90-е: Шоу должно продолжаться – 13

Глава 22

— Теперь ты меня понимаешь, — сквозь широкую улыбку процедил Геннадий и сделал глоток коньяка из туристической «сиротки», здоровенной литровой кружки, которую ему притащил один из рабочих монтажников.

— Понимаю, — с такой же натянутой улыбкой ответил я. И скосил глаза на остатки коньяка в бутылке. Буквально на пару глотков. Так-то в его «сиротку» вся бутылка вошла бы, но у Геннадия какой-то пунктик насчет последних капель. Я тряхнул головой, отгоняя желание прибухнуть. Вот еще, выпивать на радостях надо! А от нервов…

— Где вы взяли эту деревню, Владимир Викторович? — великосветским тоном спросил Геннадий.

Сложно было сказать, что именно плохо. У Никиты и Настены были хорошо поставленные голоса, они были стильно одеты, ну, скажем так, соответствующе эпохе. Симпатичные, оба лет двадцати с небольшим. Но на сцене они при этом смотрелись удивительно плохо. И даже не как неопытные школьники, натурально, в этой ситуации даже пара пыжащихся от чувства собственной значимости старшеклассники выглядели бы лучше. Неуместно, негармонично. Хрен знает… Нудящий Банкин, претециозный Виталя, кто угодно был бы лучше!

— Набрали по объявлению, — задумчиво проговорил я. — Да и хрен с ним!

Я решительно взял бутылку за горлышко и допил остаток коньяка. Совершенно не почувствовал, как крепкий алкоголь обжег пищевод. Снова посмотрел на сцену, где Настена говорила в микрофон подготовленный текст.

— Стоп! — сказал я и замахал руками. — Вам нужен третий!

— Эй, в каком смысле! — тут же возмутилась Настена. — Что значит, третий! Мы всегда вдвоем программу ведем!

— На радио, — возразил я. — А здесь совсем другое!

— Мы не так договаривались! — подключился Никита. — «Европа плюс» — информационный спонсор фестиваля, а это значит…

— А это значит, что облажаться вам никак нельзя! — отрезал я.

— Ну, попробуй теперь ты этих деревянных кукол сделать живыми… — усмехнулся Геннадий и сел. Уткнулся носом в кружку.

— Мы так не договаривались! — Настена уперла руки в бока. — И вообще, если вы будете и дальше так себя вести, я позвоню Метелину, и…

— Чисто для справки, Метелин — это тот, кого широкая публика знает по кличке «Буран»? — уточнил я елейным тоном.

— Вас что, не предупреждали⁈ — прищурилась Настя. И сразу как-то перестала быть симпатичной. И превратилась в обычную такую склочную телку.

— Настена, притормози, — сказал я, поднимаясь на сцену по боковой лестнице. — Мы здесь с вами профессионалы, а репетиция для того и существует, чтобы устранить шероховатости и не облажаться перед публикой.

— А почему мы вообще должны облажаться? — Никита воинственно шагнул ко мне, но вплотную подходить не стал. Сообразил, что неудобно смотреть сверху вниз на человека, который почти на голову выше.

— Потому что всякий может облажаться, друг мой, — усмехнулся я. И вздохнул.

«Необучаемые, — подумал я. — И с понтами».

— Эй, парни! — я махнул рукой монтажникам, которые сооружали задник сцены. — Идите сюда, есть разговор.

Пара мужиков в спецовках подошли к нам.

— Короче, такая идея, — сказал я, осмотрев сцену. «Нормально так тут все переделали», — подумал я. Мозг старательно перебирал разные идеи, как бы нам так одним махом и быстро решить проблему ведущих. Чтобы и с «Европой плюс» не поссориться, и открытие не запороть. Память подбросила старый добрый «День радио». Решение простое, но вдруг сработает? По крайней мере, эти двое перестанут топтаться по сцене…

— Идея такая, — повторил я. — Вон там, с правого края соорудить стол для диджеев, а наверх натянуть баннер «Европы плюс».

— Хм… — монтажники синхронно повернулись в ту сторону, куда я показывал.

— В проекте не было, — сказал один.

— А баннер откуда возьмем? — спросил второй.

— Вон тот, который на стене, например, — ткнул пальцем я.

— А согласовать… — начал первый.

— Считайте, что согласовали, — перебил его я. — Бумагу с печатью нужно?

— А если Василий… — заговорил второй.

— Василию скажете, я распорядился, — второму я тоже не дал договорить. — Понятна задача? Нужно, как будто вот эти ребята там сидели, как на экране.

— А нас спросить? — строптиво влезла Настена.

— Милая барышня, я бы с вами подискутировал, но у нас на это совершенно нет времени, — сладким голосом проговорил я. — Так что давайте для простоты примем тот факт, что я точно не желаю вам зла.

— Но ведь… — Настена шумно засопела. Ей явно хотелось поскандалить.

— Кого ты хочешь поставить третьим, Владмир Викторович? — в микрофон спросил Геннадий.

— Банкина, — быстро ответил я. Мысль пришла мне в голову только что, но я сделал вид, что все давно обдумал.

— Банкина? — нахмурился Геннадий.

— А я слышал, что он… как бы это… — Геннадий деликатно покрутил пальцем у виска.

— Когда я его в последний раз видел, он мог внятно разговаривать, — усмехнулся я. «Только его нужно как-то достать из психушки», — это я уже про себя подумал.

— Банкина? — взвилась Настена. — Но он же старый!

— Банкин, милая барышня, легеда новокиневского рока, — подчеркнуто вежливо ответил я. — Кроме того, на его фоне вы двое будете блистать, аки звезды. Ферштеен?

— Вот такой стол пойдет? — спросил один из монтажников. Они выволокли на сцену вездесущую школьную парту. Натурально, впечатление такое, что в любом месте этой реальности можно было такую найти.

— Тканью черной ее прикрыть, и норм, — кивнул я.

Монтажники подтащили парту к правому краю сцены и направились к баннеру «Европы плюс». А я посмотрел на нашу парочку горе-ведущих.

— Так, садитесь туда, — я махнул им рукой в сторону их «рабочего места». — И наушники еще нужны. Вы же на работе в наушниках работаете?

— Да, — механически кивнул Никита.

— Поняли мою идею? — спросил я. — По ходу концерта вы никуда не ходите и ведете его будто эфир на радио.

— Хм, может сработать… — задумчиво проговорил Геннадий.

— Что-то типа телеспектакля должно получиться, — сказал я. — На сцене — музыканты, а ведущие — в студии.

«Такое себе новаторство, конечно, — подумал я. — Но на большее моих мозгов сейчас не хватает».

— Но нас же будет не видно! — возмутилась Настена и провела руками по подолу своей отчаянно короткой юбки.

— Милая барышня, фестиваль будет длиным, так что свои прекрасные ноги у вас будет время продемонстрировать, — усмехнулся я.

— Все, я звоню Метелину! — выкрикнула Настена. — С вами вообще невозможно работать!

Я мысленно сосчитал до пяти, чтобы не обозвать ее дурой.

— Есть другое предложение, — сказал я. — Мы сейчас устраиваем прогон за столом, как я предложил. И потом решаем вместе, как лучше. Лады?

Настена остановилась напротив меня, ноздри ее яростно раздувались. Секунд десять она сверлила меня взглядом.

— Ладно, — сказала она, сжав зубы. — Никита, давай попробуем так.

Я вернулся на первый ряд к Геннадию и сел.

— Коньячку? — предложил он и протянул мне уже изрядно опустошенную «сиротку».

— Дядя Слава, можно без предисловий, да? — сказал я, усаживаясь напротив Грохотова.

— Нужна помощь? — Грохотов сделал подчеркнуто доброе лицо и сложил руки на стол перед собой.

— Да, — кивнул я. — Мне нужно человека одного достать из психушки на пару дней. А самого меня даже на порог не пустили.

— А человек-то как? — спросил Грохотов. — Нормальный? Не получится так, что ты его достанешь, а он прирежет кого-нибудь в припадке паранойи?

— Выглядит вменяемым, — пожал плечами я. — Заторможенный чуть-чуть разве что, но он и по жизни такой же.

— Речь идет о том, о ком я думаю? — взгляд Грохотова стал холодным.

— Ну я же не знаю, о ком вы думаете? — пожал плечами я. — Мне нужен Евгений Банкин. Отвечаю, я заберу его от крыльца, а потом верну обратно.

— Ладно, сейчас попробую это устроить, — вздохнул Грохотов и поднял трубку телефона. — Алексей Михайлович, Грохотов на проводе. Слушай, у тебя же были какие-то подвязки на Полевой? А кто там сейчас главврач? Тихомиров? Это он две недели назад на даче бабочку показывал? А, нет, это Мартынов… Сиплый такой? Да, помню, помню…

Я откинулся на спинку кресла. Хрен знает, что я вцепился в этого Банкина. Он вроде как честно заслужил свою судьбу и находится ровно там, где и должен. За фокусы с Гришей и его товарищами по несчастью, я бы ему еще и в табло пару раз прописал. Но… Но.

Внезапно пришедшая в голову на сегодняшней репетиции мысль о том, что Банкин должен появиться на сцене рок-фестиваля, не отпускала. Будто это было чертовски важно, а без этого — трындец, все посыплется и распадется на бессмысленные кусочки. Важно, и все тут. Вся моя интуиция об этом голосила, поэтому я и не плюнул на эту затею, когда меня развернули в психушке сегодня. Пошел честно искать окно палаты Банкина, вызвал его к решетке, пообщался, чтобы убедиться, что он может хоть как-то вязать слова. Банкин похудел, зарос бородой еще больше. Выглядел старше, почти совсем как старик. Взгляд потухший. Но когда я сказал ему про рок-фестиваль — в глазах засветилась искорка чего-то похожего на радость и надежду.

«А может быть, мне так важно вытащить его на сцену, чтобы эта страница истории новокиневского рока закрылась? — подумал я, глядя на Грохорова, задушевно болтающего по телефону с каким-то своим очередным важным знакомым. — Банкин выйдет, эпоха закончится, начнется другая…»

— Значит так, — важно проговорил Грохотов, положив трубку. — Теперь слушай внимательно. С твоим Банкиным история какая-то мутная, так что действовать придется тонко. Сейчас ты пойдешь в магазин, возьмешь там коробку шоколадных конфет и бутылку красного вина. Только конфеты бери получше, самые дорогие, и чтобы коробочка с каким-нибудь финифлюшечками. Не «Родные просторы» и не «Птичье молоко», понял?

— Ясно, — я выхватил из кармана записную книжку и ручку. Хорошая память в таких делах работает еще лучше, если все пошагово записать. — Конфеты и красное вино. Записал.

— Теперь дальше, — Грохотов сцепил пальцы в замок. — Приходишь на Полевую и идешь в кабинет Марии Степановны Бурносовой.

— Бурносовой, — повторил я. — Я так понимаю, она там не главврач?

— Ни в коем случае, — замотал головой Грохотов. — Она старшая медсестра. Приходишь к ней, говоришь, что ты от Алексея Михайловича. И главное, чтобы ваш разговор никто не слышал, понял?

— Ясно, — кивнул я.

Грохотов излагал мне свою инструкцию минут десять. Прямо многоходовый шпионский триллер какой-то получается только для того, чтобы одного не самого буйного пациента психушки на несколько часов извлечь из палаты, причем с возвратом.

'Два варианта, — подумал я, записывая очередное действие с очередным презентом очередному работнику медицины. — Либо Банкин реально какой-то особо важный заключенный, с которым кто-то вот так сводил счеты, что устроил ему тотальную блокаду, либо Грохотов со своими особо важными друзьями просто решили моими руками раздать разным людям вино, коньяк и конфеты с заделом на будущее. Впрочем, если все получится, то неважно, как оно все на самом деле — Банкин под колпаком или чрезмерная драматичность Грохотова. Наверное, так даже веселее. Ну, что все непросто.

— Все записал? — спросил Грохотов, вытянув шею, чтобы заглянуть в мой блокнот.

— Давайте еще разок по всем пунктам, — сказал я, постучав ручкой по краю стола. — Значит, первым пунктом у нас Мария Степановна Бурносова, вино и шоколадные конфеты…

К «Буревестнику» я подъехал уже на закате. Припарковал машину, заглушил двигатель с минуту сидел неподвижно, глядя на багровые от закатных солнечных лучей окна. Мысленно вычеркнул дела из сегодняшнего списка. Фактически, осталось только одно сейчас. Да и то было следствием одного из сегодняшних.

Устал?

Не без того.

Интересный все-таки опыт этот фестиваль. Вроде бы, мозгом понимаешь, что мероприятие масштабное, практически весь город захлестнуло. Новокиневские гопники от количества волосатиков на улицах попрятались в подворотни. Город прямо-таки бурлил. И даже ларьки на рынке, всегдашние распространители попсы и блатняка, играли из колонок русский рок. Не исключаю, что это у меня работало какое-нибудь когнитивное искажение, подгоняющее реальность под мир в моей голове. Но все-таки рока стало и впрямь больше. Объективно так.

Я поднялся на крыльцо, нырнул в темный холл бывшего кинотеатра. Мимоходом подумав, что после фестиваля неплохо бы устроить в нашем офисе тотальный ремонт. По-быстрому вложить заработанные деньги и превратить советский кинотеатр в стильный лофт. В моду все эти голые кирпичные стены и ретро-лампочки войдут еще нескоро, но пофиг. Такая эстетика нравилась мне лично. Так что, не вижу причин, чтобы не устроить здесь все так, как мне хочется…

— Ирина, стой! — я поймал стремительно мчащуюся по коридору Ирину за руку. — Есть минутка?

— Ой, — она встрепенулась, будто до этого думала совсем о другом и даже не вполне осознавала, где она и куда идет. — Володя… Да, есть, конечно. Задумалась, прости.

— У меня очень приземленный и простой вопрос, — сказал я. — Ты же знаешь Никиту Булочкина и Настену?

— Диджеев? — уточнила Ирина.

— Именно, — кивнул я.

— Лично не знаю, — сказала Ирина. — Хотя с Настеной мы в одной школе учились.

— Нужно про них сделать программу, — сказал я. — Интервью. В нашем стиле, нескучно и с подвыподвертом. Сделаем?

— Да легко, — пожала плечами Ирина. — Напиши пожелания, я их закину Алене, чтобы она… Слушай, а контекст расскажешь? Ну, в смысле, нет, мне не жалко пустить в эфир эту парочку, они даже в каком-то смысле личности знаковые, нам это даже очков добавит. Но мне интересно, почему ты вдруг про них хлопочешь.

— Проторговался, — фыркнул я. — Нервная Настена угрожала мне Метелиным…

— Бураном? — уточнила Ирина.

— Блин, вот что за время сейчас? — засмеялся я. — Бандитов у нас все поименно знают, а какие-нибудь врачи или ученые — где-то на обочине. Вот ты можешь назвать хотя бы одно научное светило из наших современников?

— Светила у меня рекламные ролики не заказывают же, — хихикнула Ирина. — А Метелин неделю назад приходил и пытался мне на пальцах объяснить, что хочет на нашем канале детскую программу вести. «Ну, чисто, чтобы детишкам все по понятиям рассказать, сечешь?»

Последнюю фразу она сказала, явно подражая манере какого-то братка.

— А ты что? — фыркнул я, представив, квадратного лысого мужика, в златой цепи вокруг дубовой шеи и малиновом пиджаке на широких плечах, в обнимку с плюшевым медведем и вещающего детям об уважении, послушании и уроках.

— Я сказала, что подумаю, — пожала плечами Ирина. — Так и что Настена?

— Истерила, что я ее талантом не проникся, пришлось ей пообещать, что на «Генераторе» выйдет с ней большое интервью. И ноги ее обожаемые покажут на весь Новокиневск. А возможно даже и область.

— Ноги… — эхом повторила Ирина. — Кстати, можно интервью в баре «Летучий голландец» записать. Там такая барная стойка стильная, и они хотели порекламироваться как раз… Ты все еще ничего не пишешь? Тебе бумажку и ручку выдать? Или ты думаешь, что я сейчас все просто так запомню?

— Берем двойные листочки и ручки, — пробормотал я. — Понял-понял, босс, сейчас напишу, что нужно.

Мы с Ириной сели на ближайший подоконник и по-быстрому набросали идею интервью с диджеями. Можно было в кабинет пойти, конечно, но подоконник оказался ближе. Потом Ирина выхватила у меня исписанную бумажку и помчалась к своей студии.

Я посмотрел ей вслед и перевел дух.

Вот теперь все.

Я вернулся к машине, сел за руль и выехал на улицу. В голове неспешно прокручивал план на завтра, прикидывал, как бы впихать в плотный график еще парочку дел.

Взвешивал в голове свои ощущения в целом.

Стоило вообще вписываться в этот фестиваль или все-таки это просто суетливая потеря времени? И на выходе потерь будет больше, чем профитов?

Пока не очень понятно, конечно. Есть ощущение, что все делается слишком хаотично, что куча народу занимается просто бессмысленной беготней, что можно было все организовать лучше и четче…

Я припарковал машину, зашел в подъезд и поднялся на свой этаж.

Похлопал себя по карманам, в недоумении понял, что ключа нет. И ведь ничего даже в голове не ворохнулось, блин!

Подумал, ну мало ли, забыл где-то.

Надавил на звонок.

Дверь открылась. И когда я увидел на пороге незнакомую девушку, я осознал, что именно я сделал не так!