Барин-Шабарин 6

Глава 14

Впервые за более, чем два месяца лицо императора Российской империи Николая Павловича с визитом посетила улыбка. И сразу же ожил весь Петербургский Императорский двор. Уныние и разочарование схлынуло, уступая дорогу сдержанному оптимизму и надеждой на будущее.

Взятие крепости Силистрия оказалось тем глотком свежего воздуха для российского общества, который проступил и несколько развеял смрад пораженчества. После того, как рухнули надежды, как стало понятно, что Россия воюет с половиной Европы, а вторая половина европейского континента смотрит, выжидая момент, когда присоединиться к бойне и урвать свой кусок от России. В этих условиях взятие турецкой твердыни стало тем объединяющим фактором, который консолидировал русское общество.

Да и сам император стал вести себя более публично. Вот и сейчас, не без уговоров сестры, Николай Павлович все же посетил салон Анны Павловны, предав мероприятию особенную торжественность и статусность.

— Мои верноподданные, братья и сестры во Христе. Я вместе с вами прославляю этих русских воинов, которые в череде предательств нашего Отечества, добились Великой Победы. Сея турецкая твердыня считалась неприступной, как когда-то неприступным считался Измаил. Только Александру Васильевичу Суворову забыли об этом сказать, как и нынешних его последователей не убедили, что Силистрию взять невозможно, — государь-император сделал паузу, позволив себе и ещё одну улыбку.

Все люди, собравшиеся в доме Великой княгини Анны Павловны, растерялись. Они уже и забыли, когда государь шутил в последний раз. Так что сейчас даже и не знали, смеяться им или нет. Лишь только заливистый смех любимой сестры императора, Анны Павловны, разрядил атмосферу на собрании Петербургского фонда благочиния и содействия армии и флоту. И уже скоро сдержанный смех позволили себе большинство гостей.

— Слава русскому флоту, разгромившему османский флот у Сухум-Кале и оставив неприятельский десант без поддержки! Слава русской армии, захватившей Силистрию! — провозгласил император и осушил свой бокал с шампанским до дна.

Люди, собравшиеся в доме у Анны Павловны, стоявшие и внимавшие слова, мимику, жесты своего государя, последовали примеру императора. И даже мало кто поморщился от непривычного вкуса напитка. Пили не обыкновенное в таких случаях Шампанское, не французское, а произведённое на Крымских заводах светлейшего князя Михаила Семёновича Воронцова.

Да, придя домой, многие из собравшихся обязательно откроют бутылку-другую французского шампанского, продающегося в Петербурге сейчас по заоблачным ценам. Но сейчас гости солона вкушали вкус патриотизма. И вкус этот был с некой горечью, будто чего-то в нём не хватало, но свой, оттого и вынуждал к употреблению.

Идея собрать многих богатых людей Петербурга, а также и пригласить некоторых купцов и промышленников из Москвы, чтобы они поделились своими деньгами на общее дело победы в войне, к Анне Павловне пришла уже достаточно давно. Но она всё никак эту мысль не реализовывала, уговаривая своего брата, императора Всероссийского, своим присутствием резко поднять до недосягаемых высот статусность мероприятия.

И вот император здесь, здесь же и журналисты газет и журналов, в том числе и шведских, и прусских. Идея пригласить представителей иностранных изданий принадлежит Анне Павловне. Она посчитала нужным показать, прежде всего, Пруссии и Швеции, что Россия никоим образом не сломлена, напротив, происходит единение народа вокруг своего императора и стремление бороться до конца.

Уже только продажей одних входных билетов получилось собрать в фонд более пятидесяти тысяч рублей. Однако, по расчётам Анны Павловны, данное мероприятие должно было принести не меньше полумиллиона рублей. Это будут деньги, половина из которых пойдёт исключительно на медицину, а вторая половина — на пошив обмундирования и на закупку вооружения для формирующейся дивизии, шефство над которой взяла на себя сама Великая Княгиня.

И это было небывалое событие, когда женщина решила принимать самое деятельное участие в вопросе формирования крупного воинского подразделения. Но удивляться могли лишь те, кто не знал Анну Павловну лично. Эта женщина обладала такими качествами, как: стойкость, принципиальность, решительность. Вряд ли она уступала в этом своему венценосному брату.

Формирование собственных, вернее за собственные деньги, воинских подразделений стало своего рода модным новым явлением в русском обществе. Многие считали, что первопроходцем здесь оказался светлейший князь Михаил Семёнович Воронцов. Однако, посвящённые люди знали, что есть в Екатеринославской губернии вице-губернатор Алексей Петрович Шабарин, который задолго до того, как появилась тенденция экипировать и обучать полки и дивизии за счёт богатых людей, уже имел собственный полк.

— Я вижу, Николай, ты стал улыбаться, — уединившись в отдельном кабинете со своим братом за чашкой кофе, завела беседу Анна Павловна.

— Аннушка, до взятия Силистрии у меня уже сложилось мнение, что как бы мне не войти в историю тем императором, при котором Россия стала на колени. А нынче, особливо после таких раутов, что ты устраиваешь, я наполняюсь решимостью, — расслабленно, даже несколько излишне, облокотившись на спинку кресла, говорил император.

Однако любимая сестра была тем человеком, пожалуй, что и единственным, с кем Николай Павлович мог позволить себе расслабиться. Брат и сестра чувствовали друг в друге родственные души, они были во многом похожи. Даже тот тигриный, жёсткий взгляд, который был присущ русскому императору, имелся в арсенале и Великой Княгини.

— Знаешь, Николай, меня всё не оставляет мысль, что был в нашем Отечестве один человек, который словно предугадал всё то, что сейчас должно происходить. Николай Алексеевич Милютин гостил у меня в салоне, когда и Алексей Шабарин был в Петербурге. Так вот, Милютин по моей просьбе разговорил Шабарина, чтобы знать, что это за человек. У меня просто в голове не укладывалось то, насколько быстро он смог поднять Екатеринославскую губернию, создать новое оружие, принести столько новшеств, которые у меня только созревали, а у него уже вышли спелыми ягодами, — Анна Павловна замолчала, отпив кофе и позволив себе прикусить шоколадной конфетой.

Эта женщина отлично знала своего брата. Если сейчас Николай Павлович не заинтересуется темой, не спросит её, так что же она имела в виду, когда начинала такой разговор, то и продолжать не стоит. Император же слушал её ранее лишь из вежливости, «в пол-уха», без каких-либо последствий и дальнейших размышлений. А теперь интерес проснулся.

— Аннушка, снова твои приёмы! Говори уже, негодница! — усмехнулся Всероссийский государь.

— Так вот, Николай, и Фонд, который я возглавила, и то, что первый полк за свой счёт создал Шабарин… Я имела разговор с профессором Пироговым. Тот в восхищении от этого чиновника, от Шабарина. Милютин говорит, что у молодого Шабарина мысли, будто бы у седого, прожившего целую жизнь старика… — уже задумалась и сама Анна Павловна.

— Ты думаешь, что в нашем отечестве появился новый Авель? — с интересом спросил Николай Павлович [Авель — монах-предсказатель конца XVIII — начала XIX века].

— Или просто умный человек, который может предвидеть на будущее. Представляешь, Николай, он проговорился Милютину, что Россия вела свою внешнюю политику, будто медведь-шатун, что проснулся в конце зимы, сонный шагает по лесу и ломает ветки, до конца не понимая, что он делает.

— Крамола. За такие слова Третье Отделение мне бы уже предоставило отчёт, — с серьёзным видом сказал Николай Павлович.

— Я тебя прошу… Шабарина не корить нужно, не обвинять, его нужно возвышать. У тебя же вокруг одни старики, да сплошь военные. Посмотри на Англию! Сколь много производств там развито! И сколь много стало производств в Екатеринославской губернии за последние несколько лет! — в словах Анны Павловны проскочили нотки беспокойства.

Она знала своего брата, понимала, что он сейчас может стать, как та охотничья собака в стойку, и потребовать, чтобы за Шабариным пристально наблюдали жандармы. Вот только Великая Княгиня и сама видела всё то, что сейчас происходит с Россией. Православная империя начинает сильно отставать от европейских держав в экономическом отношении. И война, не так давно начавшаяся, показывает это отставание.

— Не беспокойся, я имел разговор с Шабариным и меня в нём не так, чтобы многое смущает. Вот только то, что он прямо сейчас наживается на войне, вот это меня беспокоит. В момент его приезда в Петербург, люди, знакомые с Шабариным, начали скупать все европейские товары. И теперь они торгуются по таким ценам, что только поистине небедные люди могут позволить себе, — с задумчивым видом сказал Император.

— А я вот попросила того же самого Милютина примерно посчитать, сколько Шабарин уже потратил собственных средств на войну…

— Не томи, мне это тоже интересно! — император стал проявлять несвойственное ему нетерпение.

— Точно более трех миллионов рублей, если учитывать ещё и тот Фонд, что он создал! — ошарашила императора Анна Павловна. — Вот, я подготовила записи, где изложено то немногое, что сделал Шабарин. Ты уж меня не кори за то, что я попросила нынешнего вице-губернатора Екатеринославской губернии господина Сиверса поспособствовать подсчёту трат Шабарина… — Анна Павловна взяла паузу, но прежде, чем император что-то сказал, она продолжила: — Николай, мы вдвоём с тобой не заметили истинного патриота нашего Отечества.

— А ещё он первым забрался на крепостные стены Силистрии… — с задумчивым видом сказал император. — А ещё и пушки создал, которые уже распробовали в армии и требуют в огромном количестве… Да, Аннушка, я выделю из собственных денег в твой Фонд сразу пятьсот тысяч рублей. Я бы хотел, чтобы все эти деньги пошли Луганскому заводу, где пока производят крайне мало тех пушек, о которых написал мне адмирал Нахимов. Да и Паскевич писал, что в полку у Шабарина есть четыре пушки, что бьют настолько далеко, что можно обстреливать неприятеля, не боясь получить взамен. Револьверы…

— Вот видишь, Николай, сколь деятельный муж появился в нашем Отечестве. Не обидь его, обозначь, может, в чине повысить…

— Он и так уже нынче действительный статский советник. Впрочем, я намеревался ставить его губернатором Екатеринославской губернии…

— Он вырос из этой колыбели. А Сиверс, коего ты назначил вице-губернатором, уже дорос до того, чтобы стать губернатором. Думаю, что он не порушит то, что сделал Шабарин. А для Екатеринославской губернии и это немало, — сказала Анна Павловна.

— И отчего ты девкой родилась? Не раздумывая, поставил бы тебя заместо Чернышова! — усмехнулся Николай Павлович.

— Была бы я мужем, так правила бы всей Россией заместо тебя! — рассмеялась Анна Павловна.

Уже на следующий день император Всероссийский Николай Павлович читал донесение от Третьего Отделения, а также расследование ревизоров, которые чаще, чем в иные губернии, ездили с проверками в Екатеринославскую. С утра ещё государь поговорил с князем Воронцовым, чтобы окончательно убедиться в том, что Шабарин для всех уже стал неким гением. Или только государь, будто замутнёнными глазами, не замечал огромного вклада Алексея Петровича Шабарина в общее дело?

Это было отрадно для Николая Павловича, человека, прожившего уже жизнь и видевшего многих чиновников, которые стремятся льстить, стараются отлынивать от работы, пуская пыль в глаза, ища во всём себе выгоду. Алексей Петрович Шабарин раздавал огромное количество собственных средств, встречался с немалым числом преград и проблем, которые сам же и решал, но двигался вперёд. Так что есть за что награждать.

— Вот так будет лучше… — проговорил Николай Павлович, поставил свою подпись под документом.

«За великия заслуги перед Отечеством и троном Российским, за умелое управление Екатеринославской губернией, а также за несомненные ратные подвиги и в ознаменование Великой победы взятия Силистрии… Повелеваю… Быть отныне вице-губернатору Екатеринославской губернии Алексею Петровичу Шабарину тайным советником на гражданской службе, а також генерал-лейтенантом на службе в армии».

Император ещё раз прочитал текст своего волеизъявления, прислушался к собственным чувствам, нет ли какого-то внутреннего конфликта. Нет, конфликта не было. Более того, Николай Павлович всерьёз стал присматриваться и к другим молодым людям. Ну, или не совсем молодым, но точно не старым, чтобы было на кого оставлять Империю.

Его, николаевская, команда сработала не лучшим образом. Русский Император не станет публично об этом говорить. Напротив, он будет всячески выгораживать своих высших чиновников. Но это их вины — Нессельроде, Чернышова, Орлова… Это они допустили такую ситуацию, когда России приходится воевать практически со всей Европой. Практически…

— Ваше Императорское Величество, вы повелевали пригласить на аудиенцию прусского посла! Он прибыл, — сообщил секретарь императору.

Не сразу, через час, специально, чтобы прусский посол немного потомился в приемной и понял, что государь Российской Империи не сильно жалует позицию Пруссии, посол все же был принят.

Пруссак Теодор Генрих Рохус фон Рохов фон Брист, несмотря на свой уже почтенный возраст, показывал отменную армейскую выправку. Впрочем, это не мудрено, так как до того, как стать послом в Российской Империи, фон Брист долгое время служил в прусской армии и даже деятельно участвовал в разгроме наполеоновских армий.

Прусскому послу, а также являвшемуся генерал-лейтенантом прусской армии, было крайне неуютно находиться в кабинете русского императора. Теодор Генрих искренне считал, что его Отечество, благословенная Пруссия, в какой-то мере даже предаёт Россию. А прусский король, родной брат жены Николая Павловича, ведёт себя нерешительно и в угоду Англии.

— Что скажете, господин фон Брист? — спросил русский государь, показывая, что отношение к послу в значительной степени изменилось.

Прусак внутренне поёжился, ему было неприятно. Десять лет безупречной службы во имя дружбы России и Пруссии, полученные из рук русского императора награды… Теодор Генрих был человеком честным, потому прямо сейчас давил в себе порыв снять все те награды, в том числе и орден Андрея Первозванного, и отдать обратно русскому императору.

Может быть, ещё лет пятнадцать-двадцать назад он так бы и поступил, но сейчас, умудрённый сединами, Теодор Генрих не позволил дрогнуть ни одному мускулу на своём лице, не показал, сколь ему тягостно быть послом Пруссии в России, в то время как прусский король уже прямым текстом угрожает России войной.

— Присядьте, Теодор! — вдруг голос русского императора сменился даже на приветливый.

Фон Брист, явно растерявшись, в кресло не присел, а словно плюхнулся, не переставая смотреть прямо в глаза русскому государю. Посол явно не понимал, почему произошла такая метаморфоза с Николаем Павловичем. Теодор Генрих Рохус ждал выволочки от русского императора, возможно, даже редкого, но от этого ещё более тяжёлого для окружения, гнева Николая Павловича. А тут…

— Я хотел бы, чтобы вы лично донесли до моего венценосного брата, короля Пруссии Фридриха Вильгельма, следующее послание…

Разговор с сестрой вчерашним вечером натолкнул императора на такую мысль, что Россия может попробовать тайно договариваться с разными игроками в Европе. Прежде всего, это касается Пруссии. Да, чаще всего Англия поступала именно таким образом, когда в глаза говорила одно, а за спиной делала совершенно другое.

Наверное, рыцарский дух переходит по наследству, на каком-то генетическом уровне. Убиенный отец нынешнего русского императора считал себя последним рыцарем Европы. Его сын, Николай Павлович, также всеми силами старался соответствовать тому определению «рыцаря» и проводить честную политику.

Единственный раз, когда Николай Павлович позволил себе несколько иную политику — это предложение Великобритании начать делить умирающую Османскую империю, а предложение это, не сказать, чтобы было особо тайным. Ведь оно заявлялось и английскому послу, и были депеши в Лондон, этот вопрос обсуждался также и с французами, да со всеми, кто был хоть немного заинтересован.

— Я правильно вас понимаю, Ваше Императорское Величество, что вы предлагаете Пруссии возвести контрабанду в ранг государственной политики? — не возмущался, скорее, удивлённо уточнял прусский посол.

— Определённо мне не нравится, как вы это преподносите, и какими словами называете. У нас общая граница с Пруссией. Мы можем сообщаться даже по Гродненскому водному каналу, уж точно скрытому от любых посторонних глаз, не пропуская никого, кто мог бы быть заинтересован в увиденном… И торговать. Единое, что не станем говорить о нашей торговле иным.

Да, после взятия Силистрии русский император немного воспрял духом. Он затребовал от Чернышова точных и искренних, выверенных докладов по состоянию дел в армии. И то, что прочитал русский государь… В былые времена за такое состояние дел того же самого Чернышова посадили бы на кол. Однако Николай Павлович, понимая, что он может и вовсе остаться без сколь-нибудь опытных чиновников в разгар тяжёлой войны, оставил Чернышова и дал ему возможность на исправления.

Русской армии нужно обмундирование, вооружение, даже порох, ядра, бомбы… Всё нужно, а взять это практически неоткуда. Уже начался массовый набор рекрутов, чтобы в скором времени создать трехсоттысячную группировку войск, уже отозваны многие офицеры-отставники, чтобы они проходили ускоренные курсы, вспоминали все свои навыки и становились в строй [подобное было сделано и в реальной истории, вот только крайне медленно, так и не успели до окончания войны вооружить, одеть и ввести в строй новых рекрутов].

— И за всё это я даю письменную расписку о том, что не буду считать Пруссию страной, враждебно настроенной против России в ходе нынешней войны. Если мой венценосный брат верит в победу русского оружия, пусть задумается об этом… А вот у Австрии уже нет шансов на реабилитацию… — государь замолчал, чуть скосил глаза, пристально посмотрел на посла, силясь увидеть, понял ли Теодор Генрих тот намёк, который только что прозвучал.

— Я понял вас, Ваше Императорское Величество, — поспешил заверить русского императора прусский посол.

Пруссия уже начала программу перевооружения, кроме того, на территориях, подвластных немецкому Бранденбургскому правящему дому, повсеместно развивается тяжёлая промышленность, прежде всего, связанная с производством артиллерии. Многим было понятно, что прусаки намереваются побороться за лидерство в Центральной Европе, но, прежде всего, перехватить это лидерство у Австрии.

А русский император недвусмысленно намекал, что, если Пруссия, пусть и тайно, когда официально Фридрих Вильгельм будет высказывать враждебные слова в сторону России, но поможет православному государству… Вот тогда и Россия, возможно также тайно, или явно, но поможет утвердиться Пруссии в Центральной Европе.

Кроме того, направленные деньги на строительство фабрик, заводов, прежде всего, военного назначения, сыграли злую шутку с Пруссией. Там сейчас наблюдается серьёзная нехватка продовольствия, решить которую Россия вполне в состоянии. Так что русский император рассчитывал на бартер, так как наличных денег в Российской Империи пока было мало. А вот той же картошки, которую заставляли выращивать в Привислинских регионах, оказалось весьма много, даже, порой, большей частью она гниёт. В Пруссии же, если не считать Ирландию, более всего любят картофель.

— Я услышал вас во всём, Ваше Императорское Величество. Со своей стороны могу сказать, что если мой король примет ваше предложение, то вряд ли найдётся более счастливый человек, чем я. Я — верный слуга своего государства, но за те годы, что провёл в России, я полюбил и вашу страну, — Теодор Генрих прямо расцвёл, у него даже появился румянец на щеках.

Прусский посол понимал, что король Фридрих Вильгельм должен пойти на эту сделку. При перевооружении остаётся огромное количество оружия, которое проще отдать кому-то бесплатно, чем утилизировать. Ну, а если получается продать или обменять на столь необходимые продукты питания…

Так что тайная сделка между Россией и Пруссией вполне вероятна.

От автора:

✅ Вышел 3-й том Грома

✅ Непримиримая война с преступностью продолжается, но за группой ГРОМ ведут охоту кавказские ОПГ и продажные политики

✅ На 1-й том скидка — https://author.today/work/439421