Барышня с подвохом или гонка на выживание продолжается

40. Разговор с царем

Разговор с царем вышел своеобразным. Почти час Николай Васильевич выспрашивал как дела в возрождающемся клане, а точнее пока еще роду Иворовых, и как ей удалось вернуть часть имущества семьи.

Из расспросов и уточнений девушка поняла одно — все ее телодвижения, все аферы и ухищрения, царю давно и прекрасно известны, хотя, судя по всему без подробностей.

Открытие было не самое приятное, но выбора как такового у Надежды не было. Решив, что раз не обвинили в махинациях до сих пор, то возможно не слишком и злятся, на вопросы она отвечала честно и без прикрас. По просьбе Государя девушка даже расписала перспективы развития клана при наличии уже имеющихся заводов и магазина, умолчав о долгосрочных планах на ещё несколько перспективных предприятий.

Впрочем, судя по усмешке царя, о том, что останавливаться на достигнутом Надежда не собирается, он и сам понял.

На удивление, когда девушка успокоилась, посиделки получились почти домашними. Без величия и официоза, мужчина выглядел чуть ли не добрым дядюшкой и если не знать кто он на самом деле, то вполне можно было поверить в добродушие собеседника.

Впрочем, Надежда наивной девочкой, несмотря на внешность, не была, а потому черту между «начальником и подчиненным» осознавала отлично и дистанцию держала.

Посмеявшись, похмыкав над некоторыми, забавными, по его мнению, моментами и выпив чаю, Николай Васильевич, наконец, поднялся.

— Сиди, — рыкнул он на подскочившую Надежду и недовольно покосился на ее почти не тронутую чашку с остывшим чаем.

Некоторое время Государь молча, задумчиво мерял комнату, прохаживаясь из одного угла комнаты в другой, но вот шаги стали медленнее, и он замер у окна, вглядываясь в наступающие осенние сумерки.

— Интересная ты барышня, Надежда Константиновна Иворова, — заговорил он пару минут спустя, — вроде и молодая на вид, да женщина к тому же, а разговариваю с тобой и забываю о том факте напрочь. Словно и не девушка на выданье передо мной, а муж, жизнь проживший, да сединами убеленный.

Царь еще намного постоял, вглядываясь в украшенное кованой решёткой окно, словно не замечая, как дрогнула от его слов собеседница, а потом вдруг резко обернулся к дернувшейся от неожиданности девушке.

Надежда даже побелела от давления силы, что обрушилась на нее.

— Ну, объясните мне, барышня, феномен тот, — приказал уже не добрый собеседник, а жесткий правитель глядя цепкими, внимательными глазами в мгновенно застывшее лицо девушки и не упуская ни одну эмоцию.

Сердце Надежды ухнуло вниз, словно на опасном аттракционе в парке развлечений побывала, а потом пустилось вскачь как сумасшедшее. Девушка поежилась и, набравшись смелости, чтобы не находиться в уязвимом положении, поднялась с кресла на дрожащих от усилий ногах.

— Я не знаю, что сказать Ваше Величество, — сказала она, но не поклонилась, как положено по этикету, а просто вцепилась в спинку стула и упрямо уставилась на Государя, — я не помню ничего после травмы.

Николай Васильевич приподнял бровь в ироничной насмешке и чуть убавил давление силы на собеседницу.

Надежда, державшаяся на ногах с упрямством осла, выдохнула с облегчением.

— Государь, я действительно не помню почти ничего из прошлой жизни, — повторила девушка с нажимом, — впервые я осознала себя в палате лечебницы, парализованная и дезориентированная, а спустя день узнала, что у меня были опекуны, которые отказались платить за лечение и вычеркнули меня из рода. Тогда я не знала, кто я и как оказалась в этом месте, а потому собирала информацию по крупицам и выживала, как могла. Кое — что я позже вспомнила, но эта незначительная малость почти не помогла. Мне повезло, что вследствие стресса, магия проснулась и вылечила паралич, потому, что как говорил лекарь, в доме для сирых и убогих с моим диагнозом долго не живут. Мне просто повезло, и я училась жить и выживать заново, без оглядок и опыта прошлой меня.

Надежда выдохнула, тяжело дыша и наконец, разжала пальца, что сжимали многострадальную спинку кресла. Внимательно слушающий царь все так же непонятно молчать, и девушка, положившись на удачу, продолжила торопливое объяснение.

— Мой родственник, Петр Васильевич Иворов, который случайно нашел меня через год моих скитаний, говорит, что я изменилась кардинально — стала сильнее и жёстче, — пожала она плечами неопределенно, — но учитывая, что я не помню себя прошлую, судить мне сложно. Возможно, раньше я была добрее и мягче, но тогда я жила под защитой семьи и клана, а теперь мне не на кого опереться. Я просто пытаюсь выжить сама и поднять Клан, который по злому умыслу был почти уничтожен.

Вздохнув, Надежда замолчала, а царь крякнул и посмотрел на девушку по-новому, задумчиво и уже не так недоверчиво.

— Да уж, история… — протянул он все так же, не отрываясь от окна, — мстить будешь? — быстрее уточнил, чем спросил Государь.

Рука девушки, потянувшаяся за чашкой с чаем, чтобы смочить горло после долгого монолога дрогнула и выпустила добычу, чуть не перевернув ее.

Мгновение Надежда помолчала, обдумывая вопрос, а потом дернула плечом в раздражении.

— Не знаю, Ваше Величество. Специально развязывать войну между кланами я не планировала, но если подвернется случай и будут доказательства о причастности… простите, но спускать преступление не намерена, — добавила очень тихо.

Сказано, то было с уверенностью и возможно некой, не присущей девушке горячностью, но царь, словно именно такого ответа и ожидал, кивнул понимающе и, отлепившись от окна, вернулся в кресло.

— Не горячись, барышня, тут ведь не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Как-бы и сгубить головушку буйную сгоряча, — проговорил он и кивнул на кресло, с которого девушка вскочила чуть раньше.

Некоторое время они молчали.

Николай Васильевич отмахнулся от слуги, что попытался войти и напомнить, что бал через полчаса должен начаться и все гости уже собрались. Потом собственноручно, без чужой помощи, разлил остатки холодного чая по чашкам и придвинул одну из них Надежде.

— Пей уже. Учитывая, что у меня лежит два десятка прошений на брак с тобой, то сил отбиваться от потенциальных женихов тебе Надежда Константиновна много понадобится, — буркнул он отчего-то рассержено и раздраженно одновременно.