Зов

3

Они вошли в дом, поставили чемоданы и стали осматриваться. Справа была гостиная с высоченным потолком, исчерченным темными деревянными балками. Лестница прямо перед ними вела наверх к черной стене, а затем разворачивалась и вела вниз. Окно в металлической раме пропускало достаточно света, чтобы рассмотреть изящную резьбу на окаймляющих лестницу темных панелях.

В гостиной стоял длинный, немножко продавленный, уютный коричневый диван, а напротив — два мягких стула. Между диваном и стульями располагался тяжелый кофейный стол, на котором лежала книга с фотографиями Апзеля Адамса.

— Это нам?

Кроме альбома на столе стояла большая корзина с фруктами. Дана подошла к столу и взяла из нее конверт.

— Это от «Алтоса» — Она протянула Луису карточку с фирменным знаком: «Алтос» приветствовал их в Альпенхерсте.

— Я знаю, что это там. Обязательно должно быть там. — И Дана пошла мимо лестницы к двустворчатым дверям, ведущим в западное крыло дома.

— Эта комната мне нравится больше всего. — Она повернула ручку и вошла в «Утренний уголок», — просторную уютную комнату, где у стены напротив двери стояли белые стол и стулья. Балконные двери выходили прямо на розарий.

— А я знаю, что я ищу, — прокричал Луис. И она пошла за ним в другую комнату. Кухня была старой, с высокими потолками, с множеством шкафчиков и полочек, с белым кафелем вокруг раковины, тяжелыми кастрюлями и сковородками над газовой плитой.

— Здорово! — Луис пересек кухню и открыл дверь красного дерева. Когда Дана подошла к нему, он уже включал термостат.

Они стояли в дверях сауны. Через несколько минут от камней в углу начал подниматься пар. Дана представила, что в лотерею они могли бы выиграть карманный калькулятор или цветной телевизор, — вместо этого они получили возможность бесплатно отдохнуть вдвоем в Альпенхерсте, в огромном доме с садом.

— Пусть посильнее нагреется, — сказал Луис, выходя и закрывая за собой дверь.

— Как насчет того, чтобы перекусить? Сейчас посмотрим, что тут есть.

— Что-нибудь экзотическое? Устрицы?

Луис пошел за Даной в столовую, и Дана не могла сдержать восторга по поводу ее великолепия.

Над широким столом висела причудливая люстра. В высокой горке стоял французский фарфор, а окна с затейливыми внутренними ставнями выходили на лес.

— С этой фотографии был сделан слайд, помнишь? — сказала Дана, вспоминая презентацию на конкурсе. Она стояла у стены напротив горки и разглядывала фотографии. Луис подошел к ней.

— Да, ты права. Это, кажется, одна из самых старых фотографий Альпенхерста. — Все фотографии были в темных рамках с длинными надписями внизу.

На первом снимке дом был запечатлен в своем первоначальном виде и, хотя он тогда был меньше, выглядел столь же внушительно. Вокруг дома стояли дамы под зонтиками от солнца и джентльмены с бакенбардами в светлых костюмах. Дана прочла надпись:

— «Альпенхерст был построен в 1897 году в качестве второй резиденции угольного магната П.-С. Марканда. В начале века Марканды принимали здесь летними вечерами гостей, за которыми в Агатовую бухту специально высылались кареты. До Агатовой бухты приглашенные добирались по воде».

Они подошли к следующей фотографии, очень похожей на предыдущую, только деревья на ней были темными, а восточное крыло носило явные следы пожара. Луис прочел надпись:

— «В августе 1919 года имение Альпенхерст пострадало от пожара. Пожарная команда из Лаписа и направление ветра спасли дом от полного уничтожения».

— А потом его восстановили. — Дана перешла к следующим фотографиям. — «Семья Хейз полностью восстановила восточное крыло и пристроила въездные ворота с навесом от дождя для удобства выходящих из карет гостей. Хейзы установили также металлические рамы в холле и на обоих этажах. При них пол первого этажа был выложен мозаикой из березы и дуба мастерами из штата Вашингтон».

— Пик Джекса, вершина Эхо, озеро Бумеранг, озеро Кровососов. Смотри, водопад Любовников. — Луис внимательно изучал карту местности. Жемчужиной Тахо было озеро с одноименным названием, растянувшееся на двадцать одну милю вдоль границы Калифорнии и Невады, многокилометровые пляжи и казино в южной части, и сказочно красивые горы за ними были круглогодичным раем для туристов. Вокруг большого озера местность пестрела названиями более мелких озер и горных вершин. Название «Водопад Любовников» позабавило Луиса, но в то же время ему бы не хотелось заблудиться в этой безлюдной местности. Зимой еще можно было послать сигналы SOS, выкладывая их на снегу ветками или камнями, а летом… Как ни странно, летом все было бы намного сложнее.

Мозаичный, — подумал он и посмотрел на пол. Геометрический орнамент из чередующихся пород дерева напоминал паркет, но был значительно причудливее.

Дана выглянула из комнаты на лестницу. Лестница ей не нравилась: от нее веяло холодом. Дана не могла объяснить себе природу этого ощущения. Впрочем, все это — плод ее фантазии. Именно так. Она все это придумала — и кого-то прячущегося за шторами в комнате наверху, и лестницу. А раз так, все это не страшно, все ерунда. Только… Стоп. Очнись!..

…Она очнулась. На этот раз сделать это было нетрудно: бездна еще не поглотила ее. Ей удалось удержаться на поверхности. Но Дана ощутила, что какая-то сила вдруг потянула ее за черту реальности. Она пошла к лестнице. Кажется, Луис прокричал ей вслед?..

Внимание ее привлек вид из окна. Этот неведомый кто-то мог подкрасться к дому со стороны лужайки. А может быть, он был не один. Кто-то мог позавидовать ее удаче и этому роскошному отдыху.

…Через длинный двор по направлению к ней шли те самые оборванцы из города, которых она видела утром, перед отъездом, когда они, замотанные в грязные одеяла, толпились у входа в дом, пропахший мочой. На их голых пятках были раны от побоев, полученных ночью, когда их швыряли из полицейских фургонов в тюремные камеры или в морг, прямо в лужи блевотины и дешевого красного вина. Сейчас они хотели сквитаться, только и всего. Шатаясь, они надвигались на нее, их было человек десять, и лица их были в струпьях. А тот, в рваном пальто, шедший первым, уже заносил руку…

— Тебе не кажется? — спросил Луис, проходя мимо нее.

— Что? — переспросила Дана, стряхивая с себя видение. Да что-то с ней не так.

— Я говорю, что здесь должна быть кладовка, а ты как думаешь?

Он уже открывал дверь рядом с лестницей. Сердце Даны учащенно билось. Чего еще раньше не было? Она точно знала, что чего-то не было, но чего именно? Стоп. Остановись. Мысли точно ненормальные!.. Да и она сама тоже. Пожалуй, она всегда это за собой замечала. Но от этого не легче. Даже наоборот. Она опять взглянула на окно и через него во двор.

Луис вошел в гостиную. Вдоль стены высокие книжные шкафы с книгами в твердых переплетах. Он отметил, что среди них были собрания сочинений Троллопа и Бальзака. Хорошо бы и Конан Дойла. На столике, окруженном стульями, стояли рюмки и графинчик с коньяком. Вдруг он услышал за спиной торопливые шаги Даны — она бежала вверх по лестнице. Луис решил узнать, в чем дело, и побежал за ней, перепрыгивая через две ступеньки. Наверху Луис повернул направо.

Первая дверь вела в спальню с изящным комодом и кроватью под пологом. Даны там не было.

— Луис! — В ее голосе, доносящемся из дальнего конца коридора, слышались страх и раздражение.

В восточном крыле была только одна дверь, она и была открыта. Это крыло было более темным: после полудня деревья загораживали солнце и оно не заглядывало туда. Луис направился к двери. По дороге он обратил внимание на окно с белыми шторами и красноватым восточным ковром. Красота ковра была заметна даже в полумраке. Но что это на нем? Пятно? Или чья-то тень?

— Где ты был? — Дана стояла у эркера, выходящего во двор.

— Обследовал окрестности. Я не знал, что ты здесь. — На ковре пятном лежала тень от комода и лампы. Всего лишь, и больше ничего.

— Луис, это все правда? Мы правда здесь?

Она потрясла его за плечи, затем повернулась и прыгнула на кровать. Широкая и роскошная кровать с пологом на четырех столбиках казалась не очень старой. Столбики на пять дюймов возвышались над огромным стеганым одеялом. Раскинув руки крыльями, Луис прыгнул на кровать и плюхнулся рядом с Даной.

— Мне кажется, будто я выиграл в лотерею волею идиотского случая и стал миллионером.

— Нет, просто так ничего не бывает. Ты это знаешь.

Дана сбросила туфли и закинула ноги на кровать. Луису нравилось смотреть на ее грудь под тонкой блузкой, из-под которой проступали упругие соски.

— На все есть причина.

Он начал поглаживать ее грудь.

— Мы, наверное, это заслужили.

— Вечером нужно затопить камин, — внезапно сказала Дана, садясь на постели и пристально глядя на камин в углу напротив кровати. Почему она это сделала? Почему отстранилась от него?

— Но ведь лето в разгаре.

— Вот именно!

Массивный камин в углу располагался прямо над камином в гостиной.

Дана опять легла и прижалась к нему. Луис успокоился. Конечно, сейчас разгар лета, и они действительно здесь.

Это начинало доходить до его сознания. Действительно, какая разница, что сейчас лето. Если Дана хочет разжечь камин, то надо разжечь, без всяких рассуждений. Нужно расслабиться.

И не имеет значения, что ему дали отпуск только на семь дней, то есть у него всего полторы недели, включая выходные, которые он и может провести в этом раю с Даной. А у нее почти три недели. Он, правда, договорился еще на одну неделю, но при условии каждый день звонить на работу и узнавать, есть в нем нужда или нет.

Он пытался уговорить себя, что завидовать и обижаться глупо. При определенной самокритичности все можно было объяснить тем, что в отличие от него Дана затратила значительно больше сил и времени, чтобы сделать себе карьеру. Другими словами, если бы он, как Дана, учился в Саттоне не одиннадцать месяцев, а три года, то и у него был бы трехнедельный отпуск. А сейчас у него только одна неделя и еще одна, со звонками.

— Хорошо, камин так камин, — согласился он. — Но давай сначала обследуем сауну.

— Давай только сходим за чемоданами.

— Зачем?

— Мне нужно кое-что взять. Увлажняющий крем. Он и тебе нужен.

— Хорошо. Лежи. Кто позже лег, тот раньше встал. Я все принесу, — сказал Луис, вставая с кровати. Он вдруг почувствовал прилив сил. И потом ему нужно было разобраться в собственных мыслях. К тому моменту, когда он принес чемоданы, ему это почти удалось. Зайдя в ванную, он открыл кран с холодной водой, ополоснул лицо и постарался избавиться от мысли, что его отдых будет недолгим.

По пути в спальню он начал снимать с себя рубашку. Дана распаковывала чемоданы, и на кровати лежали стопки белья.

— Луис, — она обернулась к мужу, — как ты думаешь, мне это идет?

И как всегда, ему понравилось, как она выглядит: ее искрящиеся в улыбке глаза, по-кошачьи изогнутые вверх губы и тело, всегда готовое к разминке. Она всегда была в хорошей форме, может, только чуть-чуть худая. И она прекрасно знала, что он думает о ее шелковой сорочке.

На лице Даны было знакомое задорное выражение. Она накинула ему на голову свою черную косынку и медленно повела ее по щеке вниз. Через минуту черная ткань уже гладила его грудь. Луис протянул руку, чтобы обнять жену.

Она опередила его и, схватив за плечи, повалила на кровать. Они смеялись и щекотали друг друга, потом она высвободилась из его объятий и встала посреди кровати на колени, медленно стягивая свитер. Он вспомнил, что бюстгальтера на ней не было. За свитером последовала рубашка.

Дана распушила волосы и хитро посмотрела на Луиса. Грудь у Даны была небольшая, но упругая и высокая. Иногда она душила духами ложбинку между грудей, и сейчас, уткнувшись в шелковистую и теплую кожу, он почувствовал знакомый запах.

Сегодня от нее пахло «Китайским дождем». Сосок под языком стал твердеть. Интересно, почему она пользовалась духами только в определенные дни? Может быть, она знала, что это должно произойти? Или сама создавала такую ситуацию? Как и сейчас, когда ее рука ласково гладила его бедро. И он был готов забыть обо всем вокруг, о звонках на работу и прочей суете.

Он привлек ее к себе, и они вместе откинулись на подушки. Он знал, что это доставляет ей удовольствие. Быстрым движением он расстегнул пуговицу на ее джинсах, а она расстегнула молнию на его джинсах. Тогда он тоже стал раздеваться. Они больше не раздевали друг друга, как раньше. И не потому, что исчезла романтика отношений, а потому, что так было быстрее. А иногда это было очень важно. Как, например, сейчас… Их губы встретились. Она легонько укусила его за щеку, потом сильнее. Он непроизвольно отдернул голову.

Дана лежала откинувшись на подушки, ее полураскрытые губы были капризно надуты, как у фотомоделей во время съемок.

В первую секунду близости Дана тихо застонала, а затем уже сама обнимала его за плечи, ласкала его грудь, то прижимаясь к нему, то отдаляясь.

Луис уже не думал о карьере и времени отпуска. Все это походило на блюз, и он играл этот блюз. Все эти негритянские старики были бедны, их обдирали как липку агенты, продюсеры и белые рок-музыканты, и все их богатство составляли песни и их мужская сила. Он, Луис, ощущал себя одним из них. И хотя все вокруг принимали его за представителя среднего класса — в душе он был блюзменом. Свободным от этой дерьмовой цивилизованности. Так, подружка, или нет?

В следующий момент Дана уже не лежала на подушках, а пыталась боднуть его головой и плечами, как сбрасывающий соперника борец. Ей не хватало веса, чтобы перевалить его, но Луис сам перевернулся на спину, и Дана оказалась на нем.

Сейчас она была в своей стихии, это было бесспорно. Ему не на что было жаловаться. Не так и плохо — вот так лежать и предоставлять ей делать всю работу. Однако и ему пришлось потрудиться, чтобы сдержать себя и продлить удовольствие. В этом Дана ему не могла помочь.

Луис не мог отвести глаз от жены. Больше всего его привлекала в ней способность терять контроль над собой. В постели это было еще заметнее. Красота ее была немного странной, и, когда он наблюдал за ней, ему становилось не по себе. Казалось, что ею движет еще что-то помимо страсти. Он не мог объяснить, что именно, особенно в тот момент, когда жар их тел и сила страсти сливались в одну взрывоопасную смесь.

Голова Даны покачивалась в такт: вперед — назад, назад — вперед. Казалось, что ее здесь нет, а Луис обнимает только ее исступленно извивающееся тело. Их бедра плотно прижались, и он почувствовал, что его уже уносит куда-то, и, сам того не сознавая, он последовал за Даной. Правда, он уже не смог ее догнать…

Обессилев, Дана замерла на нем, и они лежали молча. Эту стадию она называла «парение». Луису же казалось, что это, напротив, всплывание на поверхность, возвращение в спокойную небесно-голубую стихию.

Хотя он легко мог себе представить, как Дана парит в воздухе. А затем возвращается на землю с какой-то неведомой планеты, плавно опускаясь сквозь небесно-голубой воздух.

— Извините, но мне нужно поцеловать небо.

Еще некоторое время они лениво целовались. Наконец Луис высвободился из ее объятий, встал, включил дистанционным устройством телевизор и пошел в ванную.

«По сообщениям сейсмологической лаборатории Беркли эпицентр землетрясения находится около Ливермора, сила землетрясения составила 4,8 балла по шкале Рихтера», — доносилось из комнаты. Землетрясение произошло уже после того, как они уехали из города. В дороге они его даже не почувствовали. Да, порядком тряхнуло!

— Это они мне рассказывают? — подумал Луис. Но мысли его были далеко от землетрясения.

— Ты слышал, — крикнула Дана с постели, — почти пять баллов!

Не услышав ответа, она прокричала то же самое еще раз.

— Да, почти пять баллов, — повторил он, думая совсем о другом. Не смертельно, но где-то рядом. Он стоял перед зеркалом и изучал свою щеку: его беспокоил розовый след укуса, размером с передний зуб человека.

…Луис брызнул на камни водой, от них пошел пар. Дана стояла рядом, замотанная от груди до бедер в зеленое махровое полотенце.

— Сейчас отрегулирую.

Он подлил еще воды и плотно закрыл дверь. Запах красного дерева напоминал ладан. Дана забралась на лавку и протерла ладонью запотевшее круглое окошко. Луис сел рядом, их головы сомкнулись, и они стали вместе смотреть на улицу.

— Здесь очень красиво, — тихо сказала Дана. Рука ее лежала на ноге мужа. Окно выходило на задний двор. В свете затухающего дня ели были темно-зелеными, почти черными, тень от них закрывала всю лужайку.

— Я думаю, все будет хорошо — сказал Луис, массируя ее влажную между лопатками спину.

Дана слезла с мокрой лавки и повернулась к нему.

— Мне кажется, все будет великолепно, — сказала она.

— А главное, мы сможем наверстать время, проведенное врозь.

Дана развязала полотенце и стояла перед ним умиротворенная.

Луис слез с лавки, сбросил полотенце и встал рядом. От пара вся ее кожа покрылась крохотными капельками воды, которые маняще сверкали в приглушенном свете сауны. Они ощущали восхитительную близость, хотя тела их не соприкасались. Дана нежно улыбнулась и встала на цыпочки, чтобы поцеловать мужа.

Она вложила всю себя в этот поцелуй, сосредоточилась на нем, к своему собственному удивлению. Как правило, когда они целовались, она думала о чем-то другом. Ей это не нравилось, но что поделаешь, со временем все меняется.

И это вполне естественно. Но сейчас все будет по-другому. У нее есть время сосредоточиться, почувствовать вкус его губ, потереться о его совсем неколючую бороду. Сейчас ей хотелось продлить удовольствие, хотелось быть нежной, чтобы он понял, что она не утратила прежних чувств, что карьера не поглотила ее целиком и, что она не стала неврастеничной деловой стервой, хотя зачастую ей приходится жить в этом образе.

Она хотела вложить в эти поцелуи магическую силу, и ей казалось, что у нее это получится. Если поцелуи и могли остановить время, то именно здесь и сейчас. Они гладили друг друга, и ей нравилось, как растягивается удовольствие. Ощущение при этом было сродни «парению».

Если поцелуи могли остановить время, то почему они не могли повернуть его вспять? Она вспомнила их квартирку с садом в Миссии, когда они могли себе позволить поспать подольше. Нахлынули воспоминания об улице Герреро, где они жили: дети, кричащие в обеденное время, несущиеся с ревом в порт Долорес мотоциклы, открытая дверь в сад — пожарная лестница, и крыльцо серого цвета, и веревки с разноцветным бельем.

Тогда они работали в «Бизнес джорнал». Когда это было? Три года назад? Нет, она уже три года как работает в фирме Миуро Т. Улица Герреро была четыре года назад.

Куда исчез год? Они уже сотни раз задавались этим вопросом, но в 36–37 лет вряд ли на это можно ответить точно, можно только вспомнить, с какого момента ход времени перешел в бег, стирая границы между годами.

Они очень торопились жить, она знала. Не было времени остановиться и оглянуться назад. Только сейчас у них вдруг появилась такая возможность. Ничто не происходит случайно. Они могут понемногу возвращать упущенное время. Каждый поцелуй — это шаг назад.

Пользуясь чудесной возможностью, Луис и Дана сосредоточились друг на друге, предоставив событиям внешнего мира идти своим чередом. И им не могло прийти в голову, они ни на секунду не могли себе представить, что, спрятавшись в тени старых деревьев, через проделанное отверстие за окошком сауны за ними наблюдают посторонние глаза.