Звезданутые в тылу врага

Герман Лежнев, бунтовщик

Он действовал, как автомат. Осторожно поднять девушку на руки. Несколько шагов до каюты. Положить в капсулу, задать программу диагностики и восстановления.

— Что случилось? — задавать вопросы до того, как начнётся лечение Герман не стал — слишком торопился. Но теперь капсула работает, и можно немного выдохнуть.

— Повреждения из-за гиперпространственного шторма. — объяснил Кусто. Он, как и Герман, сейчас напряженно следил за показаниями капсулы. — Ей просто не повезло. Мы вышли из гипера вовремя, почти успели, но в таком случае всегда возможны травмы. Герман, тебе тоже нужно лечение. Надень хотя бы скафандр, он остановит кровь!

Герман удивлённо осмотрел себя, и только теперь заметил, что на левой руке у него отсутствуют большой и указательный палец. Срез ровный, как будто скальпелем, из раны обильно течёт кровь.

— Черт! — ругнулся парень и в самом деле полез за скафандром. До этого на боль не обращал внимания — думал, это отголоски того, что чувствовал тихоход, а теперь заторопился. Не хватало ещё истечь кровью от такой ерунды. Хотя не ерунда, конечно, просто по сравнению с тем, как потрепало Тиану его повреждения откровенно не смотрелись. Тогда, в момент, когда они вышли из гипера, он чувствовал её боль, а не тихохода. Девушку изломало так, что даже страшно было брать её на руки — он боялся, что разведчица этого не переживет. В тот момент Лежнев просто запретил себе думать и чувствовать, а теперь его так трясло, что он не сразу попал ногами в скафандр. Капсула выдала такой список повреждений, что не хватило экрана, чтобы просмотреть его весь. С замиранием сердца Лежнёв искал самое страшное — повреждения мозга. Со всем остальным капсула справится, а вот мозг она лечит плохо. Когда нашел, сердце в очередной раз пропустило удар.

— Это не страшно, — сказал Кусто, который тоже просматривал список. — Не смертельно. Капсула поможет — посмотри, там есть протокол лечения. Главное, чтобы после лечения она очнулась и сохранила память.

Герман убедился, что да, действительно, есть протокол. В целом прогноз на девяносто девять процентов положительный. Настораживает только то, что это впервые за всё время, что он знаком с этой чудо-капсулой. Обычно она даёт сто процентов на выздоровление. И, конечно, ещё ни разу на то, чтобы вылечить пациента ей не требовалось аж пять дней.

— Ладно. Ладно, — Герман тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. Ждать целых пять дней, оставаясь в неведении… Нужно занять себя чем-нибудь другим. — Расскажи поподробнее, что это за шторм такой. Я ни черта не понял.

— Гиперпространственный шторм, — начал объяснять Кусто. Судя по голосу, тихоход тоже был не настолько уверен в исходе лечения, как хотел показать. — Очень редкое явление. Мы с Тианой ещё ни разу не попадали в такой. В нашей вселенной его никак не заметить и не почувствовать, но если в момент шторма окажешься в гипере… редко кому удается его пережить. Мы вышли в пространство, только почувствовав его начало и то… Сам видишь, что получилось. Мы с тобой легко отделались, а вот Тиане не повезло. Если бы мы задержались ещё немного, скорее всего из гипера никто из нас не вышел. Точнее, мы бы в нём не остались, но в нашем пространстве появилось бы только облачко атомарного газа.

— Может, тогда нужно было переждать его там? Вышли бы, когда шторм закончился.

— Нет, Герман, ты не понял. Этот шторм нельзя переждать. Мы просто умерли бы там.

— Ясно. Значит, мы всё сделали правильно, — пробормотал Герман. — А капсулу тоже могло сломать?

— Не знаю, — признался тихоход. — Есть мнения, что шторм больше затрагивает разумных существ, но это не точные сведения. Скорее всего, не точные, потому что бывали случаи, когда корабли технофанатиков попадали в такой катаклизм, и там оставались живые разумные, в то время как сам корабль был полностью непригоден. Я думаю, что это всё чистая случайность.

Герман еще целый час ходил вокруг капсулы, поминутно отслеживая прогресс лечения. Отошел, только когда все самые тяжелые травмы были вылечены. Прежде всего — мозг. Капсула рапортовала, что лечение прошло успешно, функциональность органа не нарушена… вот только сохранились ли воспоминания сказать было нельзя. Такие подробности капсула распознать не может, остается только ждать, когда девушка придет в сознание. В остальном же несчастная разведчица выглядела еще страшнее. От нее осталась, считай, половина. Руку и тазобедренный сустав пришлось удалить полностью — ткани были аккуратно отделены друг от друга и рассортированы и теперь пойдут на восстановление. Фактически всё придется собирать заново.

— Это ведь хорошо, что она без сознания? — спросил Лежнев. — Хотя бы боли не чувствует.

— Да. Только мне страшно, Герман. Вдруг она не сможет прийти в себя? Вдруг она нас не вспомнит, когда очнётся?

— Главное, что жива осталась, — сказал парень. — Не верю, что она позволит какому-то дурацкому шторму себя убить. Она очнётся. И я переживу, если она меня не вспомнит. Лишь бы было, кому вспоминать. Всё. Если просто сидеть и ждать, я с ума сойду. Где мы хоть выпали? Нас не обнаружили?

Кусто на пару секунд замолчал — видимо был настолько поглощён беспокойством о своём пилоте, что толком не отслеживал окружающую обстановку и теперь срочно навёрстывал упущенное.

— Нас выбросило в межзвёздном пространстве. Из-за шторма мы пролетели дальше, чем собирались, и почему-то нас отнесло в сторону. От точки входа нас сейчас отделяет около ста пятидесяти световых лет. Я пока не знаю, как здесь с технофанатиками, но это всё ещё их территории.

И ещё через минуту добавил взволнованно:

— Герман! Мы, кажется, оказались в центральных мирах! Это не точно, потому что никто из киннаров не знает, где они находятся, но по некоторым признакам это именно они и есть. Десять обитаемых систем, в которых нет ни одной атмосферной планеты.

Про центральные миры Лежнев уже слышал — Тиана недавно упоминала. Он потом расспросил девушку поподробнее, заодно послушал небылиц об особенностях уклада жизни технофанатиков. Ну, не небылиц, просто звучало это очень неправдоподобно.

В центральных мирах, — десяти звездных системах, расположенных по соседству друг от друга, — жили так называемые «приблизившиеся к совершенству» — те из противников киннаров, кто решился на радикальную операцию по пересадке мозга в синтетическое тело. К их сожалению, полностью оцифровать сознание учёным этой расы пока не удалось, так что приходится обходиться таким вот суррогатом. Тем не менее, даже на эту операцию решается далеко не каждый. Как бы сильно технофанатики ни ненавидели всё, что связано с живой плотью, самостоятельно отказаться от тела могут не все. Впрочем, в их обществе это и не так-то просто сделать. Как ни крути, а воспроизводство и размножение исключительно техническими средствами пока что тоже невозможно. Если учесть, что технофанатики, в отличие от киннаров, пока не отказались от идеи экспансии, новые граждане им нужны в больших количествах. Обычные люди из мяса и костей, лишь немного улучшенные и дополненные техническими средствами. Те же, кто обретает почти бессмертие в теле машины размножаться никак не могут, поэтому такой награды удостаиваются единицы — особо ценные для всей расы личности. Как утверждают социологи киннаров, таких смельчаков насчитывается доли процента от общего количества технофанатиков.

Технология пересадки мозга, несмотря на всё своё совершенство всё-таки имеет некоторые побочные эффекты. Личность разумного вроде бы остается без изменений. Почти. Меняется только характер. Тем, кто обрёл синтетическое тело, становится крайне неприятным соседство с биологическими существами. Этот недостаток признают даже сами синтетики, вот только причина такого эффекта до сих пор так и остаётся невыясненной. Тиана со всем жаром утверждала, что причина в противоестественном насилии над природой и Герман, в целом, был с этим мнением согласен. Но как ни крути оно ничего не объясняет. И как избавиться от этого странного эффекта учёные технофанатиков пока выяснить не смогли. Тем не менее, отказаться от «полезной» технологии технофанатики не хотят, поэтому приходится как-то приспосабливаться.

Синтетики живут в изоляции. Так называемые «центральные миры» — это те планеты, на которых расположился их анклав. Их не так много, но поскольку сами синтетики остаются частично биологическими существами, — мозг-то никуда не девается! — друг друга они тоже переносят с трудом. В результате всего несколько миллионов бывших людей живут аж в десяти звёздных системах. Им не нужны кислородные планеты. Да и вообще планеты с хоть какой-то атмосферой. Фактически мозг каждого из этих существ находится в высокотехнологичном скафандре, который защищает от радиации, снабжает его кислородом и питательными веществами, продуцирует все необходимые гормоны, заставляя в нужные моменты концентрироваться, злиться, испытывать скуку и получать удовольствие. Эти существа могли бы жить в открытом космосе, но, как ни крути, это не совсем удобно. Многие предпочитают находиться на собственных кораблях, а для тех, кому ближе планеты, достаточно пустынных шаров без атмосферы и воды.

Там, в своих поместьях, они живут, занимаются исследованиями или иным трудом приносят пользу обществу. Время от времени, при необходимости, они даже появляются на планетах обычных граждан. Вот только у себя дома никаких посторонних они видеть не хотят ни при каких условиях. Запрет на посещение центральных миров однозначный и никаких исключений не подразумевает. Нарушителей уничтожают без дополнительных предупреждений. Довольно жестоко, однако у технофанатиков так принято. Они привыкли.

— Ага… — печально вздохнул Герман. — Ну, следовало ожидать. Чтобы мы, да не вляпались? Но ты уверен, что нас не заметили?

— Конечно! — возмутился тихоход. — Пока мы не двигаемся, нас точно не увидят.

— Угу. А выбраться мы сможем? Хотя бы, когда Тиана очнётся?

— Теоретически, я могу выбраться даже сейчас, самостоятельно. Тем более, мы оказались немного с краю, не в самом центре, — протянул тихоход. — Если не разгоняться сразу, мы так и останемся незамеченными.

— Ну, хоть одна хорошая новость! Не хочется сейчас воевать с их столичными системами! — облегченно ответил Лежнев.

— Это не столица, это запретная территория, — поправил тихоход, — Герман, я не уверен, что за пять дней ничего не изменится. Дело в том, что у них тут не только стационарные датчики, но и автоматические патрули. Они ходят по непредсказуемым траекториям. Несколько минут назад мне едва удалось отклониться от одного из разведывательных автоматов.

Лежнев выругался с досадой. Вот ведь не было печали!

— Это ж межзвёздное пространство! Как они ухитрились обеспечить такую плотность наблюдения?

— Технофанатики уже сотни лет засевают пространство миллиардами дешевых автоматов, — объяснил тихоход. — В соседних системах есть десятки орбитальных заводов, которые непрерывно производят эти автоматы и выпускают в космос. У них нет гиперприводов, но они движутся на скоростях, сравнимых со световой, поэтому пространство в кубе со стороной пятнадцать световых лет заполнено достаточно плотно. Каждый отдельный датчик довольно дешев. Для технофанатиков это место — святыня. Они не жалеют ресурсов на её защиту.

— И как считаешь, что опаснее? Оставаться на месте, или выбираться отсюда?

— Не знаю, — ответил тихоход. — Думаю, оставаться на месте опаснее. Мне ведь всё равно придется двигаться, чтобы избегать обнаружения. Пока мы говорили, уже пришлось один раз уклоняться!

— Тогда давай выбираться прямо сейчас. Ты ведь сможешь?

— Смогу. Только Герман, принимать такие решения в отсутствие пилота запрещено правилами… Ты же знаешь! Фактически это будет считаться бунтом.

— Кусто! Ну не разочаровывай меня, и не заставляй опять изобретать какие-нибудь глупые оправдания, чтобы подтолкнуть тебя к правильному решению. Давай ты сейчас сам решишь, что тебе важнее — безопасность Тианы или необходимость соблюдать правила! — Герман даже разозлился. Не думал, что после всего, что с ними произошло, тихоход станет оглядываться на какие-то инструкции.

Ликс с минуту раздумывал, что делать, и, наконец, принял решение:

— Ты прав. Тогда я немедленно отправляюсь. Думаю, Тиана поймёт, когда очнётся!

«Лишь бы очнулась! — подумал Герман, — И лишь бы очнулась именно та Тиана, которую мы знаем».

— Герман, а что мы скажем, если Тиана потеряет память? — всё-таки спросил тихоход.

— Ну, будешь валить всё на меня, — пожал плечами парень. Его мало волновало, что они будут делать в этом случае. Не было моральных сил переживать еще и по этому поводу.

Лежнев подумал немного, не уйти ли ему в слияние, но отказался от этой идеи. Он — не пилот, помочь Кусто никак не сможет, а наблюдать за тем, как тихоход медленно и осторожно «кродеться» через глубины космоса было откровенно скучно и утомительно. Нужно было заняться чем-нибудь полезным, чтобы не стоять с взволнованным лицом и трясущимися руками над медицинской капсулой, но Лежнев еще не успел даже сосредоточиться на этой мысли, как тихоход удивлённо воскликнул:

— Надо же! Я, кажется, вижу ещё одних пострадавших от пространственного шторма! Бедные технофанатики!

— Чего? — удивился парень. Неожиданно было услышать слово «бедные» в одном предложении со словом «технофанатики» из уст ликса.

— Там поврежденный грузовой корабль, и его несёт прямо в центральные миры, — объяснил тихоход. — Они выпали из гиперпространства немного дальше, но, думаю, часов через сорок они достигнут внешнего кольца датчиков, и их уничтожат.

— Зашибись, — кисло улыбнулся Герман. Маленький отпуск закончился как-то даже слишком резко, а всевозможных неожиданных событий становилось всё больше. — Давай, всё-таки, показывай, как оно там!

В слиянии снова почувствовал боль тихохода, — не слишком сильную, но внутренние разрывы ещё не зажили, — и только потом смог разглядеть новый объект. Распознать в нём корабль тоже труда не составило, правда, Лежнев даже под угрозой жизни не смог бы определить, пассажирский он, грузовой, или вообще военный. Слишком далеко. Однако траектория корабля отслеживалась очень чётко, и Герман с неудовольствием понял, что движутся терпящие крушение как раз в их с Кусто сторону. И довольно быстро.

Парень попытался мысленно задать вопрос, как долго они сами будут выбираться из поля действия системы безопасности. Ответ пришел мгновенно — около двух суток.

— Да что ж нам как не везет-то! — в сердцах воскликнул Лежнев, только выйдя из слияния.

— Почему ты беспокоишься, Герман? — тут же заинтересовался Тихоход.

— Ну сам подумай! Если нам отсюда выбираться два дня, то бишь сорок восемь часов, а этих бедолаг обнаружат всего через сорок, да ещё в непосредственной близости от нас, то с большой вероятностью нас тоже заметят. Вряд ли же те, кто прилетит их уничтожать, не проверят округу?

— Вот чёрт! — повторил за Германом ругательство тихоход. — Ты прав! Что же делать?

Герман ненадолго задумался.

— Слушай, а ты можешь немного ускориться? Ну, чтобы выйти из опасной области раньше, чем туда войдёт корабль технофанатиков.

— Смогу, но это не поможет, — вздохнул Кусто. — Если очень постараюсь, я ускорюсь процентов на семнадцать, но это максимум. Больше просто не рискну, иначе вероятность уже нашего обнаружения будет слишком высока. Получается, опасную область мы покинем как раз через те же сорок часов. Я не знаю, с какой скоростью тут реагируют силы самообороны, но думаю, что они появятся возле нарушителей очень быстро. Получается, мы всё равно не успеем уйти, хоть и окажемся вне пределов действия датчиков.

Герман возбуждённо вскочил и начал ходить из стороны в сторону.

— А ты можешь скорректировать нашу траекторию так, чтобы мы пересеклись с кораблём? — спросил парень.

— Ты хочешь его перехватить? — сообразил тихоход. — ты знаешь, это выглядит достаточно реально. Если прикинуть, то так у нас меньше всего шансов быть обнаруженными. Только спасать технофанатиков… Это так странно!

— Ты ж говоришь, это обычный грузовик, — пожал плечами Герман. — Значит, некомбатанты.