Злой город

Фрагмент 18

33

Забот, как и «предрекал» Лесников, хватило всем. Зильберштейну — устраивать за пределами «жилой зоны» площадку под «селитряницу». Подальше, подальше, чтобы запашок от бродящей смеси мочи, дерьма и всяческих дополнительных «компонентов» не выедал глаза людей. Жилину — сваривать из обрезков железных листов «бродильный чан», выставленный на солнцепёке (для ускорения хода химической реакции). Минкину — засылать людей Коловрата к купцам из уцелевших окрестных городов с заказом на покупку (где угодно и по хорошим ценам) самородной серы, свинца и кричного железа. Беспалых с Барбариным — подбором материалов и размеров миномётных мин и полости внутри боеприпаса для снаряжения его новым типом взрывчатого вещества. Самому Фофану — расчётом примитивных дульнозарядных пушек для стрельбы каменным «дробом» и обрубками железа.

Один Нестеров «бездельничал», настраивая людей на строгое исполнение распоряжения «наместника» на обязательный сбор мочи вместо того, чтобы те по привычке пользовались для оправления малой нужды унитазом или кустиками. Ну, и довольно быстро по своей картотеке отыскал парочку «волокущих» в нужном разделе химии женщин (включая Луизу Беспалых), которые и помогли Лесникову уточнить список ингредиентов для «домашней» выработки селитры. Ведь, как выразился сам Владимир, «я математик и немного физик, а химия у меня, как правильнописание у Винни-Пуха, прихрамывает».

Почему пришлось слать посыльных в довольно дальние города, вроде Киева и Переяслава? Да просто севернее по Дону после двух проходов монгольского войска не уцелело ничего, и этой весной вниз по реке не прошло ни единой купеческой ладьи, а половцы спешили на юг, чтобы собрать семьи в дальний путь до венгерской Пушты. Что же касается Курска, то Минкин очень обоснованно опасался того, что князь Юрий Святославич будет задерживать всех, «подданных Серой слободы», пока «наместник» не явится на суд из-за «обиды», нанесённой Алексею Валаху и его дружинникам. Да и Переяслав с Киевом куда ближе к бывшей Византии, где можно купить заказанное, чем Чернигов и Курск. Значит, и транспортные расходы там ниже.

С купцами в этом году было плохо не только из верховий и притоков Дона. Знали о том, что в придонские степи ушло большое монгольское войска и в тех местах, где татары даже не появлялись. Вот и не спешили «гости» в Серую слободу, чтобы не «попасть под раздачу».

В этой ситуации полной неожиданностью стало появление небольшого, пара десятков человек, отряда, пришедшего от Коломны. И один из воев, в начале зимы ушедший вместе с дружиной Коловрата, передал «грамотку» от Великого Князя Владимирского Ярослава Всеволодовича, предназначенную Минкину. Удивительный шаг, если учитывать, кто такой Великий Князь, а кто — какой-то наместник слободы, находящейся на самой окраине курских владений.

— В чем-чём, а в прозорливости и государственническом складе ума папеньке Александра пока ещё не Невского не откажешь! — покачав головой, прокомментировал зачитанный Андроном текст Чекист.

— Работа у него такая, — хмыкнул Минкин. — Вот и заботится об интересах собственного государства. Только что прикажете отвечать Ярославу Всеволодовичу, бояре?

Великий Князь, ни много, ни мало, а предлагал всему населению Серой слободы бросить место нынешнего пребывания и переселиться в стольный град Владимир. Ну, или его ближайшие окрестности. «А ежели собственных возможностей припасы ваши перевезти не будет, готов я помочь вам в том деле, прислав ладьи да телеги с санями». Ну, и какое-никакое войско для охраны обоза. Обосновывал он это предложение тем, что Великий Князь Черниговский, в обход Курского Юрия Святославича, назначил новым наместником Серой слободы «своего человека, боярина Валаха, коий божился, что житья вам не даст из-за нанесённых ему обид». В обмен же на секреты производства «доброго оружия» обещал Ярослав Всеволодович, выражаясь языком совсем другого времени, «режим наибольшего благоприятствования» новым подданным.

— Что у нас по истории на ближайшее время? — решил уточнить Борода.

— В этом году — однозначно тихо, — пожал плечами Чекист. — Батыю надо оправиться от потерь, понесённых на Руси, пополнить войско и подавить мятежи на недавно подчинённых территориях. В Поволжье, на Северном Кавказе. Котян в Венгрию уйдёт, но не побитым беглецом, а победителем. Через зиму — налёт на Муромские земли и на Переяславское княжество. А вот на обратном пути из Переяслава уже и нам может прилететь. Хотя, насколько я помню, в летописях это описывается как локальная операция небольшими силами, подготовительная к продолжению большого похода на запад. И после неё монголы ушли не на восток, а на юг. Но вот к зиме 1240-го года уже без вопросов нагрянут по нашу душу.

— То есть, полтора года на то, чтобы что-то решить, это минимум?

— Именно минимум. Только, как ты понимаешь, лучше быть готовыми именно к этому времени, а не надеяться, что пронесёт. В любом возможном случае готовыми: хоть к обороне, хоть к переселению во Владимир.

— А тебе, я вижу, идея туда перебраться, запала, — внимательно глянув на Нестерова, подметил Андрон.

— Там у нас будет больше шансов выжить, — отрезал отставной эфэскашник.

— А ты представляешь, какие будут объёмы перевозимых запасов? Кроме того, что делать с электростанцией? Без неё вся моя качественная металлургия просто станет невозможно! — встал на дыбы Барбарин.

— Я-то представляю. Но и ты подумай о том, что останется от твоей металлургии после того, как монголы, завалив нас трупами, всё же возьмут Серую крепость. Я не говорю даже о судьбе людей, я говорю просто про твою установку. Работу которой можно будет восстановить после переноса на новое место. Электростанция, говоришь? А кто нам мешает демонтировать рабочее колесо с генератором и установить их на новом месте? Покорячиться с перевозкой, конечно, придётся. Очень неслабо покорячиться. Но ведь можно будет и плотиной какую-нибудь речку запрудить, и кабель снова протянуть. Ты, Юра, не горячись. Как решим, так и будет. Я просто варианты просчитываю. В том числе — и вариант с переселением в район Владимира или Суздаля.

Борода продолжал что-то бухтеть себе под нос, но, похоже, лишь прикидывая шансы на успешное перемещение на несколько сотен километров. Остальные, правда, прикидывали «член к носу» молча, а вот Юрка слишком уж «завёлся», и давал выход эмоциям.

— Мы, граждане-товарищи, забыли ещё один момент, — вдруг оживился Лесников. — Ярослав Всеволодович пишет о замене Андрона этим долбанным Валахом, как о практически свершившемся факте. И если он сюда явится, то хрен он нам позволит куда-то уйти. Я уж не говорю про то, что Андрюхе он отомстит по полной программе. С этим-то что делать? Подчинимся решению Михаила Всеволодовича — хреново будет. И не только Андрею, а всем нам. Не подчинимся — тоже ничего хорошего: мятежниками объявят и кислород нам перекроют.

— Ну, если карательную операцию против нас устроят, то это не страшно, — отмахнулся Беспалых. — Черниговское войско мы одним «фа-фа» разгоним.

— Не до карательной операции в этом году будет Михаилу Всеволодовичу, — покачал головой Нестеров. — В летописях говорится, что вот-вот помрёт смоленский князь Святослав Мстиславович, и Михаил с Ярославом будут плотненько заняты делами смоленского престолонаследия. В дополнение к походу Михаила на литву, в результате которого он и Галича лишится, и Киева.

Ох, уж этот Михаил Всеволодович с его враждой с Даниилом Романовичем! Упёрлись рогами в соперничестве друг с другом, как два барана. Хотя, конечно, вот в этой ситуации с Серой крепостью их вражда может действительно сыграть на руку, дать хотя бы годик подготовки к обороне либо от монголов, либо от черниговцев.

— А сыграть на том, что Михаил назначил наместником Валаха в обход Юрия Святославича, никак нельзя? — почесал затылок Зильберштейн.

34

Михаил Всеволодович так поспешал в Киев, чтобы занять опустевший стол, что ему некогда было заниматься ни грамоткой, коей назначал Алексея Валаха наместником Серой слободы, ни рядом, оговаривающим обязанности нового смерда. Именно смерда, поскольку дело ответственное, и без личной зависимости такое поручить даже боярину нельзя. Тем более, боярин он у Курского князя, а не у Великого Князя Киевского и Черниговского. А уж тем более — некогда было разбираться с такой тонкостью, что городок, находящийся во владении Юрия Святославича, отныне будет как бы в личном владении его сюзерена.

В общем, обещание обещанием, а боярин, как только с отъездом Михаила прошла первая эйфория, принялся что-то недовольно бубнить на родном наречии. А потом послал гонца за сыном в Курск: ехать в Киев надобно непременно вдвоём, чтобы Великий Князь ведал, кому именно достанется столь лакомый кусок, ежели что случится с Алексеем.

Ежели что случится… Хоть боярин и нестар — всего-то сорок третий год пошёл — а очень уж тяжело приходил в себя после зимнего ранения. Мало того, что такая малая дырка в спине, тоньше кончика мизинца, проделанная оружием людей из Серой слободы, доставила столько страданий, так ещё и нога, застрявшая в стремени, теперь не позволяла одному из «вящих людей Курска» долго ходить. Хром и почти нЕмощен сделался старый воин. В седле, если помогут в него усесться, ещё куда ни шло, а вот пешим без посоха уже никак.

Сын Путята привёз вести о том, что татары, нарушив обещание, данное Михаилу Всеволодовичу, огнём и мечом прошлись по курским владениям вдоль Дона, разоряя веси и сёла. Шли, широко рассыпавшись, но быстро, а потому полона не брали. Что награбили, то награбили, кого побили до смерти, того побили. Потому и была надежда на то, что те громадные запасы железа, имеющиеся в Серой слободе, с собой не унесут: в тяжесть они татарам, идущим на половцев в низовья Дона. А значит, восстанавливать жизнь в слободе именно им, Валахам.

Ну, как восстанавливать? Людей поселить, чтобы оставшееся после разорения железо собирали да в Чернигов обозами возили. Много железа, очень много! Вон, Путята сказывал, что там даже два огромных дома без окон из железа сработаны. И это только то, что через невысокую каменную стену видно.

От Чернигова к Киеву две дороги. Одна по правому берегу быстрой и полноводной Десны выводит к Вышгороду. Вторая — по левому, но уже к самому стольному граду. Только по ней надо не одну, а целых две переправы делать: сперва на Труханов остров Днепра, а с него уже к пристаням на Подоле. Где к приезду просителей будет Великий Князь, неясно. Может, в Киеве, а может, в Вышгороде, где испокон веков летом жили киевские правители. Поэтом и выбрали первый путь.

Но нет, не до отдыха от дел государственных оказалось Михаилу Всеволодовичу. Потому пришлось от Вышгорода ехать на полдень, а попав в Подол извилистой и крутой дорогой Андреевского спуска подниматься в город, сами холмы которого служат надёжной защитой от приступа вражеских войск. С трёх сторон. Только между Лядскими воротами, стоящими в Крещатом Яру напротив Козьего болота, и Золотыми воротами тот вал насыпной.

Если б знал ещё не сбывшуюся историю совсем другого мира боярин Алексей Валах, то ведал бы он о том, что именно Лядские ворота, воспользовавшись тем, что Козье болото замёрзло, разбили в декабре 1240 года татарские пОроки, с чего и началась гибель Матери городов Русских. Но ни ему, ни кому-то другому, кроме обитателей Серой крепости, о том пока не ведомо.

На постой встали в княжьей гриднице, казарме для дружинников. Путяте, конечно, там не по чину жить, но самого Алексея гриди хорошо знают, потому дозволили и сыну поселиться. Можно было бы и на постоялом дворе встать, да не хотелось на это деньги тратить. К тому же, в гриднице ближе к князю: очень уж не хочется боярину затягивать дело, ради которого пришлось мучиться пять дней в седле только по пути сюда. А впереди ведь ещё обратная дорога до Чернигова, потом в Курск, чтобы набрать людишек в обоз, и уже потом двигаться на самый край Курской Земли.

Сомнений в том, что татары не оставили в слободе камня на камне, не было, Валах так и сказал князю: и куда более населённые и защищённые города пали под их ударами. Потому и щекотливый вопрос, на каком основании сюзерен распоряжается подвластной вассалу слободой, удалось обойти. Михаил Всеволодович отписал Юрию Святославичу, что поручает отцу и сыну заняться эвакуацией всего, что осталось над Доном после прохождения Орды. И наместничество им ограничил лишь временем, требуемым для этого. Ну, или, ежели они всё-таки решатся там возродить поселение, тогда «навечно, новую слободу основав». И грамотку дал, чтобы предъявить пограничной страже: мол не по собственной жадности бывший дружинник Курского князя мародёркой занимается, а по повелению Великого Князя Киевского и Черниговского. Немного не то, что было обещано на радостях от неожиданно свалившегося на Михаила главного русского княжеского стола, но тоже немало.

Вот только Чернигов, когда до него добрались Валахи, гудел от неслыханной вести. В двадцатом веке сказали бы — от сенсации: гонец из Курска сообщил, что Серая слобода не просто устояла. Под ней пало всё татарское войско, направленное царём Батыгой на покорение придонских половцев. Хан Котян со всем своим воинством ударил по татарам, осадившим слободу. Да так крепко ударил, что все они полегли.

— Три дня половцы мёртвых хоронили. Добычи столько взяли, что ежели бы не пойманные татарские кони, увезти не смогли бы.

Скрипел от злости зубами боярин Алексей, но сделать ничего не мог. Надежда оставалась лишь на то, что враги его сами обессилели изрядно, и теперь можно их едва ли не голыми руками взять.

Уже в Курске стали известны подробности, донесённые пограничным воеводой из крепости Оскол. Два дня татары осаждали Серую слободу, на приступы ходили, да только всего-то добились того, что полторы или две дюжины смогли в посад ворваться.

— Из мёртвых татар целый вал у стен слободы сложился. Высотой в два человеческих роста. Половина татарского войска полегла, а вторая пораненная была. Огненными стрелами да громами разили слобожане ворогов, несметное число побили ими даже в стане татарском. Потому половцы их и легко одолели.

Даже если и врут слухи (а старый дружинник знает, как любят люди преувеличить, чтобы усилить значимость победы), то очень уж неприятная новость. Для него лично неприятная. Одна надежда — врут слухи и про то, что слобожан пало всего-то меньше трёх дюжин. Не может быть такого соотношения потерь, просто потому, что не может быть никогда. И с большой долей вероятности многие из тех, кто тогда, зимой, отбил «в пустыне» нападение отряда Валаха, теперь лежат во сырой земле. Либо при смерти от полученных ран.

Юрий Святославич, конечно, зело обиделся на господина, так вольно распорядившегося его поселением. Да только, помня, чьей милостью он сам избежал участи князя-изгоя, супротив благодетеля слова не молвил. А потому дал наказ Валаху не доставлять под стражей боярина Андрея на суд княжий.

— Народишко наместника былинным богатырём почитает, потому трогать его сейчас неуместно. И раз послал тебя Михаил Всеволодович, съезди в слободу, посмотри, правду ли пограничная стража донесла. Но ежели жив и здрав боярин Андрей, а сил для защиты слободы у него достаточно, то без прямого указания Великого Князя своего слова о назначении наместника я менять не буду. Ну, а ежели недостаёт там людишек, начинай вывозить всё, чтобы татарам или просто лихим людям тамошние богатства не достались. Особливо оружье, оружье их, молнии мечущее, нам потребно.

Дружинников своих Юрий Святославич не дал, сославшись на то, что Великий Князь приказал ему готовить войско для похода на литву.

— А охотников собрать я не возбраняю. Сколько наберёшь — все твои.

Пришлось раскошеливаться, добирая к страже, с которой сын ездил собирать оброк, ещё три десятка оружных. Не говоря уж об обозе, с которым проблем не возникло: соседние рязанские земли разорены, курские товары в них покупать некому, потому и готовы владельцы телег да саней за малую мзду ехать куда угодно и с кем угодно, лишь бы платили. Вот и получилось, что около сотни работников (надо же кому-то те железные дома разбирать да прочие диковины в слободе собирать) и шесть десятков обозных при таком же количестве стражников двинулись по дороге на юго-восток от стен Курска.