Барон Дубов 9

Глава 2

Тонкие губы цесаревича изогнулись в презрительной усмешке, когда наши взгляды встретились. Ещё какое-то время он продолжал представление, явно наслаждаясь вниманием к своей персоне и дифирамбами в его честь.

Да, маленький отряд неизвестных воинов без опознавательных жетонов, без вообще какого-либо способа их опознать смог одолеть целое войско янычар. Не иначе как смекалка и беспредельный героизм.

По его взгляду я видел, что он знает, что я знаю. А я знал, что он знает, что я знаю. А он знал… Нет, пока на этом и остановлюсь.

Князь Тарасов взял один из стаканов в серебряном подстаканнике. Они стояли на небольшом подносе на столике рядом с самоваром и парой блюд с сушками и сухарями в ванильной глазури. Нацедил в стакан чай и подал мне. После чего подался вперёд и ласково, но твёрдо произнёс:

— Ваше Высочество, — не преминул учтиво поклониться князь, — бесспорно, ваши люди заслуживают высочайших государственных наград. Их героизм, их победа… Безусловно, они долго будут жить в наших сердцах. Но не стоит забывать и о тех людях, чей вклад кажется небольшим, но именно благодаря ему стала возможна такая победа.

— В самом деле? — Цесаревич Алексей провёл по тонким усам маленьким жемчужным гребешком и направился к нам. Серые глаза недобро блеснули. В шатре повисла тишина и повеяло холодом. — И о ком же вы говорите?

Князь Тарасов не отвернулся и не стушевался. Лишь мягко улыбнулся, указав на меня ладонью.

— О Его Благородии бароне Дубове, конечно. Казалось бы, он просто барон с маленьким имением в Ярославской губернии. Даже не имеет личной гвардии, подобной вашей. И тем не менее именно благодаря ему был обеспечен успех вашей тайной операции, Ваше Высочество.

Алексей уже встал рядом с нами. На миг уголки его губ дёрнулись вниз. А на лице князя появилось лукавое выражение. Такое появляется у любого ребёнка, совершившего явную пакость и пойманного, но сожалеющего лишь для вида. Князь Тарасов явно знал больше, чем пытался показать.

Алексей снова холодно улыбнулся и коротко кивнул мне.

— Барон Дубов. Не могу сказать, что рад нашей встрече.

А я просто отхлебнул горячий и вкусный чай, после чего сухо ответил:

— Мой долг, как верноподданного Российской Империи, ответить вам взаимностью, Ваше Высочество.

Колкость цесаревич пропустил мимо ушей. Хотя сам на неё напросился. Я не боялся задеть наследника престола. Он тут меня убить пытается по какой-то причине, а мне ему в ножки кланяться? Нет, этого не будет. К тому же если бы он хотел публично разобраться со мной, то уже бы сделал это.

— Уверен, мои люди справились бы сами, — снова заговорил цесаревич, — но… князь Тарасов прав. В одном ваша заслуга неоспорима. Вы прошли первым тайными тропами гномов и тем самым проложили путь для моих людей.

— Да, такова судьба всех, кто идёт первым. Вечно кто-то кусает за пятки. И в один момент оказывается, что все твои усилия лишь прокладывали дорогу для тех, кто шёл следом. Вам ли не знать, Ваше Высочество?

Я видел по его лицу, которое на секунду словно треснуло от гнева и перекосилось, что он меня понял. От его тела пыхнуло жаром, но быстро вернулся холод.

Ведь именно поэтому он пытался добраться до своего младшего брата. Чтобы убрать тех, кто может пойти следом. А я ему помешал, помог Павлу стать сильнее, и теперь он решил убрать сперва меня.

Ничего. Здесь и сейчас я не мог что-либо сделать. Пока что. Теперь я знаю, кто мой враг, и найду способ добраться до него.На мою реплику цесаревич ничего не ответил, а через секунду вовсе рассмеялся и похлопал меня по плечу.

— Так восславим же и барона Дубова, друзья! — прокричал он, оборачиваясь ко всем собравшимся в шатре.

Наш разговор они слышать не могли, но раз цесаревич велит восславить меня, то они сделают это.

Со всех сторон послышались одобрительные возгласы. Люди начали подходить, пожимать мне руку, говорить какие-то благодарственные слова и тому подобное. Не хватало только, чтобы запели медные трубы.

Не люблю я быть в центре внимания. Особенно когда знаешь, что за учтивой улыбкой прячется враг. Надо убираться отсюда. Цесаревич Алексей двинулся к столу с картами и, встав возле него, поднял руки, призывая к порядку.

— Господа, война ещё не окончена! Наш враг вновь соберётся с силами, и на этот раз он будет начеку. Мы должны быть готовы.

Посторонние, те, кто не принимал участия в военном совете, направились к выходу из штабной палатки. Я тоже. Мне тут уже порядком осточертело. Но тут моего локтя коснулись.

— Он прав, господин барон, — сказал князь Тарасов, когда я обернулся к нему. — Война ещё не окончена. Грядут события куда более страшные, чем-то, что вы пережили до этого дня. Думаю, вы уже слышали о Кракове и других городах. И наверняка вам будет приятно узнать, что ваш друг, царевич Павел, выжил и находится в добром здравии в госпитале Святого Николая.

— Спасибо, — кивнул ему, — я действительно рад это слышать.

И я не врал.

— Навестите его при случае. А мы с вами ещё увидимся. Императору нужны такие люди, как вы.

— При всём моём уважении, Ваше Сиятельство, я надеюсь, что этого не случится.

Вместо того, чтобы оскорбиться, князь Тарасов Евгений Михайлович лишь грустно улыбнулся, сердечно пожимая мою руку.

— Да, мой дорогой друг, я бы тоже хотел на это надеяться…

После этого мы распрощались, и я вышел из палатки. Пока за мной не опустился полог, точку между лопаток не покидало скользкое ощущение чьего-то взгляда. Я даже знал чьего.

Ничего, цесаревич, мы с тобой ещё поквитаемся.

Я шёл к месту стоянки нашего маленького и юркого дирижабля. Он легко преодолел границу, и даже наши зенитчики не заметили его, пока мы сами того не захотели. После этого я твёрдо решил оставить его себе.

А военный лагерь в это морозное утро жил своей жизнью. Сновали солдаты в военной форме. Полностью одетые и частично раздетые. Горячее дыхание вырывалось клубами пара. Отряд бойцов, вытянувшихся по струнке, слушал громкие наставления унтер-офицера. Сотник из дружины какого-то князя распекал своих десятников. Судя по всему, за хромающую дисциплину в дружине. На огороженной площадке проводилась тренировка по рукопашному бою, и два солдата под взорами коренастого прапорщика и остальных солдат валяли друг друга в грязи, перемешанной со снегом.

Была здесь и белоснежная палатка с большим красным крестом, из которой вышла светловолосая медсестра в коротком полушубке. В руках она вынесла таз с постиранной больничной одеждой и нагнулась, ставя его на землю. Проходившие мимо несколько солдат оценили её позу одобрительными выкриками и фривольным свистом.

Обстановка здесь резко контрастировала с атмосферой в штабной палатке. Здесь будто всё было проще и честнее. Наверно, мне бы понравилось, останься я здесь. Но мои действия несколько отложили войну с османами, хоть и не закончили её совсем. По крайней мере, мне хотелось так думать. И сейчас я планировал вернуться в академию.

Наш дирижабль находился на восточной окраине лагеря, рядом с крайними палатками бойцов из артиллерии. Кажется, это они и отстрелялись по складам османов. Учитывая, какая вакханалия творилась в османских войсках, они даже не поймут, что это российские войска разбомбили склады.

Баллон был приспущен, а гондола дирижабля крепилась к земле десятком канатов и колышков. Возле баллона суетилась Агнес. Она стояла на высокой деревянной стремянке и увлечённо размахивала кисточкой в зелёной краске. В длинной такой, в несколько метров, руке.

— О, ты вовремя! — услышала она мою поступь. — Я как раз закончила!

Гоблинша бросила вниз пустую банку с кисточкой внутри и уверенно соскользнула по лесенке на землю.

— Та-дам! — раскинула она руки, как гимнастка, закончившая выступление, и поклонилась. — Прошу любить и жаловать! Дирижабль «Его Дубейшество!»

— Ч-ч-чего? — опешил я, чувствуя, как вытягивается моё лицо.

Из гондолы выскочил Альфачик и подбежал ко мне. За ним следом — паук Гоша.

— Ау-у-у! — завыл Лютоволк, игриво скача вокруг меня.

Кажется, новому рисунку на боку баллона дирижабля он радовался больше Агнес.

— Что это? — не выдержал я.

— Как что? Это твой герб! — пояснила зелёная полторашка.

Что забавно, нос у неё был испачкан в зелёной краске. Выглядело это странно.

Во весь бок баллона был нарисован разлапистый дуб с пышной кроной. А на гондоле неровная надпись коричневой краской «Его Дубейшество».

— О боже… — покачал я головой.

— Ну, я подумала: мы же не будем возвращаться дирижабль османам? Он тоже наша добыча, верно? А значит, эту ржавую посудину нужно украсить!

В целом выглядело даже симпатично. Так что я просто махнул рукой.

— Эй, капитан, мы теперь можем хоть на край света отправиться! — Агнес похлопала по металлическому ребру гондолы, что тянулось вдоль неё. — Куда прикажете держать курс?

— Курс домой, штурман, — снова покачал я головой, поднимаясь по трапу.

Полна горница людей. Это из загадки про огурец. Так вот, сейчас мои апартаменты в академии напоминали огурец. Здесь были все. Вероника, Лиза, Василиса, Лакросса, Маша, Агнес и я. Плюс Альфачик с Гошей, от которого кто-то отшатнулся, а кто-то, наоборот, принялся тискать и прижиматься аппетитной грудью, как Вероника. Агнес к Гоше давно привыкла, а дриада с любопытством гладила его и приговаривала «в жизни он ещё огромнее». Вообще, я уже слышал эту фразу. Причём от неё же. Но не про паука. Лакросса к Гоше оказалась равнодушна — привыкла к паукам, которые водились в некоторых пещерах в горах. А Лиза сперва испугалась и попыталась сбежать через окно, но Альфачик её спас, схватив зубами за шкирку, и закинул на спину к Гоше. Обоим сразу сталу некомфортно, но вскоре они привыкли к такому соседству.

Княжна же бросилась мне на шею, стоило только войти в дверь, и поцеловала в губы. Жарко и долго. А затем отпрянула, будто устыдившись сделанного. Хотя я всеми конечностями был только за.

— Прости, — шепнула она, — просто я вся испереживалась. Труднее всего было, когда Маша не могла за тобой следить. В следующий раз бери нас с собой!

— Посмотрим, — улыбнулся ей и шлёпнул по попке, опустив затем на пол.

Кроме привычных мне лиц, здесь были и ещё гости.

Полковник Дрёмин горячо пожал мне руку. Он-то знал, каково мне пришлось на самом деле. Хотя, наверно, не всё. По крайней мере, догадывался, что не было никакой тайной операции, но как образцовый военный наверняка предпочитал об этом не думать, пока такой команды не дали. И судя по всему, успел подружиться с дриадой. Во всяком случае, больше не косил опасливо глазами в её сторону.

Гном Торвальд и гоблин Генрих, кузнецы, тоже были здесь.

— Не сдох? — улыбнулся гоблин. — Вот и славно. А то такой тушей закрыл бы последний проход под горами.

— Рад, что ты в порядке-е-е… — протянул гном, убегая от меня. Потому что я пошёл на него, разминая кулаки.

— Стой-стой! — замер он, уперевшись макушкой в подоконник. — Прости меня! Я должен был больше рассказать про розовый туман и почему город покинули.

— Да? Думаешь? — угрожающе прорычал я.

У меня и правда в груди тлели угли ярости. Не люблю, когда мне что-то недоговаривают. И пусть Торвальда я отношу к разряду хороших людей, точнее, гномов, проучить его всё равно стоит. Хотя бы припугнуть, если он одумается сам. И он вроде одумался.

— Да, Дубов, думаю, — виновато посмотрел исподлобья Торвальд. — Бабушка мне мало что рассказывала, но она сохранила записи деда. Он, как ты знаешь, не выбрался. В том месте, где ты побывал, не только добывали разное, но и проводили научные и магические эксперименты. Судя по тому пауку, одну из испытательных установок ты нашёл. Да, гномы пытались когда-то стать выше. Ты не представляешь, как это тяжело, смотреть на всех снизу вверх! Особенно на тебя, с твоим-то ростом… Постоянно шея ноет!

— Не отвлекайся, — рыкнул в ответ, но всё же присел, по-османски скрестив ноги.

Гном кивнул и продолжил:

— Так вот. Туман мы действительно нашли на одном из нижних уровней шахт. Вскрыли случайно какой-то воздушный пузырь, а там он. Его тут же принялись изучать, экспериментировать с ним. Он обладал удивительными свойствами. Абсолютно инертный. Вёл себя почти как живое существо, никогда не распадался и не исчезал. Рассеивался, но возникал в другом месте. В результате одного из экспериментов он стал таким, каким стал. И произошла утечка во время нападения осман. Гномы запечатали уровень с лабораториями и покинули комплекс. Мой дед был одним из тех, кто возражал против изучения тумана да и вообще опасных экспериментов. Если бы не они, гномы бы не сдали город ни за что на свете. Поэтому он и знал о стадиях влияния тумана.

— И почему же ты мне всё это не рассказал, позволь полюбопытствовать?

— Я подумал, что тебе незачем всё это знать, потому что твой путь должен был проходить вдали от центральных этажей города. Там ведь много где можно найти смерть. Туман — лишь одна из угроз. Я не хотел забивать тебе голову этим. Прости, всё-таки я должен был сказать…

Ещё какое-то время я сурово смотрел на гнома, но в душе уже оттаял. Не его вина, что он малость перебдел из-за собственной мнительности. Конечно, мне не нужно было знать обо всех ловушках города, но о самых важных, пожалуй, стоило рассказать. Впрочем, сделанного уже не воротишь.

Я махнул рукой на Торвальда и затем заварил чай в электрическом самоваре. Не то, конечно, но не топить же самовар прямо в комнате? Так её и спалить можно.

Вскоре мы уже пили ароматный чай, хрустели сушками и болтали. Радостная Агнес делилась своими впечатлениями от приключения, которое сама и обеспечила на свою задницу.

Затем полковник Дрёмин откланялся, сказав, что служба не ждёт. Ему ещё кучу отчётов писать, а за окном уже почти ночь. Мы тепло попрощались, и он ушёл.

— Ладно, — сказал я, закрыв за ним дверь. — Раз здесь все свои, пришло время подарков.

— Подарков? — удивилась Вероника. — Я люблю подарки.

— Никто и не сомневался, — со смешком поддела её Лиза.

— Правда, для всех подарками я не запасся, так что не обижайтесь, кому не достанется. Самый большой подарок ещё впереди. А пока…

Я начал вытаскивать из кольца вещи по одной. Первой стала красивая кольчуга тончайшей работы.

— Это для самой большой любительницы получать раны, — положив на стол, за которым все сидели, толкнул её Лакроссе. — Надеюсь, она убережёт тебя от новых шрамов.

Оркесса хмыкнула, обнажив маленькие клычки из-под нижней губы.

— Я думала, они тебе нравятся.

— Некоторые даже очень, — подмигнул в ответ, доставая таинственный шар из сокровищницы гномов. Он был похож на часовой механизм, скрытый внутри полупрозрачной сферы. — А это для любительницы извращений. Извращайся на здоровье, — я протянул его Агнес.

— Ого! А что это? — подняла на меня глаза Агнес, взяв в руки шар. — Стой! Не говори! Я сама разберусь!

— Как скажешь. Но если это оружие, то сделаешь мне ещё.

— Замётано, Колясик! — разулыбалась эта язва. Я сурово взглянул на неё. — Ладно-ладно, не Колясик. Больше не буду, Николай Иванович.

Вот ведь зараза, а. Ладно. Сеанс отшлёпывания зелёной упругой попки отложу на потом.

— Следующий лот, — заговорил я, как заправский аукционист, — для самой большой извращенки за этим столом!

— Опять для Агнес, что ли? — хмыкнула Василиса и дунула, взлохматив голубую чёлку.

— Не угадала, — подмигнул ей и перенёс из кольца чёрный кнут с лезвием на конце, найденный в сокровищнице гномов.

— Это… мне? — удивилась княжна и тут же взялась за рукоять. Мгновенно по артефактной коже к клинку побежало голубое сияние морозной маны. — Меня учили пользоваться кнутом, но мне никогда особо не нравилось. Странно… Так удобно лежит в руке и… от него идёт приятное тепло, как… как от тебя, Коль.

Я вскинул одну бровь.

— Да? А я ощутил холод, когда нашёл его.

— Потому что это оружие не для тебя, — впервые снова подал голос Торвальд. — Некоторое оружие гномов обладает своей волей, и этот кнут тоже. Его сделали на заказ для одной княгини с севера. Она его так и не забрала.

— Да ты что? — повернулся я к гному, отчего сдвоенные стулья подо мной жалобно скрипнули. — Как много ты, оказывается, знаешь об этом подземном городе. Может, ещё что-нибудь нам расскажешь?

Торвальд тут же замолчал и повесил голову, но Генрих, пивший слева чай, прыснул, расплескав горячий напиток, и пихнул локтем гнома.

— Да подкалывает он тебя, Тори!

— Думаешь? — не поверил ему гном. — А вдруг в этот раз он всё-таки захочет выкинуть меня в окно?

— Если бы захотел, то ты бы уже летел башкой вниз, — успокаивающе приобнял его гоблин.

Торвальд с опаской взглянул на меня и увидел, что я улыбаюсь. Не, ну а что он в самом деле? Думал, я так легко на тормозах всё спущу? Размечтался! Ещё как минимум две подколки он заслужил.

Гном улыбнулся в ответ и, чуть осмелев, сказал Генриху:

— А можно мне другого психолога?

— А о каких проблемах речь, уважаемый? — помахала ему пальчиками пепельная блондинка. — Я так поняла, вас посещают мысли о суициде? А точнее о прыжке из окна с помощью одного полуогра? Хотите поговорить об этом?

— Не хочу!!! — замахал руками Торвальд, а затем закусил собственную бороду, чтобы не заржать. Но всё равно заржал. А следом и все остальные.

Когда просмеялись, я подарил Лизе, как лучшему психологу по её же мнению, два изогнутых кинжала, которые она приняла с благодарностью. Пообещала потом отблагодарить меня персонально, потому что кинжалы, по её словам, стоили как десять имений её отца. Торвальд её слова подтвердил.

Вероника, глядя, как все получают подарки, заметно погрустнела, и это не укрылось от меня. Откровенно говоря, по сравнению с остальными, её подарок мог казаться не таким уж классным. Но ведь главное не это, а внимание дарителя, чуточку предвкушения и хорошие эмоциональные качели. Тогда даже пустяковый подарок покажется лучшим на свете. Но я думаю, что он такой и есть. Для простолюдинки, которая никогда не носила хорошего платья, но зато прекрасно умеет их шить. Так пусть сошьёт себе всё что захочет. А что не захочет, тоже сошьёт, и мы это потом продадим.

— Госпожа Молчанова? — позвал я Веронику.

— А? — не сразу вынырнула она из своих мыслей. — Да, мой господин?

— Для тебя у меня тоже есть подарок.

— П-правда?

— Конечно! И ты бы его получила, если бы одна заноза не сломала своими выкрутасами один из двигателей дирижабля, из-за чего пришлось идти на посадку намного раньше запланированного, — я грозно кольнул взглядом зелёную полторашку.

— Да мы его починим на наших фабриках! Два дня, и мы снова в небе! — мигом отозвалась Агнес, уже наполовину разобравшая головоломку.

— У нас что, и дирижабль теперь есть? — открыла рот от удивления Лакросса.

— Да, и называется он «Его Дубейшество»!

— В тщеславии вам не откажешь, барон Дубов, — ехидствовала княжна, покачивая кнутом в руке.

— Да это она его так назвала, — попытался отбрехаться я. Но разве ж мне кто-то поверил? Куда там!

— Так, а что мне за подарок? — робко спросила Вероника.

— Лучшие османские шелка и атлас. Должны скоро доставить в твою комнату в общежитии. А может, уже доставили. Я не мог не порадовать свою любимую служанку.

— Господи-и-ин! — завизжала от радости Вероника и полезла через стол обниматься. — Я сошью самое лучшее бельё и буду радовать вас в ответ хоть каждый день!

Вообще, я думал о платье, но такой вариант мне тоже нравится.

На этом с подарками было покончено. Остается только таинственный камень из сокровищницы гномов. Я решил показать его Торвальду потом. Ведь не знаю, как он подействует на всех остальных. Вдруг все разом, как и я, впадут в транс, глядя на него? Любопытно, что он может ещё показать?

Засиделись мы допоздна, болтая и веселясь. Ещё несколько раз ставили самовар, съели сушки и печенье, уничтожили и без того скудные запасы варенья. А к полуночи проголодались, и я всех угощал османскими сухими пайками. У меня ещё несколько штук оставалось.

Под утро наконец разбрелись. Торвальд и Генрих заказали такси и уехали, убедительно прося заглядывать к ним почаще. Обещали хорошую скидку. Особенно Торвальд. Этот вообще рвался бесплатно всё для меня делать, но Генрих испугался, что я их тогда разорю.

Затем и девушки ушли в свои комнаты в женском общежитии. И я остался наедине с зевающей дриадой, сидящей на диване.

— Не против, если я у тебя заночую? — спросила она, потягиваясь так сладко, что её короткий шерстяной топик задрался, почти обнажив небольшую красивую грудь.

А Маша, заметив мой взгляд, будто специально подставилась лучам утреннего солнца, заглянувшего в комнату. Зрелище вышло изумительно прекрасным.

— Я не припас для тебя подарка, — сказал я. Встал и достал из кухонного шкафчика бутылку вина и два бокала. — Ты очень сильно помогла, Маш.

— Да ну, брось, — засмущалась семисотлетняя девушка, будто ей было всего двадцать. — Мне не нужны подарки.

— Может быть, и не нужны, — я вручил ей бокал с вином, а сам пошёл и закрыл входную дверь, — но кто сказал, что я отпущу тебя без хорошей благодарности?

— Всего лишь хорошей? — Она лукаво закусила губу, мигом догадавшись, к чему я клоню.

— Это зависит от одной мшистой попки, — заявил ей, со смехом роняя дриаду на диван.

— Сам ты мшистый! — попыталась она укусить меня за нос.

Не успела, потому что я уже стягивал с неё вязаный топ.