Белоснежка и семь апостолов

Артем

Отто догнал меня на выходе со стоянки, где примостился наш дом на колесах.

— Куда намылился?

— Да так пройтись. Подышать, подумать.

— Подумать — это хорошо. Может, вслух подумаешь?

— Может, и подумаю. Только про себя оно легче. Вслух пока сформулируешь…

Забавное дело. Отто старше меня на каких-то восемь лет, и при этом я его воспринимаю как человека отеческого возраста. С ним чертовски приятно советоваться. Его рекомендации всегда оказываются, во-первых, к месту, во-вторых, полезными чрезвычайно. Так что я был очень рад его обществу.

Отто прервал ход моих мыслей самым беззастенчивым образом:

— Ну, раз не хочешь говорить, тогда послушай. Я ни с кем еще не делился, а вот тебе скажу. На представлении был один инициированный маг…

— Ты уверен?

— Обижаешь…

— И раньше приходили, бывало… С этим что-то не так?

— Этот уже у нас появлялся.

Я как раз закуривал и чуть не проглотил сигарету.

— Кто он был? Лицо ты запомнил? Особые приметы?

В ответ на ворох своих вопросов я получил только ироничное хмыканье. Отто повернул голову ко мне и снял свои очки. Черт! Семь лет знакомы, третий сезон под одной крышей, и никак не могу привыкнуть к тому, что представления о таких вещах, как внешность, особые приметы или лицо в Отто и моем понимании расходятся практически диаметрально. Он как-то описал мне картинку нашего выступления, как оно ему видится: сплошь цветные пятна и искры какие-то. А он в этих пятнах, искрах, сполохах и протуберанцах живет и ориентируется. Так вот: для меня особая примета — это, к примеру, шрам или бородавка, а для него — ультрамариновый нимб поверх изумрудного или веер золотистых лучей из темечка.

— У него какая-то странная специализация, я такой еще не встречал. — Отто выдержал эффектную паузу, дав мне осознать собственную глупость, — Потому и запомнил. Сперва показалось, что сенсор… но нет. Хотя наверняка видит что-то, задатки есть… — Отто имел в виду, что приметный посетитель, как и он сам, обладал неким сверхзрением, хоть и неразвитым. — Мужчина. Инициирован явно больше года назад. Цвета яркие, насыщенные. Преобладает красный: от алого до сливово-сиреневого. Стало быть, харизматичен и агрессивен. Легкий уклон в коричневый. Соответственно немолод. Либо в самом соку, либо уже в возрасте. Точнее не могу. Доволен?

— Ты мне вот что скажи, узнать его сможешь?

— Смогу. Только бы, дай бог, не пришлось. Не понравился он мне. Очень не понравился.

— М-да… Ладно, будем думать.

Отто кивнул, закурил и пошел рядом. Стоянка уже пропала из виду, и мы шли по какому-то жилому кварталу, сплошь из добротных двухэтажных бревенчатых домов с резными наличниками и кокетливыми ставенками. Я не удивился бы, если бы впереди замаячил извозчик в цилиндре и длинном пальто. Вместо извозчика впереди замаячил пивной ларек.

— Оттыч, пиво будешь?

— Буду. Ты это… надумал чего?

— Надумал.

— Ну так делись.

— Сейчас присядем, поделюсь.

Мы взяли пиво в пластиковых пол-литровых стаканах и уселись на скамейку в тихом уютном дворике.

— Значит, так. Чего мне тут налезло в голову. Я в общем-то и раньше задумывался над такой возможностью… Короче, представь, что кто-то однажды связал очаги вспышек паранормальной активности с маршрутом наших гастролей. Потом, не найдя рациональных объяснений, плюнул и взялся за иррациональные. Если он не круглый дурак, то должен был сообразить, что инициация происходит во время представления. А следовательно, мог представить все последствия нашей творческой деятельности. А если он еще и маг-сенсор или кто-то вроде да плюс к этому — не простой обыватель, а, скажем, сотрудник какой-нибудь прокуратуры или там военный… Ну, дорисуй мысленно перспективку. Рано или поздно, друг мой Отто, легкая жизнь должна была кончиться. Пока, правда, ничего страшного не произошло, я так понимаю, это еще даже не разведка. Так, рекогносцировка и тактическое планирование. Черт! А мы ведь с собой еще и нелегального китайца таскаем. Сколько можно этим бесшабашным детям объяснять за конспирацию?

— Нисколько не можно. И не нужно даже. Они артисты, Артемка, настоящие Артисты, с большой буквы. Им нужен тот вызов, который они бросают миру. Им нужен маленький, но настоящий риск. Без этого они не смогут выступать. Делать качественные номера. Пропадет азарт, драйв. Ты представляешь, что это для артиста? А?

— Но ты-то знаешь, чем это может кончиться?

— Знаю. Но пока мы все делаем правильно.

— Кто ж сомневается… Только объясни нашим младшеньким, что светиться надо как можно меньше. И вообще, есть у меня ощущение, что пора сворачивать гастроли. Можно бы прямо сейчас. Боюсь, если мы сейчас не заляжем на некоторое время, то потом можем просто не успеть. Но они ведь не согласятся, а?..

— Пожалуй. Насчет сезона… Закрывать его, думаю, не стоит, но определенно нужно дать ребятам отдых. Есть одна причина.

— Выкладывай.

— Урожаи стали падать. Ты, поди, и отчеты перестал вести. А я вот заметил. Я каждый раз всех по головам считаю. Так вот: медленно, по чуточке, но падают. Мне кажется, Венди переутомлена, работает не в полную силу. Подумай над этим.

— Точно?

— Точно. Сегодня выступление было очень удачным, сверхудачным, такого уже давно не случалось, но даже Венди заметила, что…

— Будет ей выходной. А насчет досрочного окончания сезона все-таки подумаем. Я как-нибудь с артистами договорюсь. Красноярск отработаем, а там видно будет.

— И еще.

— Еще не все?

— Ты занимаешься в свободное время?

— Не бойся, я в тонусе.

— Чем, если не секрет? Только телекинезом?

— Телекинезом. Ну, еще воздух гоняю. Да чем еще? В остальных ремеслах я полный профан. А что?

— У тебя цветовуха меняется. Чем-то твой дар прирастает, понять бы только чем… Нет идей?

Я пожал плечами. Новость вроде бы была приятная, но у меня внутри ничего не отозвалось. Глухо. Не знаю я, что там разглядел во мне Отто.

Да и не тянуло меня, если честно, приниматься за самокопание и отслеживать, какие побеги дает мой дар. История со странным зрителем выбила из колеи. Отто это понял.

— Зря я, наверное, тебе про этого рассказал. Паникер ты, Артемка, параноик. Ну да бог с тобой. Только нашим остальным не говори и от Владика шторься. А то знаю я тебя, сейчас будешь эту тему мусолить почем зря. Ладно, пошли до дому.

— Ты иди, если хочешь. А я еще погуляю, пока не стемнело.

Отто допил пиво, поставил стакан на асфальт и шаркающей походкой двинулся в направлении нашей стоянки. Черт, а он ведь выглядит как старик. Бодрый, сильный, но старик. А ему еще и сорока нет.

«Каких там сорока! — опомнился я. — Тридцать шесть всего…»

Что за день сегодня? Какие-то упаднические мысли в голову лезут, и ничего с ними поделать не могу. Болото. Отвлечься, что ли? Нет. Нельзя отвлекаться, надо разобраться в этих неприятных предчувствиях, в этих взрывоопасных мыслях. Какой-то вредный и склочный я стал в последнее время. Надо бы в церковь сходить. Кажется, в паре кварталов отсюда я видел часовню. А почему нет? Вот прямо так взять и зайти. Хоть свечку поставить за здравие наших артистов. Ведь правду Отто сказал: таланты они, самые настоящие таланты. Вот пойду и поставлю!

Часовенка была красивая. Маленькая, старая, в осыпавшейся розовой штукатурке. Потертая, но красивая. И благостная какая-то. Настоящая. Я представил, как приятно войти в прохладный сухой полумрак, пропитанный запахом ладана. Поглядеть на себя со стороны и задать давно уже вертящийся на языке вопрос: «Зачем я?» Я не был в церкви со времени своей инициации. Уже почти пять лет. И каждый раз обещал себе — вот в следующем году всенепременно… И каждый раз, давая себе обещание, понимал, что сам себя обманываю. В этот раз войти я тоже не решился.

Интересно — став магом, начинаешь по-новому воспринимать свои предчувствия. Все обретает смысл. Тревога перестает быть просто тревогой, а превращается в отчетливое чувство опасности. Нежелание делать что-либо рассматривается как защитная реакция организма. Неприязнь к человеку автоматически заставляет ждать от него зла. Оно, в общем, и у обычных людей так же, только у нас все гораздо сильнее и четче. И с церковью то же самое. С одной стороны, хочется туда — сил нет. А с другой — такой ужас охватывает при приближении, что просто караул. Куда это годится? Все-таки, видать, способности эти сверхчеловеческие — от лукавого. А может, наоборот: человек дозрел наконец до того момента, когда стал полностью «по образу и подобию»? Откуда тогда этот страх перед домом Господним? Загадка, которую нам, видимо, не решить никогда. Кто-то сказал: самая большая загадка для человека — это он сам. И верно же сказано, чертовски верно, прости господи. Чем ближе мы подползали к разгадке тайны нашего бытия, тем более сложные и изощренные препятствия ставила на нашем пути матушка-природа. Вот, пожалуйста, очередное. Откуда во мне взяться этой способности превращать железо в золото, или в платину, или в уран, не дай бог? Наука тысячи лет билась над проблемой превращения вещества, доигралась до ядерной бомбы, а я это делаю и даже усталости не ощущаю. Самые смелые из фантастов не могли предположить, что магия — это так просто. Никаких тебе пассов и заклинаний, никаких волшебных палочек и мудрых книжек. Подумал — получил. Откуда это во мне? Физически никаких изменений. Две руки, две ноги, почки тоже две. Голова такая же, как и раньше — постоянно всякими несуразными мыслями забита. Что добавилось? Добавилась способность изменять вещество…

Кстати, об изменениях. Чем там у нас купол часовенки покрыт? Ага, железо оцинкованное. Пускай-ка золото будет.

А конспирация? А что конспирация? Гори она огнем. Пусть думают, что чудо Господне. Глядишь, до завтра и не заметит никто. А завтра, надеюсь, нас здесь уже не будет.