Биение истинного сердца

Глава 25. О медитации, закрытом Буяне и его обнаружении

Избушка Бабы Яги. День, но вечер уже приветливо машет ручкой из-за горизонта.

— Если это шутка, Арсений… — Есения отстраняется от него, внимательно смотря в глаза.

— Не-а. — Арсений лукаво улыбается и берёт Есению за руку, выходя из комнаты. Остальным всё равно пока не до них. — Я тут кое-что осознал.

В небольшом коридоре Арсений безошибочно из трёх дверей выбирает ту, за которой Есения провела не один год своей жизни. Там нет её вещей, только Горыныча, ибо «детскую» они делили поровну, нет чего-то суперзначимого, даже настоящей кровати и то нет — котёнку не так уж много надо. А сердце всё равно замирает, когда Арсений хватается за дверную ручку. Вдруг там всё не так, как было? Вдруг Ёкки ну очень сильно расстроился, когда Есения, только научившись перекидываться в человека, тут же покинула родной дом?

Арсений распахивает дверь, и Есения зажмуривается. Увидеть прошлое не так страшно, как его отсутствие. Что если за дверью пустота? Или такая же комната, как и остальные? Словно не было тут никогда мальчика с растроением личности и шкодливой котёнки. Есения, конечно, понимала, что Ёкки вообще не обязан был сохранять память об их детстве. Особенно после того, как она громко хлопнула дверью, уходя из родного дома. Но всё же надеялась, что где-то среди бесконечных скитаний, наполненных кровью, страданием, ужасом и смертью, ещё остаётся тот маленький островок безопасности и тепла, куда можно прийти и просто немного выдохнуть…

— Ого… Вас здесь пытали? — Арсений усмехается, заходя внутрь.

Есения хмурится, открывая глаза. Пыточной их комната никогда не была. Да, по современным меркам там царил минимализм и древняя суровость, но Есения запомнила комнату как что-то достаточно комфортное. Переборов свои тревоги, она заходит внутрь, где не изменилось вообще ничего. Те же стены, обитые грубым железом и камнем, местами почерневшие из-за их игр с огнём, те же наполовину сожжённые занавески, остатки рукописных книг, небольшая кровать, вся изрезанная ножами, на которой спал Горыныч, сундук, единственно целый, с подушкой, набитой опилками, на которой спала Есения, стол, шкаф, потрёпанная жизнью и детьми шкура на полу, рисунки угольком на стенах, цветок на подоконнике вполне живой и ухоженный…

— Мы здесь играли. — Есения протискивается мимо Арсения и садится на пол рядом с сундуком. Сама она туда никогда не лазила, ибо с лапками это было весьма проблематично, но вдруг Ёкки сложил туда их игрушки, которые обычно просто валялись на полу…

— В убей комнату или себя? — Арсений усмехается и садится на кровать Горыныча, с интересом наблюдая за Есенией.

— А ты вот прям послушным ребёнком был, который только книжки зубрил? Или нормальным?

Задержав дыхание, Есения приподнимает крышку сундука, замечая, что Ёкки её шерсть с подушки не убрал, хотя за чистотой следил всегда. Даже здесь не было ни одной лишней пылинки, а ведь комната явно не использовалась много тысячелетий. Есения полностью откидывает крышку сундука, наконец выдыхая. Внутри и правда лежат их детские игрушки: деревянная лошадка на колёсиках Горыныча, которую Кощей самостоятельно выстругал, дуделка, сделанная Ёкки, парочка кукол — одна скрученная из соломы, вторая из ниток, деревянные тотемы с вырезанными на них рунами, каменный волчок, палочки с привязанными к ним нитками, чучело мышки, набитое опилками, деревянные мечи, плавунок, чем-то напоминающий бумажный кораблик, из бересты…

— Я… — Арсений за спиной хмурится, запинаясь. — Не был ребёнком.

— Все были детьми. — Есения отрывается от изучения содержимого сундука и разворачивается к Арсению, держа в руках потрёпанное мышиное чучело.

— В том-то и проблема… — Арсений задумчиво чешет затылок и морщится, словно от головной боли.

— Порядок? — Есения моментально подскакивает к нему и пытается заглянуть в глаза.

— Перестань меня хоронить. — Арсений глубоко вдыхает, унимая боль. — Сказал — не умру, значит, не умру. Просто глубоковато информация закопана. Сейчас не расскажу, куда делось моё детство.

— Посмотрела бы я на тебя после нескольких тысяч моих смертей… — Есения, прикрывая глаза, откидывает мышь на кровать и садится на пол.

— Я тоже всё это чувствовал. — Арсений грустно усмехается и сползает к Есении на пол, обнимая. — Весь твой страх, всю боль от осознания и потери. У меня ведь каждый раз за несколько мгновений до смерти включалось всё на максимум. Потом забывал, конечно, когда вновь появлялся, но оно ведь никуда не делось…

Есения шумно выдыхает, сжимая кулаки. Отчаянно хочется вскочить и разнести как минимум всю Московию, оставляя вместо неё мёртвое пепелище. А ещё лучше в целом избавиться от всех магов. Мерзких, жалких, понимающих только язык силы и возомнивших себя главными в этом жалком мире. Сама Есения, конечно, вряд ли соберёт необходимое количество стихийной энергии для уничтожения этих неблагодарных, но если взять с собой Горыныча, который не откажет в такой прекрасной просьбе…

— Есь? — Арсений немного отстраняется и берёт её за подбородок, разворачивая лицо к себе. — Мы не будем убивать магов. Ну не из-за этого точно.

— Они нам всю жизнь поломали своим проклятием. — Есения хмуро косится на руку Арсения, которой он медленно тянется к голове. — Нас поломали, Арсений!

— Они не причина наших с тобой разлук. — Арсений мягко улыбается, касаясь её волос. — Я не знаю, откуда знаю, но знаю.

Есения чувствует, как немного щекотная энергия пробегает от макушки до самых пяток, заставляя вздрогнуть и расслабить лицо, совершенно забывая о необходимости недовольства. Магов она любить не начала, разумеется, но и сжигать будто бы стало бессмысленно. Только время на них тратить…

— Арсений. — Есения с укором смотрит на смешинки в глазах напротив.

— Есть вариант получше, куда направить твою безудержную боевую энергию.

Есения почти открывает рот, чтобы высказать своё возмущение о совершенной неуместности Арсеньева желания перенаправить энергию, но тут же закрывает, чувствуя, как на неё лавиной обрушивается какое-то бесконечное счастье и вселенская любовь. Не что-то наколдованное, чтобы отвлечь, а максимально искреннее, исходящее от Арсения. Он словно открыл кран, позволяя чувствам выплеснуться наружу и затопить вообще всё вокруг тёплыми воспоминаниями о счастливых моментах вдвоём. Есению волнами накрывали тёплые улыбки, трепетные прикосновения, радость от бескрайнего ощущения спокойствия, даже когда вокруг них собирались озлобленные и перепуганные маги, и секунды вечного счастья от коротких моментов осознания себя и своего прошлого…

— Давай лучше тратить силы друг на друга. — Арсений нежно ведёт ладонью по щеке Есении. — Так мы их приумножим, а не сольём на магов, которые этого и добиваются.

Есения прикрывает глаза, качая головой. Внутри всё ещё кипит жажда действий. Всё ещё зудит отвратительное ожидание какого-то ужаса, подставы, битвы. Но Арсений такой спокойный, так уверенно пересаживается удобнее, прислоняясь спиной к кровати и вытягивая ноги, с такой улыбкой тянет руки для обниманий, что Есения сдаётся. Она садится ближе и прислоняется к Арсению, чувствуя, как тот перекидывает руку и обнимает её за плечи, пропуская энергию, которая разгоняет тепло и радость по телу. И душа, собранная когда-то из двух кусочков, сама начинает тянуться ближе, успокаиваясь и словно желая воссоединиться обратно.

Есения только успевает выдохнуть, а Арсений уже отсаживается чуть в сторону в позу полулотоса лицом к ней, и берётся за Есеньевские руки, сразу же направляя свою энергию. Так уверенно и умело, что потоки тут же разбегаются по телу, заставляя вздрогнуть. Есения, привыкшая к большому количеству энергии в себе, давно не замечала её движения. Оно стало такой же обыденностью, как и дыхание или моргание. Но сейчас Арсений словно целенаправленно вливал в неё всё больше и больше. Через руки, которые уверенно держали, и даже от тела через воздух.

Есения, поёжившись, осторожно разворачивается к Арсению, не разрывая контакта, и садится так же, как и он, чувствуя себя каким-то оголённым проводом, а Арсений словно играл роль тока в этом самом проводе, передавая всё больше и больше энергии. Кажется, что из-за этого даже кожа начала истончаться и становиться восприимчевее к любому движению, и до Есении медленно, словно продираясь через тягучий кисель, доходит, что Арсений, судя по количеству отданной энергии, решил не мелочиться и вспомнил о древнейшем способе быстро раскачать энергетические запасы до максимально возможного уровня, который сам же и изобрёл. Простейший, но в то же время опаснейший, ибо маг отдаёт фамильяру практически всю свою энергию, которую может и не получить обратно. Особенно, если делится ею с магическим существом, способным не просто накапливать, а ещё и использовать всю эту мощь против мага.

— Арсений… — Есения хмурится, стараясь успевать перенаправлять в себе всю энергию от него. — Мы не одни. В любой момент могут отвлечь, а это небезопасно, когда используется такое огромное количество энергии…

— Не-а. — Арсений качает головой, прикрывая глаза. — О нас даже не вспомнят.

— Купол…

Есения улыбается, тоже прикрывая глаза. Думалка у него сейчас работала явно лучше в данный момент. Закрываться от внешнего мира Арсений придумал примерно в то же время, когда и изобрёл простейший способ усилить друг друга. Времена были не самыми спокойными, отдельные комнаты посреди леса не найти, вот и приходилось создавать энергетический купол, скрывающий двоих от лишних взглядов и мыслей. Присутствующим в доме даже в голову не придёт, что кроме них здесь есть кто-то ещё. И, тем более, не захочется разгуливать по комнатам…

Энергетический поток начинает медленно стихать, до конца всё равно не прекращаясь, и Есения слышит, как Арсений начинает тихонько мычать на одной ноте, погружая их обоих на межподпространственные уровни, и чувствует, как он слегка разводит руки в стороны, перехватывая поудобнее. Со стороны их положение напоминает замкнутую электрическую цепь, будто две батарейки подключили, чтобы вырабатывать энергию. И в целом, оно примерно так и работает. Когда сознание погружается на обходимый уровень, Есения начинает отдавать энергию в ответ через правую руку. И Арсений переводит свой энергетический поток в правую руку, чтобы энергия начала циркулировать по кругу, с каждым разом сильнее преумножаясь.

Единственный недостаток этого ритуала в том, что подобное ни в коем случае нельзя прерывать, иначе рванёт в прямом смысле так, что мало не покажется. Для этого-то Арсений и прикрыл их уютным непроницаемым куполом. Прямо как раньше. Вдвоём. В коротком миге тишины и спокойствия готовятся к следующей битве. Есения не хочет вновь воевать, но прекрасно понимает, что в покое их не оставят, и силы лишними не будут. Арсений больше не отдаёт свою энергию, он разгоняет общую, вплетая в неё подпространственные резервы и внешние потоки. Спокойно. Профессионально. Точно зная, что и как он делает.

И тормозит энергию он так же спокойно и со знанием дела. Снижает постепенно скорость передачи, одновременно вытаскивая двоих из межподпространственных уровней в реальный мир. Есения медленно открывает глаза, с нежностью смотря в такие же как и у неё голубые напротив, и улыбается, чувствуя, как энергия приятно распирает изнутри.

— Куда ты мышь кинула? — Арсений, не отпуская её рук пересаживается поудобнее.

— Мышь? — Есения хмурится, пытаясь сообразить о чём речь.

— Угу. — Арсений вертит головой в поисках чучела и, обнаружив её на кровати, улыбается. — Ну точно! Она. Один из экспериментов.

— Неудачных? — Есения косится на чучело, а затем берёт её в руку и протягивает Арсению.

— Ну… — Он берёт мышу и проводит пальцем по её голове. — Игрушка из неё получилась явно лучше, чем полноценный маг.

— Игрушка. — Есения озадаченно кивает.

— Всё равно померла. — Арсений жмёт плечами, улыбаясь. — Чего добру пропадать.

— Действительно… — Есения цокает, качая головой, и всё же улыбается в ответ. Если учесть, когда она была сделана, то явно стоит порадоваться, что Арсений не додумался соорудить чучело и преподнести как игрушку что-то покрупнее.

— Я когда тебя отдал, вернулся к экспериментам. Всё пытался с помощью Кощеевой ниточки жизни воссоздать подобного. Он ведь по сути не очень-то и живой. В него обратно эту ниточку запихивать — не вариант был. Подпространство на дно тут же утягивать начинало. Я, если честно, до сих пор не особо понимаю, за счёт чего и как он живёт. Взять ту же ведьму, что нам подкинул Ёкки. Она сама по себе не существует, в ней поддерживают жизнь. А в Кощее её никто не поддерживает. Она вообще отдельно от тела существует. — Арсений задумчиво вздыхает и откладывает мышь, обнимая Есению. — И я тогда всё пытался повторить этот трюк на магах. Потом на магических существах. Опускал их на дно, затем вытаскивая, доводил до предсмертного состояния, а потом доставал… Никто не выжил. Пробовал перейти на животных. Они всё же чуть проще устроены, чем маги или магические существа. Но… Эффект, как видишь, был тот же.

— Но с Кощеем ведь получилось… — Есения устраивается поудобнее. — А любое совершённое действие можно повторить, ибо случайностей в таких делах не бывает.

— Во-от. — Арсений активно кивает. — И до меня только сейчас, когда увидел его, дошло, что в тот момент энергетические циклы обновлялись. Причём все. Редчайшее совпадение, которое бывает раз в несколько сотен тысяч лет.

— И оно выпало… — Есения вновь поднимается, садясь. — На сейчас?

— Именно! — Арсений лучезарно улыбается.

— Ты хочешь опять кого-то воскресить? — Есения вопросительно выгибает бровь. — Создать подобного Кощею? Ему жизнь вернуть?

— Не. — Арсений качает головой. — Тут лучше действовать в рамках закона «работает — не трожь». Теоретически можно было бы, но я сомневаюсь, что с моим многовековым беспамятством получится что-то адекватное.

— Тогда при чём тут Кощей? — Есения хмурится, безрезультатно пытаясь сложить в голове хоть что-то.

— Он — ни при чём. — Арсений поправляет непослушные Есеньевские волосы. — А вот циклы очень даже да. Когда нас окружили маги, я понимал, что сухими из этой передряги мы не выйдем. Слишком ослаблены. Слишком много мороки было с нашими душами. Одно лишнее движение — и мы оба трупы. А за нами погибнут остальные магические существа и Буян со всеми его жителями. Нужно было спасти хоть что-то. И… — Арсений вздыхает, опуская взгляд. — Я закрыл Буян.

— Ты… — Есения замирает. — Что?

— Закрыл Буян. — Арсений жмёт плечами. — Мы с тобой вдвоём не отбились бы в тот момент, даже при всём желании. Я… — Он хмурится, слегка морщась. — Почему-то я должен был уйти из этого мира с минуты на минуту. Вот прям точно знал это. Там… Даже не было выбора. И возможностей как-то нас вытащить. Что-то я сделал не так в тот момент… Или чуть раньше… — Арсений сильнее морщится и трёт пальцами висок.

— Арс… — Есения обхватывает его лицо ладонями, заглядывая в глаза. — Не надо, не лезь туда, пожалуйста…

— Да… — Арсений глубоко вдыхает и медленно выдыхает. — Да. Сейчас не время. Циклы. — Он кивает сам себе. — Я закрыл Буян так, что никто, кроме меня его бы не открыл. Причём умудрился это всё завязать на энергетических циклах. Возможно, зря, но тогда я думал, что Буяну будет намного проще и легче жить без контакта с Большой Землёй. Да и шансов на процветание так куда больше, ибо на острове есть абсолютно всё необходимое для создания комфортных условий и автономного существования. И сегодня я понял, что для его открытия нужны, во-первых, все силы, а во-вторых, обновление циклов. Только вот… — Арсений вздыхает. — Там, кажется, должно быть ещё в-третьих. Потому что вряд ли я мог остановиться на двух факторах, когда можно завязать на магической тройке. И что там третье… Я не помню.

Есения выдыхает, прикрывая глаза, и трёт переносицу. Арсений, который внезапно оказался тем самым сильным магом, сделал лучшее из всего возможного. Черномор без свежих воинов не смог бы совсем разрушить Буян. Хоть существа там и не привыкли воевать, но остановить нарушителя спокойствия с его небольшой армией вполне смогли бы. Арсений по сути сохранил дом и единственное место, где ни разу не было никаких стычек между его жителями. Ругались, разумеется, иногда, но с каким-то пониманием и осознанием, что это всего лишь небольшой конфликт интересов и мелкие недопонимания, а не повод устраивать разборки.

И если всё действительно так, то Буян сейчас должен процветать в своём тихом спокойствии и безграничной силе. Но смена циклов хоть и не моментальный процесс, но ещё буквально пара недель и энергия полностью устаканится, выходя на привычный уровень. А Арсений завязал это всё именно на нестабильности смены, когда старые циклы завершаются, отмирают, а новые только-только вышли на свет и им нужно немного времени, чтобы освоиться… Есения глубоко вздыхает и выдыхает со всей тяжестью бытия, понимая, что времени на открытие острова у них практически нет. И если Арсений не вспомнит, то до следующей глобальной смены циклов у них теоретические шансы дожить есть, а вот с практическими дело ну очень плохо, ибо маги их в покое не оставят. И если в тот раз они просто прокляли, обрекая на вечные страдания, то в этот раз вполне могут найти способ убить окончательно.

— Может… — Арсений задумчиво поджимает губы. — Есть здесь что-то ещё с тех времён или с Буяна? Или вообще с момента, когда нас маги окружили. Вдруг что-то поможет вспомнить…

— Этот дом с Буяна. — Есения вздыхает. — Здесь вообще всё с Буяна. Твой меч с той битвы. Мой амулет, нагло распотрошённый, с тех времён. Горыныч рядом с нами был. Ты был, я. Куда ни глянь — всё оттуда.

— Ну, не страшно. — Арсений ласково касается волос Есении. — У нас есть ещё немного времени в запасе. — Он снимает с комнаты защитный купол. — Пойдём к остальным. Поспрашиваем, может, вместе додумаемся до чего.

— Погоди минуту. — Есения берёт Арсения за руку, останавливая. — Ты вряд ли наугад натыкал условий для открытия. Каждое должно что-то значить.

— Логично. — Арсений кивает. — Смена циклов — как сброс старого, обновление, то, что было сделано когда-то, можно выключить, выкинуть, завершить. Максимальный уровень силы, чтобы… — Арсений хмурится. — Ну, предположим, что он должен совпасть с тем уровнем, что был в момент закрытия. Не по факту, а как возможность достичь того уровня, ибо в тот момент мы явно были ослаблены и закрывал я его из последних сил. Ну или как готовность выдержать снятие барьеров… Не знаю… Что я мог в это вложить?

— Первое ещё может быть, а вот со вторым ты куда-то не туда пошёл. — Есения хмурится и пересаживается поближе к кровати рядом с Арсением. — Может, ты сделал так, что не откроешь его, пока не перестанешь умирать? Проклятие же может испариться вместе со сменой циклов?

— Может. — Арсений кивает. — Но не было никакого проклятия. А вот сделать так, чтобы я был способен выдержать всю эту мощь и мог и дальше оберегать Буян… — Арсений задумчиво чешет затылок. — Есь, я не мог его закрыть, не оставив кому-то знание о том, как открыть.

— Ага. — Есения закатывает глаза. — Стоят вокруг нас маги озлобленные, проклинают, а ты кому-то рассказываешь инструкцию по… — Она замолкает на полуслове, еле сдерживая порыв треснуть себя по лбу, и разворачивается к Арсению, хватая его за руки и заглядывая в глаза. — Перед своей смертью, самой первой, за несколько секунд до того, как защиты окончательно рухнули, ты попросил меня не забывать нашу песню и повторять её каждый раз, когда будет тяжело. Сказал, что однажды она нас спасёт. Она стала для меня как молитва для людей за это время. И… Сейчас ведь тоже тяжело, да? Нам грозит очередная кровавая бойня, да? Вдруг… Ну даже если Буян не откроем… Вдруг она тебя сейчас спасёт?

— Начни. — Арсений кивает. — Я должен вспомнить в процессе.

— Си рума ту ламэ вивьена лэнаре. — Есения, стараясь не запинаться, прикрывает глаза, сосредотачиваясь на словах и стараясь не допускать даже крохотной мысли, что это не сработает вообще никак. — Шелуна симилэ ту манэ лин мирка…

— …Там капа тим сона… — Арсений начинает вторить ей. — Ин клона раморэ си тапа мил дэна. — Есения замолкает, потому что дальше слов не было, но Арсений продолжает. — Сун нэнка ми ни лима ду ми милэ.[1]

Сначала не происходит ничего. Ни вспышек, ни подпространственного хора, ни изменений, ни метеоритов, падающих с неба. Есения ждёт секунду, две, три, и собирается разочарованно выдохнуть, уйдя затем комочиться в угол, но избушку внезапно начинает потряхивать. Лёгкие вибрации, ощущавшиеся по началу, становятся всё сильнее, и Есения вцепляется в Арсения, зажмуриваясь. Можно было бы списать всё это на то, что избушка решила внезапно подняться на ноги, но она поднимается плавно и движения больше похожи на лёгкую качку корабля. Ёкки выдрессировал бедолагу, чтобы не вскакивала как сумасшедшая, роняя и разбивая его многочисленные баночки внутри себя. А сейчас избушку конкретно трясло и, судя по звукам, банки всё же полетели на пол.

Есения уже начала радоваться, что в детской всё намертво приколочено, но избушку тряхнуло сильнее, и комнату озарило голубоватое, практически ослепляющее сияние, поэтому радость уступила место отчаянной надежде на то, что они не призвали какую-то лютую хтонь из подпространства и в целом смогут пережить этот непонятный ужас. Арсений рядом что-то говорит, кажется, даже успокаивающее, но Есения не может разобрать ни одного слова из-за нарастающего гула множества голосов. К зажмуренным глазам прибавляются закрытые уши, и Есения уже ни на что не надеется. Просто утыкается лбом куда-то в Арсения.

А через секунду всё стихает так же внезапно, как и началось. Словно и не было ничего. Есения сидит ещё несколько мгновений, не шевелясь, а потом с опаской убирает руки от ушей, открывает глаза и отрывается от Арсеньева плеча. Вокруг всё абсолютно так же. И осенний лес за окном, и сама комната остались прежними. Есения, не понимая, пора уже паниковать или можно немного отложить приступ неконтролируемой тревожности, переводит взгляд на Арсения, который сидит абсолютно с таким же непониманием на лице.

— Это сейчас что было? — Есения садится ровнее, всё ещё озираясь по сторонам.

— Всплеск энергии. — Арсений хмурится, нащупывая руку Есении. — Весьма мощный. Наверняка и Московию тоже тряхнуло…

— Ваших рук дело? — Серёжа всовывается в комнату, а за его спиной уже маячат остальные.

— Возможно… — Арсений жмёт плечами и поворачивается к Есении. — Ты его видишь?

— Я… — Есения прикрывает глаза, ныряя поглубже в подпространство.

Она, если честно, вообще не понимает, что именно искать и смотреть, ибо Буян она никогда не пробовала вот так разглядывать. Сначала не до того было, а потом уже и не видно стало. В теории, те, кто на нём бывал и жил, должны улавливать различия в энергиях посреди бескрайнего океана. Ну или чувствовать что-то. Но у Есении океан — просто океан.

— Карта есть? — Арсений смотрит на Серёжу, который привалился плечом к дверному косяку. — И клубок принеси.

— Ишь! Раскомандовался. — Серёжа недовольно цокает, но всё же уходит.

— А вы чего тут? — Денис тут же протискивается на его место. — Эксперименты над его избушкой ставите? Или пытались мир взорвать? А то там маги по пророчеству именно этого и ждут.

— Пусть ещё подождут. — Арсений качает головой. — Не до них пока.

— Двинься, окаянный. — Серёжа распихивает плечами любопытных и заходит в комнату, вручая Арсению свёрток и клубок, который принял практически адекватную форму.

Со всей осторожностью Арсений разворачивает древнюю карту мира, написанную вручную, раскладывает её на полу, а клубок всовывает прямо в руки Есении. Сжав его ненадолго пальцами, она опускается ещё немного поглубже в подпространство. Карта у Ёкки не совсем простая. Писал какими-то специальными отварами, и в теории она способна показать местоположение любого мага или объекта. У него была такая же с местностью Буяна. Есения в детстве часто смотрела по ней, где Ёкки ходит, чтобы успеть устранить бардак до его прихода. Но здесь всё как-то более масштабно и искать нужно не живое существо, а остров…

Выдохнув, Есения кидает клубок прямо на карту. Он попадает на Большую Землю и сначала вертится на месте, как волчок, а потом медленно, неуверенно, словно сомневаясь, переваливается в сторону океана. Есения даже дыхание задерживает, наблюдая сквозь подпространство за его вялыми перемещениями. Кажется, что он нарочно медлит, чтобы нервы потрепать. А оказавшись посреди океана и вовсе начинает переваливаться туда-сюда, будто бы сомневаясь. И… Останавливается, чуть не разваливаясь, но всё же справляется и сохраняет свою форму.

Есения открывает глаза, всё ещё не веря ни себе, ни Арсению, ни, тем более, километру ниток, уверенно стоящих на одном месте. На карте. Если ничего не изменилось и его свойства хоть как-то сохранились, то в случае неудачи, когда клубок не может найти запрашиваемое, он укатывался за пределы карты, сообщая, что на этой территории ничего подобного найти не получилось…

— Чего искали-то? — Горыныч с интересом вытягивает шею, смотря на карту.

— Собирайтесь. — Арсений усмехается, обнимая Есению. — Мы летим домой. На Буян.

[1] С юга на восток летит лепесток. Ветер изнутри на себе его прокати. Три слезинки, две песчинки. И комочек пыльцы с лапки доброй пчелы. Лишь коснёшься меня ты, силой будь моей внутри.