Звездная абитура

Глава 7 Путь к Церере

— Надо же, а я захотела в туалет… после ее разговоров, — расхохоталась я.

Алефтина смущенно промолчала. Ну конечно, она, наверное, не крутилась в медицинской среде, не проходила в больницах школьную практику, вот и стесняется самых элементарных вещей. Я давно заметила, что больше всего людей смущают такие вот физиологические шутки.

Потрогав ремни, поняла, что они легко отстегиваются. Отцепив верхний ремень, выскользнула из постели и добралась до дверцы в санузел. Очень странный, если честно. Просто чуть закругленная кабина с мелкими дырочками во всех стенах, полу и потолке.

Лишь приглядевшись, увидела маленькие круглые дверцы с изображенными на них большими запятыми — на двух дверцах они были белыми, на двух других — черными. Нажала на белую — дверца тихо щелкнула и выбросила мягкую насадку на гибкой трубе. Такие насадки я видела в больнице — мужской мочеприемник. Нажав на черную запятую, получила такую же трубку, но с женским мочеприемником. Надавила на черную «запятую» с красной точкой по центру — выдвинулся калоприемник. Все понятно.

«Инь и ян!» — осенило меня! Позже я обнаружила, что на кораблях и в Академии такие же «запятые», или «рыбки» разделяют женские и мужские помещения, например, раздевалки. Только там запятые были перевернуты острым концом вверх.

Заметив люк стиральной машины, вывалила все содержимое рюкзака на пол, а сам рюкзак закинула в стиралку. Облегчиться я же успела, а вот разобраться с душем — нет. Мягко, но довольно настойчиво завыла серена, а затем я услышала объявление:

«Старт через одну минуту. Все должны находиться в постелях с закрепленными ремнями. Во избежание конфузных недоразумений наденьте подгузники. Приятного полета!»

Я попыталась запихнуть в угол свои вещи, сваленные на полу, но поняла, что это бесполезно, метнулась к своей койке, скинула ботинки и нырнула под покрывало. Комм на руке завибрировал, и я глянула на экран: «Не забудь подгузник, у тебя еще 14 секунд».

Уф.

Корабль вздрогнул, двинулся, это ощущалось слабо, но вполне явственно, только непонятно — из-за физической дрожи или еле слышного гула, медленно, волнами меняющего свою тональность.

— Поехали? — спросила я неожиданно тихо.

— В путь! — так же тихо откликнулась Алефтина.

На потолке зажегся голо-экран. На фоне звездного неба раскинулась суборбитальная станция. Кто-то бодрым баритоном сообщил:

— Мы отправляемся в путь! Наш маршрут Луна-Церера займет около двадцати восьми часов. Во время движения может быть встреча с астероидом и тогда наш космопоезд может чуть изменить направление движения. Об этом оповестит прерывистый свет и звуковой сигнал. Возможно, через пару секунд вас немного качнет. Если в момент предупреждающих сигналов вы находитесь не в амортизационных ложах, постарайтесь найти опору, чтобы не потерять равновесия.

— Как думаешь, это часто случается? — испуганно пискнула Алька.

— Конечно нет. Я слышала, что один раз примерно на триста рейсов. Надеюсь, что в этот раз обойдется.

— Астероиды опасны? — спросила Марфа.

В ответ она услышала:

— Наш маршрут проходит через главный пояс астероидов, расположенный между Марсом и Юпитером. Саму Цереру долгое время тоже считали астероидом, но позже «повысили» до малой планеты. Несмотря на то, что пояс называется главным, астероиды в нем встречаются не слишком часто. С мелкой пылью любой космический корабль легко справляется сам. Более крупные объекты встречаются гораздо реже. Они летают на большом расстоянии друг от друга, в тысячах метров, а то и десятках, сотнях километров. Поэтому столкнуться с ними шансов совсем немного. Крупные астероиды, диаметром более десяти метров, изучены, траектории их движения просчитаны и известным всем кораблям, следующим через пояс астероидов. Все было бы хорошо, если бы не астероиды диаметром около метра. Они могут нанести урон кораблю, поэтому аппаратура постоянно сканирует пространство. В случае обнаружения опасного астероида корабль может чуть отклониться, чтобы избежать столкновения.

— Бррр, — передернула плечами Аля.

— Не волнуйтесь. Не беспокойтесь по пустякам. Вас ждет восхитительное путешествие, — откликнулся баритон. — В момент разгона и торможения будут перегрузки, как без них. Довольно существенные, до четырех же. То есть ваш вес увеличится в четыре раза. Наши амортизационные ложи, в которых вы находитесь сейчас, легко справятся с такой нагрузкой. Просто лежите ровно, лучше на спине. И постарайтесь не поднимать и не наклонять голову.

— А это не слишком опасно для здоровья?

— Вы прошли медицинское тестирование. На основании полученных данных был сделан вывод, что ваши организмы выдержат нагрузки. Иногда вы будете чувствовать себя не очень комфортно, но нагрузка будет нарастать медленно, разгон и торможение занимают всего несколько минут. Нет ни малейших оснований для волнения. Потом наступит невесомость. Если вы не испытывали ее, у вас останутся незабываемые впечатления.

Я была в невесомости, когда мы с классом путешествовали на Луну. Алефтина же заворочалась, явно нервничая.

Корабль вздрогнул. Мы поняли, что наш поезд пришел в движение, и замерли.

— Пять минут до старта. Сейчас состав разворачивается на оптимальный вектор, — прокомментировал голос из голо.

На экране мы увидели длинный состав из «бочонков». На голо они то приближались, то отдалялись, а вежливый голос пояснял, что такая транспортировка очень удобна, если отправлять космопоезда на безатмосферные планеты и астероиды. На Землю в таком не прилетишь, даже на Марс и Цереру с их слабенькой атмосферой такой не посадишь. Зато такие поезда не нуждаются в особом защитном покрытии и применении абляционных материалов, ведь они не входят в атмосферу. Соответственно и старт-финиш тоже должны проводиться с суборбитальных станций, чтобы не тратить энергию на преодоление притяжения небесных объектов.

Внезапно послышался еле ощущаемый гул и началась вибрация. Мы инстинктивно вжались в свои постели.

— Наш состав отправился в путь. Во время набора скорости вы ощутите довольно серьезные перегрузки. Постарайтесь лежать на спине, не двигаясь. Не расстегивайте ремни безопасности. Когда набор скорости завершится, мы перейдем в инерционный полет, и вы сможете насладиться невесомостью. Для того, чтобы передвигаться по каюте, нажмите синюю кнопку над своей постелью — появятся леера. Желаю приятного полета.

Неожиданно обе кровати тоже начали движение — вот только что они стояли на полу, а теперь начали подниматься и разворачиваться, Алька испуганно вскрикнула. Стало ясно, что гравитация прижимает нас к амортизационным ложам, а направление силы тяжести в каюте развернулось на девяносто градусов. Теперь наши постели «стояли на стенах», зато мы с Алей могли видеть друг друга

Скорость нарастала медленно, но неуклонно. Я чувствовала, как меня вдавливает в постель, а тело наливается свинцом. Через пару минут попробовала приподнять руку — это было довольно тяжело, а потом стало и вовсе невыносимо. Я попробовала улыбнуться, но лицо расплывалось и пыталось сползти к затылку, а затем подступила тошнота…

Алефтина вдруг застонала — казалось, она хочет закричать, но даже на это не хватает сил.

— Эй, Аля, ты в подгузнике? — едва шевеля губами и проталкивая в горло воздух, спросила я, но ответа не дождалась. — Да если и нет… попробуй пописать, станет легче… немного легче…

Со стороны алькиной кровати раздался тихий захлебывающийся звук. То ли девушка смеялась, то ли хотела что-то сказать. Но тут навалилась такая тяжесть, что ни на слова, ни даже на дыхание сил уже не оставалось. Я почувствовала, что мои легкие, раздавленные собственной тяжестью, растеклись по позвоночнику.

«Хорошо, что ребра крепкие, иначе выжало бы меня как лимон», — мелькнула мысль. Аля совсем замолчала, даже дыхания не слышно и я заволновалась. Хотела вызвать врача, но поняла, что не только до тревожной кнопки не смогу дотянуться, но и позвать на помощь не в состоянии.

Вдруг все изменилось. Мелкая вибрация корабля исчезла, тяжесть плавно уходила… а потом наступила невесомость.

Только что вдавленное в кровать тело неожиданно потеряло вес. Казалось, что мои внутренности взбунтовались и пустились в пляс.

— Ах, какой замечательный сон мне приснился, — вдруг подала голос Аля.

— Ты жива? Как себя чувствуешь?

— Отлично… Такой сон, такой сон… Яркий, пестрый, красивый… Наверное, это какая-то другая планета… Цветы, бабочки, речка… Все такое… такое…

У меня мелькнула мысль, что соседка сошла с ума. Аля все говорила и говорила без остановки, захлебываясь восторгом, но вдруг неожиданно сменила тон:

— Это невесомость? Невесомость? Меня тошнит…

— Посмотри справа — там люк, в нем пакет! Нам советовали им пользоваться, чтобы поддерживать чистоту.

Не зная, сможет ли Алефтина справиться, я решила помочь и отстегнула ремни.

— Аа… Ууу-ааа! — вырвалось у меня.

Наши ложа еще «стояли» вертикально. Отстегнувшись и чуть оттолкнувшись, я вылетела из-под покрывала и зависла посреди каюты. Дернулась, пытаясь сместиться, но осталась на месте. Кошмар какой! Что же делать?

— Аля… слушай, я, кажется… Как цветок в проруби.

Отвлекшись от своих переживаний, Алефтина удивленно уставилась на меня. И начала отстегивать ремень.

— Ага, сейчас… — пробормотала она.

— Стой! Не отстегивайся! Иначе зависнешь как я!

Алька испуганно замерла. Один ремень, который она отстегнула, теперь плавал перед ее лицом, и она то и дело отмахивалась от него.

— Как тебя сдвинуть?

— Не знаю… не получается… — я отчаянно болтала руками и ногами. — Надо за что-то зацепиться…

— Леер! Нам говорили про леера! — сообразила Аля. — Сейчас!

Она нажала на кнопку. Рядом с дверью и по противоположной стене поползли кронштейны, между которыми был натянут трос. Пара секунд — и я ухватилась за него.

— Как здорово! Спасибо!

Леер продолжал движение и остановился метрах в полутора от пола. Я быстро подобралась поближе к Алефтине.

— Ты как? В порядке?

— Д-да… Знаешь, я так за тебя испугалась, что забыла о своем страхе, даже тошнить перестало. Полезно. Надо бы запомнить…

— По-моему было смешно.

— Ага, видела бы ты свое лицо, — улыбнулась Аля. — Круче, чем когда ты командовала тем бугаем в предбаннике…

— Предбаннике! — захохотала я, услышав знакомое сибирское слово.

Через секунду ко мне присоединилась и Алефтина.

— Слушай, мне так стыдно, что ты вступилась за меня… Не знаю, чтобы я сама делала…

Нам обоим попали смешинки в рот, и мы ну никак не могли остановиться хохотать. Видимо, это была реакция на стресс с перепадами гравитации.

— Не бери в голову! Я не тебя защищала, а всю нашу женскую половину! Он же невоздержанный дикарь, таких надо ставить на место сразу.

— Я не умею…

— Ерунда, научишься!

Мы смеялись, хватались за леера, парили над ними, стучали по потолку ногами. Потом обнаружили, что по каюте плавали ботинки и устроили охоту на обувь…

Конечно же, мы посетили туалетную комнату. Хорошо, что я вошла первой. Там творился сущий ад — по кабине летали все мои вещи, что я выкинула из рюкзака.

Вытащив из стиралки рюкзак, я обнаружила, что залитый краской карман… словно растворился, от него остались лишь неопрятные хлопья. Что же за гадостью меня облили?

Покрутив головой, нашла и поймала свой маникюрный набор, достала из футляра ножницы и попыталась обрезать лохматые концы. Не слишком эстетично вышло, но на большее у меня фантазии не хватило. Запихала в рюкзак свои вещички. Сложить их аккуратно у меня никак не получалось, хорошо, что хоть утрамбовала их, прижимая рюкзак к одной стене и упираясь ногами в другую. Уфф…

Только после этого я смогла воспользоваться туалетом и душем. Потом показала Але как пользоваться сантехникой и стиральной машиной. Соседка запихнула в нее свои вещи и через минуту вынула их совершенно чистыми.

— Больше всего меня удивило, что в душе совсем не мокнешь, а просто становишься чистой, — сказала она, натягивая комбинезон и повязывая поверх него голубой в бело-синих разводах шелковый шарфик.

— Зачем тебе шарфик?

— Это… ну, талисман… просто… подарили… В общем, привыкла к нему.

Я не удивилась, у меня у самой был маленький серебряный верблюдик, мой брелок-талисман.

— А ты какой душ использовала?

— Самый быстрый… там же кнопочки с цифрами были, это время, да?

— Да, время. Хотя на некоторых его можно увеличить или уменьшить. Быстрый, тройка — это явно молекулярный душ был. Попробуй в следующий раз выбрать семерку. Это ультразвуковой, я его обожаю. А вот девятку ненавижу, хотя он очень полезный для врачей, обеспечивает максимальную стерильность. Официально его называют ультрафиолетовым, но мы чаще называли световым…

— Откуда ты это все знаешь?

— Я хочу быть врачом, как мои родители и мой отец, да и практику в школе проходила в госпиталях…

Деликатная Алька не поняла про родителей и отца, но спрашивать ничего не стала.

Потом мы поели. И это тоже было весело. В общем, можно сказать, что невесомость нам понравилась, особенно когда мы немного приспособились к тому, что тело ведет себя совсем не так, как привыкли.

Для тренировки координации мы устроили драку подушками — от удара тело плавно смещалось в сторону. Совсем чуть-чуть, но все же. Еще веселее стало, когда мы начали просто кидаться подушками.

— Осторожнее! Подушка сама решает, куда она полетит!

— Да уж, даже подушки перемещаются быстрее нас!

— Зато теперь мы точно знаем, почему космонавты так любят мягкие игрушки!

Веселье закончилось также неожиданно, как и началось. По-видимому, силы у нас кончились, и вместе с ними пропало желание хохотать. Мы перебрались в постели, пристегнувшись на всякий случай.

— Включим голо?

Потолок засветился, а кровати начали возвращаться в исходное положение.

— Что вы хотите посмотреть? — спросил уже знакомый баритон искина.

На экране клубился коллаж из галактик, каких-то зданий, космических кораблей разных конфигураций, суборбитальных станций, планет, астероидов, бассейнов, парков.

— Хотелось бы… узнать о Церере… Как будут проходить испытания. Это можно? — спросила я.

— О Церере рассказать могу. И о центре, где вы будете жить. Ну а тесты каждый год новые и они очень разные. Если желаете, покажу записи прошлых испытаний.

— И еще о нашем корабле… поезде… Я так и не поняла, на чем мы летим, — тихо добавила Алефтина.

— Да, об космопоезде тоже! — поддержала я.

Оказалось, что космоэкспрессы официально называют «тайкун льече». Если приводить ассоциацию с земным составом, то головной корабль, тягач, называют вектура магна или, более распространенным термином «сяньфэн», то есть авангард, идущий впереди. Ну а «вагоны» обычно называют либо «тузик», либо «суйсин».

Я никогда не увлекалась космосом и с трудом запоминала эти названия.

На Земле сегодня говорили и писали на «стандарте» — языке, искусственно созданном более двухсот лет назад на основе разных земных языков более двухсот лет назад. Говорят, что при этом использовалась смесь латинской грамматики и латино-китайской лексики, но в разных концах Земли сохранялась еще память о других языках, которые вплетались в стандарт, образуя причудливую смесь и в профессиональном жаргоне, и в многочисленных диалектах.

За свою жизнь на разных циклах школы я успела подцепить словечки и из английского, который был известен на юге Африки, и испанского, с которым столкнулась на западе Южной Америки и на Пиренеях, ну а раннее детство и последний цикл у меня пришлись на Южную Сибирь. Диалектизмы были хороши для своей компании, но в школе и других официальных местах правила хорошего тона рекомендовали общаться только на стандарте.

А вот в космосе, по-видимому, возник свой язык, в котором причудливо переплелись и латынь, и китайский, и русский… Мне было известно лишь одно из этих слов — тузиком у нас в Сибири назывались небольшие двухвесельные лодочки на одного гребца, которые имелись на всех яхтах и крупных судах. Я не раз видела, как матрос на тузике заводил на причал швартовы больших лайнеров, слышала рассказы о том, как с помощью тузиков удавалось спасти тонущих людей или увести корабль с мели. Поэтому я уточнила у голо, правильно ли поняла, и баритон охотно пояснил:

— Да, ты права, термины тузик и суйсин подчеркивают вторичность, подчиненность, принадлежность этого вида судов к вожаку сяньфэню. В космосе тузики идут за тягачом. Они могут самостоятельно корректировать орбиту, перемещаться на небольшие расстояния, а также полностью обеспечивать себя энергией и защитой на достаточное для прибытия спасательных кораблей время. На дальних экспрессах оно составляет до полугода, а на нашем — до десяти суток. Как говорят космические волки, запас никому не помешает.

— Буду называть наш вагон тузиком, — решаю я.

— Тузиком назвали новый вид космических кораблей русские инженеры, которые их придумали и даже вывели в космос один экспериментальный вариант, — наш голо-баритон начал вдруг экскурс в историю. — В те времена тайкун льече могли перемещаться только между орбитальными станциями, так что особой необходимости в них не было. Разделение между различными странами было еще слишком сильно. Вместе с тем, демонстрация космического поезда дала полет фантазиям, и, когда началось массовое освоение Марса, возле Луны на базе орбитальных верфей был создан первый космический вокзал. Его построили китайские специалисты. Неудивительно, что очень много названий космических аппаратов и сооружений на стандарте сегодня имеет китайские корни. Ну а название «тузик» прижилось.

Далее баритон начал рассказывать и показывать устройство типичных тайкун льече — они разделялись на грузовые и пассажирские. Тузики представляли собой «бочонки» до двадцати метров в диаметре и длиной до пятидесяти метров.

На близких расстояниях, от Луны до Марса, Венеры, Меркурия, Цереры и некоторых крупных астероидов главного пояса во время противостояний лайнеры выстраивались в цепочку один за другим. А все грузовые тайкун льече летали такими цепочками везде, даже в дальних полетах. Для экипажей этих кораблей локально создавалась искусственная гравитация — слишком сложная и дорогая для обычных рейсовых планетолетов.

Пассажирские лайнеры дальнего следования начинают свой путь точно так же, но в инерционном полете, тузики разлетаются на длинных, от ста и более метров, тросах в разные стороны и вращаются вокруг головного корабля, сяньфэна. Так создается комфортная гравитация для экипажа и пассажиров.

На экране появилась «карусель». Летящий шар — локомотив-сяньфэн, а вокруг него вертятся тузики, форма которых, как теперь стало видно, немного отличалась от бочонка, и походила, скорее, на параллелепипед, хотя с также закругленными боками.

— Нас тоже раскручивают?

— Нет, для тайкун льече ближних рейсов это не имеет смысла. Лететь недалеко, пассажиры обычно легко справляются с невесомостью.

— Почему они все такие… Утилитарные, что ли… В вакууме ведь нет сопротивления воздуха. Могли бы сделать, например, домики или даже замки, — спросила я, вглядываясь в голо.

— Да! В замке лететь было бы интереснее! — подхватила Алька.

— Любой космический корабль подвергается множеству воздействий. В космосе встречаются астероиды и кометы, а также самое разное излучение, от Солнца, других звезд и даже внегалактические лучи. Космическая погода капризна, поэтому любой космический корабль оснащен щитами радиационной и метеоритной защиты. Может быть вы заметили, что в тузиках имеется лишь четыре маленьких иллюминатора, по два в начале и конце, все остальное место между жилыми и служебными помещениями и внешней броней обычно заполняется нужными в полете, но не подверженными радиации элементами — частично горючим, частично тщательно упакованными платами вычислительных мощностей. Ведь основную массу работы по управлению любым судном выполняет ИИ, за человеком остается лишь принятие решений.

Каждый тузик, кстати тоже отчасти управляем, он имеет собственные вычислительные мощности, двигатели и замкнутое жизнеобеспечение. В случае, например, попадания в один из них метеорита, остальные могут отсоединиться от состава и перегруппироваться или продержаться до кораблей-спасателей. Пока ни одного случая такого попадания не было, но традиционно все составы уже больше пятидесяти лет формируют именно из таких вот модулей. Управление и поездом, и каждым его «вагоном» осуществляется кибер-системой. Пилоты и вспомогательный персонал для этого не нужны, но минимальный экипаж традиционно состоит из пяти человек или человека и трех киборгов.

— А почему не только киборгов?

— Считается, что в сложных ситуациях человек с нужным опытом и хорошей гормональной системой может найти более правильное решение. Даже ИИ с самой развитой эмоциональной составляющей не способен преодолеть гормональный порог, отличающий человека от машины. Специализация киборгов помогает им работать лучше человека, но только в ограниченных профессией рамках, а человек остается гармоничной многофункциональной системой. Эту его разносторонность не способны заменить никакие искусственные образования, по крайней мере, на нынешнем этапе.

Я улыбнулась. Всегда это знала, всегда. Поэтому и отказалась от установки любых имплантов. Кроме, разумеется, медицинского чипа, обязательного для всех — без него невозможно получить регистрацию в социальном рейтинге, то есть стать членом общества. Насколько я поняла, у большинства абитуриентов, окружающих меня, импланты были, самые разные.

— Маги и киборги уверены, что превосходят обычных людей, разве не так? — спросила я, ведь мой опыт говорил именно об этом.

— Обычный шовинизм. В природе человека очень сильны установки власти. Всегда кто-то должен быть сильнее и лучше других. Маги и киборги нашли свою формулу самовыражения, а те, кто мутит воду, имеются в виду различные секты и тайные общества, разжигают страсти. Формулу «разделяй и властвуй» никто не отменял. И маги, и киборги — тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо, поэтому они тоже хотят властвовать и вынуждены разделять. С таким же успехом можно сгруппировать людей на своих и чужих по самым разным основаниям: росту, весу, возрасту, месту проживания, полу, расе, пищевым предпочтениям и так далее. В человеческой истории использовались множество разных способов, но разделение на людей-киборгов и магов — самая простая идеей, а потому наиболее часто используемая.

— Ерунда с этими властными желаниями. Наверное, парням такое легче понять, чем нам, — заскучав, сказала Аля.

— А что за секты и тайные общества? — заинтересовалась я.

Всегда думала, что люди, киборги и маги сами по себе пытаются выделится из толпы хоть по каким-то признакам. Если быть честной, то я ведь считаю себя особенной лишь потому, что не имею имплантов. Маги тоже все разные, как и киборги. Разница лишь в том, что маги специализируются на каком-либо направлении, перестраивая свои сферы восприятия действительности, а киборги перестраивают организм полностью, под какие-то лишь им самим ведомые задачи — адаптация к радиации и перегрузкам, способность находиться под водой длительное время, чувствовать электромагнитное излучение шире, чем человеческий глаз, то есть видеть не только видимый спектр, но и инфракрасный и ультрафиолетовый, либо вообще быть «живыми радоприемниками», улавливая даже сверхдлинные радиоволны. Мне всегда казалось, что участь киборга и мага ограничена их специализацией.

— Да ну их, даже слышать не хочу, — возмутилась Алька. — Мир должен быть простым, чтобы в нем было комфортно жить. Зачем людям эта власть и все эти секты?

— Тебе что, неинтересно?

— Нет. Совсем. Я хочу быть ботаником, изучать растения и возможности их адаптации на других планетах. Это моя страсть, моя мечта, моя цель. И вся эта болтовня о власти кажется мне забавой тех, кому нечем больше заняться.

Я расхохоталась — люди тоже стремятся к узкой специализации, так что зря я возвожу напраслину на магов и киборгов, все мы хороши. Да и я со своей мечтой о медицине не лучше.

— Ладно, снимаю вопрос. Действительно сейчас гораздо актуальнее узнать по Цереру и наши тесты.

Однако, едва голо продолжил свою лекцию, Алефтине захотелось пить. Отстегнув ремень, она оттолкнулась от своего ложа и полетела к столу. В этот момент голо вдруг погасло, а по периметру потолка побежали оранжевые, а потом красные огоньки.

— Внимание! Пристегнитесь или ухватитесь за что-нибудь. Совершаем маневр уклонения!

Это был не доброжелательный баритон голо, а механический, гулкий, пугающий голос.

Корабль вздрогнул, на бесконечно долгую секунду вернулась сила тяжести, затем она снова сменилась невесомостью, а механический голос проревел:

— Возвращение на траекторию. Будьте осторожны!

Как только побежали красные огоньки, я быстро накинула второй ремень. И в ужасе увидела, как Аля подлетает к столику. Словно в замедленной съемке соседка вдруг развернулась боком, пытаясь ухватиться за леер, но пролетела мимо него… Все происходило слишком быстро. Вот потяжелевшая Алька врезается бедром в край стола, вскрикивает, отлетает обратно к центру каюты, снова падает на пол, снова взлетает вверх.

— Корректировка длилась четыре секунды, — сообщает механический голос. — Траектория движения восстановлена. Желаю приятного полета.

Голо снова включается. На нем на фоне бездонного черного неба изображение Земли, над которой размазаны белые кляксы облаков.

Но мы не смотрим на голо — я, отцепив ремни, кинулась к Але, которая тихо подвывает, паря по каюте. Импульс моего толчка был слишком сильным, мы обе врезаемся в стену, вцепившись друг в друга, а потом плавно отлетаем снова к центру. Изогнувшись, я успеваю ухватиться за леер и подтянуть нас к столику. Выдвинув оба стула, мы усаживаемся на них и закрепляемся ремешки.

— С приключением! — восторженно поднимаю тубу с соком.

— За то, чтобы все закончилось, — «чокается» своей тубой Алька.

— Надеюсь, вы не испугались. Это была штатная корректировка движения при приближении астероида размером больше десяти метров. Наш полет продолжается. Желаю приятного аппетита, — говорит добрый, уже ставший близким баритон голо.

— Пожалуй, мне было страшно. Немного, — виновато хмыкнув, сказала Алька.

— А я за тебя испугалась, больше ни о чем не успела подумать. Даже обидно немного, такое приключение, а я его прохлопала.

— Главное, чтобы оно не повторилось. Знаешь, как-то не по себе становится, когда подумаешь, что летишь в полной пустоте в консервной банке, которая вот-вот развалится…

— … и совсем не можешь управлять событиями.

— Марфа, ты сумасшедшая. Зачем мне управлять событиями? Управляет робот. Мне бы хотелось никогда не встречаться с астероидами, вот и все. Неужели нельзя просто взять и расчистить трассы?

Я не успела ответить, потому что включился разговорчивый голо:

— К сожалению, очистить трассы невозможно. Все астероиды летают по своим орбитам. И корабли тоже. Иногда их орбиты пересекаются, но это бывает крайне редко. Астероиды крупнее одного метра в диаметре в главном поясе летают на расстоянии нескольких тысяч километров друг от друга, так что шансы столкнуться с ними минимальны.

— Но мы же столкнулись⁈

— Нет. Небольшая коррекция помогла тайкун льече избежать такого столкновения. Радуйтесь, что у вас было приключение, ведь они случаются крайне редко.

У меня загорелись глаза от осознания такой удачи. Алефтина же поморщилась, но продолжать дискуссию не стала: зачем спорить, если каждый останется при своем мнении? Как я поняла, она очень не любила спорить с искином.