Барин-Шабарин 6

Глава 15

Пытающийся быть суровым, но с явной хитринкой в глазах, рядом со мной сидел болгарин. Он был один из многих присутствующих на встрече. Но именно этот мужик задавал больше остальных вопросов и был даже излишне активным.

— Живко Войкович, я, конечно, обсуждать ваши возможности не могу. Но то, что вы наобещали, возможно сделать лишь если работать будут многие и многие люди, когда будут налажены поставки оружия и боеприпасов, а ваши воины будут владеть новыми видами вооружения, которые мы можем передать, если будет единый центр и вы станете ему подчиняться… — я посмотрел на болгарина, окинул взглядом всех остальных присутствующих. — И этих условий предполагается ещё огромное число. Все они сводятся к одному — подчинению! Нет… И не надо, найдутся иные. Это всё, господа. Если мы не собираемся много и упорно трудиться, то всё это не имеет никакого смысла. И вы должны понять, что просто так деньги Россия вам давать не будет. Она вам даст деньги на борьбу, на вашу борьбу за вашу же свободу.

Я закончил свою речь, осмотрел присутствующих. Есть некоторое разочарование у них на глазах, но в целом, не критично. Явного отрицания всем тем словам, которые только что прозвучали, я не наблюдал.

Собрание проводили в Силистрии, в помещениях, что были заняты командующим Горчаковым, которого в расположении войск не было — он отбыл в Бухарест прояснять ситуацию с активностью Австро-Венгрии. Так что собрание, или слёт, даже конференция партизанского движения среди балканских народов проходило под надзором заместителя командующего, генерал-лейтенанта Дмитрия Дмитриевича Сельвана. К сожалению, греки были никоим образом не представлены, но и то, что были здесь румыны, болгары, сербы, даже хорваты — уже большой плюс.

Сложностей уже хватало. Но моим людям удалось максимально распространить слух о том, что русские зовут на разговор всех тех, кто готов бороться с турецким игом. Безусловно, об этом наверняка уже знают и турки, и англичане, и французами.

Ну и пусть боятся. Пусть думают о том, что под каждым деревом будет скрываться партизан. А мы ещё и вооружим их таким образом, что страх этот будет не беспочвенным. Однако партизанское движение — это не просто пострелять из-за угла. Это нужно иметь с чего пострелять, иметь пути отхода, иметь базы для кормления и оснащения, медицину и многое-многое другое.

А ещё очень важно, чтобы был координационный центр, штаб, где анализировались бы все возможности партизанского движения, а также поступающая от отрядов информация. Место, откуда поступали бы в партизанские отряды приказы.

И так в этом мире ещё никто не работает. Поэтому и было некоторое отрицание и у товарищей как славянского, так и румынского происхождения, и у командования также я не встречал воодушевленного согласия со всем, что предлагалось.

Но я давил на тех «народных мстителей», что пришли за деньгами и оружием. Демонстрировал и своим поведением и словами, что бесконтрольно стричь Россию, а в данном случае лично меня, не получится. Если я даю деньги, оружие, даже снабжаю по большей части и провиантом, причём таким, что и в русской армии мало кто пробовал, следовательно, я над ними командир, я имею право и обязательства требовать с этих партизан тех действий, которые будут нужны мне.

А ещё я отдаю своих людей. Сотня моих бойцов, а ещё и дюжина кубанцев-пластунов отправятся с этими вероятными партизанами, чтобы учить их, чтобы помогать планировать операции, осуществлять их, демонстрировать возможности нашего вооружения.

И вот не дай Бог сделают какую-либо каверзу моим людям! Я буду не я, костьми лягу, но никакой автономии тогда у Болгарии или Румынии, не говоря уже о независимости, не будет. Вспомнилось выражение: «Всё — Россия, кроме Косово. Косово — это Сербия!»

Так вот, если будут проблемы с сербскими партизанами, которым, между прочим, весьма вероятно придётся партизанить ещё и против австрийцев, то никакого Косово в Сербии не будет. И эту мысль, как мне показалось, я доходчиво донес. Свобода балканских народов должна рождаться не только русской кровью.

— Сейчас прошу пройти всем за прикреплёнными к вам людьми из русской императорской армии. Они в подробностях расскажут вам, что и как предполагается делать. После мы соберёмся и ещё раз обсудим предложения, чтобы в дальнейшем не возвращаться к обсуждениям, а лишь только делать своё богоугодное дело! — сказал я.

Инструктора встали, следом, нехотя, поднялись и представители от партизан.

Я прекрасно понимал, что здесь сидели и те люди, которые могут быть просто случайными. Возможно, были те, кто пришёл из любопытства, или попытать судьбу на то, чтобы получить помощь от русских, ну а потом за эту помощь не турок стрелять и резать, а поросят да коров себе накупить, справить новый дом.

Будут среди собравшихся и те, кто уже завтра поспешит удрать, чтобы сообщить союзникам, нашим врагам, принеприятнейшее известие о начале финансирования русскими партизанского движения. Но работать без того, чтобы все начинания оставались в тайне, в данном деле просто невозможно. Слишком плохо развита коммуникация, нет у нас и специалистов. Третье Отделение в этом отношении вообще не помощник.

— Вы считаете, что это сработает? — спросил генерал-лейтенант Сельван, когда мы остались с ним наедине.

— Мы должны попытаться. Больше, чем здесь сказано, мы предложить не можем. Отбрасывать в сторону вероятные выгоды от нарастающего сопротивления в тылу врага также нельзя. Так что в нашем случае лучше действия, пусть и сопряжённые с риском, чем бездействие, — отвечал я.

Сельван не мог со мной не согласиться. Мы вместе с ним, а также с привлечением генерала-инженера Шильдера составляли своеобразный «Устав мстителя». А Шильдера с Тотлебеном еще и просили провести ряд мастер-классов подрывного дела.

Мои бойцы умели работать с фугасами, но явно не настолько профессионально и дельно, как инженерная служба. Я вообще уверен, что Россия имеет явное преимущество в этой войне — инженеров и подрывников. В ином варианте истории Тотлебин погиб, но есть надежда, что он ещё скажет своё слово сейчас.

— Это все понятно. Но что делать? Стоять на месте мочи больше нет! — после продолжительной паузы неожиданно взорвался Дмитрий Дмитриевич Сельван. — Уже перешли Дунай, Силистрия наша. А дальше? Я запрашивал Горчакова… Нет, стоять.

Я слушал и не мог ничего особо дельного сказать. По моему мнению, нужно идти вперёд. Но не так легко решиться на это. И вопрос не в том, что есть страх поражения, и не только вероятное вступление в войну Австро-Венгрии сдерживает. Против них как раз сконцентрирована немалая группировка войск, куда отбыл Горчаков. Есть чем встретить австрийцев, которые не кажутся принципиальным и сильным противником.

Но есть ещё и фактор болезней. Турецкая армия, да и англичане, и французы, серьёзно страдают из-за эпидемии холеры. Пойдём дальше — спровоцируем болезни в своём войске. Пока профессору Пирогову и его команде получается даже осуществлять некоторые карантинные мероприятия, чтобы не допустить эпидемии. Вот и прибывших на собрание день проверяли на наличие всяких симптомов. Кого-то даже отправили, не пустили в расположение наших войск.

— Дмитрий Дмитриевич, — обратился я к Сельвану, он разрешал общаться без чинов, когда мы наедине. — Нам нужно говорить с профессором Пироговым. Нам нужно двигаться дальше и занимать горы. Он сможет не допустить эпидемии. А мы только в выигрыше окажемся. В этой войне решают не только пушки, но и медицина. Сколько удалось поднять после взятия Силистрии! Такого нет ни в одной армии!

— Это да… Но без приказа командующего двигаться? — со снисходительной усмешкой спросил генерал. — Нет у вас воинской дисциплине. Все более походите на казачьего атамана. Не извольте только обижаться.

Дмитрий Дмитриевич уже привык к тому, что я каждый раз побуждаю и его, да и если бы был Горчаков, так и командующему пришлось бы слушать мои воззвания, что нужно идти вперёд. Враг не сильнее, мы не настолько ослабли после взятия Силистрии. По вооружению уже нет такой катастрофы, как раньше. Уже те пушки и винтовки, что были захвачены в Силистрии, сильно изменили ситуацию. Так что стояние на месте все же не правильно. Ну а начнет Австрия… Успеем развернуться и уйти.

— Уж коли сравнили меня с казачьем атаманом, так дайте казаков из того пополнения, что прибыло давеча. Станичники в бой рвутся, да прибыли после взятия крепости. Сбегаем до Альфатара, — сказал я. — Городок этот ну так и просится…

— Вы… Алексей Петрович, так это в стороне к Варне? Желаете на французов с англичанами нарваться? — удивился направлению удара Сельван.

— Нет, мы свернём на Тутракан! — усмехнулся я, видя, как непонимающе крутит головой генерал-лейтенант. — Но пусть все думают, что пойдем на Альфатарт

Альфатар — это не сильно большое поселение на юго-востоке от Силистрии, куда и побежали остатки разбитых турок. Они там обустраиваются и чувствуют себя преспокойно, наверное, удивляются, почему мы не преследуем.

Но если провести рейд на Тутракан, который от нас на юго-западе, так и австрийцам можно показать, что там они вольготно войти не смогут. А я и думаю, что если Австрия и решится, то это будет вход австрийцев на пока еще турецкую территорию. В ту же Валахию сейчас не рискнут.

— Отпустите погулять по болгарским землям! Предлог найдём. Скажем… — я сделал вид, что задумался. — Что были сведения о наступлении турок, вот и упредили. И что это всего-то разведка боем.

Дмитрий Дмитриевич Сельван задумался. В русской армии, недавно одержавшей победу, вновь начинает поселяться уныние. Движения нет, враг окапывается, значит, снова придётся столкнуться со сложностями и так и не пройдём вперёд.

— Какими силами? — спросил генерал-лейтенант.

— Мой полк, казачий полк, сборный полк из Воронцовской дивизии, — я вновь усмехнулся и достал из обшлага моего пиджака бумаги. — Вот тут план операции.

— Кто бы сомневался, господин Шабарин, что уже и план операции готов!

Сельван стал вчитываться. Я не мешал ему. По сути, мы немалыми силами показываем своё присутствие в регионе. Причём, я не беру ни одного пехотинца, не будет у меня и больших обозов. Максимальная мобильность с возможностью удрать, как и наносить быстрые удары с отступлениями.

Но у нас даже артиллерия будет в виде крытых фургонов с малыми пушками, способными за один выстрел послать на триста — триста пятьдесят метров тридцать картечин. Я рассчитываю что такие «точанки» станут одним из главных аргументов в этом рейде. В них же, в фургонах, будет перевозиться и еда. Только сухпаи, ну и немного тушёнки со сгущенкой. У каждого бойца будут на боевом коне, как и на заводном, припасы на три дня. И всё. Больше никакого продовольствия.

Потому достигается максимальная мобильность большой массы войск. Почти три тысячи солдат и офицеров — это много. Есть возможность ставить задачи вплоть до захвата небольших городов. Если получится взять Тутракан, а это почти на границе с Австрией, то будет хорошо.

— А партизанский штаб? — спросил Сельван, явно уже готовый дать добро на рейд.

— А вот партизаны смогут нас провести, помочь. Ну и мы покажем своё присутствие, так многие болгары встанут на нашу сторону, а из валахов можно будет набирать дивизию, — отвечал я, уже предполагая, что план моей операции будет принят. — И я оставляю своего заместителя. Он еще до конца не оправился после ранения, но выполнять штабную работу сможет.

Через два дня я уже выдвигался в сторону хлипких турецких укреплений, что располагались всего в сорока вёрстах от нашего расположения.

Кто-то стоит и ждёт с моря погоды, или пока австрийцы, шведы, или пруссаки вступят в войну? Опасаются такого же обмана, как это сделали Франция и Англия? Пусть ждёт. Я могу и буду воевать. Для этого же я здесь?

— Какая всё же красивая жена у Алексея Петровича! Вы, Елизавета Дмитриевна, могли своим присутствием украсить императорский двор! — усмехнулся мужчина, чей приезд в Екатеринославскую губернию поставил всё с ног на голову.

— Благодарю, ваше императорское высочество! — будто бы смущаясь, опуская глазки, отвечала Елизавета Шабарина.

— Вас благодарить нужно, госпожа Шабарина. Сколь много вы и ваш муж сделали для Отечества и Трона. Сие похвально и надлежит иметь примером для многих верноподданных его величества, — отвечал Александр Николаевич, наследник трона Российской империи.

Екатерина Дмитриевна вновь искала и находила слова, чтобы продолжать выражать свою благодарность. А голову женщины никак не хотела покидать мысль о басне про то, как кукушка хвалит петуха, за то, что он хвалит кукушку. Вот только с венценосной особой нельзя иначе.

— Ваше высочество, не соизволите ли отобедать? — это уже вице-губернатор Сиверс встрял в разговор.

Впрочем, если разобраться, то встряла, как раз Елизавета Дмитриевна. Встречать такого гостя мог только глава Екатеринославской губернии и на данный момент — это Сиверс Александр Карлович.

— Всенепременно. Мне уже говорили, что в Екатеринославе готовят потат так, как нигде в иных местах. Это также заслуга Алексея Петровича Шабрина? — сказал наследник престола, пристально изучая реакцию вице-губернатора.

— Безусловно, ваше высочество. Я был удивлён, сколь много успел сделать деятельный господин Шабарин и, конечно же, Андрей Яковлевич Фабр, — без тени раздражения отвечал Сиверс.

И такой тон понравился его высочеству. Ну и к сведению слова Александра Карловича приняла Лиза.

— Милая Елизавета Дмитриевна, я не могу вас более томить. Вы в тягости… И я рад за вас и вашего мужа, — сказал Александр Николаевич, поцеловал ручку Шабариной и отвернулся от неё.

Было понятно, что его высочество таким образом в мягкой форме попросил жену Шабарина не мешать разговорам. А вот Сиверс остался. Во время переездов наследник престола не мог обедать один, если только на то не будет отдельной воли Александра Николаевича. Уже запланирован на вечер прием, уже Лиза дала нужные распоряжения, впервые вошла в кооперацию с женой Сиверса. И все готовится к этому приему.

Ресторан «Морица» был закрыт на спецобслуживание, но могло сложиться впечатление, что гостинично-ресторанный комплекс находился в осаде. Уже сотни людей прибыли к «Морице», чтобы хоть краешком глаза увидеть будущего императора. Всё же венценосные особы не слишком радуют Новороссию своими визитами. Пока не получается им ездить в отпуск в Крым. Но этот час близок.

— Прежде всего, я спрошу… — его высочество усмехнулся. — Ну не считаете же вы, что я, остановившись в Екатеринославе всего на два дня, буду лишь говорить о погоде? Или вкушать обеды? Да, приготовьтесь отвечать.

— Я готов, Ваше Императорское Высочество, — с показной уверенностью в голосе сказал Сиверс, при этом внутри него горел пожар.

«Всё пропало!» — кричало сознание вице-губернатора. Однако по прибытии в Екатеринославскую губернию, да ещё и заручившись всепозволительным письмом от Шабарина, Александр Карлович Сиверс, как никогда ранее, деятельно включился в работу, прежде всего направленную на осознание и понимание всего того, что в губернии уже сделано.

Сиверс, ранее считавший себя одним из наиболее работоспособных чиновников Российской империи, решил подтвердить этот свой, родившийся лишь в мозгу Сиверса, титул. Он заочно стал соревноваться с Шабариным в работоспособности и эффективности работы.

— Итак, у меня первый вопрос к вам, Александр Карлович… — дождавшись, когда половой под чутким контролем придворного линейного лакея расставит еду, начал предметный разговор Александр Николаевич. — Когда будет достроена железная дорога от Киева на Екатеринослав и от Екатеринослава на Херсон?

Первый вопрос удивил Сиверса, но он не подал вида. Дело в том, что такое по нынешним меркам масштабное строительство железной дороги — это частная инициатива, прежде всего, графа Бобринского, Шабарина, Алексеева и купеческого товарищества Киевской и Екатеринославской губерний.

Когда ещё четыре года назад проект строительства был подан на высочайшее рассмотрение, он был отвергнут под предлогом необходимости скорого окончания строительства железной дороги от Петербурга в Москву.

Когда уже начались не только проектно-сметные работы, но и расчистка и подготовка к укладке рельсов, а московская-петербургская железная дорога была сдана в эксплуатацию, император вновь отказал в деятельной помощи в строительстве железной дороги на юго-западе империи. Денег не было на это в казне.

— Через полгода планируется достроить железнодорожный мост через Северский Донец. Вся дорога будет сдана не раньше, чем через год. Но до Александровска железная дорога будет построена ко времени возведения моста, — на одном дыхании выпалил Александр Карлович.

— Какие возникают трудности и чем лично я могу помочь? — спросил наследник российского престола, уловил аромат от знаменитой екатеринославской телятины с картофельными дольками и артишоками под «красным» соусом, не удержался и начал есть.

Это дало немного времени для того, чтобы Сиверс смог сформулировать все те просьбы, которые могли бы возникнуть, если бы Александр Николаевич спрашивал человека, занимающегося строительством этой железной дороги. Это ещё повезло, что Александр Карлович не так давно имел разговор и с самим графом Бобринским, который отправился с большим обозом в направлении Крыма.

Глядя на то, как Екатеринославская губерния активно помогает армии и флоту, губернаторы иных губерний, только лишь для того, чтобы их не обвинили в бездействии, также стали вносить свою небольшую лепту в только нарастающие потоки помощи на фронт.

— Ваше Императорское Высочество… — продолжил было разговор Сиверс, как только император насладился несколькими кусочками телятины.

Но Александр Николаевич жестом руки остановил вице-губернатора.

Меньше, чем через минуту сразу два секретаря наследника российского престола стояли возле стола и были готовы записывать в свои блокноты волю будущего императора.

— Прошу! Теперь можете продолжать, — милостиво позволил будущий самодержец.

— После начала войны большая часть иностранцев, что были выписаны из Англии и Бельгии на строительство чугунной дороги, попросились уехать, досрочно разрывая договора. Нынче не хватает инженеров, а также и рабочих рук. Паровозы из Санкт-Петербурга доставили до Нижнего Новгорода, а дальше они не идут уже три месяца… — откровенно жаловался Сиверс на сложности, что возникают при строительстве железной дороги.

Александру Николаевичу уже докладывали, что Екатеринославская губерния лучше всего подготовлена как тыл. Здесь есть уже построенные казармы, в основном пустующие. Здесь же, а также в Александровске развита медицина, много складов, причём, как правило, загруженные провиантом и фуражом. Была бы еще и железная дорога, превосходство которой наследник смог определить, то подобное положение дел сильно бы облегчило задачи армии и флота.

— Я услышал. Есть иные вопросы. Сколь много денег будет обходиться постой дивизии у Екатеринослава, если снабжение будет проистекать с ваших складов? — выпив не менее знаменитого екатеринославского пива, запивая практически полностью съеденную телятину, спросил наследник престола.

— Я уточню, ваше высочество. Этими вопросами занимается доверенное лицо Алексея Петровича Шабарина — Емельян Данилович. Но смею заверить вас, что стоимость постоя при увеличенных нормах выдачи довольствия в полтора раза будет обходиться не намного дороже. Может даже, что и дешевле, чем если полк или дивизия будет вести провиант и фураж с собой. Здесь же можно справить и мундир. Нынче на три тысячи солдат и унтер-офицеров имеются мундиры и сапоги. Наши фабрики продолжают шить, — гордо, может даже горделиво, говорил Сиверс, в какой-то момент забыв, что заслуги во всём этом лично его пока что мало.

Александр Николаевич слушал и старался не показывать вида, насколько он удивлён. Перед отъездом сына император Всероссийский Николай Павлович проронил фразу, суть которой сводилась к тому, что Екатеринославская губерния подготовилась к войне лучше, чем где бы то ни было в России.

Александр Николаевич посчитал слова своего отца преувеличением, а сейчас думал о том, что Шабарин должен быть необычайно обижен на императорскую фамилию, да и на всех высших чиновников России, что весь тот титанический труд, что был проделан им, оказался практически не замечен в Петербурге.

— Будьте внимательны и обстоятельны, Александр Карлович. Не загубите, а приумножите все те начинания, что были совершены до вас, — сказал наследник престола Российской империи.

Александр Карлович Сиверс позволил себе около минуты пребывать в шоковом состоянии. Будущий государь в это время с аппетитом ел. Те слова, что сейчас произнёс его высочество, означали принятое решение — поставить Сиверса во главе Екатеринославской губернии. Александр Карлович не сомневался, что Шабарин в этом случае, но если вернётся живым и здоровым с войны, отправится на повышение в Петербург.

От автора:

Союз-77, том 2

Я служил в ГРУ, попал в 1977 в жёсткий вихрь событий. Разрулить будет нелегко, но тот, кто хочет меня убрать будет найден и устранён. А СССР мы спасём! https://author.today/work/452833

Хорошие скидки на другие книги