просто пустил главу Света забрать своих сотрудников, хотя мог отказать. И всё это с таким спокойствием, что холодок по коже пробегал. Князев не страшен, когда орёт. Его максимум в гневе — поломать что-то. Приятного мало, разумеется, но дело поправимое. В тихом же спокойствии Князев превращается в хладнокровного монстра, который одним щелчком пальцев может сломать ментально. Или долго и муторно надламывать день за днём, сохраняя возможность наблюдать собственное медленное и мучительное сумасшествие.

Вдалеке слышится гул мотора, и Птахов выдыхает, становясь ровнее. За контрабанду артефакта ему заломили такую цену, что даже если он продаст все органы Орехова, не хватит. А свои туда добавлять совсем не охота. Зато смог договориться о нелегальном ввозе фамильяра. Им, конечно, не запрещено перемещаться между городами, но на всех вокзалах, в аэропортах, портах, автовокзалах и прочих местах, куда прибывает междугородный транспорт, дежурят патрульные Света и Тьмы и временно регистрируют прибывших фамильяров. Для их же безопасности. Магам тоже выдаётся временная регистрационная отметка, но в их случае для безопасности местных магов.

Фургон тормозит в паре метрах от Птахова. С пассажирского сиденья высовывается в окно матёрый маг в возрасте и внимательно осматривает пространство. Не обнаружив ничего интересного, он прячется обратно, а через секунду выходит вместе с водителем и идёт к кузову, будто даже не замечая Птахова. Вместе они достают оттуда клетку с фамильяршей. Руки и ноги её скованны антимагическими наручниками и скреплены между собой цепями, а на шее красуется железный ошейник, не позволяющий фамильярам перекидываться.

— Берёшь? — Матёрый безучастно рассматривает Птахова, который нервно сглатывает, прекрасно понимая, что происходящее здесь тянет на пожизненное лишение силы и заключение в самой тёмной камере.

— Сначала пусть покажет животную суть. — Птахов качает головой, подходя вплотную к клетке.

Чтобы разглядеть пленницу, приходится сесть на корточки. Состояние фамильярши явно оставляло желать лучшего. Одежда словно с помойки, тёмные волосы, похожие на мочалку, лицо сероватое, глаза еле-еле голубые… Нашли, конечно, то, что нужно. Но что-то внутри неприятно свербит, прося не делать задуманного, а сообщить Судьям о таком ужасе.

— Деньги вперёд. — Матёрый качает головой. — Мы не нанимались по лесу за ней скакать.

— Я так-то тоже… — Птахов недовольно бубнит себе под нос и достаёт из кармана пачку денег. — Половина. Остальное отдам, если подойдёт.

Матёрого, судя по его кивку на влажную землю, укрытую иголочками, такой вариант устроил. Птахов кидает пачку в указанное место и разворачивается, чтобы подобрать ключи, которые кинул водитель. Способ обмена не идеален и кажется весьма тупым, но энергетических следов таким образом остаётся намного меньше. Плюс всегда есть шанс отмазаться, сказав, что просто нашёл деньги и ключи посреди леса.

Открыв клетку, Птахов делает шаг назад, позволяя фамильярше выйти. Выпрямляется она не без труда, но героически молчит, видимо, смирившись со своей судьбой, что весьма радует. Браслеты с рук и ног Птахов снимает сразу, оставляя только ошейник, и прикрывает на секунду глаза, проводя рукой над плечом фамильярши. Ожидаемо никаких отметок там не вспыхивает. Фамильярша совсем ничейная.

— Сейчас я сниму ошейник, и ты покажешь свою животную суть. Ясно? — Птахов, дождавшись слабого кивка от фамильярши, тянется к карману и достаёт оттуда пистолет. — Рискнёшь дёргаться — мало не покажется.

Квартира Петра Алексеевича. Утро.

— Доброе утро, Арсений. — Кира с тёплой улыбкой приветствует его, когда он появляется на кухне. — Садись завтракать. Как Есения? Ещё спит?

Пётр Алексеевич обходится ленивым взмахом руки и кивком в сторону свободного стула за столом. Всё его внимание в телефоне, рядом стоит наполовину выпитый кофе и лежит амулет Есении. Кира уже вовсю суетится у плиты, накладывая кашу в тарелку и заодно заваривая кофе.

— Спит. — Арсений садится за стол и с благодарной улыбкой кивает, когда перед ним появляется тарелка. — Она это… Человеком стала.

— О как. — Пётр Алексеевич на секунду отрывается от телефона, а затем вновь возвращает всё внимание туда, что-то агрессивно печатая. — Хватило значит силы. Или ты её там любезно помирать оставил?

— Пётр Алексеевич! — Арсений с деланным возмущением хмурится.

— Ну вот, настрой боевой, прекрасно. — Пётр Алексеевич морщится, блокируя телефон, и откладывает его на стол. — Завтракай и поедем в офис.

— Зачем? — Арсений замирает, так и не донеся ложку до рта.

— Действительно, зачем люди на работу ездят? — Пётр Алексеевич качает головой, отпивая кофе. — Кир, а может, правда, ну её эту работу? Помнишь Димку с Семёном? Ребятки, которые по деревням катаются и всякую мелкую пакость истребляют? Вон с ними поедем домовых гонять.

— Это тоже работа, Петь. — Кира, лучезарно улыбаясь, взлохмачивает мужу волосы под его недовольные ворчания.

— Утра.

Арсений чудом успевает поймать на ложку кашу, которая решила вывалиться из приоткрытого в изумлении рта. В дверном проёме замерла Есения. Заспанная, с гнездом на голове, висящей футболкой на худых плечах и трениках, которые держались только на силе завязок. Возможно, Арсений просто где-то успел головой приложиться, но даже в абсолютно домашней, совершенно непримечательной одежде и с непонятно чем на голове Есения выглядела шикарно.

— Добрейшего. — Пётр Алексеевич, пригладив волосы, разворачивается к Есении. — Вижу оклемалась.

— Вполне. — Есения не сводила глаз с Арсения.

Спокойный, ничего не излучающий взгляд пробирал до мурашек. Есения не изучала, не пыталась что-то донести взглядом, не осуждала. Она просто смотрела. Арсению даже не по себе стало. Вдруг Есения и в человеческом виде умела телепатически общаться, а Арсений опять не слышал? Или накосячил где…

— Благодарю, Арсений. — Есения на секунду прикрывает глаза, склоняя голову в уважительном поклоне.

— Это… — Арсений неуверенно переводит взгляд на Петра Алексеевича. — Мой долг?

— Времена, когда фамильяры ценились настолько, что маги считали за честь иметь собственного, давно прошли. — Есения качает головой. — К счастью, прошли и времена, когда фамильяров считали дойными коровами. Мы равны, Арсений. — Она поворачивается к главе Света. — Благодарю, Пётр Алексеевич. Моей жизни больше ничего не угрожает. С дальнейшим восстановлением сил проблем не возникнет.

— Если ты удумала прощаться… — Кира грозно смотрит на Есению, ставя ещё одну тарелку на стол. — Передумай.

— Она просто по лесам не набегалась, видимо. — Пётр Алексеевич откидывается на спинку стула. — Расскажи нам, Есения, сколько времени займёт восстановление сил в полевых условиях? И не просто в полевых, а ещё в условиях бегства, невозможности полноценно отдохнуть, поесть, помыться, с силами, на которые стоит лишь чихнуть, и ты опять провалишься в предсмертное состояние.

— Семьдесят восемь лет.

Арсений давится кашей, чуть не выплёвывая её прямо на Есению, которая села напротив. Тернитасов, конечно, не сильно в курсе, как там у высших магов и фамильяров происходит восстановление сил, и сколько им в целом нужно для полного восстановления, но цифра, названная Есенией, выходит за любые грани разумного. Арсению не доводилось сливать свои запасы до нуля, зато Серёжа рассказывал, что он свои силы ради эксперимента практически обнулил. Восстановился примерно за неделю с небольшой помощью фамильяров. И даже если их убрать из этой схемы, то восполнить силы смог бы где-то за пару недель. А Серёжа третьего ранга. В мыслях Арсения самому — важный палец вверх — Петру Алексеевичу потребовался бы год, максимум полтора. Но семьдесят восемь…

— Это при условиях, что я никуда за это время не вляпаюсь. — Есения криво улыбается и берёт ложку.

— Недооцениваешь, Арсений. — Пётр Алексеевич качает головой. — А ты, Есения, никуда не пойдёшь.

— Остановите? — Есения с вызовом вскидывает брови.

— Если бы ты действительно хотела уйти, то не сидела бы сейчас здесь.

— Пусть будет по-вашему. — Есения усмехается, набирая кашу. — Арсения хотя бы оставите? Или мне, как пленнице, не положено?

Главный офис Стражей Тьмы. Рабочее утро. Кабинет Князева.

— Это что? — Влад без какого-либо интереса скользит взглядом по фамильярше, закованной в ошейник.

— Фамильярша, Владислав Владимирович. — Птахов сжимает в ладони цепь, которая тянется от ошейника. — Та, которую вы просили найти.

— Прям та самая?

Влад изображает на лице удивление, внутри умирая от скуки. Птахов — плоский. Типичный Тёмный. Алчный, подлый, скользкий. Внешне пытается казаться крутым, а внутри пустышка. Он даже вот это вот всё творит не ради душевного удовольствия, а потому что так надо. И фамильяршу эту притащил не из искреннего желания остаться на своём месте, а лишь для того, чтобы его по головке погладили, да потому, что надо не дать коллеге вырасти.

— Да. — Птахов кивает и расстёгивает ошейник. — Позвольте показать?

Влад лениво машет рукой, разрешая этот спектакль. Вот Куликов у Светлых хорош. От души делает. За Тернитасовым вон примчался не из-за того, что так положено Свету, а потому, что самому будет хорошо и спокойно, если коллеги окажутся в безопасности. Жаль, не удалось когда-то забрать себе. Зато есть Орехов. Слабее Птахова, конечно, но, возможно, удастся немного подтянуть. Возможно, даже силами притащенной фамильярши. Интересно, способен ли Орехов на незаконные ритуалы? Кодексом запрещено, конечно, но Птахов притащил совсем ничейную зверушку. Ни временной, ни постоянной регистрации. Никто и не узнает, что жила когда-то на свете такая фамильярша, если никто не проговорится.

— Птахов. — Влад качает головой. Нельзя думать о тех ритуалах. Слишком много ушей вокруг. — Ты хочешь сказать, что вот это полудохлое создание, — он указывает пальцем на достаточно большую гладкошёрстную кошку с проплешинами, — и есть та фамильярша, за которой вы гонялись?

— Ну так… Потрепали её как могли…

— И это именно она отправила моих сотрудников в госпиталь и закошмарила их до такой степени, что те отказывались идти её разыскивать. — Влад со вселенской скукой на лице смотрит на кивающего Птахова. — Хорошо. Отправь её в подвалы, а сам иди и отдохни. Завтра предстоит тяжёлый день.

Главный офис Стражей Света. Кабинет поисковых магов. Утро, плавно перетекающее в день.

Арсений плюхается за свой стол, отодвигает шар и ложится, прикрывая глаза. Наимерзотнейшее чувство какого-то прилива и бурления магии никак не хочет его покидать, к тому же, утренний разговор с Петром Алексеевичем и Есенией окончательно выбил почву из-под ног.

Арсений чувствовал себя пятым колесом в этой вакханалии. Ленточкой на руле, тележкой, которую привязали к огромному вагону, коробкой с хламом где-то на антресоли, чем-то абсолютно бесполезным в данный момент, но вдруг когда-то пригодится, поэтому пусть полежит. Арсений честно не понимал, какая роль ему во всём этом отведена и почему Есения попросила оставить именно его, хотя сама же сказала, что восстановилась достаточно для того, чтобы дальше самостоятельно напитаться окружающей энергией. Да, ладно, с ним, возможно, это будет чуть быстрее, но Арсений же слабый! В нём нет столько энергии, сколько необходимо этой кошке.

С мучительным вздохом Арсений отрывается от стола и возвращает шар на место. Пётр Алексеевич сказал работать, несмотря ни на что. Закончить по-быстрому с иголкой, сходить до Серёжи отметиться, и приступать к поиску магов. А вечером Арсению предстояло вернуться не в свою квартиру, а во временную. В том же доме и подъезде, где жил Пётр Алексеевич, но на первом этаже. Для безопасности, как он сказал. И Есения там будет. Последнее, если честно, вызывало желание переехать жить в офис. Ну а что? Где поспать есть, кормят тут неплохо, на работу не опоздаешь, неловкости из-за незнания, как вести себя с фамильяром, не испытаешь, вопросов новых в голове не появится…

Арсений достаёт из ящика коробку с браслетами и кольцами и ставит её на стол. Любимые так и остались в офисе Тьмы. Жаль, конечно. Арсений к ним привык. А ещё он привык не влипать во что-то непонятное. Особенно, когда это связано с начальством. Он, разумеется, уважал и восхищался главой Света, но, как и большинство сотрудников, предпочитал начальству на глаза не попадаться. Проще ведь заниматься отведённым делом. Да, бывает надоедает. Зато вот таких вот ситуаций, когда не знаешь, что делать и как на всё реагировать, не случается. В рутине определённо есть свой шарм.

Надев выбранные амулеты, Арсений морщится от странного покалывания и подкатывающей тошноты. Магия внутри словно взбунтовалась и решила поиграть органами в футбол. Она уже не просто перетекала. Она распирала, что-то выкручивала, сдавливала, болезненно пробегала по всему телу и иголками впивалась в кожу в местах касания амулетов. Мало что понимая, но решая не рисковать, Арсений снимает с себя браслеты с кольцами, кидает на стол и смотрит на них сквозь подпространство. Мало ли Тёмные, что заполонили офис, решили напакостить немного. Но кроме своих заклинаний, весьма кривых, между прочим, Арсений на амулетах ничего не обнаружил. Зато нашёл бреши и неточности на кольцах с браслетами. Энергия, окутывающая амулеты, местами отсутствовала, а местами отливала чем-то нехорошим, обещая носителю лёгкое недомогание, сонливость, потливость и нервозность.

Хмурясь, Арсений сгребает всё обратно в коробку и убирает в ящик. Ну их. Скорее всего Тёмные действительно приложили к этому руки, а Арсений слишком слаб, чтобы видеть их воздействие. Да и бреши эти скорее всего просто прикол подпространства. Он двигает поближе хрустальный шар и выдыхает, собираясь продолжить крайне увлекательное разглядывание пустыни. Под внимательным взглядом на гладкой поверхности появляются очертания планеты. Арсений словно из космоса летит всё ближе и ближе, пока не оказывается над бесконечной пустыней. Ещё секунда и он в том квадрате, на котором остановился. Если приглядеться, то можно рассмотреть каждую песчинку. И залипнуть на них можно, поэтому Арсений мысленно настраивается на образ иголки. Крохотный артефакт, слегка раздвоенный с одной стороны, а с другой острый, как медицинская игла. Вводится под кожу. Поднимает моральный дух, окружает владельца сферой-зеркалом, которая отражает намерения окружающих. Действует сутки, после чего требуется перезарядка…

Арсений замечает странный перелив на дальнем конце квадрата и хмурится, быстро перелетая в нужную точку. Лишние песчинки он раздувает, разумеется, исключительно в подпространстве, и обнаруживает тот самый артефакт, над которым сидел уже очень много времени. Не отвлекаясь на радость и шок, Арсений подтягивает к себе блок со стикерами, берёт ручку и, не глядя, выписывает необходимые координаты. Ещё раз сверив всё на всякий случай, он отрывает взгляд от шара, возвращаясь в реальность, и наконец позволяет себе от души душевно обалдеть от происходящего.

Кажется, разговоры о всемирном балансе всё же не совсем лживы, и если где-то убыло, то где-то должно прибыть. Такой своеобразный бонус от вселенной. А может, высшие силы услышали его, и теперь хотя бы в работе у Арсения всё будет складываться как надо. Решив проверить эту теорию, Тернитасов берёт со стола бумагу со списком адресов, пробегается глазами по списку и вновь смотрит на шар. Теперь перед глазами не пустыня, а обычная многоэтажка на окраине Московии. Серая и безликая, она вспыхивает разными цветами, стоит переключить своё внимание на энергетические потоки и ауры, находящихся внутри. Поначалу для Арсения всё сливается в единое яркое пятно, от которого хочется отвернуться, ибо и так подташнивает, но спустя долгие секунды ему всё же удаётся прорваться сквозь визуальный шум и сосредоточиться именно на аурах.

На третьем этаже ярко переливаются детские счастливые ауры. День рождения. И вся жизнь впереди, полная надежд и открытий. На первом бабулька тоскует, смотря в окно. Ждёт чьего-то приезда с теплом внутри и грустит немного из-за того, что жизнь уже позади. На седьмом женщина обессилевшая, запутавшаяся, но готовая и дальше выгрызать этот мир ради кажущегося призрачным счастья. На десятом пара ругается, а напротив их квартиры мужчина чемоданы пакует, предвкушая поездку…

Это всё, конечно, интересно, но не то. Обычные люди, обычная жизнь. Арсений, кажется, даже может для каждого подсмотреть наиболее удачный путь по жизни. Делать это он, разумеется, не станет. Запрещено. Тут уж либо всем организуй лёгкую жизнь, что невозможно, либо не лезь, даже несмотря на то, что часто бывает сложно и больно не вмешиваться. Коротко вздохнув, Арсений всматривается в пятый этаж. Ауры с каждой минутой выглядят будто чётче и понятнее. И свечение… Тернитасов замечает нехарактерный для дома свет. Вот оно. Парень, двадцать лет, музыкант. Играет что-то на пианино, а сам словно в трансе витает в своих мыслях. Думает, что просто мечтает, но нет… Арсений притягивает к себе листок, делая пометки, и ещё раз пробегается глазами по дому. Больше ничего интересного.

— О! Арсений!

Тернитасов чертыхается, отворачиваясь от шара, и замечает Катю, которая зашла в кабинет. Выглядела она совсем бледной, поникшей, на руках широкие антимагические браслеты… Следом за ней зашёл Юра. Такой же поникший и в ошейнике…

— Прикольные побрякушки, да? — Катя с грустной ухмылкой вертит рукой с браслетом.

— Кошмар какой… — Арсений сглатывает и косится на листок, на котором только что записал почти досье на человека.

— Да ладно. — Катя машет рукой. — Главное, что не в подвалах. И что Юру тоже выпустили. И тебя.

— Блин, Кать… — Арсений как-то внутренне скукоживается, и даже тошнота отступает. — Ты прости… Из-за меня в такое вляпалась…

— Ты чего? — Катя хмурится. — Если бы не ты, то Юру бы могли убить! А это всё временно. Ну похожу недельку без магии. Или месяц. Я не успела настолько к ней привыкнуть, чтобы страдать от отсутствия. Да и считай отпуск получается.

— Блин… — Арсений переводит взгляд с листка на ребят и обратно, берёт со стола стикер с координатами и встаёт. — Слушай, а можешь Даше передать? Это по иголке. Мне дико неудобно, но срочно нужно к Петру Алексеевичу заглянуть.

Главный офис Стражей Света. Архив. День.

«И вновь вернётся Сила» … «Сама судьба ступит на землю» … «Пробудится истинная Тьма» … «Свет померкнет и из мглы выйдет тот, кто сможет уничтожить всех» …

Пётр Алексеевич тяжело выдыхает, закрывая одну за другой книги. Всё же не вся информация есть в подпространстве. Маги — существа ушлые и многое скрывали заклинаниями. Увековечивали на бумаге, не давая распространиться куда-либо ещё. С одной стороны, удобно, ведь так можно скрыть информацию, которую никак нельзя передавать в умы Тёмных. С другой же… Маги, занимавшиеся легендами, в большинстве своём были наглухо двинутыми фанатиками, которых хлебом не корми, дай народ пророчеством напугать.

Глава Света перебрал все имеющиеся у них в офисе книги, и всё, что он смог выяснить, это то, что почти все «пророки» сходились в одном: что-то сильное придёт в их мир и поломает работающую систему. Как придёт, когда именно, после каких событий — неизвестно. У каждого свои интерпретации. Однако, перерыв всю остальную библиотеку совместно со взглядом из подпространства, Пётр Алексеевич смог вычислить, что у большинства источников срок исполнения того самого пророчества около трёхсот тысяч лет. То есть, примерно сейчас оно и должно исполниться. Плюс-минус сто лет.

И Пётр Алексеевич прошёл бы мимо, ведь были и другие пророчества, которые либо не сбывались, либо сбывались не совсем так, как предписывалось. К примеру, лет двести назад они с Князевым вскрывали гробницу. И если верить пророчеству, то тот, кто её вскроет, моментально умрёт. Живы остались все. А внутри всё сгорело. Однако в этот раз всё как-то слишком подозрительно сходилось. Да и Князев, которого вряд ли можно назвать суеверным, не просто так именно об этом пророчестве вспоминал…

— Пётр Алексеевич! — Арсений вваливается в архив, как мешок с картошкой. — Вот вы где!

— Уже соскучился, Тернитасов? — Пётр Алексеевич проводит над книгами рукой, и они послушно поднимаются в воздух, разлетаясь по местам. — Я, если честно, по тебе ещё не успел соскучиться.

— Я это… — Арсений мнётся на месте, сжимая в руках листок. — Мага нашёл.

— Арсюш, мне в ладоши похлопать? Или лучше в отпуск тебя отправить? А то чувствую, не прошли бесследно последние события…

— Пётр Алексеевич! — Арсений злобно выдыхает и протягивает листок. — Я не мог этого сделать! Ещё и иголку сразу нашёл! Думал, просто повезло. Ну, знаете, случайно заметил. А тут маг! Пётр Алексеевич, не мог я! Еле-еле шестой ранг без амулетов!

— Значит, не шестой. — Пётр Алексеевич хмурится, пожимая плечами, и берёт в руки листок. — Достаточно… Подробно. А амулеты где? Ты же даже спишь в них.

— Я надел. Но… — Арсений чешет затылок, пытаясь сообразить, как бы получше описать свои ощущения. — Они кололись, в общем. Подумал, что Тёмные руку приложили…

— Ага, в моём офисе даже Князев не рискнёт силу в ход пускать. — Пётр Алексеевич откладывает листок на стол и поднимается со стула, закатывая рукава рубашки. — Тошнота, рвота, недомогание, головокружение, другие странные ощущения?

— Е-есть… — Арсений моргает, сглатывая.

— Будет не очень приятно, потерпи.

Арсений не успевает ничего возразить, когда рука Петра Алексеевича опускается на голову. По телу будто ток пустили, предварительно облив водой и засунув в морозильную камеру. Перед глазами — темнота, самого себя Арсений ощущал одновременно огромным и ничтожно малым, время словно остановилось… А потом всё резко прекратилось. Только Пётр Алексеевич стряхивал руку, будто к ней что-то прилипло.

— Поздравляю, Тернитасов. — Пётр Алексеевич смотрит ему в глаза. — Третий ранг. Возможно, переходный во второй.