90-е: Шоу должно продолжаться – 13

Глава 11

— А где Лисыч? — с нетрезвой незамутненностью проговорила рыжеволосая девица очень хиппового вида. Руки до локтей в фенечках, на одежду нашито километры тесьмы и бахромы. — Лисыча видит кто-нибудь?

— Эй, Лисыч! — заголосил как сирена тощий парень в джинсовой безрукавке на переднем сидении. — Вылезай из-под лавки!

— Опа… — сосед тощего, на вид совсем еще молодой, старшего школьного возраста потряс головой и потер ладошкой лоб. — А это не он в обед на станции выходил? За пивом?

— На какой станции? — терпеливо уточнил я.

— Ну на этой… как ее… — задумался школьник.

— Да не, они уходили, но вернулись! — радостно вскочила длинноволосая девица. — Еще с проводницей ругался тогда, помните?

— А на перроне мы его не забыли? — с пьяной деловитостью спросил чувак с бас-балалайкой.

— Перрон мы оставили девственно-пустым, — заверил я.

— А… Подождите… — лицо чувака с бас-балалайкой вдруг озарилось. — Он лежал в багажном ящике! И еще матерился, когда мы вещи выносили и требовал выключить свет!

— Вы его в поезде забыли? — давясь от смеха, спросила Ева.

— Наверное… — задумчиво протянула длинноволосая.

— Да, точно… — сказал тощий. — Я на него чай пролил еще.

В автобусе поднялся моментальный пьяный гомон. Часть рокеров ржали, некоторые тревожно метались, длинноволосая девушка даже заплакала. Лисыч — солист одной из двух приехавших групп.

— Ну что, у нас первое ЧП, — сказал я, повернувшись к Шемяке. — Что будем делать?

— Да ничего, — безжалостно пожала плечами Ева. — Этого их Лисыча выкинут на следующей станции, до фестиваля еще куча времени, сам доберется, не маленький.

— Следующая — это через шесть часов? — хмыкнул Шемяка. — В соседней области? Не ближний свет.

— Ну… Это не скорый поезд, а пассажирский, — сказала Ева. — Он в Закорске точно останавливается.

— До Закорска можем успеть раньше доехать, — Шемяка похлопал ладонями по рулю.

— Если Лисыч отрубился, то его хрен разбудишь, — заржал бас-балалайка.

— Ой, мамочки… — из глаз длинноволосой барышни покатились крупные слезы. — Сделайте что-нибудь, пожалуйста…

— Давай до Закорска, — махнул я Шемяке. — Дадим шанс этому Лисычу.

— А если не успеем? — спросила Ева.

— Ну, не успеем — значит судьба у него такая, — пожал плечами я.

Опытному Шемяке два раза повторять не потребовалось. Двери пазика хлюпнули, закрываясь, когда само транспортное средство уже двигалось.

— А у магазина же мы сделаем остановку? — тощий перегнулся через проход и потряс меня за руку. — А то у нас топливо закончилось, если ты понимаешь, о чем я.

— О, это же Новокиневск! Я же тут был два года назад! Шеф, мчи до рынка на кольце на Шевченко. Там в ларьке продается отличный молдавский портвейн. С мужиком в шляпе, помните же?

— Фу, портвейн! Давайте лучше пива! Вот же, вот магазин, остановите!

— Мы же водку только что пили, какое пиво? Понижать градус нельзя…

— А у нас совсем ничего не осталось?

— Точно ничего, вылакали даже одеколон.

— Блин, ну шеф, давайте остановимся, а?

Ева прикрыла лицо руками, беззвучно хохоча. Потом посмотрела на меня.

— До Закорска примерно час ехать, они выживут вообще? — спросила она. — Может, высадим их прямо сейчас? Доберутся до рок-клуба, там их кто-нибудь подхватит…

— Тогда точно не успеем, — не оборачиваясь, сказал Шемяка. — У нас и так впритык времени, если задержимся, то поезд в Закорске не отловим.

— Он там должен стоять минут сорок, — сказала Ева.

— Только на это и расчет, — хмыкнул Шемяка.

Гвалт в салоне становился все более бурным. Приезжие рокеры накидывали идеи, что можно еще сделать по дороге. Правда у какой-то части из них здравый рассудок все-таки проблескивал, и они высказывали осторожное опасение, что их несчастный Лисыч такими темпами может и дальше в сундуке для чемоданов уехать. Так-то запросто. Не сядет на это место никто из пассажиров, а проводница не проверит, и… И что?

— А вот сумка Лисыча! — радостно выкикнули из дальней части пазика. — Вот придурок, он ксивник сюда сунул.

— Я писать хочу! — пронзительно заявила рыжая хиппушка.

— Однажды дон Хуан решил устроить для своих учеников и сочувствующих большое сборище, — философски сказал я, посмотрев на Еву.

— Что-то мне подсказывает, что у этой истории не очень хороший финал, — засмеялась Ева.

— Финал я еще не придумал, если честно, — развел руками я. — Есть подозрение, что эта история — одно из тех гениальных произведений, которые укладываются в несколько слов.

— Да может все нормально будет, — Ева пожала плечами и вздохнула.

Шемяка выжимал из пазика все соки. Автобус немилосердно трясло, разумеется, он подскакивал на каждой кочке и, казалось, что он вот-вот развалится на кусочки и поедет в разные стороны. Рокеры довольно скоро сообразили, что никакого «топлива» им никто покупать не собирается, немного попечалились по этому поводу и переключились на какую-то высокоинтеллектуальную игру с криками и ржачем. В девичестве эта игра была обычными городами, но эти ребята явно придумали ей локальный апдейт, и звучало это просто чертовски странно.

— Астрахань!

— Арбуз!

— Паром!

— Аааа, паром — это Архангельск!

— А это не одно и то же?

— Да блин, кто загадывает такие странные города?

— Чо это странные, мы в прошлом году там были! Говорю же — арбуз!

— Ладно, ладно! Значит, мне на «К»?

— Арбуз же, значит на «З»!

— Зеленогорск!

— Финский залив!

— Вологда!

— Кожвендиспансер!

— Ха-ха-ха, три креста!

— Абакан!

— А это где вообще?

— Юрта, тебе на «А»?

— Юрта? Там что, чукчи?

— У чукчей — яранга.

— Ну, все равно на «А». Архангельск!

— Было уже!

— Астрахань была.

— Так нечестно, Архангельск тебе подсказали. Давай другой!

— Анапа!

— Пляж! Тебе на «Ж».

— Город на «Ж», ха-ха-ха!

— Точно, мы все знаем это место!

Когда мы лихо подрулили к вокзалу Закорска, поезд уже стоял на перроне. Но, благо, еще не двигался. Шемяка открыл двери, и я первым ринулся на выход. Опередив даже рыжую хиппушку, которая всю дорогу твердила, что она хочет писать, а над ней вся эта патлатая братия по-разному прикалывалась. Из плюсов тряской дороги было то, что приезжие рокеры за это время слегка даже протрезвели. Хотя парочка благополучно отрубилась. Что, впрочем, было даже хорошо.

— Я с тобой! — уцепилась за меня длинноволосая барышня. — Нам к восьмому вагону.

Я хотел, было, ее убедить остаться возле автобуса, но махнул рукой. Она вроде уже пришла в себя, даже, я бы сказал, выглядела практически трезвой. Очень уж беспокоилась, вот алкогольные пары и выветрились.

— Мы с Лисычем уже два года вместе, — зачем-то принялась рассказывать она. — Он настоящий гений, правда-правда. Я когда впервые услышала его музыку, я сразу влюбилась.

— И теперь работаешь ангелом-хранителем на полставки? — усмехнулся я, когда мы оббежали здание вокзала и поднялись на перрон. Никаких контролируемых проходов и рамок еще даже в проекте нет.

— Ну почему на полставки? — улыбнулась она. — На полную. Если бы я всех не взгоношила, его бы там и бросили.

— Это ваша проводница? — спросил я, кивая на стоящую рядом с восьмым вагоном тетечку.

— Наверно, — пожала плечами длинноволосая. — Я не помню, какая-то тетка в форме…

— Барышня, добрый день! — громко сказал я, приближаясь к проводнице. Вокруг тусили пассажиры пополам с перронными торговцами. Курили, разминали ноги, просто глазели по сторонам, жевали пирожки. — Мы, кажется, одного пассажира в вагоне забыли. Можно узнать его судьбу?

— Никого там не было, я проверяла, — не то, чтобы очень дружелюбно отозвалась проводница, стрельнув глазами в длинноволосую. Ага, явно опознала!

— Тут вот какое дело, — я широко улыбнулся. — Он мог уснуть в ящике для багажа. Можно нам проверить?

— Билеты покажите! — огрызнулась проводница. — Без билета в салон не пущу!

— Ну пожалуйста! — взмолилась длинноволосая, сложила руки на груди и уставилась на проводницу глазами котика из Шрека. — Мы на фестиваль приехали, а Олег наш солист. Он может проспать часов двенадцать, если его не разбудить!

— Без билета не пущу! — уперлась проводница и отвернула от нас лицо.

— Давай я проверю, — вдруг предложил пузатенький мужичок в майке и трениках. — На каком месте он ехал?

— На семнадцатом, — после секундной паузы сообщила девушка. — Но может быть и в ящике пятнадцатого.

— Лады! — мужик выкинул недокуренную сигарету и подошел к двери. — У меня есть билет! Надо показывать?

Проводница поджала губы и ничего не ответила. Мужик скрылся в вагоне. Оставшиеся на перроне пассажиры стянулись поближе к входу.

— А вот бухать нечего было так!

— Это же кто-то из ваших зеркало в туалете измазал?

— Всю ночь нам спать не давали…

— Да ладно, сами что ли молодыми не были?

— Я в молодости комсомолкой была! И такого себе не позволяла!

Тут из дверей поезда высунулся наш добровольный разведчик.

— Нашел я ваш багаж! — сказал он. — Дрыхнет, как сурок. Разбудить у меня не получилось.

— У вас на борту безбилетник, — подмигнул я проводнице. — Дозволите зайти и извлечь?

— Да-да, я один его оттуда не вытащу! — подтвердил дядька.

— Ладно, заходите, — милостиво согласилась проводница. — Только быстрее, через пять минут поезд отправляется уже.

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — снова взмолилась длинноволосая, и я следом за мужиком забрался в вагон.

Лисыч оказался довольно упитанным юношей. Вдвоем с моим добровольным помощником мы выволокли его безвольное тело из багажного ящика и поволокли на выход. Как раз в это время нам навстречу начали заходить пассажиры. Ну да, создать толчею — это наше все.

— Вот ведь отожрался-то, а, — пыхтя, комментировал мужик. — Он музыкант, получается?

— Получается, что так, — подтвердил я.

— Хороший, хоть? — спросил мужик, перехватывая ногу Лисыча, когда он вдруг решил ей подергать.

— Ну чо ваще? — невнятно пробормотал он, не открывая глаз. — Мне ко второй паре!

— Надеюсь, что да, — хмыкнул я.

— Так ты что ли не слышал? — удивился мужик. — А что тогда с ним носишься?

— Ну как, — усмехнулся я. — Все люди братья, и должны помогать друг другу.

— Альтруист, значит, — заржал мужик.

— Эй, ну что там такое⁈ Можно побыстрее как-то? — раздались недовольные голоса.

Пришлось потратить некоторое время на маневры в узком проходе плацкарта, причем Лисыч начал довольно активно принимать во всем действе участие. Он брыкался, громко выкрикивал сложносочиненные матерные конструкции. Но глаза так и не открыл.

— Быстрее, быстрее! Поезд уже отправляется! — уже из тамбура увещевала нас проводница. С лестницы на перрон я спускал Лисыча уже один. Не особо заботясь о сохранности вверенного мне тела, прямо скажем. И как раз, когда я опустил его на асфальт, поезд тронулся.

— Удачи вам там! — помахал из открытой двери мой случайный помощник.

— Фух, — я вытер вспотевший лоб. — Хорошо, что мир не без добрых людей.

— Олег! — девушка устремилась к бесчувственному Лисычу, распластавшемуся на асфальте. — Олег, просыпайся!

— Весело тут у вас, — изрекла Ева, останавливаясь рядом со мной.

Часть остальных рокеров тоже подползало к перрону.

— До автобуса я его не потащу, — сказал я. — В пакет «гостеприимство по-новокиневски» услуги носильщика не входят.

— Лисыч, але?

— Подъем, приехали!

— Пора заряжать пушку!

Последнее было явно из внутреннего локального юмора приезжих рокеров, потому что на этой фразе все громко заржали. Ну, кроме Лисыча, который даже не подумал проснуться. Перевернулся на другой бок и попытался натянуть на себя полу рубашки своей длинноволосой поклонницы вместо одеяла.

Я остановился на светофоре и поставил локоть в открытое окно. Раннее утро, пустая-пустая дорога, солнышко пригревает, красота! Никак не могу привыкнуть к этому кайфу — водить машину по Новокиневску девяностых. Не просто девяностых, а ранних девяностых. Когда количество наглых иномарок в наших краях исчислялось скорее десятками, чем сотнями. А еще и раннее летнее утро, чудно же! Вчерашние приключения благополучно завершились в частном доме на Большом Прудском переулке. Сработала инициатива в рок-клубе, и один из завсегдатаев чуть ли не в тот же день меня отловил и сказал, что готов приютить сколько угодно народу. И на мое удивленное: «А если их будет пятьдесят рыл?» пожал плечами и сказал, что тогда сарай откроет. Тепло, не замерзнут, мол. Собстенно, когда я увидел дом, то понял его оптимизм. Реально, просторное помещение, если вповалку уложить, и сто человек войдет. Правда, удобства во дворе, но тут уж что есть. Интернета пока еще нет, так что разгромные отзывы о работе нашей команды вряд ли получат широкую огласку.

Включился зеленый, и я неспешно покатил дальше.

Сегодня у меня были довольно обширные планы, и почти все они — на колесах. И такое настроение на меня с утра напало благостное, что я даже сам удивился. Ничто не предвещало, как говорится. Но вся эта история с заснувшим в поезде Лисычем, пьяными в дымину рокерами и гудежь на Прудском внезапно сработало как переключатель. И весь накопившийся напряг вдруг разом отпустил. А, собственно, что напрягаться-то теперь? Все, можно считать, точка невозврата пройдена. Билеты куплены, из приглашенных звезд даже никто не отвалился, во всяком случае, не сообщил об этом. Первые участники — чек. Вчера самолично проследил, как они разместились в просторном и бестолковом доме нашего волонтера. И тут же отправили экспедицию за топливом. Результатов я дожидаться не стал.

«Вот такое оно — изменение хода истории», — подумал я, миновав запыленную стелу с сохранившимся еще гербом СССР и большими серебристыми буквами «Октябрьский район».

Не было в моем прошлом-будущем никакого такого грандиозного фестиваля «Рок-Виски-Браво». А в этой, новой версии реальности — вот он. Помещения и локации утверждены и готовы. Ну, некоторые почти готовы, но это уже технические мелочи, которые решаются в рабочем порядке.

«Логично… — подумал я и повернул руль, сворачивая к „Буревестнику“. — Допустим, в той реальности Женя Банкин заболел, и рядом не нашлось никого, чтобы подхватить идею очередного рок-феста. Ничего не случилось, и в анналы, как культовое мероприятие, вошла „Рок-провинция“. Ну и кулуарное „Рок-озеро“, может быть, я все-таки не знаток».

Захотелось даже позвонить Ивану и вытащить его куда-нибудь поужинать. Потому что больше ни с кем на эти темы я поговорить все равно не могу. Ну, если не хочу последовать за Женей Банкиным, конечно.

Я заглушил двигатель, вышел из машины, повернул ключ в замке. И неспешно поднялся на крыльцо.

Заглянул к нам в офис, но ни Светы, ни Наташи там не оказалось. А шум раздавался из студии «Генератора».

— Всем привет! — громко сказал я от двери. — Что за сборище такое?

— О, Велиал, иди быстрее сюда! — непонятным тоном воскликнула Наташа. — Давайте перемотаем кассету и заново посмотрим!

Все сидели полукругом вокруг телевизора. Зажужжала перемотка.

— Слушайте, но это вообще ни в какие ворота же! — воскликнул Жан. — Это же одно сплошное вранье!

— Тсс! Помолчи! — Наташа метнулась к Жану и закрыла ему рот ладошкой. — Пусть Велиал сам сначала посмотрит.

— Так, орлы и орлицы, вы меня пугаете, — криво усмехнулся я, присаживаясь на край стола. — А такое хорошее утро было…

— Я пока не уверена, что это плохо, — проговорила Ирина и нахмурилась. — Но лучше ты сам все-таки посмотри, ладно?

На экране появилась заставка ТВ «Кинева», потом крупный план лица одного из их ведущих. Кучерявый такой тип, все время пытается поднимать острополитические или остросоциальные темы. Но в его исполнении это всегда как-то очень наиграно звучит. А кучерявость и легкая картавость добавляют несерьезности происходящему.

— Добрый вечер, дорогие телезрители! Последнее время к нам в редакцию стали поступать вопросы о так называемом телеканале «Генератор», который как-то вдруг сделался популярным и модным. Я провел небольшое расследование, и сегодня я готов поделиться с вами кое-какими грязными тайнами…