Барин-Шабарин 4

Глава 18

— Двое там не спят, разговаривают, гогочут, как те гуси. Можно подойти и взять в ножи, — предложил Тарас.

— Возьмёшь с собой Петро и Федоса, — сказал я, и даже в потёмках рассмотрел недовольство на лице Тараса.

Он предпочитал проводить операции только с десятком, с которым лично тренировался. Несомненно, подобрал он себе ещё тех головорезов, в том числе из бывших полууголовных элементов. Но ведь мне и не надо всех победить. Нам, прежде всего, нужно обкатывать своих бойцов, приучить их не бояться крови и быстро принимать решения. На войне, в схватке побеждает не тот, кто лучше готов физически, а тот боец, который готов пойти ради победы на всё. И вот для этого нужно не бояться крови. Теория без практики в этом деле ничто.

Я грозно взглянул на Тараса, и он потупил взор. Не только монеты мотивировали моего десятника. У меня в поместье рос и воспитывался его сын. Причем Маша взяла попечительство над мальчиком и чуть ли не заменила ему мать. Тарас прекрасно все понимал и желал своему наследнику только добра, осознавая, что сам не может дать мальчику всё то, что нужно. Так что Тарас впервые за последние месяцы проявил сомнение в моем приказе — и теперь согласился лишь под давлением.

Когда глаза привыкли к потёмкам, возможно стало рассмотреть, как семь продолговатых бугорков медленно двигаются в сторону венгерского лагеря. Я почти уверен, что в этих маскхалатах бойца было бы нелегко распознать и при дневном свете. Тем более, когда подобного не ожидаешь. Кто же додумается до подобной маскировки? А ищем мы глазами только то, что уже видели.

Венгерские караульные разговаривали громко, я даже видел, как в лучах от большого костра один показывал на себе внушительных таких размеров грудь, очерчивая округлости чуть ли не вытянутыми руками. О чём ещё могут разговаривать мужики у костра? О бабах. Причём я не оговорился, когда называл их мужиками. Будь это солдат, он исправно бы нёс службу. Их должно было не спать как минимум пятеро, был бы распределён периметр, вдоль которого должны ходить часовые, но такой службы не велось.

Сняли говорунов так, что и мне с трудом было заметно, что именно там произошло. Подползли со спины, а они оба сидели в одном направлении, перерезали горло, прикрыв при этом рот, чтобы даже хрипов не было слышно, оттащили в сторону, в высокую траву. Буднично, словно на учениях. Хотя нет, на учениях было намного тяжелее подобное проделать. Ведь там все, кто отыгрывал караульных, примерно знали, что может произойти, и у них была задача обнаружить диверсантов. Так что чаще всего получалось выигрывать именно караульным, но не всегда.

— Федос, контроль! — сказал я, а сам пополз вперёд, в венгерское логово.

Слово «контроль» ввел также я. Емкое, рабочее слово. Хотя сколько же в этом слове жесткости!.. Но война — это не на балу дамочкам пошлости на ушко шептать.

Мы двигались по венгерскому сонному лагерю, где было удобно прятаться за темно-серыми палатками от тех одиночек, которые все же не спали. Внутренний караул был встречен нами только один — и то солдат было всего двое. Поразительная беспечность! Да ведь и через сто лет хватало расхлябанности даже в регулярных, профессиональных войсках.

Конечно, в потёмках даже отличный стрелок мало что увидит и распознает, но уже в ста пятидесяти метрах было более чем достаточно костров, а где именно находится склад, знали теперь все бойцы моего отряда. Кроме того, чтобы не перепутать нас с венграми, на рукавах каждого была нашивки, под которой пряталась фольга. Её отблеск даст отличить своего от не своего. Не знаю, наверное, фосфор уже есть и для чего-то применяется. Нужно будет и этот момент позже выяснить. Систему «свой-чужой» нужно вот для таких, ночных, операций прорабатывать четко. Ну а пока работаем с тем, что есть.

В какой-то момент я привстал, поднялся и, пригнувшись, побежал вперёд. На этом участке больше караулов быть не должно, а издали заметить меня было непросто, да и перемещался я относительно бесшумно. Отряд последовал за мной.

— Все, здесь разделяемся! — сказал я Тарасу, забрав с собой Мирона, одного из донских казачков, не по годам развитого парня.

Петро тоже последовал за мной. Он будет главным носильщиком.

Нельзя было упускать момент проникновения в венгерский лагерь, такой спящий, беззащитный. Нет, патрули всё-таки какие-то ходили, но их только и услышишь, если из какой-нибудь палатки не доносится оглушительный храп. В следующий раз, я уверен, провернуть диверсию будет куда сложнее. Если противник не глуп, то уже завтра поймет, что к чему, и усилит бдительность.

— Кто отработал ножом? — спросил я бойцов, когда мы, где ползком, где перебежками, где прячась за палатки, подошли к одному командирскому шатру, где должен был обитать венгерский генерал.

Оказалось, что Петро взял на себя первую кровь, поэтому он и оставался прикрывать, а мы с Мироном отправились открывать свой счёт на этой войне. Хотя в сражении под Прешовым и я, и Мирон загубили не по одной польской душе. Но то дистанционно, а отрабатывать ножом — это совсем другое тело с точки зрения психологии.

Двадцать метров… Десять метров до караульных, которые, вопреки ожиданиям, даже не болтали, а всматривались в только-только начинающийся рассвет.

— Вжух, — арбалетный болт впился в грудь венгерского солдата.

Тот захрипел, но я успел подскочить, прикрыть бедолаге рот и аккуратно положить его, уже мёртвого, на вытоптанную рядом с палаткой землю. Солдата убил не я, его убила антисанитария и настигшее ночью желание облегчиться. Был бы оборудованный туалет, не пришлось бы прятаться караульному за палаткой. Мы продвигались вперёд и будто бы вынырнули прямо на опешившего не меньше нашего венгра. Хорошо, что он был шокирован и не стал поднимать тревогу, лишь моргал распахнутыми глазами.

И зря всё-таки люди отказались от такого оружия, как арбалет. Может и спасти всё дело, когда проникнуть надо тихо. Хотя хлопок срывающейся тетивы был достаточно отчётливым, но всяко тише, чем выстрел. Может быть, в средневековье уже и поднялась бы паника, им-то не был в новинку арбалетный хлопок — сразу бы опознали и всполошились, но вряд ли в венгерском нынешнем войске сегодня найдутся те, кто быстро почувствовал бы в таком звуке опасность.

Я поднял два пальца вверх и направил их в сторону цветастой палатки. Она резко выделялась среди других. Причём была не просто большой, а больше даже, чем у русского командующего князя Паскевича. Палатка, или, скорее, шатер, была в замысловатых узорах — листочках и цветочках, а ещё получилось разглядеть надпись на арабском. Явно что-то из Корана. И ведь даже не из Османской империи хозяин… Хотя за то, что хозяин военно-полевых хоромов был этническим венгром, я тоже не поручусь. Да, по сути, без разницы.

Караульные у палатки командира не спали. Однако и не несли свою службу исправно. Трое караульных сидели на поваленном дереве, принесённом под командирскую палатку, и угрюмо молчали. Переругались, что ли? И никто теперь не примирит сослуживцев. Если я и психолог, то в период профессионального выгорания, когда хочется не мирить, а пристукнуть своих клиентов.

Я жестами показал, что беру на себя одного, а моим ребятам оставались два других бойца.

— Вжух, вжух! — в полёт отправились два болта.

Промахнуться с пятнадцати шагов — это постараться нужно. Так что двое караульных как сидели на бревне, так и свалились с него на спину, но уже прошитые болтами насквозь. Если один венгерский боец не подавал признаков жизни, то стал хрипеть. Ему стрела угодила в горло, и теперь хрипы умирающего разрывали тишину.

Третий караульный подхватился и с криком, равнозначным слову «тревога», сделал пару шагов в сторону сложенных пирамидкой ружей. Запоздало, но арбалетный болт достал и его, свалив вражеского бойца на землю.

— Контроль! — прошептал я.

Петро и Мирон, выхватив ножи, устремились добивать подранков.

Я же быстро переместился к палатке, встал сбоку от входа. И оказался прав. Не прошло и десяти секунд, как из палатки выбежал один венгр, вероятно, адъютант — не похож на того, на кого у меня нынче была охота. Нет, полноватых солдат в венгерской армии встретить ещё можно, но чтобы они были в шёлковых пижамах? Вряд ли. Может, и не адъютант, а какой-нибудь секретарь — воинской выправки нет как нет.

Я бью вышедшего из палатки ладонью в шею, предполагая, что он тут же и свалится. Слегка промахиваюсь, попадая в ключицу. «Шёлковый заспанец» недоуменно поворачивается в мою сторону, я пробиваю ему прямым в нос. Нокаут.

— Мирон, смотришь вход, Петро — со мной! — прошипел я.

Задачей минимум было зайти в палатку к одному из венгерских командиров, чтобы взять карты или какие-нибудь документы. Неплохо было бы разжиться и деньгами. Однако, войдя в шатёр, я обнаружил, что на краю кровати сидит ещё один человек. Стало ясно, что теперь можно приняться за задачу максимум — взять генерала с собой. Знатный венгр, или все же турок, но воюющий за венгров, также был в шёлковой пижаме. Мужик протер глаза, будто бы желая прогнать наваждение.

Но я не призрак, испаряться не собираюсь.

— Вы говорите по-французски? — спросил я.

— Да, — растерянно отвечал Дьердь Кмети.

Да, это был именно он. Генерал венгерских войск турецкого происхождения. Каратель сербов и русинов. Уже в ходе венгерской революции он успел отметиться, измазав себя славянской кровью. Удивительно, но далеко не все славяне приняли венгерскую революцию, как благо. Вообще-то венгров через лет сто вполне могли бы назвать нацистами. Австрийцы были для них оккупантами, а любые славяне — рабами.

И это я удачно зашёл. Кмети, этот венгерский генерал, для историков и людей, занимающихся в будущем изучением Крымской войны, больше знаком, как османский полководец Исмаил-Паша. Так что, наверное, он больше турок.

— Мсье, прошу проявлять благоразумие, и тогда я доведу вас до русского командующего светлейшего князя генерал-фельдмаршала Паскевича, — сказал я, особо, впрочем, не рассчитывая на его содействие.

— Как вы вообще посмели?.. — попробовал возразить генерал.

— Если вы будете повышать голос, я вас убью, — холодным голосом сказал я.

Я окинул взглядом шатёр генерала. Золото, золото и ещё раз золото. Я думал, что революционеры, являются если и не бессребрениками, то, как минимум, не выпячивают жажду наживы — хотя бы поначалу. Но даже палатка Паскевича могла показаться крестьянской хатой в сравнении с этим вот барским домом.

А ещё мне было сильно интересно, кому же это я там, у входа в шатёр, в нос-то вмазал. Неужели это… представители запрещённого в будущем в России сообщества? Не знаю, разочаровался ли я или, напротив, с облегчением выдохнул, когда увидел вторую кровать у выхода из шатра. Спал тот в пижамке отдельно, может, денщик.

У такого аристократа, который таскает с собой в поход чуть не сотню килограммов золота, даже денщик, поди, может ходить с полукилограммовой цепурой на шее и в шелках в цветочек.

— Петро, вяжи его — и засунь кляп в рот! — приказал я.

Полог шатра распахнулся, на пороге показался Мирон.

— Из палаток рядом вышли двое, осматриваются, о чём-то переговариваются, — доложил казак.

— Мирон, заходи сюда, просто, бери и сгребай всё ценное, но то, что можно будет взять с собой. Добиваем того, который лежит у входа в шатёр, берём генерала, режем проход с другой стороны, выходим, — обозначил я план действий.

Петро занимался генералом, сжимая ему челюсти, чтобы открыть рот и засунуть кляп. Они не должны были слышать моего приказа Мирону. Да и о том, что я приказал убить адъютанта генерала, этому душителю славян знать не обязательно. Предполагаю, что меня ещё ждёт серьёзный разговор с командующим Паскевичем. Неприятно, когда за удачную операцию будут не хвалить или награждать, а ругать.

Да, операция ещё не закончилась, ещё не взлетел на воздух один из главных венгерских складов с порохом и бомбами, а мы не в расположении союзников. Так что, если кому-то и придётся меня ругать, значит, операция прошла успешно. В противном случае ругать будет просто некого.

В крови это у них, что ли, у казаков, так быстро и качественно грабить? Ещё не успел Петро связать генерала, а Мирон соорудил узлы из шелковых простыней, связал их между собой веревкой и в таком виде водрузил на плечи, будто на верблюда навьючил.

За палаткой уже слышались какие-то шевеления. Не близко, но разговаривали в голос. Ну что же там? Уже, по всем расчётам, должен склад взорваться. Но кругом почему-то тихо. Уходить под грохот детонирующих бомб для нас было вернее, чем пробовать скрыться вот так.

— Выходим! — сказал я, разрезая плотную ткань генеральского шатра.

Первым шёл я, вторым Петро, на плечах у которого был генерал. Дьердя Кмети пришлось всё же тюкнуть по голове, чтобы не шумел. Всё же не из робкого десятка был этот венгр турецкого происхождения.

— Быстрее! — подгонял я Петро, которому, даже при его внушительных габаритах, было нелегко тянуть на себе генерала.

Мирон оставался сзади. Его задачей было поджечь шатёр генерала. Я более чем уверен, что этот отвлекающий манёвр станет для нас спасительным. Наверняка в войсках знают, сколь богато обставлено военно-полевое жилище генерала. Так что, когда начнётся пожар, найдутся те, кто рванет внутрь, и далеко не факт, что ради спасения командира.

Мне также было крайне нелегко передвигаться. Всё же мне приходилось тащить ещё и награбленное.

— Бах-бах! — мощнейший взрыв беспощадно разорвал относительную тишину.

— Готово, командир! — нас догнал Мирон.

Доберёмся живыми и здоровыми — сделаю ему выволочку. Парень-то тоже был с двумя узлами награбленного. Стоп… экспроприированного. Это слово мне больше нравится. Или вовсе — с трофеями.

— Бежим! — уже в голос прорычал я.

Нам вслед кто-то кричал. Казалось, что ранее ленивое солнце вдруг резко выскочило из темноты. Всё пространство уже не тонуло в темноте — его заливало ярким светом. Но дело было не в том, что рассвет ускорился, это так вспыхнула огнём палатка генерала.

— Бах-бах-бах! — раздались выстрелы в нашу сторону.

Несмотря на то, что по нам уже стреляли, или благодаря этому, мы ещё больше ускорились. Ниагарским водопадом пошёл адреналин, а с ним — энергия. Мы бежали вдоль венгерских палаток, из которых то и дело выходили сонные солдаты и офицеры.

— Бах! — я выстрелил в одного из офицеров, направившего на нас свой пистолет.

За спиной раздавались еще выстрелы. Всего сто метров оставалось до конца лагеря — спринтерская дистанция. Но мне казалось, что пробежать теперь нужно целый марафон. Да что это ещё такое? Вдали послышался топот копыт. Это кто такой умный?

На конях нас догнать будет несложно.

— Бах-бах-бах! — раздались выстрелы впереди.

Это наша группа прикрытия отрабатывала. Наверняка они даже не целились, а отсекали преследовавших нас венгров, больше пугая, чтобы погоня опасалась бежать в открытую.

— Гранаты! — выкрикнул я.

У каждого из нас было по одной гранате, притороченной к поясу. Они небольшие, так, разве что попугать, ну или ранить рядом стоящих. Но взрывы часто отрезвляюще действуют на врагов. Резко черканув о ткань на своем бедре, где была пришита пластина, пропитанная серой, я воспламенил запал и бросил гранату в сторону бегущих на нас венгров.

Гоночным болидом пронеслась мысль в голове, что, если бы у преследователей были хотя бы револьверы или многозарядные ружья, то нас бы уже убили. Нужно будет эту поправку учесть в будущем.

— Бах! Бах! — раздались взрывы, когда мы вновь ускорились.

Мы бежали и уже просто стреляли в сторону тех, кто оказывался недалеко от нас. Если солдат и успевал взять своё оружие, то ему нужно было, как минимум, время на заряжание. А своими выстрелами мы заставляли венгров падать, прижиматься к земле, прятаться, — думать, скорее, о своей жизни, чем о том, чтобы в нас стрелять.

— Бах-бах! — раздались выстрелы спереди, и спешащие нам наперерез две лошади со всадниками завалились.

И после этого группой прикрытия начался уже вдумчивый отстрел преследователей. Мы же, выбежав из лагеря на простор, стали передвигаться рваными движениями и зигзагами. Выстрелов в нашу сторону было немного, но и их хватало для мотивации. Быстрее бы убраться отсюда!

— Мирон, на прикрытии! — командовал я, когда мы добрались до первого дерева, за которым можно было спрятаться.

Именно здесь, перед тем как проникать в военно-полевой лагерь венгров, мы оставляли одну винтовку и два заряженных револьвера.

Мирон остановился, занял позицию для стрельбы, но выстрелов не производил. Он должен был открыть стрельбу, только если начнут вплотную к нам подходить — чтобы отпугнуть погоню. Этого не понадобилось. Мы уже были у своих и готовились успешно уходить. Тарас и его команда были также здесь, они даже успели пострелять, отсекая венгров.

Дальше я уже не шёл, а словно летел, сбросив груз.

В венгерском лагере ещё раздавались взрывы — происходила вторичная детонация боеприпасов, а мы подходили к русскому лагерю. Тут уже мало кто спал и звучали команды от офицеров. Может, услышав выстрелы и взрывы, наши посчитали, что венгры начали артиллерийскую подготовку своего наступления?

Так или иначе, русская армия готовилась к бою.

От автора: Легендарный снайпер выполняет контракт в другом мире. Тропическая жара, монстры, суперспособности и большие пушки! Динамичный экшен в жанре боевой фантастики — https://author.today/work/340430