Злой город

Фрагмент 3

3

Свежевыбеленная БМД смотрелась неплохо. Если глядеть издалека. А если подойти поближе…

— Дракон, чистый дракон. Только не огнедышащий, — похлопал рукой по шершавой броне Беспалых.

Во время участия в «выездах на дело» каждую из обеих имеющихся в распоряжении обитателей Серой крепости боевых машин так обильно осыпАли стрелами, что вся, буквально вся их поверхность, не считая днища, была исклёвана наконечниками стрел. А если учесть, что корпуса машин изготовлены из алюминия, то каждая из стрел оставила на них чатинку, и теперь «шкура металлического зверя», мягко говоря, была далеко не гладкой, как сразу при переходе из ХХ века в этот мир. Даже слой извёстки, наскоро нанесённый на неё, не улучшил картины.

Впрочем, на счёт того, чтобы этот «дракон» стал огнедышащим, вопрос уже обсуждался, и от такого решения отказались после того, как Фофан просчитал аэродинамику полёта огнесмеси при постройке огнемёта. Если не считать сложностей технического характера при притирке рабочего цилиндра, выталкивающего «рабочую жидкость», то это ещё и расход солярки плюс низкая скорострельность: после каждого «выстрела» нужно время, чтобы компрессор накачал воздух в ресивер. При ничтожной дальнобойности: метров тридцать. Ну, если очень повезёт с качеством обработки деталей, то пятьдесят. Пусть и психологический эффект от такой «вундервафли» просто убойный.

Покраска БМД извёсткой — далеко не лучший выход, поскольку к концу марта или середине апреля, когда капитану выдвигаться в рейд к Козельску, снег если не полностью сойдёт, то минимум потемнеет и осядет, и белые машины будут хорошо выделяться на фоне земли и прошлогодней травы. За время в пути, правда, их заляпает грязью, «замаскирует естественным образом», но военная натура офицера Советской Армии просто вопила против того, чтобы вверенная ему техника в пункте постоянной дислокации имела неопрятный вид.

Да, в конце марта или середине апреля. Окончательно ещё не решено, поскольку есть варианты развития событий. Летописи извещают, что главные силы Батыя стояли под Козельском семь недель. «Приданный» переселенцам историк предположил, что такое долгое «безделье» под стенами небольшого городка было продиктовано распутицей: как и большинство других нынешних русских городов, Козельск стоит на холме над слиянием рек. Равнинных рек, которые при таянии снега сильно разливаются, и штурмовать город можно лишь на небольшом участке. И не факт, что к этому участку можно подтащить камнемётные машины для разрушения стен. Кроме того, пока Батый торчит под стенами городка, тумен ханов Кадана и Бури куролесят по северу Великого Княжества Черниговского, разоряя Вщижское удельное княжество. Так что не исключено, что по пути придётся «шугануть» Кадана с Бури. Пусть, как говорится «вассал моего вассала не мой вассал», а значит, «сюзерен моего сюзерена не мой сюзерен», но чем сильнее Черниговский князь, тем сильнее и князь Курский.

Сейчас Андрон как раз гостит у Юрия Святославича, и среди его задач — подсказать князю, как вести себя, когда ордынцы сунутся покорять его земли. Правда, это будет не скоро, минимум через год. Да и татаро-монголы ещё далеко. Скорее всего, уже взяли Владимир и Суздаль и направились в сторону Твери. А темник Бурундай рыщет по ярославским лесам в поисках укрывшегося где-то в верховьях реки Сить Юрия Всеволодовича с вновь собранным войском. После Твери Батый и повернёт на юг, прихватив краем Смоленское княжество. А Бурундай, разгромив на Сити владимирские войска, освободит престол для отца Александра ещё не Невского, Ярослава Всеволодовича.

В общем, всё идёт «по учебнику». Если не считать того, что стараниями Беспалых и его бойцов ордынцы понесли куда более существенные потери, чем «в учебнике». Пожалуй, тысяч на пять-шесть бОльшие, и это ещё не вечер.

Где-то там, на севере ещё куролесит боярин Евпатий с приданными ему бойцами Крафта, но новостей из тех краёв поступает немного. Зима, «деловая активность упала до нуля» между городком, стоящим на самом отшибе Курского княжества, и разорённой северо-восточной частью Русской Земли. Редко-редко появляются раненые воины, отправленные Коловратом сюда из-за понесённых увечий. Но и они рассказывают, что «этот» предводитель дружины ничем в ярости к оккупантам не уступает «тому», «из учебников».

С месяц назад вернулся «по-барски», в санях, раненый в ногу один из двоих «братков», ушедших с Полуницыным, Семён Груздев. Простуженный, почерневший, завшивевший (Средневековье-с!), с нагноившейся раной. Рассказал, что творилось в Рязанском княжестве, как геройствовали «братаны», вырезая татарские разъезды и освобождая пленных. Радость была, что все наши живы. Расстроилась лишь Лена Устенко. Из-за того, что Алексей ей ни словечка не передал. Ей вот-вот рожать, а она переживает, что Крафт не убережёт себя и сгинет где-нибудь.

Добрались два десятка бойцов из-под Коломны, где Коловрат умудрился расколошматить до тысячи ордынцев. И даже угробить какого-то «татарского царя». В дополнение к погибшему при штурме города. Ну, с одним ясно из того же учебника — Толуй, самый младший сын Чингисхана. А вот имени второго никто из воинов-русичей назвать не сумел. Поведали только, что «сеча там была страшная, а царь до того раненый был». После боя же остатки дружины пошли «к Москве». Кажется, это всё-таки дальше, чем «исторический» Коловрат продвинулся. Плюс некий неизвестный чингизид «в минусе». Неплохо! Как говорил герой «Джентльменов удачи», «чем больше сдадим, тем меньше дадут».

Вообще в Посаде сейчас накопилось обитателей уже больше, чем в «крепости». Теснотища там — несусветная. Верзила с ног сбивается, организовывая людей на постройку полуземлянок-бараков и заготовку кольев для нового, расширенного частокола. Многие же из пришедших — либо выздоравливающие раненые, либо вовсе калеки. Печки в этих полуземлянках пришлось лепить из одной глины, поскольку запас камней давно закончился, а известняк, который лежит прямо под ногами (служит полом этого импровизированного жилья), не очень-то для них годится: слишком рыхлый.

— Строить зимой из сырого леса, значит, только материал переводить, — ругается Зильберштейн.

Ругается, но дело делает, поскольку людям надо дать временное пристанище. Которое, возможно, и весну нынешнюю не переживёт, если монголы сунутся в эти места. Их же излюбленный приём — швыряться зажигательными стрелами. Сергей, конечно, уже поставил задачу «отряду самообороны» не подпускать ордынцев ближе трёхсот-четырёхсот метров, да вот только от прорывов на такое расстояние, чтобы пустить три-четыре стрелы с горящей паклей, никто не гарантировал. Подползти, в конце концов, могут, укрываясь в складках местности.

Основную массу уже готовых арбалетов увезли в Курск, но те, что мастера успеют изготовить до мая месяца, все пойдут на оборону Посада и самой крепости. Плюс луки, которые тоже мастерят те, кто умеют, из кусков каких-то деревяшек. Плохонькие, слабенькие, годные больше для охоты, чем для боя, но всё равно будут повышать плотность огня в случае атаки. Те, кто ходить не может, а также женщины, плетут из нарезанного пацанами ивняка щиты. Глядишь, за три месяца подсохнут, и хотя бы часть выпушенных татарами стрел смогут задержать. По крайней мере, ими можно будет хоть как-то прикрывать «расчёты» арбалетчиков. Ну, и ещё для защиты чего-нибудь использовать: жизнь покажет. Главное — чтобы имелись в наличии, когда понадобятся.

Уже решили, что, как только сойдёт снег, вдоль откоса над Доном проложат тропу, чтобы можно было незаметно перебираться из Посада в крепость под прикрытием сразу двух частоколов. И спуск к реке на случай экстренной эвакуации. Беспалых, конечно, надеется, что до такого не дойдёт, но, как говорится в анекдоте, случаи бывают разные.

Возню с БМД пришлось срочно прерывать: зашипела рация дозорного.

— Тащ капитан, к нам гости. Судя по саням, какие-то купцы. Встречать пойдёте?

4

Князь Юрий Святославич немолод, ему уже под пятьдесят. На стол Курский попал после перетасовки, случившейся из-за последствий сражения на реке Калка. Как оказалось, князей русских тогда погибло меньше, чем в другой истории, вот они и кинулись делить земли с энтузиазмом, достойным лучшего применения. В этих междоусобицах и пал его предшественник, Олег Игоревич, и сюзерен назначил его править Курском, прислав «со стороны» верного человека.

Верного-то верного, да не любят князя Юрия потомки Игоря, хоть и тоже получили в правление городки. И Юрий понимает, что сидит он в Курске лишь по воле Великого Князя Черниговского. Потому очень уж огладывается на Чернигов.

К Минкину он, конечно, вышел. И в том, что Алексей Валах напраслину возводит на «самострелы» из Серой слободы, убедился. Но держался строго, «блюдя честь княжескую», несмотря на то, что тысяцкий поведал выдуманную Василием Васильевичем историю о происхождении Андрона от Кузьмы Минина.

Князь, конечно, с этим вопросом попал в не очень-то удобное положение. С одной стороны — якобы предок Андрея входил в боярскую думу не какого-то отдельного Великого Княжества, а Великого Князя Всея Руси. А с другой… Нету сейчас никакой Всея Руси. И неизвестно, когда такая появится. Вон, было Великое Княжество Рязанское, и, можно сказать, нету его больше. И, судя по известиям с северо-востока, та же участь ждёт Владимиро-Суздальские земли, объединённые в Великое Княжество.

— За мечи, стрелы калёные да самострелы дивной работы тебе, э-э-э… боярин Андрей, благодарствуем.

Признал, значит, боярином? Ну, спасибо и на этом.

— Сгодятся они нам на поле бранном в походах против недругов Великого Князя Михаила Всеволодовича.

Опять за рыбу деньги!

— Дозволь слово молвить, княже?

— Говори, боярин.

— Воля, конечно, Великого Князя Михаила Всеволодовича, да вот только не к походам на недругов готовиться надобно, а обороне от самого страшного ворога, что уже этой весной вступит в пределы Черниговской Земли. Того самого, что уже разорил Рязань, наверняка уже разорил Владимир, а скоро и сюда явится. Того, от которого не будет пощады ни старому, ни малому, ни бедному, ни богатому. О татарах безбожных я реку.

Что-то недовольно забухтел под нос стоящий неподалёку от князя Алексей Валах, а сам Юрий Святославич нахмурился.

— Слышали мы здесь, в Курске, не раз, что ты и людишки из Серой слободы пугаете всех татарами. Да только Великий Князь Черниговский сказывает другое: не нужна татарам Черниговская Земля. Пришли они разорить Рязань да Владимир, а мы им без надобности. Так ему сами послы мунгальского царя Бытыя говорили. Али ты слову самого Великого Князя не веришь? Сказывай!

Вот, значит, откуда ноги растут! Что ж, не зря историки утверждали, что нашествию на Русь предшествовала не только обширнейшая разведывательная работа, но и дипломатическая. Потому Михаил Всеволодович и отказал рязанцам в помощи войсками, сославшись на формальный предлог: мол, те на Калку своего отряда не прислали, а значит, и им никакого войска на подмогу не будет.

— Слову Великого Князя верю. Не верю словам послов мунгальских. И ты, Юрий Святославич, сам убедишься в том, что им верить нельзя, когда они к апрелю месяцу городок Козельск в Черниговских землях осадят да Вшиж. А в мае в степи пойдут краем Курских земель, вдоль Дона.

— Плетей захотел, смерд, за то, что князю перечишь! — зарычал из-за княжьей спины Валах.

— Ты, князь, свидетель того, как твой воин Алексей Валах человека боярского рода оскорбил, — мрачно глянул на батюшку откупщика Андрон.

Покорёжило Юрия Святославича, но свидетелей-то полон двор. Потому и буркнул, повернувшись к Валаху.

— Виру за то заплатишь боярину Андрею. Знаешь, какую.

Слушать дальше не стал, развернулся и ушёл в княжий терем. А тысяцкий нашёл время, чтобы посетовать наместнику.

— Злопамятный человек, этот Валах. Не спустит он тебе обиды за то, что князь твою сторону принял.

— Его никто за язык не тянул, — фыркнул Андрон. — А обиду он на меня и всю Серую слободу затаил ещё с тех пор, когда его сынка из-под её стен погнали. Вот только, Фёдор Юрьевич, хотел я князю рассказать, как татары будут с вами воевать, чтобы он готов был к их хитростям. Да не получилось. Может, ты меня послушаешь? Твоё это дело — биться с супостатами, тебе про такое ведать надобно.

— Тогда пойдём в мой терем. Заодно и потрапезничаем.

Дом тысяцкого невелик. Терем небольшой, хоть и о двух этажах. А поскольку роль женщин в это время сводится к двум из трёх немецких букв «К» — «киндер» и «кирхе», минуя отданную прислуге «кюхе» — то обедали втроём. Третий — Василий Васильевич, задача которого переводить некоторые термины, в которых всё ещё «плавает» Минкин.

— Ты-то, надеюсь, Фёдор Юрьевич, веришь в то, что не избежать Курскому и Черниговскому княжествам сабли татарской?

— Я-то верю. И книги ваши про то читал. Да только князю нашему поперёк воли Черниговского никак не пойти. А тот сказал, что мунгалы ему пообещали не трогать его владений.

— А Даниилу Галицкому тоже обещали? — чуть не подпрыгнул на лавке историк, не присутствовавший на встрече Минкина с князем.

— Волынскому, — поправил воин. — Галич сейчас Черниговский. Не ведаю, были ли они у Даниила.

— Недолго тому городу осталось быть черниговским. В этом же году Михаил Всеволодович пойдёт на Литву, и тем воспользуется Даниил, чтобы отнять Галич. Вот, значит, как? Батый, зная про соперничество Михаила с Даниилом, пообещал, что не тронет их владений, и оставил им возможность ослабить друг друга в междоусобице, чтобы потом поодиночке разгромить. Скорее всего, всё-таки и с Даниилом сговорился. Не зря же потом, когда татары в его владения пришли, они там очень мало чего разорили.

Тысяцкий даже щи хлебать прекратил, слушая Василия Васильевича.

— Ну, это дело не скорое, Фёдор Юрьевич, — махнул рукой Минкин. — И под Чернигов с Курском они не в этом году придут, а через два года. Через год Переяславское княжество разорят, которое подходы к Чернигову и Киеву со стороны Дикого Поля стережёт. А уж потом — и к вам сунутся. Сначала Чернигов возьмут, а потом начнут прочие княжества, оставшиеся без войска, жечь и неволить.

— Без войска? — удивился тысяцкий.

— Да, без войска. Как ведь они действуют? Приходят они в какие-то земли и ждут, пока тамошнее войско выйдет на бой с ними в поле. Подмоги вам будет ждать неоткуда: Рязань в руинах, Владимир тоже. С Даниилом Михаил Всеволодович на ножах, Киев к тому времени тоже Даниилу отойдёт, поскольку Ярослав Всеволодович, как узнает, что его брат Георгий на реке Сить смерть от татар принял, на Владимирский стол сядет. Потому и побьют черниговское войско. Легко побьют.

— Да откуда же у них столько сил возьмётся? Я же так разумею, что и рязанцы их побили немало, и владимирцы.

— Немало. Да только Батый со всего Дикого Поля, со всех здесь неведомых стран силу собрал. И два лета будет между Волгой и Доном стоять, новых подкреплений поджидаючи. Восполнит он потери, покорит те народы, что бунтуют против него, а десятую часть их войска к своему присовокупит. Вот и выйдет, что в новый большой поход он пойдёт с такой же силой, что и на Рязань с Владимиром пришёл. Если не с бОльшим.

Тысяцкий лишь головой покачал.

— Так вот. Разбив войско, главные силы татар быстро идут к стольному городу той земли и берут его в осаду. Чтобы никто к тому городу на подмогу подойти не сумел. А прочие рассыпаются по округе, набирают полон. Сильных мужей да красивых женщин и девок. Остальных, немощных да малых, под нож. Полон им всё и делает: лестницы сколачивает, чтобы на стены лезть, мосты через реки да ручьи строит, башни осадные рубит, пОроки собирает по приказам заморских мастеров, камни для тех пОроков носит. А когда на приступ идти, то и тех татар от стрел своими телами закрывают. А поскольку войска в городе нет — погибло оно в поле — то и город быстро берут. Вот так в нашей истории и с Черниговом случилось: войско княжье побили, город взяли, а после стали разорять прочие княжества, что под рукой Михаила Всеволодовича.

— Только нету в наших летописаниях упоминаний про то, что Курск они взяли. Ни про то, что взяли, не упомянуто, ни про то, что отступились не говорится. Потому и есть надежда, что с нашей помощью можно Курск оборонить, — влез со своими «пятью копейками» историк.