Барин-Шабарин 4

Глава 21

— Алексей Петрович! — раскинув руки для объятий, в мой кабинет входил Святополк Аполлинарьевич Мирский. — Мой друг, как же я волновался за вас! Война! Это же так непредсказуемо! Но вы с честью… Я завидую вам.

Я даже несколько опешил от такой встречи. Мы с Мирским в последнее время были достаточно откровенны, и наше сотрудничество казалось, скорее, взаимовыгодным, чем дружеским. Однако почему бы нам и не дружить? Потому я ответил взаимной приветливостью, заключив в объятия доверенное лицо светлейшего князя Михаила Семёновича Воронцова.

— Ну как там, на войне? Тяжко пришлось? — спрашивал Мирский уже за чашкой кофе.

Хотя сам он предлагал отметить мой приезд чем-нибудь более существенным, но я сослался на работу.

— Эта война не была сложной для России, что в какой-то мере даже плохо, — сказал я.

Я не надеялся на то, что Мирский меня сейчас поймёт. Согласится, что России нужно как-то всколыхнуться и подумать о том, что она начинает отставать в военном деле. Тщетны мои потуги изменить что-либо. Как убедить пылко влюблённого юношу не жениться на девушке, если разлад у них случится только через четыре года? Разве поверит жених? То-то и оно, невозможно. Но я хотя бы очищаю свою совесть, повсеместно говоря о проблемах.

— Вы, Алексей Петрович, действительно считаете, что на нас могут напасть французы и англичане? Кроме турок у нас и нет очевидных врагов, — статский советник пожал плечами. — Да, как вы сказали, нашей огромности боятся. Так не потому ли и не решатся на войну? Убоятся, ведь Наполеон уже приходил…

Я понимал, что этот разговор — скорее, светский, чтобы заполнить паузу, но ни в коем случае не деятельный. Я уже и так решил действовать по принципу «делай, что должно, и будь что будет».

— А у меня для вас важная новость, — Мирский заговорщицки улыбнулся. — Его светлость князь Михаил Семёнович Воронцов вызван в Петербург и будет ехать в столицу через Екатеринослав. И у вас, и у меня будет прекрасная возможность поговорить со светлейшим князем. Уже завтра его светлость может прибыть к нам.

— Благодарю, что сообщили, лучше о таких новостях узнавать загодя, — сказал я, не без сарказма.

— Будет вам обижаться, Алексей Петрович, я и сам узнал только сегодня утром о визите его светлости. Сам не готов, — явно слукавил статский советник.

Впрочем, я только вчера прибыл в Екатеринослав и был слишком занят общением с супругой, чтобы отвлекаться, при всём моём глубоком уважении, даже и на подготовку к визиту светлейшего князя Воронцова. Правда, я посылал вестовых вперед еще за неделю до прибытия, можно было бы отправить их обратно с новостями о приезде Воронцова. По такому случаю я бы даже оставил отряд и ринулся в Екатеринослав. Все же приезд такого человека нужно было подготовить.

Впрочем, все можно приготовить и сейчас, если действовать быстро. Дать указания Эльзе, чтобы организовала выставку моделей сумок и чемоданов. А ещё нужно бы найти помещение и выставить там в разборе рамочный улей, медогонку, а ещё образцы оружия, мясорубку, керосиновую лампу… Вот же, анафемой мне по горбу! Работы-то действительно много!

Покачав головой, я встал.

— В таком случае отложим нашу приятную беседу, — сказал я, подгоняя Мирского к выходу. — Оказывается, у меня больше забот, чем я предполагал.

На следующий день действительно прибыл князь. Светлейший князь Михаил Семёнович Воронцов выглядел болезненным, хотя старался это всячески скрыть. Передвигался князь больше при помощи трости, а рядом с ним постоянно находился человек, готовый подхватить тело светлейшего, если оно начнёт заваливаться. Но взгляд был острый, наполненный мудростью и даже с какой-то хитрецой. Чем-чем, а деменцией князь явно не страдал.

— Вот и познакомились мы с вами, Алексей Петрович, — после прозвучавшего от меня положенного почтительного приветствия, сказал Воронцов.

Наш разговор происходил в кабинете губернатора Екатеринославской губернии. По приезду в Екатеринослав Михаил Семёнович демонстративно занял кабинет Андрея Яковлевича Фабра. Впрочем, губернатор не выглядел расстроенным — напротив, Андрей Яковлевич искренне радовался приезду своего патрона.

— Присаживайтесь, господин Шабарин, у нас хватает тем для общих разговоров, — сказал Воронцов.

Михаил Семёнович сидел за столом, загруженным многочисленными папками и бумагами. Несложно было увидеть среди прочего и те документы, которые сам же я и составлял. План развития Екатеринославской губернии лежал поверх остальных папок.

— Я ознакомился с планом развития… — Воронцов усмехнулся. — Если бы вы пришли ко мне с этими бумагами до того, как начали, соответственно плану, действовать… Я бы счёл вас прожектёром, в этом нет сомнений. Однако нынче я проезжал Горловку… По весне там уже начнут производить цемент, и результаты опытов меня впечатлили. Цемент этот будет вдвое дешевле английского, притом, что сами англичане, налаживающие работу завода, утверждают, что известняк, гипс и всё, что нужно — всё в лучшем виде и в множестве добывается на месте.

О том, что цементный завод должен был начать работать в мае следующего года, я прекрасно знал. Можно было бы запустить и раньше! Завод при этом не переставал бы строиться, а первоначальные цехи и склады были бы деревянными. Главное, что уже почти достроены печи. И, да, именно англичане сейчас там главенствуют. Начинали строить завод без них, но граф Бобринский выполнил своё обещание и в очень сжатые сроки нанял восьмерых англичан, переманив их прямо с цементного завода в Англии. Какой всё-таки умница Алексей Алексеевич.

— Докладывали мне и о том, что на Луганском заводе уже шестой монитор спустили на воду Северного Донца. Не могу судить о том, насколько полезны эти корабли, но то, что они могут ходить в гаванях и принимать участие в их обороне, очевидно. Вот, возьмите, вам будет интересно это прочитать, — сказал Воронцов и протянул мне лист бумаги.

Я бегло прочитал текст, выхватив самое главное. В этой записке по итогам испытаний мониторов скупо, но достаточно чётко отмечалось, что они могут быть полезными. Да-а-а, я ждал более восторженного приёма. Но даже скупая похвала — победа!

Князь Воронцов ждал, что так я и сочту.

— Флот оплатит двенадцать таких мониторов. Я состою в переписке с адмиралом Лазаревым и просил его не затягивать с оплатой за поставленные корабли, также за те, что будут произведены в ближайшем будущем, — сказал Воронцов и, остановив на моём лице свой взгляд, стал изучать мою реакцию.

Михаил Семёнович показывает, сколь он добродетелен, влиятелен, что способен решать, казалось бы, нерешаемые проблемы. Ведь добиться от флота оплаты за поставленные корабли — уже проблема, а договориться с Черноморским флотом о том, чтобы они проплачивали такие поставки вперёд?.. Ну, это сказке подобно. А светлейший князь здесь выступает в роли волшебника.

— Вы сделали невозможное, — все же польстил я Воронцову, на что он согласно кивнул.

Он не позволил себе самодовольных улыбок, но и приступом скромности страдать не стал.

— Я получил письмо от графа Алексея Алексеевича Бобринского. Он весьма лестно о вас отзывается, а тушеным мясом и сгущённым молоком в железных банках, так я и сам уже отобедал. Дорого, наверняка, будет выходить армии, закупать сии продукты. Но это сытно и вкусно, даже мне, как вы, наверняка, знаете, искушённому знатоку изысканной еды, — Воронцов улыбнулся, видимо, посчитав, что пошутил.

Что ж, уважим старика, также подарим улыбку. Тем более, что улыбка сама просилась теперь Мы и лавровый лист добавляем, и перчик, мясо кусковое по закладке — под 95%. То-то оно и логично, что и князю было вкусно! И недорогая она — вот английскую в «Морице» подавали раньше, так там ого-го цена, дороже, чем стейк из молодого теленка.

Вопрос возникает: где он успел попробовать сгущённое молоко? На самом деле, молочный консервный комбинат ещё не был готов. И дело не в том, что ещё только строились основательные кирпичные здания под предприятие, а в том, что нелегкой задачей стало возвести большие сепараторы. В бытовом виде, переносные, они и в моей мастерской собираются, а вот промышленные… Пришлось вновь обращаться лично к директору Луганского завода Фелькнеру. Ну да он счастлив, в этом году завод впервые, наверное, за последние сорок лет, выйдет на окупаемость.

А пока сгущёнку производили только в ресторане «Морица», и то подавали в тарелочках и креманках, а никак не в банке. Ну да ладно, пусть не я первый накормил Воронцова сгущёнкой из банки, но зато эффект в наличии — князь оценил.

— Вы, как я вижу, несколько удивлены. Купить сгущённое с сахаром молоко нынче и вправду нельзя. Однако, Алексей Петрович, потрудитесь дать распоряжение, чтобы изготовили не менее двух дюжин банок со сгущённым молоком. Сто банок тушёнки я уже прикупил, — Воронцов хитро прищурился. — Догадываетесь, для чего?

— Да, ваша светлость, — сухо ответил я.

— И так спокойно об этом говорите? Да, сказывали мне, что вы зачастую ведёте себя, будто старик, много чего повидавший, но я всё не верил, — а после взгляд Михаила Семёновича Воронцова стал серьёзным, даже суровым. — Давайте обсудим некоторые дела!..

— Господа офицеры… Наше сердце под прицелом, за царя и Россию до конца… — проникновенно, чувственно и вместе с тем величественно пел Миловидов.

Воронцов до того момента, как расслышал слова песни, сидел в кресле и наблюдал за приглашенными на бал у губернатора людьми. А теперь невыдержал князь, не без труда поднялся и простоял всю песню, пуская слезу.

Мне же было не до эмоций. Я просто необычайно устал. Михаил Семёнович Воронцов оказался весьма деятельной натурой, но таким мелочным, требующим объяснить каждую цифру, что это исчерпало даже мой запас энергии. Ведь сперва я работал с ним, а потом ещё с четырьмя людьми князя. Мы спорили, соглашались, вновь спорили. И могу сказать, что у Михаила Семёновича отличная команда. Эти люди на лету хватали все те методы анализа и расчётов, которые я привнёс из будущего. Там людей учат годами, как правильно составлять бизнес-план, высчитывать рентабельность и окупаемость проектов. Эти же специалисты осваивали материал прямо по ходу нашего общения. Профессионалы!

Целью всей этой работы было не только отчитаться перед покровителем за мои действия. Светлейший князь хотел поучаствовать в проектах своими деньгами. Очень грамотный ход. Начни его влияние спадать, и я перебегу в другой лагерь — например, клана Чернышёва. А вот когда деньги князя будут работать уже внутри губернии, то влияние Воронцова никуда не денется, какая бы власть в Екатеринославе ни установилась. Ну не будут же грабить самого светлейшего князя Михаила Семёновича Воронцова!

Однако влияние влиянием, а средства разбазаривать негоже даже и князю. Вот и выбирал он с помощью экономистов, во что именно вложиться. Респект!

И цементный завод будет с капиталом от Воронцова, и сразу десять небольших заводиков по производству подсолнечного масла готов поставить за свой счет Михаил Семёнович, и в строительстве мониторов он поучаствует… Наверняка потому, что флотские их уже рассмотрели. Однако в производстве ружей, револьверов или нарезной казнозарядной полевой пушки Воронцов категорически отказывался участвовать. Он считал эти проекты убыточными, пока не будет армейского заказа. Ну, а как получить этот заказ, если армия уже закупает оружие по контрактам на годы вперед?

Когда речь зашла о железной дороге, люди князя всё перевели в шутку. Не рассмотрели, значит, перспективы железнодорожного транспорта. Мне захотелось стукнуть кулаком по столу. Нужен отдельный рельсопрокатный завод, очень нужен! Свой, русский, пусть там и все руководство будет разговаривать на французском, немецком или английском. Но, конечно, я сдержался и шуметь с людьми Воронцова не стал. В этом направлении должен работать Бобринский. Он, может быть, на современном этапе самый рьяный поклонник железных дорог в России, недаром же лично уговорил императора на строительство Царскосельской дороги.

Провозились мы с этими работами целые сутки, а на сон было отдано только три часа. Воронцов спешил в Петербург, потому надолго задерживаться не мог, но вопросов в Екатеринославской губернии накопилась масса.

Вот и вышло, что стоял я теперь в прекрасных лакированных ботах, чувствуя, что ужасно хочется их скинуть, выйти отсюда да прилечь куда-нибудь на травку… Поспать под ветерком… И как же мне тогда веселиться на губернаторском балу, если ноги не держат?

— Барин, ваше высокоблагородие, — обращался ко мне ливрейный лакей, начальствующий над всеми слугами на балу.

— Что тебе, Иван Кузьмич? — спросил я.

Этого губернаторского слугу я не просто знал, но и работал с ним. На самом деле Иван Кузьмич, на мой взгляд, уже перерос должность ливрейного лакея. Я бы даже забрал его себе, немного подучил бы, ведь смекалки и хозяйственного взгляда у Ивана Кузьмича было более чем достаточно. Решено, чуть позже поговорю с Фабром.

— Вас в сад просят, — сообщил мне лакей, но поспешил добавить: — Там ваш человек.

Последнее уточнение было уместным.

У меня успел состояться очень жёсткий разговор с губернским полицмейстером Марницким.

Едва вернувшись, я потребовал от него тщательного расследования истории с попыткой опорочить честь и достоинство моей жены. Пусть и прошло всего лишь три дня с момента моего возвращения в Екатеринослав, крайне мало времени для медлительной полиции этого времени, но я был очень недоволен работой правоохранительных органов в Екатеринославе.

Конечно, только на Марницкого я надеяться не стал и дал поручение Тарасу. Всё выглядело крайне таинственно. Появляется, значит, тут какой-то Мистер Икс и говорит всякое про мою жену! И что же?. Такая история должна была иметь какое-то продолжение, но почему-то всё резко затихло.

Кажется, такой поворот меня озадачил даже больше, чем вся катавасия с цветами и громкими пошлыми заявлениями.

— Командир, — обратился ко мне Тарас, словно мы с ним всё ещё были на войне, и я его одёргивать не стал. — Когда были подарены цветы вашей супруге, видели здесь и Артамона. За ним проследили — он встречался… с вашей матушкой, простите великодушно, барин, за такие подробности, а после его дом сгорел.

— Так? — я весь обратился в слух, сонливость сняло как рукой.

— Нашли два обугленных тела: мужчины и женщины.

Тарас замялся.

— Продолжай! — решительно потребовал я.

Что там ещё за новости?

— Господин Мирский людей нанимал. С той бандой и я дружбу веду. Они не из местных, но ведут себя тихо, лишь изредка раньше выходили на дорогу, — доложил Тарас.

Я сжал зубы, но не дал ходу эмоциям.

И всё-таки я оказался прав, когда дал этому человеку возможность работать на меня, полезен он и в боевой обстановке, и вот в такой, полубандитской.

— Благодарю за службу, теперь закончим этот разговор. Скажи, как бойцы ведут себя? — спросил я.

И дал бойцам две недели для обустройства собственных дел, пусть пообвыкнут, может, купят чего для хозяйства. Однако был риск, что они ударятся во все тяжкие после пережитого в походе.

— Разное было, но я, не вините за это, от вашего имени пригрозил, что будут выгнаны из отряда. Успокоились быстро, — отвечал Тарас.

Как-то всё же выходит, что Тарас становится моим заместителем в отряде. На эту роль я прочил Петро, но и тот бы так не смог.

— Хвалю, — коротко кивнул я, а Тарас почти не изменился в лице, услышав лестную оценку. Развернулся и ушёл.

Я вернулся на приём и стал высматривать Мирского. Святополк Аполлинарьевич неизменно находился рядом с Воронцовым, выслуживался перед своим благодетелем. Я это не ставлю ему в вину. Светлейший князь таков, что перед ним можно и выслуживаться, он кажется справедливым, порядочным, умеренно щедрым, властным.

Моя жена блистала на балу, даже исполнила две песни дуэтом с Миловидовым, покружилась в вальсе с самим губернатором. Так что я имел время и возможность либо отдохнуть, либо заниматься своими делами.

— Алексей Петрович, вы не сводите с меня глаз, видимо, имеете желание поговорить? — Мирский сам подошёл ко мне.

— Не нужно было их убивать, стоило дождаться меня, — с места в карьер начал я.

Святополк Аполлинарьевич не сумел сдержать своего удивления. Его глаза расширились, он даже коротко ахнул, но он не спешил отвечать мне.

— Признаться, я… хотел держать это в секрете, — медленно и тихо сказал Мирский. — Но что сделано, того не вернуть. Вас рядом не оказалось, а я счёл своим долгом защитить честь вашей жены, пока вы в походе.

— Впредь прошу более этого не делать. У моей жены есть защитники. За жестокость не осуждаю, сам лично бы снял кожу с обидчиков Елизаветы Дмитриевны, — сказал я, решительно глядя прямо в глаза Мирскому.

На самом деле, я до конца так и не определился, как относиться к тому, что Мирский вот так самочинно вступился за мою жену. С одной стороны, это могло бы меня натолкнуть на мысль, что между ним и Лизой что-то может быть. Но неопытная женщина не может так врать, когда дарит искреннюю любовь и страсть в постели, при этом желая кого-то ещё. Так что Лизе я верю, а вот поступок Мирского ещё предстояло обмозговать. Что-то здесь не так, и эта излишняя жестокость…

— Я понял вас, — недовольно произнёс Мирский и вернулся к Воронцову.

Я сжал кулаки. Ох, не люблю я интриги и интриганов.

А когда там следующий конфликт? Нет, я не о Крымской войне, мне бы что-нибудь пораньше. На войне, на такой, что нынче в Венгрии, я даже будто бы отдыхал. Там редко, может, только в общении с командованием приходилось искать нужные слова, иметь напряжённые разговоры. А вот мирная жизнь утомляла неимоверно. Безусловно, я мог бы относиться ко всему проще, не проявлять такую бурную активность, а прозябать в своём поместье да жизни радоваться. Кофий вкушать да жену целовать, одним словом.

Но есть цель, которую я поставил с момента появления в этом мире. И я не могу оставаться безучастным, когда моё Отечество в опасности, и уж тем паче, если это понимаю только я.

Впереди пять лет плодотворной работы, всего лишь пять лет, чтобы все те мои начинания заработали. Чтобы работали изо дня в день, и им не помешала даже и война.

И если мне хочет кто-то в этом помешать, хочет, пользуясь моими отлучками, решать за меня…

Я поймал взгляд супруги и с большим усилием погасил сверкнувшее в глазах пламя. Я строю свою жизнь — и никому не позволю вставать у меня на пути.

Том 5 Барина-Шабарина читайте прямо сейчас: https://author.today/work/441149