Академия Слов

Глава 12. Опять призраки!

Какое-то время мы жили относительно спокойно. Ежедневные разборки с нечистью не в счёт, это в какой-то степени было даже весело. Город затих, очевидно, набираясь сил для ещё одной легенды, нечисть бушевала уже не так азартно и даже Соколов уже не заводил со мной разговоров об опасности Кирова, хотя пару раз пытался. То ли мне удалось убедить его в бредовости его подозрений, то ли он понял, что бесполезно.

Единственным минусом во всём этом было то, что Вира стала интересоваться моим прошлым. Точнее не так, она и раньше им интересовалась, но получив непрозрачный намёк на то, что лучше не лезть, отступилась. А теперь её интерес возобновился и стал куда более настойчивым.

***

– У тебя есть гитара, но я ни разу не видела, чтобы ты на ней играла, – как бы вскользь отмечала она.

Я молчала. Играть на гитаре я умела, но та, что висела на кухне на стене, была отцовской и потому священной для меня. Я лишь раз в месяц проверяла настройку и чистила её. Дядя говорил, что папа очень её любил.

***

– Эти цветы. У тебя вся квартира в комнатных цветах. Ты ведь не слишком любишь растения, я замечала, но за этими ухаживаешь донельзя тщательно. Почему?

Я отмахивались, отвечая что-то неопределённое. Цветы были мамиными любимцами. Пока я жила в приюте, за ними ухаживал дядя, теперь это было моей обязанностью, пусть на меня её никто и не возлагал.

***

– Столько фотографий твоих родителей по всему дому, но ты на них если и есть, то тебе едва ли больше года. Они рано умерли, да?

Эльвира знала, что я сирота, и что я дочь героев из академических сплетен, но в каком возрасте я лишилась родителей ей было неизвестно. Я вновь отмалчивалась, искусно делая вид, что не слышу или что слишком занята.

***

И таких вопросов и замечаний, сказанных как бы вскользь, невзначай, но с неизменно сопровождающим их пытливым взглядом, было слишком много. Сначала это утомляло и слегка надоедало, потом начало раздражать и даже злить. Я подавляла это в себе, понимая, что эти чувства неправильны, но в какой-то момент не сдержалась и сквозь зубы, стараясь не пустить злость в голос произнесла:

– Ты хочешь знать то, что не должно тебя волновать.

– Я всего лишь хочу знать о тебе хоть что-то кроме тех сплетен, которые о тебе ходят в Академии, – удивилась Эльвира холоду в моём голосе.

Я понимала её удивление. До этого я никогда не разговаривала с ней таким тоном. С кем угодно, но не со своей светлой. Я знала, видела, что моя светлая пусть и старается быть сильной, но на самом деле она изломана, избита жизнью. И старалась вести себя с ней как можно бережнее, постепенно приручая к рукам. Но сейчас это её удивление лишь подстегнуло мою злость. Она действительно не понимает, как достала?!

– Да с чего ты вообще решила, что имеешь права лезть туда, куда тебя не просили?! – сорвалась я, повысив голос.

Эльвира дёрнулась так, словно я её ударила. В тёмной синеве глаз подруги мелькнуло почти детская недоумённая обида пополам со взрослым болезненным непониманием. А потом вина и смятение.

– Да, прости. Я забылась, – тихо, почти шёпотом пробормотала она, отводя взгляд.

Я почти кожей почувствовала, как она "закрывается". Отведённый взгляд, чуть повёрнутая от меня голова, слегка поджатые губы... Она всегда так делала, когда я нечаянно делала что-то не так. Не обвиняла, ничего не говорила, просто "закрывалась", кажется, делая это даже неосознанно. Только вот сегодняшний мой проступок нечаянным было не назвать. Мне следовало держать свои чувства под контролем. Нет, даже не так: мне вообще не следовало злиться на неё, ведь она не хотела ничего дурного.

Вот как у светлых это получается? Пара слов, даже не обвинительных, наоборот, и вот я уже чувствую себя последней тварью. Причём с Эдгаром Викторовичем такого не было, он, несмотря на всю свою доброту, не ощущался хрупким, а вот Вира и те два светлых, с которыми я когда-то была знакома владели этой "суперспособностью", похоже, даже не подозревая о том, как действуют на тёмных. А сейчас она, стоя рядом с кухонным окном, освещаемая лучами заходящего солнца, выглядела ещё более трогательной и беззащитной. Хотя я прекрасно знала, что духом, пусть и израненным, она сильна и в случае чего постоять за себя может.

– Прости, – выдохнула я, покачав головой и спрятав руки в карманы брюк. – Ты ни в чём не виновата. Просто... - я отвернулась к кухонному гарнитуру, опёрлась руками на стол, сделала вид, что захотела приготовить себе чай, лишь бы она не видела моего лица. Говорить о своём прошлом тоном, который не предполагает того, что меня хоть сколько-нибудь оно волнует, я умела. Так что сказать то, что собираюсь сказать, мягко и проникновенно, так, чтобы она поняла, что я больше на неё не злюсь и уж точно ни в чём её не виню, но с лишними вопросами ей пора бы закончить, мне не составит труда. А вот удастся ли мне конкретно сейчас, после недавнего, пусть и короткого эмоционального срыва, не выдать ничего взглядом, я не была уверена. - Просто ты хочешь знать историю, в которой было слишком много боли и зла. Меня эта история давно уже не тревожит, - слово "тревожит" я использовала специально, чтобы она не почувствовала лжи. Ведь тревоги от того, что хранится в моей памяти о моём прошлом и мыслях о родителях, я действительно не испытываю. Боль, грусть, местами злость, которые часто заменяют словом "тревожит" - да, но не тревогу. Такие игры слов часто становятся отличным способом обхода способности моих "коллег" чувствовать ложь, и даже мы за друг другом их далеко не всегда замечаем. Исключая таких, как я, привыкших держаться настороже абсолютно всегда. - А вот тебе может стать грустно или даже больно за меня. Тебе это не нужно, поверь.

- Почему у тёмных почти всегда много боли в прошлом? — это было последним, что я ожидала услышать в ответ. Хотя нет, этого вопроса вообще не было в списке моих ожиданий. Возражения, попытки убедить меня в необходимости "открыть душу", хотя я её и не закрываю, но в понимании нормальных людей именно это и делаю, обида, что я ей якобы "не доверяю" или, того хуже, считаю слишком слабой - из-за стереотипов светлых именно такими многие и считают, и многих из них даже намёк на то, что ты их такими считаешь, оскорбляет - и так далее, но точно не этого вопроса. - В нашем мире есть книга "Жизни Великих Злодеев", там написаны биографии самых известных тёмных, и ни у одного не было счастливой предыстории. Но это про обезумевших тёмных. А ты хорошая. Но даже у тебя было много боли, исходя из твоих слов. Прослеживается определённая система. И я не могу понять её причины. Тьма вас что, специально ломает?

- Нет, - я невесело усмехнулась и тихо, спокойно, но твёрдо произнесла. - Тьма - не есть зло, и ты это знаешь. Тьма не стала бы причинять вред своим детям ровно так же, как и Свет, пусть их понятия о "вреде" и "благе" порой и бывают весьма специфичными в понимании людей. Тьма никого не ломает. Но если светлыми рождаются, то тёмными - нет. Тьма выбирает нас, когда мы уже родились и сколько-то времени пожили. Уже взрослых - нет, но детей и подростков может. У неё просто очень сильно развит материнский инстинкт, если так можно сказать о том, что даже не является живым существом, пусть и способно мыслить, и чувствовать. Она берёт детей брошенных, переживших много боли или ужаса, и, отмечая их "своими" берётся опекать в меру своих возможностей. Конечно, не всех таких детей она берёт себе для того, чтобы она могла отметить душу своей печатью, душа должна иметь определённые качества, склад ума, если хочешь, так же, как и со Светом, иначе нас с вами было бы очень много, но не в этом суть. Она помогает нам пройти через то, что уготовано судьбой, как правило не слишком лёгкой, а не добавляет боли.

- Оу. Ясно, - задумчиво произнесла Эльвира. - Я этого не знала. Но откуда это знаешь ты?

- А откуда ты знаешь характер и стремления Света? - ответила я вопросом на вопрос и, обернувшись, хитро на неё прищурилась. На красивом лице проступило понимание. Я хмыкнула. - Ну вот и я оттуда же знаю о Тьме. Мы с тобой чувствуем их, вот и всё.

***

Совершенно неожиданным образом я приручила целую стаю ворон. Началось всё довольно безобидно - я покормила одну из этих умных птиц, наблюдавшую за мной через окно моей комнаты. Это был спонтанный порыв, причин которого я и сама не поняла. Просто мне всегда были симпатичны эти птицы, которые, как говорят, способны сравниться умом с человеком, и вдобавок способны понимать - именно понимать, а не только повторять - человеческий язык, а конкретно эта выглядела какой-то особенно умной и внимательной. Когда я в шутку начала читать ей книгу, на редакцию которой взяла заказ, она слушала внимательно, и некоторые моменты, которые ей, видимо, особенно понравились, даже повторяла. В какой-то момент моя пернатая слушательница начала периодически коситься в сторону, и я интуитивно поняла, что она мечется между желанием улететь поискать себе пропитания и, как бы абсурдно это ни звучало, желанием дослушать.

- Сиди, сейчас покормлю, - улыбнулась я ей и принесла ей немного колбасы.

А на следующий день моя "новая знакомая" привела за собой товарищей. Как итог: у меня на балконе обосновалась полноценная стая ворон. Но, надо заметить, стая на диво культурная. Признавая, очевидно, что обосновались на моей территории, они там не гадили. Чем это было обусловлено, я понятия не имею. Может, принципиальные или просто благодарные. Границ между балконом и моей комнатой они без моего на то разрешения так же не нарушали.

Из основных плюсов: у моих книг - а я начала читать им именно свои книги - появилось много хоть и пернатых, но весьма внимательных и, судя по взглядам, действительно заинтересованных слушателей. По-человечески они, слушая меня, говорить выучились поразительно быстро. И если раньше я к утверждениям, что они способны понимать человеческую речь, а не только пародировать, относилась несколько скептически, то, когда один из них начал именно разговаривать со мной, а не просто пересмешничать, поверила. Эту ворону, кажется, мужского пола, я назвала "Мудрец". Потому что он, что звучит весьма невероятно, но всё же, действительно мог поддержать со мной беседу, пусть по большей части слушал и периодически задавал вопросы, каких порой не ожидаешь даже от умного человека.

Говоря о минусах: иногда они начинали говорить ночью, а потому возможности спать с открытым балконом я лишилась. Ну и да, подкармливать такое количество птиц, даже раз в день, было довольно затратно. Даже с учётом тех денег, которые я получала за каждую разборку с нечистью. Но так как стая была не слишком большой, я не жаловалась.

Эта моя дружба с крылатыми героями многих мистических баек давала повод для шуток всей нашей компании и, как ни странно, в особенности Эльвире. Тонких комментариев на эту тему от неё я получала очень много, но запомнился больше всего этот:

- Друг мой, у тебя в роду случайно Белоснежки не было?

- Что? - не сразу дошло до меня тогда.

- Ну к ней в мультике на голос слетались птички, диснеевская ты наша принцесса. Может, ты её дальний потомок, но из-за тёмного начала к тебе тянутся только так называемые "птицы смерти".

- И кошки, - хмыкнула я, поддерживая шутку.

Кошки и коты ко мне действительно тянулись. Что, в прочем, было не удивительно, ведь они тоже были под "опекой" Тьмы.

Но чего уж я не ожидала, так это того, что однажды "мои" вороны вступятся за меня как за члена своей стаи. Проникновение "домушника" в нашу скромную квартиру стало единственной неприятностью за всю передышку, которую взял Город - нечисть вновь не в счёт, к ней я уже привыкла и вообще нечистики порой приятнее некоторых людей - и проник он к нам ночью. А я забыла закрыть на ночь балкон, так как день оказался на удивление выматывающим. К моменту, когда мы с Вирой проснулись от галдежа и шума и автоматически бросили в преступника, к которому у судьбы, видимо, особая нелюбовь, несколько нейтрализующих разного рода опасность "стандартных формулировок", бедолага, а иначе его не назвать, был изрядно потрёпан "моими" птичками.

Слышали бы вы, как смеялась над ним сонная милиция, вызванная нами как "порядочными гражданками", узнав, как именно наш, похоже, начисто лишённый удачи, вор получил такое множество мелких и средних повреждений!

***

И всё же передышка длилась лишь три дня. Стоило нам всем наивно подумать, что Город относительно успокоился и теперь будет удовлетворять переизбыток энергии уже почти привычным погодным бардаком - то многодневный ливень такой, что вода в Неве поднимается почти на метр, то невыносимая жара (и это посреди осени), то вообще преждевременный снегопад - да и тот постепенно закончится, как Санкт-Петербург подкинул новый "сюрприз".

Квартира Григория Распутина, ныне превращённая спящими в музей - место, о котором грех было бы не сочинять легенды. И самой популярной из них является, наверное, та, которая вещает нам о том, что там до сих пор появляется беспокойный дух известного покойного владельца. Именно эту легенду Петербург и выбрал следующей.

- Опять призрак, - устало простонала я, выслушав новое задание, переданное мне, как и всегда, через Эдгара.

- Да, - ответил он мне мрачной понимающей усмешкой. Ну не люблю я призраков! А если быть совсем уж честной, что я позволяю себе редко, то вовсе опасаюсь - именно опасаюсь, а не боюсь. - Кошмарит посетителей, заговаривает с любым, кто сможет его увидеть, даже если это спящий с небольшим даром... Говоря короче, развлекается как может. На материю воздействует настолько точечно и искусно, что сам отправил в Министерство письмо, где в весьма ультимативной форме требовал, чтобы мы - уточнять, как он нас называл, не буду, ибо слововязу нельзя - наконец успокоили Город, который его и призвал, чтобы он смог вновь обрести покой. Характер у него после смерти, видимо, испортился, даже при условии, что никогда и не был ангельским. Ну или он очень сильно разозлился на ситуацию. Ему в ответ пообещали отправить тебя, сказав, что раз ты смогла упокоить целое кладбище, то и ему покой обеспечить сможешь.

- В чём-то я его понимаю, - мрачно хмыкнула я. - Я бы на его месте тоже злилась. Они там вообще с ситуацией разобраться пытаются, или просто ждут, пока всё само успокоится?

Вопрос ответа не требовал. Занимаются или не занимаются, а идти всё равно придётся. И неупокоенная душа пробуждённого это вам не толпа несчастных, но обычных душ! Там всё может оказаться куда сложнее. Чёрта с два, и вот что меня тогда дёрнуло надрываться на том кладбище сверх данной мне задачи? Жалость к несчастным, что ли? В прочем... К Распутину ведь всё равно бы отправили меня, так что не особо что-то и поменялось. "Ну да," - скептически хмыкнул внутренний голос. - "Только вот так тебя бы отправили просто убедить его успокоиться, а так ты должна будешь вновь отправить его на тот свет". В общем, инициатива опять поимела инициатора. Мне пора бы уже к этому привыкнуть.

***

К Распутину я шла с абсолютно непринуждённым видом, хотя внутри всё натянулось струной. Я прекрасно осознавала уровень опасности призрака Распутина и это просто не могло не нервировать. Однако показывать ему, что я его боюсь, было нельзя. А я боялась, потому что это вам не обычный рядовой призрак, а неупокоенная душа могущественного ведьмака, которая по ночам ещё и сильнее становится! Идти пришлось опять ночью, чтобы не наткнуться на постояльцев.

– Спокойно, Мира, в случае случая опасности я смогу обеспечить тебе успешное отступление, – сказал светлый перед тем, как мы вошли в квартиру, и тем не менее перешёл на тавтологию, значит, даже он считает задание действительно опасным и не хочет увеличить вероятность того, что из потенциальной эта опасность перейдёт в разряд фактической.

Каким-то образом Эдгар Викторович научился чувствовать моё состояние даже если я делаю вид, что всё в порядке. Мне это не слишком нравилось, но сделать с этим ничего не могла – как бы ни притворялась, он всё равно ощущал мой настрой. Оставалось лишь смириться.

– Я знаю, – с улыбкой кивнула я и, мысленно попросив у матушки Тьмы удачи, провернула в замке выданный нам ключ.

– Господин Распутин, – придав своему голосу как можно больше лёгкости и дружелюбия, позвала, борясь с желанием включить свет, когда за нами с тихим щелчком закрылась дверь.

Призраки больше любили темноту. Я тоже, но не когда в этой темноте обитает призрак, который может проявить агрессию в любой момент, стоит мне сделать что-то не так – а этим "что-то не так" может оказаться в принципе всё, что угодно. Попытки успокоить себя мыслью, что это, по сути, всё тот же Распутин, просто бесплотный и не слишком довольный своим возвращением в мир живых, были из раза в раз обречены на провал, но я не сдавалась.

Мне никто не отозвался.

– Господин Распутин, здравствуйте, – попробовала я ещё раз и, помня, что у Распутина счёты к Министерству как прижизненные (просьбу о помощи в защите царя оно в своё время проигнорировало, решив, что три защитника и он в том числе справятся и сами), так и теперь посмертные, тщательно сформулировала следующую фразу. – Я внештатный сотрудник, меня Министерство послало разгребать последствия своих косяков.

Услышав в этой моей фразе недовольство Министерством он теоретически должен был почувствовать ко мне понимание и определённую долю расположения на основе нашей некоей схожести в положении – и он, и я имеем проблемы по вине Министерства, которое не способно оперативно разобраться с проблемой. Получилось очень искренне, потому что счёты к Министерству у меня, как вы понимаете, действительно тоже имелись. В конце концов, если бы оно само могло справиться с тем, с чем должно справляться, меня, слововяза-недоучку, на задании повышенного уровня опасности не было бы. Меня вообще ни на каком задании исключая учебную практику не было бы. Но вот она я, собираюсь помочь потенциально очень опасному призраку, находящемуся в не лучшем расположении духа.

Слегка светящийся полупрозрачный мужчина не слишком приветливой и приятной наружности соткался из воздуха в некотором отделении от нас по коридору.

– Так это, значит, вы тот самый единственный, судя по всему, человек во всём Министерстве, толком способный хоть на что-то? – его голос звучал тихо и довольно мрачно. Скепсис в нём угадывался на раз. – Я ожидал увидеть кого-то постарше.

На счёт "единственной на что-то способной" я была с ним не согласна, но возражать было нельзя.

– Ну... Не совсем "в Министерстве", меня скорее привлекли со стороны, но это нюансы, – приветливо улыбнулась я вместо этого, изображая лёгкое смущение и чувство неловкости. – Мирабель Солнцева, к вашим услугам. И да, я тоже ожидала, что они пошлют к вам кого-то... более опытного.

Распутин одобрительно усмехнулся в ответ на эту мою почти шутку. Когда кто-то из старшего поколения сомневается в твоих силах просто потому, что ты молодой – не стоит пытаться с ними возражать, спорить и уж тем более возмущаться. Они всё равно не поверят, ты с ними лишь поссоришься или же они станут относиться к тебе с ещё большим скептическим снисхождением. А вот если согласиться или изобразить согласие с тем, что ты слишком юн для поставленной задачи, но выказать готовность сделать всё, что в твоих силах, то есть шанс заполучить толику расположения.

Так что лучше просто мило улыбнись, пожми плечами, опусти шутку или намёк на неё – по ситуации – и постарайся на деле показать, на что ты способен. Это я и собиралась сделать. Изобразить из себя юную, неопытную, чуть наивную, но старательную девочку. Старикам такие не редко нравятся. На счёт конкретно Распутина я точно ничего сказать не могла, так как была "знакома" с ним лишь из досье с характеристиками, а потому выбрала для начала воспользоваться одной из "общих" стратегий, а потом уже при необходимости подстроиться.

– Тебе хоть за это платят, девочка? – неожиданно с понимающей и почти сочувственной усмешкой поинтересовался Распутин.

– Платят конечно, – кивнула я, накрутила одну из специального выпущенных из прически кудряшек на палец, мило хлопнула глазками и оскалилась в ответной усмешке. – А за работу с вами я ещё и доплаты попрошу не маленькой, потому что от меня потребовали почти невозможного на том лишь основании, что у меня, видите ли, уже один раз это получилось. Добровольным альтруизмом я, уж поверьте мне, не страдаю, он нынче не в цене.

Сказав это, я с облегчением увидела во взгляде Распутина то чуть насмешливое и слегка саркастичное, но понимающее выражение, которое может появиться тогда, когда человек встречает того, с кем, как считает, оказался "в одной лодке" и при этом у него с ним есть что-то общее. В нашем случае "общим" выступал не слишком приятный характер, который я только что в чётко выверенной дозировке продемонстрировала. Теперь, когда мне, кажется, удалось заполучить расположение покойного ведьмака, дело должно было пойти проще.

Выходя из чужой квартиры через три часа, я чувствовала себя вымотанной окончательно, но при этом удовлетворённой и гордой – всё-таки повторно провернуть то, что считалось до тебя чем-то почти невозможным, это определённо повод хоть немного собой погордиться. Жаловаться было не на что, на том кладбище я провозилась все десять часов. А тут мне ещё и сам неупокоенный как мог содействовал в своём упокоении. Прелесть, правда? Единственным минусом было то, что открывать проход в тот мир пришлось в этот раз искусственно несмотря на с не малым трудом разорванную связь Распутина с Городом, что его удерживала. Сие действо было весьма рискованным и энергозатратным, но общими усилиями мы с Эдгаром всё же справились. Зато Распутин оставил за мной право при острой необходимости обращаться к нему за помощью, а добровольная помощь духа такого уровня силы – это вам не шутка!