Золотое кольцо Галактики

49

Соня Белозерова

Моя каюта на корабле, который ожидал нас на орбите, оказалась маленькой, зато с собственным санблоком. Да, тесным, да, максимально утилитарно использовавшем свободное пространство, но всего сутки назад за такую роскошь, как возможность спокойно принять душ, не думая об экономии, я продала бы душу.

Сейчас же мне было не то что все равно, но все чувства словно смазались, покрылись тонким налетом пыли. Словно я смотрю сквозь мутное стекло. И чувствую через него же.

– Куда меня везут? – спрашиваю я корабельные сутки спустя у Эрика. Команда не стремится со мной общаться. У них хватает своей работы, да и статус мой, насколько понимаю, довольно сомнителен. Про Софию Чон уже давно никто не слышал. А все актуальные документы у меня на имя Сони Белозеровой. – На Шен-ло? Или на Эврику?

Шен-ло – столица Империи, там почти постоянно живет мама, и, пожалуй, это не худший вариант. С ней контакт я не теряла все эти годы. Отец большую часть времени проводит на Эврике, негласной научной столице Пхенга, и туда мне хочется не очень сильно… Но даже если так, то задержусь я там недолго.

Эрик вдруг отводит глаза, и это заставляет насторожиться. Он словно чувствует себя виноватым. Почему?

– На Шен-ло… Но нужно будет сделать пересадку. До столицы “Черный сокол” не летит.

Чую подвох, но понять, что конкретно не так, не могу. Не хватает вводных.

– Пересадку? Где? И как долго мы там задержимся? Мне надо сообщить на работу, что я жива, – спрашиваю наугад, но по реакции понимаю, что попала в точку.

– Возможно, придется задержаться, – он упорно на меня не смотрит, и интуиция взвыла в полный голос.

– Эрик, – я делаю шаг вперед. – Рассказывай.

Он наконец-то смотрит на меня, и тяжелый, мрачный его взгляд не сулит мне ничего хорошего.

– Твой отец обратился к Черному крылу с просьбой помочь доставить тебя на родину, – начал Эрик, а я давлю поднявшееся было возмущение. “Доставить”, подумать только! Словно я какой-то груз, бессловесная кукла, которую можно засунуть в грузовой отсек и забыть до конца полета!

Впрочем, чем-то похожим я для отца и была. Не человек, а вклад в будущее. Убыточная инвестиция.

– Однако когда я был уже на “Звездном страннике”, пришел новый приказ. Тебя хочет видеть еще один человек. И… Виктору Чону об изменениях в плане не сообщили.

В каюте поддерживается комфортная для человека температура, но мне вдруг становится холодно. То, что я сейчас услышу, меня не порадует.

– Ты летишь на встречу с его императорским высочеством Шаном Торио.

Если бы Эрик меня ударил, ощущения были бы схожими. Я отшатываюсь и врезаюсь лопатками в стену, но боли не чувствую.

– Зачем? – шепчу непослушными губами. – Зачем, Эрик? Сам подумай, где я, и где принц…

– Я выполняю приказ, – отстраненно отвечает он. – Перед исполнителями не отчитываются о мотивах.

Хочется закричать, встряхнуть его за плечи, стрясти с него эту равнодушную холодность. На безымянной планете он был другим, иногда злым, иногда язвительным, но живым. Человеком, с которым можно договориться. Сейчас же передо мной стоял бездушный винтик системы под названием Империя Пхенг.

Эрик прекрасно понимает, что интерес такой высокопоставленной персоны ничего хорошего мне не несёт. Не может не понимать, даже не догадываясь о нашей предыстории, он ведь совсем не глуп. Но… Ему плевать.

Он выполнит приказ, даже если для этого придется связать меня по рукам и ногам и притащить к принцу на плече.

– Эрик, – вырывается вместе со всхлипом. – Пожалуйста… Мне к нему нельзя. Отцу не зря не доложили, ты же понимаешь…

Молчание повисает между нами, тяжелое, вязкое. Слышно, как шумит что-то в системе вентиляции. Ее стоило бы продуть… Какие только глупости лезут в голову, пока я жду его ответа в почти отчаянной надежде.

– Тебе нечего бояться, София. Императорская семья прежде всего думает о благе подданных. Твои опасения беспочвенны.

В памяти всплывает их с Лиамом разговор после выхода из червоточины. Про корабль, который должны были взорвать. Выхода в галасеть у меня все еще не было, узнать судьбу “Звездного странника” я не могла, как и связаться с Ташей, с господином Лисхи… Но если Лиам тогда не лгал и не ошибался, то забота о благе получается какая-то сомнительная.

Очень выборочная.

Эрик все понимает и сам не верит в собственные слова. Но ему плевать. Посоветовав мне отдыхать и не волноваться, он покидает мою каюту. Дверь с тихим шипением закрывается за его спиной, а я на деревянных ногах подхожу к койке и медленно, аккуратно сажусь.

Поплакать бы, прореветься, но слез нет. Волна эмоций, которая накрыла меня с головой, когда Эрик сказал о принце, уходит, как море в отлив, снова оставляя меня опустошенной. Лишь под слоем пыли пошедшей прахом жизни бьется тонкий пульс страха.

Нащупываю в кармане пробирку. Сутки назад природа этого тумана казалась важной, вызывала интерес… Сутки назад я была почти счастлива и не понимала этого.

Когда вытаскиваю пробирку, клочок тумана клубится на самом дне, насыщенно-синий, густой. Не такой, как в родном лесу.

– Голодный, да? – спрашиваю невесело у тумана. Тот, ожидаемо, не отвечает. – Не повезло тебе с исследователем, что уж там. Ни центрифуги в каюте, ни питательных сред… Хоть покормить тебя.

Не думаю о том, насколько нормально разговаривать с пробиркой. Куда больше меня занимает вопрос, чем порезать себе палец в абсолютно безопасной каюте, с намертво прикрученной к полу и стенам мебелью и небьющимся зеркалом в санблоке. Идти в медблок и просить пустить мне кровь – значит, провести остаток полета под успокоительным. Не то, что входит в мои планы, которые пока что весьма расплывчаты.

Осознаю ли я, когда лезу под потолок к вентиляционной решетке, углы которой кажутся мне достаточно острыми, что делаю глупость? Несомненно. Останавливает ли меня это? Ни в коем случае.

Пока моя голова забита ерундой, я не думаю ни о том, что ждет меня дальше, ни о том, чего лишилась. Потому что мысли эти причиняют боль, которая пробивается даже сквозь пыльное стекло, что окружает меня теперь. Потому что мне нужен хоть какой-то пустяк, который будет зависеть от меня, а не от других людей.

Клочок инопланетного тумана в пробирке… Почему бы и нет?

Пока мне есть о ком заботиться, я буду держаться.