Акселератор жизни. Слой четвертый

Глава 11

За два часа до Курултая

«После таких пиров нужен длительный отпуск с санаторным лечением».

Пир продолжался все три дня, что оставались до Курултая. Мне даже стало боязно за здоровье Угэдэя и нойонов: страшно подумать сколько было выпито. А начиналось всё вроде бы безобидно. Несмотря на наличие у Великого хана дворца, выполненного в европейском стиле, решили следовать традициям, дабы умаслить духов — собрались в огромном шатре. Угэдэй произнёс торжественную речь, все выпили арака, после чего я превратился в рассказчика, ибо Великому хану и его свите было очень интересно послушать о моих похождениях. Особенно зашло повествование о том, как я устроил «нежданчик» контаичи Голдану, завалившись с адептами прямо на собрание князьков, на котором они как раз грезили, как всей своей героической толпой порубят меня на сотню маленьких кусочков. Мне эта идея не понравилась. Вдобавок, они стали себя агрессивно вести, из-за чего их план реализовался с точностью до наоборот: именно куски их знатных тел ныне собаки по степи растаскивают. Голдана ожидала та же участь, но Гера подкинула идею взять его в плен и преподнести в подарок Великому хану.

Воздав должное монгольской водке и закусив боодогом из сурка, для пирующих наступило время традиционных массовых развлечений. Теперь, если меня пригласят на званый вечер в РИ, и он хотя бы на треть будет похож на монгольский пир, то я обязательно пойду.

Всё началось с соревнований пьяных лучников. По традиции использовали обычное, немагическое, оружие. Несмотря на это, пострадавшие всё же были: завалившийся во время выстрела нойон ранил своего коллегу в правую ягодицу. Досадное недоразумение быстро уладили, но следующей попыткой горе-стрелок нейтрализовал сам себя. Древко натянутого лука невероятным образом выскользнуло из руки и съездило раскосому «Робину Гуду» по портрету. Нужно сказать, что сила натяжения монгольских луков в разы выше тех, что используют спортсмены. Стрелка с разбитым лицом увели для оказания помощи, а веселье продолжилось. После очередного этапа массовых возлияний последовали гонки на магических нартах с «ворованной» княжной. Легенда о ворованной девушке — сугубо моя придумка. Нойоны брали кого-то из своих жён, холостые мужчины — понравившуюся им девушку. Один пожилой юртчи «украл» повариху. У меня была Клавдия, так что все условия для участия соблюдались. Оговорив трассу, устроили гонки на нартах. Чтобы не выпячиваться, пришёл к финишу четвёртым. Первое место занял Угэдэй, как и полагается сильнейшему «воину духов» Монгольской Империи. И кстати, я не уверен, что приложив все силы, смог бы прийти первым.

Следующим пунктом программы (после нового этапа обильных возлияний) стали кулачные бои. Интересно, что для этого надевались большие перчатки, отдалённо напоминающие боксёрские, но набитые песком. Нойоны не участвовали в силу своего статуса, но выставляли бойцов из числа приближённых дружинников, зовущихся здесь нук е рами. Сам Атминтис велел, что отдуваться за меня будет Сингх. Асима и Савитара такой расклад не устроил, они тоже вызвались, желая явить свою старческую удаль. Впрочем, стариками их можно назвать с большой натяжкой. По мере развития веретена жизни усилилось воздействие оргона на физическое тело, поэтому форме мистиков позавидует любой тренированный атлет, днями напролёт впахивающий в зале.

За интересными беседами и различными забавами пролетело три дня. Гости уходили и приходили, приходили и уходили — и так по кругу. С Угэдэем мы обсудили всё, что можно, и что нельзя. Общий язык с нойонами и главами шаманских общин также был найден. К концу пира меня признали своим, даже пригласили на традиционную конную охоту, что являлось хорошим знаком. Кроме того, у всех вызывал интерес мой боевой конь и большинство нойонов изъявили желание увидеть Водолаза. Чтобы сохранить интригу, пообещал, что обязательно продемонстрирую его на Курултае.

Когда пир подошёл к концу, Угэдэй предложил мне и моим приближенным остановиться во дворце. От таких предложений не отказываются, тем более, это отличная возможность без лишних ушей поговорить по душам. Ещё около часа мы беседовали в кабинете Великого хана. Угэдэй не скрывал своего довольства проведённой мною боевой операцией. Ну, ещё бы! Под благовидным предлогом обезглавлена верхушка свободных нойонов, уничтожено четыре обо и очищено от предателей ближайшее окружение Великого хана. Без преувеличения, могу смело утверждать, что подарил Угэдэю неподконтрольные западные земли. Уверен, как только закончится Курултай, все лояльные Великому хану нойоны будут поставлены в штыки, но это меня уже не касается. Пусть делают что хотят, а меня волнует лишь моё подданство. На этот счёт Угэдэй дал довольно оптимистичный прогноз, правда, высказав при этом кое-какие опасения. Великий хан переживал за князей из дальних аймаков с востока Империи и «Чёрных» — шаманов тёмного течения. И те, и другие отличались жёсткими консервативными взглядами. О позиции восточных нойонов и шаманов относительно «чужаков» я знал, но успокаивало то, что они были в меньшинстве. В целом, положение дел внушало оптимизм.

Губы Клавдии коснулись моей шеи, выводя из раздумий. Перевернувшись на живот, девушка положила подбородок мне на плечо, и загадочно улыбаясь едва различимой улыбкой, десяток секунд молча смотрела на меня.

— Доброе утро, милый, — чарующим голосом произнесла сероглазая брюнетка, поигрывая ноготками по моей коже. — Как спалось?

— За-ме-ча-тель-но. — Я приобнял княжну, что с игривым прищуром смотрела мне в глаза. — Вот вспомнил, что одна девушка как-то мне сказала, что лицом не вышел, и вообще не в её вкусе… А сейчас она лежит со мной в постели и довольно улыбается.

— Иногда мужчина способен сделать перспективное предложение, получив которое, можно закрыть глаза на некоторые его изъяны, — бархатным голосом отозвалась княжна Лефорт, пристроившись на моём плече. — Тем более, ты сам ко мне пришёл. С огромной натяжкой, но это можно классифицировать, как настойчивость. Я ценю эти качества, вот и решила ответить.

— Клавдия, моя гипертрофированная самооценка рискует разбиться вдребезги. — На моём лице проступило наигранное разочарование. — Неужели у тебя нет ко мне даже самой маленькой такой симпатии, а лишь грубый расчёт?

— На похвалу напрашиваешься?

— Разумеется!

Вместо слов княжна Лефорт подняла голову и чмокнула меня в щёку, вновь устроившись на моём плече.

— Ты ведь знаешь, что заслужил гораздо больше, чем какая-то симпатия. — Клавдия вновь замолчала, водя ноготком указательного пальца по моей груди. — То, как ты себя ставишь, как говоришь, как ведёшь, как поступаешь, твоя дальновидность и цепкий ум, при той огромной силе, которой ты обладаешь, уверенность в себе… Стас, у тебя есть моё уважение. Единственное, чего я сейчас хочу, чтобы у тебя всё получилось. И родителям ты понравился, отец тебя признал, что очень необычно. Даже в беседах с деловыми партнёрами упоминает, а ведь практически никогда не раскрывает имён, говорит много, но без конкретики, используя обороты, вроде: «один благородный», «один князь», «деловой партнёр», «мой знакомый». Очень жалеет, что встретил такого, как ты, только сейчас, а не двадцать лет назад: «Эх, мы бы такого наворотили!».

— Всё впереди, милая, — заверил я княжну Лефорт, целуя в губы. — Ещё успеем наворотить, не переживай. Если, конечно, княгиня Аша его отпустит…

— Скорее, отец дома останется, чем мама пропустит что-то интересное, — Клавдия едва слышно засмеялась, что можно отнести к «невероятным явлениям», после чего посерьёзнела. — Стас, постарайся выдержать Курултай. Догадываюсь, что вопрос о твоём подданстве будет рассмотрен не в первый, и даже, неверное, не во второй день.

— И даже не в третий, но всё от случая зависит, — озвучил я один из самых вероятных сценариев. — Весь этот сбор благородных Монгольской Империи ведь не ради меня одного затеян. Будет объявлена очерёдность тем на рассмотрение. В первую очередь обсудят государственные дела, а меня оставят на «сладкое». До этого момента будут за мной наблюдать, оценивая каждое слово, движение и случайно вырвавшийся чих. Хорошо, что удалось расположить к себе нойонов из ближайших к Улан-Батору аймаков. Есть вероятность, что вопрос о моём подданстве поднимется раньше.

— Пока поднимается кое-что другое, — княжна смешливым взглядом указала на вздыбившееся одеяло ниже моего пояса. — Сколько там до Курултая? Пара часов где-то, да?

Несколькими часами позже

«Так мы никогда не начнём… »

Со скучающим видом я наблюдал, как Угэдэй обменивается приветствиями с ещё одной группой представителей местной знати. Стоило огромных усилий сохранять бравый вид и случайно не зевнуть. Ох уж этот светский этикет… Нельзя ли просто хлопнуть друг друга по ластам, бросить свои кости на пуфик, и начать?

Не прошло и часа, как все участники, наконец, собрались, но радости по этому поводу у меня не прибавилось. Следующим пунктом во всём этом действе значился процесс рассадки. Существовала определённая система, по которой это происходило — главное внимание уделялось степени близости места к Великому хану. Те, кто более знатен — ближе, остальные — дальше. На правах гостя, отличившегося воина и просто хорошего парня, мне досталось место во втором ряду перед Угэдэем.

Ещё половина часа пролетела бестолку, пока распорядитель сего славного события не начал зачитывать очерёдность вопросов. Вот тут я ощутил подъём духа. Тема западных земель и скромного меня будет подниматься уже завтра, что определённо радовало. Жаль, но встать и уйти нельзя, иначе так бы и поступил. Оставалось сидеть и демонстрировать портрет суровее пятки огна, мужественно слушая о дрязгах местных феодалов. Кто-то границу сомона передвинул, кто-то злых духов на кобылиц наслал и они доиться перестали, дочурку чью-то обесчестили, приближённый шаман не может справиться со снежной бурей, кумыс пошёл слабый и плохо бродит — утрирую конечно, но я невольно заскучал по упразднённым Петроградским княжеским собраниям. Набор вопросов там был совершенно такой же, но иной формат. То, что происходило здесь, условно напоминало деловую встречу на банкете в арендованном баре: перед нами стояли низкие столики, подавалась выпивка и закуски. Единственное, что меня бодрило, так это Гера, сидящая рядом. Я уже немного научился распознавать выражение её лица. В данный момент соседка была жутко недовольна непосредственной близостью к моей персоне. Я же неудобств по этому поводу не испытывал. Главное, чтобы молчала. Мне же достаточно отсидеть сегодняшний день, периодически направляя эфир жизни в «булки», назавтра получить подданство, а дальше под благовидным предлогом свалить с Курултая, не дожидаясь его окончания. Прыгать по заснеженным степям, безусловно, занятно, но я уже соскучился по цивилизации. Нет, Улан-батор не дотягивает до столицы, но ничем не уступает Петрограду, правда, внушая некоторые опасения расцветкой высоток с пёстрыми национальными орнаментами, будто их красили маляры-наркоманы.

Я уже собирался подремать, как мою безмятежность нарушила речь одного нойона, рассказывавшего «занимательную» историю о том, как на вверенном ему имперском кожевенном заводе сломалось всё оборудование. Благородный винил в этом своего соседа. За неимением доказательств делец не мог напрямую обвинить конкурента, но ссылался на мстительных духов его рода. Угэдэй слушая это, видимо, тоже заскучал, и решил развлечься, возомнив себя моим PR-менеджером. Впрочем, мне его логика ясна: Великий хан хотел, чтобы меня лучше узнали, желательно с хорошей стороны.

— Я уже составил своё мнение, но мне интересно, — взгляд Угэдэя пал на меня, — что думает по этому поводу наш и лично мой гость из Российской Империи? Князь Станислав, как бы поступили на твоей родине? Разумею, что не только мне будет полезно послушать.

Стало понятно, что все эти фокусы с рассадкой были проделаны не просто так. Не ошибусь, но при такой расстановке легче отслеживать настроения правящих прослоек.

Помимо приближённости к Великому хану, был соблюдён ещё один принцип рассадки: разделение на три зоны. Центр напротив Угэдэя занимала светская власть — ханы, контаичи, нойоны и их нукеры. Справа от центра расположились шаманы «Белого» течения под предводительством Турга. Левую сторону занимали «Чёрные», возглавляемые Тэб-Тергри — хмурым стариканом в сером халате с крыльями грифа на шапке.

«Левые» мне сразу не понравились. Если все остальные относились к чужакам с опаской, но доброжелательно, то эти — открыто подчёркивали неприязнь. Проявлялось это во многих вещах, вроде демонстративного уничижительного взгляда, нежелания вести прямой диалог, односложных ответов и прочих атрибутов пренебрежения. Ещё в самом начале встречи уловил один момент — «Чёрные» оскорблены наличием притороченного к моему поясу дунгура.

— Уважаемый Очи, сколько шкур за смену выделывает завод? — необходимо было прояснить вырисовывающуюся здесь картину.

— Две с половиной тысячи овечьих шкур и тысячу бычьих, — с гордостью сообщил благородный.

— Хорошо… Нужно немного подумать.

До моего слуха из-за спины донеслись шепотки вроде: «Откуда бы пришлому разбираться в таких делах?», «Что он вообще может об этом знать?». Это они не в курсе, что мне не составит труда построить традиционную юрту, иначе прикусили бы языки.

— Значит, у вас, Очи, на овечью работает три линии, а на бычьи две?

— Нет. Две на овечьи и одна секция на бычьи.

— Отмока, удаление репья, мытьё, мездрение, обезжиривание, выделка, пикелевание, дубление, жирование, сушка, косметика кожевенной ткани… Так-так… Почтенный Очи, мне нужно знать общую численность рабочих на вашем заводе и количество технического персонала, обслуживающего производственную линию.

— Четыре сотни человек, — сообщил нойон, после чего на пару секунд задумался. — И… И тридцать человек, включая операторов.

— Всё понятно, почтенный Очи, — кивнув, я пожал плечами и посмотрел на Угэдэя. — Великий хан, мне ясна суть проблемы. Проще свалить всё на мстительных духов конкурента, чем признать то, что умом не отличаешься от осла. Такое большое количество рабочих обусловлено наращиванием объёмов выпуска готовой продукции за счёт нарушения технологического процесса производства и повышения интенсивности. Наверняка, в протяжечные барабаны отправляются за раз сразу несколько шкур. Разумеется, что с повышением нагрузки они быстро выходят из строя. Маленький штат техников не в силах вести сопровождение при ТАКОМ производственном цикле. Здесь упоминалось о субсидиях из казны. Я бы предоставил их, но лишь на расширение штата обслуживающего персонала при условии установки жёсткого контроля за производственным процессом. Выпуск продукции пострадает, но за минусом простоев на ремонты, доставку запчастей и прочие издержки…

— Да как… — Очи побагровел, а разрез его глаз резко увеличился. — Как ты… Великий хан, он меня ослом обозвал!

— Сравнил, а не обозвал, — поправил я нойона, изобразив напускную задумчивость. — И хочу принести свои извинения всему племени этих умных, по сравнению с вами, животных.

— Это неуважение…

— К кому? К тому, кто списывает свою жадность, невежество на произвол духов рода и клевещет на конкурента? — Настал момент, когда нужно было выстрелить скверху в живот, да так и оставить, чтобы дольше мучался. — К тому, кто хотел ввести Великого хана в заблуждение? Не вы ли несколько минут назад просили материальной поддержки из имперской казны?

— Зарвавшийся чужак, благодари духов, что ты гость Великого хана, иначе…

— Иначе что? — прервал я на полуслове хитрого рвача.

Монгол намеревался ответить, но Угэдэй жестом руки заставил всех замолчать.

— Будет организована проверка и опрошен управляющий персонал для выявления нарушений. По её результатам вынесу соответствующее решение.

— Великий хан, — скрипучим голосм обратился к Угэдэю Тэб-Тенгри. — Не подумай, что хочу упрекнуть… Понимаю, что князь Станислав твой гость, но давать чужаку слово на большом собрании как-то бестактно. Он не наш. Ему незачем участвовать в наших делах. По старым обычаям, Станислав вообще не должен здесь присутствовать. И дунгур, что у него на поясе… Это кощунственно, что непосвящённый, не умеющий с ним обращаться носит его с собой, выставляя напоказ. Тем самым он попирает наши традиции и нравственные устои. Не ровен час, навлечёт на столицу гнев духов. Я всё сказал, Великий хан.

С ответом Угэдэй помедлил, мазнув по мне взглядом, видимо, ожидая моей реплики, но её не последовало. Вместо этого, взяв дунгур в руку, я начал выстукивать ритм билом, активируя нужные параллели эфирного тела, устанавливая связь с причудой. По толстой деревянной опоре шатра, поддерживающей свод, побежали языки фиолетового пламени. Для пущего эффекта я начал камлание в такт ударов, ускоряя темп. Задрожали чашки на блюдцах, а эфирное пламя полностью заволокло опору. Послышались встревоженные реплики, что я хочу обрушить шатёр — пришлось поспешить. Через десяток секунд последовала заключительная часть, и два мощных удара, свидетельствующие об окончании. Магическое пламя резко опало, исчезнув без следа, а все присутствующие ухнули. На опоре был выжжен волк, воющий на луну, фоном которому служил кочевой лагерь из юрт, виднеющийся вдалеке. Судя по восторженному гомону и хлопкам в ладоши, моя демонстрация «Песни Огня» пришлась по нраву нойонам и «Белым». Чего не скажешь о задумчивых нойонах дальних аймаков и союзе общин «Чёрных».

— Впечатляющее мастерство, князь Станислав, — похвалил меня Тург, величаво кивнув. — Даже не глядя на дунгур. Уверен, что огненным духам тоже понравилось.

— Достойный ответ, — вынес свой вердикт Угэдэй, взгляд которого сейчас был направлен на Тэб-Тенгри. — Глава, вы отчасти правы в своих суждениях. Станислав не наш, но несмотря на то, что он другой крови, эту самую кровь он проливал за нашу землю. Сейчас князь чужак, но завтра я собираюсь пожаловать ему надел в Мурэне и титул нойона Монгольской Империи. Станислав — отменный воин, ему благоволят духи, а его героизм войдёт в баллады. Князь доказал, что несмотря на происхождение, по духу он наш.

От центра и правого крыла, представленного союзом «Белых», послышались хлопки и одобрительные возгласы, заглушившие гул недовольства левой части шатра.

«Похоже, всё идёт лучше некуда…» — мой взгляд мазнул по главе «Чёрных». — «Вот так, старикашка! Знай, в чьей руке сейчас шары».

На следующий день

— И это боевой конь? — Хан Самдан обошёл Водолаза, щеголявшего в парадной упряжи, со всех сторон. — Какой-то он здоровый и мускулистый. Наверняка, неповоротливый. Ещё ноги толстоваты…

— И бракованный! — заявил один из юртчи, указывая на белую «звёздочку» на лбу жеребца. — Некондиция.

— Уверяю, Водолаз обладает всеми качествами боевого коня. — Видя, что животина нервничает, я потрепал жеребца по гриве. — Всё нормально, хрюндель. Это они не про тебя.

— А можно проверить, как у него с храборостью? — подошёл ко мне один из учеников Тэб-Тенгри. — Может, он как трусливая собака сразу хвост подожмёт, если ветка под копытом хрустнет.

— Попробуй… Унага, кажется? — Ученик главного «Тёмного» кивнул, а я постучал своего жеребца по бочине. — Ты только аккуратней, хрюндель. Господа, давайте отойдём.

Взяв свой бубен, Унага начал волшбу. Перед Водолазом возник круг эфира, из которого выпрыгнул волчара-переросток. Мновение, и эфирный фантом, издав рык, начал приближаться к жеребцу. Дёрнув ухом, Водолаз встал на дыбы, занеся оба передних копыта и с силой опуская их на магическую «зверушку». Громыхнуло так, что большая часть толпы отпрянула назад. Вверх взметнулось снежное крошево вперемешку с битым камнем.

— Умница, хрюндель.

Пройдя сквозь рассеивающуюся дымку от фантома, я обошёл воронку около двух метров в ширину и сорока сантиметров в глубину, и потрепал жеребца по холке.

— С меня много сладкой морковки.

Монголы оживлённо обсуждали произошедшее, а шаман резко испарился. Я же лишь посмеивался, принимая похвалы и предложения о покупке жеребёнка от такого производителя. Недаром «заряжал» Водолаза плетениями перед поездкой. Скорость вязи акселератора жизни не шла ни в какое сравнение с веретеном. Представляю, что началось, если бы Водолаз дыхнул потоком частиц оргона с высоким взаимодействием, поджигая всё вокруг.

— Добрый конь, — недоверие хана Самдана сменилось благосклонностью. — Достойный хорошего воина. Полагаю, что в седло он никого, кроме тебя, не пустит, Станислав?

— Правильно полагаете, хан.

— Жаль, — поджарый благородный преклонных лет выглядел разочарованным, но добродушно улыбнувшись, одобрительно кивнул. — Что ж, Станислав… Считай, что мой голос у тебя. Дай знать, если жеребёнок появится. За ценой не постою. Слышал, что твой род занимается благородным делом. Это правда?

— Всё верно, хан Самдан, — правильно расценив внимательный взгляд благородного, я добродушно усмехнулся. — Буду рад лично всё показать, если примете моё приглашение приехать в гости.

— Обязательно приеду, князь Станислав, — прищурившись, хан оценивающе оглядел меня. — Или правильнее будет сказать, нойон Станислав? — Хан доброжелательно похлопал меня по плечу. — Пора в шатёр. Сейчас всё начнётся.

Двадцать минут спустя

— Считаю, что нет нужды устраивать воинское испытание для Станислава из рода Мышкиных, — после пересказа моих недавних подвигов подытожил Угэдэй. — Его деяния лучшее доказательство того, что он настоящий воин. Предлагаю сразу перейти к голосованию.

Я уже мысленно потирал руки, когда Тэб-Тенгри поднял руку, после чего встал, давая понять, что намерен говорить.

— Как у главы общин тёмного шаманства, у меня имеются возражения, — выпрыгнул старый скверх из засады, собираясь кастануть. — Сила Станислава из рода Мышкиных не вызывает сомнений. — Тэб-Тенгри сделал паузу, обводя взглядом собравшихся. — Но, Великий хан, так ли он мудр, как и силён? Я настаиваю на испытании его ума, по итогам которого решится, достоин ли он стать нойоном Монгольской Империи.

«Сукааа… Вот это завернул! Да как умело!»

Я беспомощно наблюдал, как всеобщее одобрение начинает играть со мной злую шутку. Уж очень качественно мне удалось зарекомендовать себя исключительным во всех отношениях «Российским монголом». Мне хотелось орать благим матом сразу на двух языках, а мои сторонники воодушевлённо вопили, мол «Крутому воину любое испытание, что чарку кумысу выпить».

— Да будет так, — одобрил Угэдэй, а мне с трудом удалось сохранить суровость портрета.

По взмаху руки Тэб-Тенгри шаманы в серых халатах поставили передо мной увесистый сундук и откинули крышку. Внутри на подушке из тёмно-красного бархата лежали четыре одинаковых золотых статуэтки, около тридцати сантиметров высотой. Судя по элементам халата фигурки изображали монгольского нойона. Память шаманов вежливо подсказала легенду, где фигурировали эти статуэтки. Один заморский царь, имя которого не указывалось, прознав о мудрости хана Мунке, прислал ему четыре фигурки и загадку.

— Выбери одну из них и докажи, что та ценней других, — подтвердил мои самые худшие опасения Тэб-Тенгри. — У тебя есть один час. — Сообщив условия, злокозненный скверх обратился к присутствующим: — Прошу наблюдающих сохранять молчание, чтобы не мешать Станиславу.

«С козырей зашёл, сучонок»

Легенда была мне известна, но там не значилась отгадка. Вроде, Мунке, прозванный «Мудрейшим», разгадал её, но подтверждений этому нет.

Стоило мне взглянуть на статуэтки, как я невольно присвистнул. Пославший их «царь» явно был прядильщиком-артефактором, причём из разряда тех, кто изготовил «колесо дхармы». Вязь была настолько тонкой и плотной, что я не имел понятия как её разобрать: у меня не хватало возможностей духовного зрения.

«Кажется, я влип…»