Биение истинного сердца

Глава 8. О встрече, обычном маге и сказке

Квартира Петра Алексеевича. Ночь.

— Есения…

Сердце пропускает удар, а затем начинает биться ещё быстрее и сильнее. Живая. Целая. До ужаса красивая. Вычесанная, глаза словно горят огнём, тем самым, который Арсений видел, находясь в подвале. Её мощь, выправка, огромные лапы, безумно пушистый хвост… Если бы Арсения кто-то спросил, как выглядит настоящая сила, он, не раздумывая, показал бы им Есению…

— Но как… — Арсений скидывает второй кроссовок и с трудом отрывает взгляд от глаз Есении, переключая своё внимание на главу Света.

— Сама расскажет. — Пётр Алексеевич с тяжёлым вздохом отмахивается от Арсения и уходит в сторону кухни.

— Арсюш, я попросила ребят заглянуть в твои завалы и привезти хоть какие-нибудь вещи, ты же не против? — Кира, к огромному удивлению Арсения, нагибается и проходится рукой по шерсти, а кошка даже не пытается возмутиться.

— Не против… — Арсений качает головой, слегка завидуя бесстрашию Киры.

— Вот и отлично. — Кира улыбается, в последний раз проходясь рукой по блестящей шерсти.

— Ну ты меня ещё на руки возьми. — Есения вертит головой, пытаясь уйти от поглаживаний, но с места не встаёт.

— А это ты для Арсения прибереги. — Она подмигивает кошке и уходит в сторону кухни.

— Что приберечь? — Арсений хмурится, смотря на кошку.

— Вот даже не думай об этом. — Есения недовольно фырчит и встаёт, чтобы обойти Арсения. — И вообще, я не люблю сидеть на чьих-то руках. Это унизительно. — Кошка встаёт за спиной Арсения и начинает подталкивать его головой. —Давай уже, чего застыл? Руки мыть, есть и вообще весь мыться, а то воняешь. — Есения чихает и снова пытается подталкивать Арсения вперёд.

— Есения, будь так добра, переключись на него, а? — Пётр Алексеевич хмуро высовывается в коридор. — Я вот совершенно не хочу слушать о вашем личном.

— Чего?.. — Арсений глупо моргает, понимая из происходящего примерно ничего.

— Руки мыть иди. — Пётр Алексеевич тяжело вздыхает и скрывается на кухне. — Пока она в тапки твои не нагадила.

— Я вообще-то фамильяр! — Есения оставляет попытки дотолкать Арсения до ванной и идёт на кухню.

Арсений вновь моргает и машинально идёт в ванную мыть руки, откровенно залипая на величественной походке Есении. Факт, что все вокруг всё понимают, один он дурак, печалит, разумеется, но… Арсений привык быть где-то на задворках. Смирился давно с тем, что не стать ему великим магом, как Пётр Алексеевич. Да даже просто сильным и нужным, как Серёжа или Дима, не стать. И «глухота» по отношению к Есении, лишь ещё одно доказательство того, что не стоит даже мечтать о чём-то большем.

Да, как-то случайно сложилось, что Есении помогла именно его сила. Но она восстановится и встанет на уровень с Димой и Серёжей. Или вообще рядом с Петром Алексеевичем. А Арсений… Арсений вернётся обратно в кабинет, сядет за свой стол, придвинет к себе поближе хрустальный шар и продолжит сутками разглядывать мир в поисках артефактов. Работа важная, никто не спорит. И Арсений счастлив заниматься спокойной рутиной, но… Глупо, наверно, но Есения успела как-то запасть в душу. У Арсения внутри при виде неё просыпается что-то такое… Такое… Родное. Тёплое, близкое, счастливое. Словно взрослым приезжаешь в памятные места. Видишь ту же обстановку или слышишь значимую мелодию и захлёбываешься в прекрасных воспоминаниях. Жаль только, что у Арсения, как и у этих прекрасных воспоминаний, будущего нет. То есть, оно есть, конечно, но такой же тёплый трепет редко когда повторяется. Вот и Арсений вернётся к рутине, стоит только Есении встать на ноги. Или на лапы. Да даже сейчас. Где он и где Есения…

— Дурак ты, Арсений. — Пётр Алексеевич качает головой, когда Тернитасов заходит на кухню.

— Ну, Пётр Алексеевич. — Арсений хмуро выдыхает. Опять все мысли наружу…

— Да больно нужно мне твоё самоедство. — Пётр Алексеевич закатывает глаза и ставит на стол тарелку с мясной запеканкой. — Тут вон. — Он кивает на кошку, которая гордо уселась на подоконнике и поглядывает в окно. — Обворчалась уже вся.

— Вообще-то, я просто сказала, что мне надоело ходить кошкой. — Есения фыркает и отворачивается к окну.

— А это нормально, что она мысли читать умеет? — Арсений, всё ещё хмурясь, садится за стол.

— А это нормально обсуждать меня в присутствии меня же? — Есения недовольно бьёт хвостом.

— Тернитасов, ну ты будто только вчера пришёл. — Пётр Алексеевич качает головой. — Во-первых, в ней твоя сила. Любой фамильяр способен считывать мысли подпитавшего его мага. Не постоянно, разумеется. От часа до пары дней, в зависимости от количества силы. А во-вторых, Есения не только в твоей голове копошиться способна.

— Ой, да ну вас. — Есения спрыгивает с окна и уходит из кухни.

— Она сильно переживала за тебя. — Кира, заметив вопросительный взгляд Арсения, с улыбкой подходит к нему и начинает мягко поглаживать по голове. — Ешь, Арсюш. Потом лучше сходить помыться, а то у Есении не самые хорошие воспоминания о подвалах. Да и Тёмными от тебя действительно сильно пахнет. А затем вам обоим нужно хорошенько отдохнуть. Вместе. Ей всё ещё очень нужна твоя сила.

Главный офис Стражей Тьмы. Кабинет Князева. Всё ещё ночь.

Ручка хрустит, ломаясь на две неровные части и летит на стол. В стене, на которую устремлён взгляд Влада вот-вот образуются два чёрных пятна, пованивающих гарью. Где-то в углу спряталась Арина, стараясь даже не дышать лишний раз. За окном бушует осенний ветер, стуча мокрыми ветками в окно…

— Что ж ты так вцепился в этого Тернитасова…

Влад закрывает глаза, прекращая сверлить стену испепеляющим взглядом. В подпространстве тоже шторм. Оно бушует, бурлит, сверкает яркими огнями, не выдавая вообще никакой существенно важной информации. Тернитасов Арсений Андреевич. Способности — средние. Потенциал — туманный. Специализируется на поиске артефактов. Нарушений нет, обнаружен штатно, примкнул к Свету. Не то. Глубже. Родился без осложнений, рос в рамках усреднённых норм, учился средне, вуз закончил средний, работал в средней компании, средний заработок, без нареканий и каких-либо инициатив… До тошноты обычный парень. Настолько, что даже слишком. Первые драки, девушки, проблемы, успехи, неудачи, мышление, семья, окружение… Его словно впихнули в норму, чтобы демонстрировать всем, насколько он обычный. Только ростом выделялся. Недоглядели, запихиватели.

Влад сильнее хмурится, копая подпространство словно пёс, учуявший давно забытую, но очень вкусную кость. Родители — обычные. Первая любовь — слишком классическая. Друзья — пацаны, которые есть в абсолютно каждом дворе. Даже жил в безликой панельке. Способности — средние. Ни в творчество, ни в спорт. Тернитасова словно окунули в серую краску. Безликую. Не важную. Не интересную. Таких, как он — миллионы людей. И магов таких полно. Светлым нет никакого смысла цепляться за Тернитасова, как за соломинку. Он никто. Ничто. Обычный маг, не влияющий ни на что. И даже при всей любви к показушному геройству, Волевой не стал бы лично дёргаться из-за такого, как Тернитасов. Особенно, зная, что тот не виновен и его в любом случае отпустят рано или поздно.

Отпуская без особых проблем Куликова, Влад рассчитывал на небольшой переполох и открытые попытки вытащить побыстрее Тернитасова. Однако он даже представить себе не мог, что за средненьким магом приедет Волевой собственной персоной. Думал, что будет руководить издалека, не высовываясь, не показывая лишний раз значимости какой-то пешки… Что это? Двойная игра? Выдвинуть вперёд бесполезного Тернитасова, чтобы отвлечь? Или Тернитасов и есть то самое, от чего следует отвести взгляд? Ведь хочешь что-то спрятать — положи на видное место… Нет. Слишком много «но» в этой схеме. Тернитасова используют не просто так, но сейчас он всё ещё максимально бесполезен…

— Владислав Владимирович. — Арина всё же рискует подать голос из своего угла.

— Ты же понимаешь, что дёргать меня сейчас по пустякам травмоопасно? — Влад даже не пытается открыть глаза, продолжая копаться в подпространстве в поисках ответа.

— Конечно. — Арина сжимается ещё сильнее. — Тернитасов силу от фамильяров не принимает, Владислав Владимирович. Особенность какая-то. Не задерживается в нём ничего.

— Откуда знаешь? — Влад хмурится, не открывая глаза.

— Шило. Фамильяр. У них поваром работает. — Арина продолжает, не поднимая глаз. — Слышал ночью разговор двух Светлых. Лекарь и боевой, кажется. Но они точно хорошо знакомы с Тернитасовым, и говорили про то, что он к чужой силе не восприимчив. Как и зверушка, что им под ноги свалилась. А ещё ведьму обсуждали, которая от них сбежала. Твердила им эслихиту на допросе.

— Эс ликхитум…

Влад с хищной улыбкой на губах распахивает глаза. Есения у них. Сдаёт Волевой. Ох, как сдаёт. Прикрыть Тернитасовым такую кошку… Наивный. Есения глазом не моргнёт, вырезая одного за другим этих Светленьких, когда в них отпадёт надобность. Наверняка ведь даже не подумали о том, чтобы её приковать всем, чем только можно и засунуть поглубже в подвалы. Верят убийце. Думают, что в состоянии обратить её к Свету. Смешно…

Есения — идеальная убийца. Сильная. Хладнокровная. Одиночка. Ей абсолютно никто не нужен, и в этом её главное преимущество. Даже Тёмные не идеальны и подвержены бесполезной привязанности, которая в решающий момент может стоить жизни. Есения же как камень, который даже на глубине всё равно остаётся суше воды. Она, вероятнее всего, старше Волевого, который разменял уже не одну сотню лет. Повидала всякого, пережила многих, избавилась от кучи магов, сбегала слишком много раз, и Волевой всерьёз хочет её спрятать? Светлые, конечно, те ещё идиоты, но это уже слишком.

Неужели он не понимает, что ввязываясь в эту игру, заранее проигрывает? Сколько своих он собирается положить, прежде чем сдаться? Или надеется обойтись малой кровью? Влад качает головой, усмехаясь отчаянию Света. С каждым годом к ним примыкает всё меньше магов. Никому не нужно это мнимое благородство и жизнь в угоду всем, кроме себя. Даже обычные люди всё чаще стали выбирать себя. И как бы Волевой ни пытался держать лицо, внутри у него рушится карточный домик. Умирают надежды, подыхают мечты. Он бьётся в агонии, стараясь создать хотя бы видимость силы. Принимает наиглупейшие решения, в попытках продемонстрировать уверенность. Безжалостно уничтожает людей и их потенциал, не желая признавать, что они — не Свет.

Тернитасов ведь не просто так силу не принимает. Явление редкое, как четвёртая группа крови, но не уникальное. И как с кровью, Тернитасову не любая сила подойдёт. Это же очевидно! Он обычный маг. Без сверхспособностей, без сильного потенциала, без возможностей существенно повлиять на перевес сил. Средний. Стандартный. Такой же, как и миллионы. Просто он не Свет. Он Тьма. И силы ему нужны не от Света, а от Тьмы. Тогда и усваиваться будет. А Волевой как последний дурак пытается впихнуть в него что-то не усваиваемое. Хотя возможно, что он уже понял, поэтому и подставляет Тернитасова под обстрел. Не жалеет, не щадит. Подумаешь, Тёмные его в подвалах подержат, да на допросах достанут. Его же в любой момент можно будет вытащить, вновь отвлекая внимание. А затем снова кинуть под ноги, как кость голодной собаке…

— Светлые. — Влад с презрением фыркает, откидываясь на спинку стула, и стучит ладонью по коленке, подзывая к себе Арину.

Квартира Петра Алексеевича. Спать давным-давно пора, а они всё не спят.

— Я зайду? — Арсений скромно заглядывает в комнату, которую выделила им Кира.

Кошка, развалившись на застеленном диване, лениво поднимает голову, тяжело вздыхает и укладывает её обратно, слегка прикрывая глаза. Судя по обстановке, это домашний кабинет Петра Алексеевича. Стеллажи с книгами вдоль двух стен, старый деревянный стол возле окна, в неприметном углу стоит небольшой диванчик, который сейчас был разложен и застелен светлым постельным бельём, на полу ковёр с советскими узорами, одинокий торшер возле стола, всё выполнено в спокойной светло-бежевой гамме, и только ярко-зелёный стул на колёсиках выделялся. Такой яркий и чужой в этом спокойствии, что даже Есения не так сильно перетягивала на себя внимание.

Расценив отсутствие какой-либо агрессии от кошки как разрешение зайти, Арсений неуклюже протискивается в комнату и прикрывает за собой дверь. Слегка влажное полотенце он вешает на стул, чтобы хоть как-то приглушить это безобразие, и осторожно присаживается на краешек дивана. Судя по всему, Кира решила не заморачиваться с отдельными спальными местами. Арсению в целом всё равно, где и как спать. Он и на столе в офисе часто прекрасно досыпал, пока вокруг шумели коллеги. А вот Есения не факт, что захочет с ним делить спальное место. У неё вообще спрашивали? Или поставили перед фактом?

— Мне Кира рассказала, что ты из окна вылезла… — Арсений вздыхает, смотря на ковровый узор. — Прости, что… Ну… пришлось рисковать из-за меня. Если бы я знал…

Арсений чувствует за спиной шевеление, но отрываться от созерцания ковра не собирается. Он виноват. Каждой клеточкой тела виноват. Пошёл открывать, хотя мог потянуть время и что-то придумать. Мог сам додуматься осторожно спустить Есению вниз через окно. Связать простыни между собой или найти верёвку. А если бы учился нормально, то мог бы магией спокойно спустить. Да хоть что-то мог сделать, а не просто попросить сидеть тихо. Посмотреть, в конце концов, кто пришёл и с каким намерением, Петра Алексеевича предупредить…

Узоры перед глазами Арсения закрываются чёрной мглой. А потом на него слишком внимательно начинают смотреть два голубых огонька. Тех самых. Ярких, горящих, за которыми целый мир спрятался. Арсений не хочет, но смотрит не отрываясь. Он, вероятно, никогда себя не простит за то, что Есении пришлось рисковать своей жизнью ради жизни, как бы это не звучало. С седьмого этажа прямиком в пропасть. Рискуя сломать себе вообще всё. А потом по сырым дорогам в неизвестность. Без сил, без указателей, опираясь исключительно на нюх. А она ведь не просто дворовая кошка, которых на улице столько, что уже не особо замечают. Она огромная. У неё от носа до кончика хвоста больше метра. Многие собаки рядом с ней начинают комплексовать из-за своих размеров. Пройти незамеченной — та ещё задача. А она шла. Несмотря на то, что Тёмные на ушах стоят. Несмотря на то, что возле дома пасутся. Несмотря на сырость, холод, опасность и неизвестность…

Арсений сглатывает, прикрывая глаза. Подробный путь Кира, разумеется, не описала. Сказала лишь, что от его дома до них Есения дошла сама и в дверь почти постучалась. Дотянулась лапами до ручки и дёргала её, пока не открыли. А дальше Костин с Машей, которая забрала детей к себе, Пётр Алексеевич, раздумья над вызволением его из подвалов, потому что Есении это было важно, Серёжа со спасительным браслетом… А Арсений… Арсений не сделал ничего. Подставил Есению, впал в панику в подвалах, прокололся на допросе, в нюню превратился при Петре Алексеевиче…

— Ты чего…

Арсений замечает недобрый блеск в глазах Есении и то, как она поднимается, а в следующую секунду Арсений оказывается лежащим на спине на диване с кошкой на себе, которая касается когтями груди. Не впивается с силой, но явно предупреждает, что одно движение, Тернитасов, и ты не жилец. Арсений вновь сглатывает и скашивает глаза на огромные лапы. Есения увесистая, но тяжёлой её назвать нельзя. Мощи в ней явно больше веса. Обречённо прикрыв глаза, Арсений выдыхает, готовясь-таки проститься с жизнью. Ну а что? Есения так-то права. Помытую добычу убивать приятнее, наверное. Да и заслужил Арсений. Жаль только, что в квартире Петра Алексеевича всё произойдёт.

Арсений ждёт секунду, ждёт две. Успевает даже подумать над тем, куда будет бить Есения. А потом он чувствует странное прикосновение к лицу, какое-то перетаптывание на теле, и лба касается что-то пушистое, местами щекотное и ужасно горячее. Арсений хочет распахнуть глаза и посмотреть на то, что происходит, но видит перед собой что-то белое.

Он умер? Вот так просто? После смерти люди оказываются посреди белоснежного чего-то? Арсений оглядывается, и белизна начинает обретать очертания. И заканчиваться. За белизной оказывается есть плитка, Кира и кран. Она тянется рукой к нему и внутри всё сжимается от неприятного предвкушения. Арсений в целом чувствует себя весьма странно, словно руки и ноги не на месте, да ещё и сзади что-то увесистое ощущается, чем он может управлять. Пахнет железом, грязью, мылом, химическими отдушками, чем-то домашним, детьми, другим животным, хлоркой и слегка канализацией из слива. И слышит Арсений слишком много. Слишком. Где-то едят, где-то сопят, очень много разговаривают, вне дома ездят машины, шумит ветер, вода бежит по трубам… И голоса. Арсений слышит столько голосов, что хочется заткнуть уши, но никак.

Шум воды заставляет вздрогнуть. Арсению хочется сжаться в комочек, а лучше сбежать отсюда куда подальше, ведь вода — мокрая. От одних только мыслей о ней становится тошно, а от вида, как Кира непринуждённо подставляет руку под струи, настраивая температуру, и вовсе хочется скривиться, но мимика крайне ограничена и получается только слегка сморщить нос. Тёплая вода касается шерсти и доходит до кожи. В местах соприкосновения даже приятно, но в остальном — мокро. Кира кладёт лейку и Арсению хочется ругаться. Шерсть тяжёлым комом тянет вниз, а сверху по ней ещё и размазывают что-то, активно взбивая пену. Лапы немного саднят и внутри погано ощущается отсутствие какого-либо движения силы. Но это такие мелочи по сравнению с тем, что сверху опять льётся неприятная мокрость, окутывая всё тело. Стекает каплями, оставляя за собой влажные и холодные дорожки, прибивает к коже шерсть, и вновь стекает. Отчаянно хочется встряхнуться, чтобы ничего не прилипало, но сверху ложится полотенце и женские руки аккуратно вытирают воду.

Арсений не в восторге от прикосновений, но у Киры это получается с какой-то лёгкой осторожной ненавязчивостью. А тело помнит грубые руки, помнит запах пота, подвала, помнит, как тяжело было без еды и воды… Громкий звук заставляет вздрогнуть, а тёплый поток воздуха сдувает неприятные воспоминания и мокрую воду. Мягкая расчёска даже приятно проходится по шерсти, приподнимая её с кожи и возвращая обратно уже сухую…

— Вот, что неприятно. — Есения мягко отстраняется от лица Арсения и слезает с него, пристраиваясь рядом. — А то всё лужи, ветер, опасно… Тело заживёт. Я кошка, а не безрассудное создание. И раз уж полезла в окно, то рассчитала все риски. И слезть по стене было явно менее травмоопасно, чем прорываться сквозь нежданных гостей, тем более их было намного больше, чем они показали. К тому же, обнаружить место обитания самого сильного мага Московии не так уж и сложно. Оттуда энергией несёт…

Есения тормозит, чувствуя что-то неладное. Что-то поменялось. И Арсений притих… Есения поворачивается и ментально хмурится, смотря на крайне озадаченное, но при этом бесконечно счастливое лицо Арсения, который как лежал, так и лежит, боясь даже вздохнуть, не то что пошевелиться. И бесконечный поток самобичевания как-то резко затух…

— Вряд ли тебя настолько впечатлили водные процедуры. — Есения слегка наклоняет голову.

— Говоришь… — Арсений медленно отрывает голову от дивана и переворачивается на бок, садясь.

— Скорее наконец-то слышишь. — Есения садится, обвивая себя хвостом. — Речь теперь фильтровать…

Есении хочется саму себя отругать за то, что сразу не додумалась коснуться Арсения своими силами. Это же до ужаса банально. Покажи магу картинку через прямой физический контакт, и вуаля! Никакие внутренние стены не выстоят перед таким обменом энергии. Даже секундное нахождение сознания мага в теле фамильяра даёт нехилый такой толчок для развития и укрепления связи между ними. И взаимопонимания. Не все, конечно, способны подвинуть себя, чтобы освободить место магу. Но Есения не все. Да и Арсений тоже. Кажется, способность тупить в весьма неподходящие моменты, у них тоже общая…

— Голос такой красивый. — Арсений садится поудобнее и крайне смущённо протягивает к Есении руку, на кончиках пальцев которой переливается энергия. — Можно?

— Нужно… — Есения переступает лапами, внимательно следя за рукой Арсения.

У него в голове — ужас, помноженный на кошмар. Чтение мыслей и так не очень похоже на беззаботную прогулку по парку, а уж когда они не направлены или не оформлены и просто плывут по течению, то все попытки вытащить хоть что-то стоящее начинают быть похожими на детскую комнату с её вечным бардаком, в котором ну очень нужно найти скрепку. Арсений напуган. Арсений радуется. Арсений смущается. Арсений ужасно уставший. Арсений переживает. Арсений хочет быть хоть чем-то полезен. У него в голове миллион вопросов, которые, к счастью, не озвучивает. И он не знает, как лучше пристроить свою руку. Хочет погладить, но боится схлопотать за чрезмерную инициативу. Ох, Арсений… Помнил бы ты…

— Просто ложись. — Есения дёргает хвостом из-за лавины Арсеньевых эмоций, которые почти сносят всё вокруг.

Арсений — сильный. Только вот с управлением собой же испытывает явные проблемы. Он даже не чувствует тот всплеск энергии, что сам только что сотворил. Думает, что прекрасно совладает с эмоциями, и всё пробежавшее внутри, осталось незамеченным. Ну-ну…

— Спать давно пора. — Есения вздыхает. — И мне, и тебе. Я вообще кошка. Мне положено отдыхать восемнадцать часов, а я ношусь туда-сюда. И да, спать мы будем вместе. На одном диване. — Есения ложится, с удовольствием растягиваясь на половине дивана. — Если хочешь, то можешь, конечно, как в тот раз на полу. Но на диване всё же удобнее.

Арсений, явно смущаясь, медленно и неуклюже ложится на самый краешек, чтобы не тревожить, и Есения устало прикрывает глаза. Быть кошкой — то ещё удовольствие. Особенно, когда ты не просто кошка. У Арсения вопросов в голове — больше, чем на небе звёзд. Удивительно, как до сих пор не вывалил всё…

— Руку можешь положить на меня. — Есения наблюдает за Арсеньевскими попытками устроиться рядом. — Одеялом не накрывать. Не гладить. Близко не придвигаться.

Арсений кивает, сильно нервничая, и всё же устраивается рядом на боку. По его пальцам бегает энергия, вспыхивает, тонкими ниточками тянется в пространство, желая захватить его. Того и гляди что-то взорвётся. Есении такого не надо. Арсений сейчас как самая нестабильная частица во вселенной. Колеблется, не зная, куда себя деть. И если сейчас начать принимать от него энергию, то и сам начнёшь колебаться. Или с ума сойдёшь от бесконечного потока вопросов…

— Глаза закрывай. — Есения вздрагивает, когда Арсений касается её своей рукой и направляет энергию. Он, разумеется, не специально, но сила словно миллионом иголок вонзается под кожу и толчками начинает распространяться по телу. — И слушай. Предельно внимательно, если хочешь получить ответы на все те вопросы, которые крутятся в твоей голове.

Арсений всё ещё молча вздыхает и закрывает глаза. Сила немного успокаивается, но всё равно не течёт, а дёргается.

— Давным-давно, когда по миру уже не разгуливали динозавры, но люди ещё не появились, жили-были волшебные существа. — Есения прикрывает глаза и начинает еле слышно помурлыкивать, успокаивая беспокойного Арсения. — Они свободно разгуливали по миру, который восставал из пепла, напитывались энергией, которой в то время было в избытке, общались сразу на всех языках и потихоньку творили новый мир. Но больше всего тем существам нравился остров Буян. Яркий, тёплый, с миллионом цветом. А в центре того острова стоял огромный дуб. Символ мудрости, мощи, выносливости. И облюбовало тот дуб существо, которое чем-то было похоже на современных котов. Жило себе не тужило, сказки рассказывало, русалку от водяного прикрывало, лешего подговаривало бабу Ягу на прогулку пригласить. В общем, жили не тужили.

А на Большой Земле в тот момент жизнь старалась устаканиться, очухнувшись после падения астероидов на динозавров. Говорят, полыхало тогда знатно. Горело, искрило, пламя охватывало всё живое, выбрасывая в атмосферу невероятное количество энергии, которая бурлила, перелетала и собиралась в кучки, обретая форму и присасываясь обратно к остаткам живого. Так и появились сначала волшебные существа, а затем и маги. Эволюция — вещь странная, но вполне реальная. Просто информация у людей слегка искажена.

Да и не видели они, и представить себе не могут потоки энергии, которые словно снег комковались и оседали на выжженной земле. А часть энергии, которая так и не смогла скомковаться, концентрировалась в одной конкретной точке посреди океана. В той самой, где находился непримечательный остров Буян. Настолько непримечательный, что его даже метеоритным дождём не затронуло.

А потом с Большой Земли пришёл дядька Черномор со своими витязями. У них там никак Свет с Тьмой не могли поладить. Энергия вовремя не смешалась, как над Буяном, и теперь сталкивалась, конфликтовала, воевала. И маги с волшебными существами конфликтовали. Помощи попросил тогда Черномор. Чтобы существа покинули свой остров и установили порядок на Большой Земле. А когда многие начали отказываться, понимая, что того мира, как на Буяне, на Большой Земле никак не достичь, Черномор взбесился и отправил витязей уничтожать остров, чтобы мира не было нигде и у существ просто не осталось выбора, кроме как идти на большую землю и наводить там порядок…

Есения приоткрывает глаза, чувствуя, как энергия приятным ручейком растекается по телу, а рядом тихонько сопит Арсений с расслабленной улыбкой на лице. Есения с тихим вздохом качает головой, любуясь умиротворением на чужом лице. Быстро ты, Арсений, уснул. У Есении вообще-то были планы закончить на потрясающем куске, где Буян полыхал, русалку затолкали в ступу бабы Яги, которая улетела от греха подальше на метле, Леший ветками полыхающими махал на витязей, Черномор не унимался, поднимая волны и собираясь просто утопить остров... А оставшиеся волшебные существа собрались под тем самым дубом, недалеко от Лукоморья, и обсуждали возможность отправить кого-нибудь на большую землю, чтобы сохранить остатки дома для выживших...