Злой город

Фрагмент 13

23

А ведь пленница явно испугалась, когда в ней опознали девицу! Точнее, беременную женщину. Срок беременности, навскидку, месяцев пять: Жилину ли, чья жена сейчас тоже «в тяжести», не помнить, каких размеров был живот у Авдотьи полтора месяца назад? Впрочем, ничего удивительного в этом испуге нет: голая степь, в которой, чего ни захотят от неё два молодых мужчины, то и сделают. Чужаки ведь какие-то, на непонятном ей наречии меж собой разговаривают. А то, что она ребёнка ждёт, разве ж им помеха: они же не роды принимать будут. И никто её не защитит: Некрас уже даже биться в агонии перестал, а второй пленник связанный лежит.

— Как тебя зовут? — дрогнул голос Анатолия, осознавшего, что собирался убить беременную.

— Веснянка.

— А Некрас — отец твоего ребёнка?

Мотнула головой.

— Не он, какой-то татарин.

— Как татарин? Их же здесь ещё не было.

— Зато у Кир-Михайлова были.

История для нынешних чёрных времён, в общем-то, типичная: налетели, нечистые, на село, кого побили, кого скрутили. Отобрали молодых красивых девушек, женщин и сильных мужчин и погнали куда-то на юго-восток. По пути Веснянка простыла, идти не могла, поэтому её бросили в деревеньке, где останавливались на ночлег. А перед этим изнасиловали несколько «конвоиров»: всё равно товар негодный, помрёт по дороге, как объяснил какой-то половец, говорящий на ломаном русском языке. Всё население деревушки тоже с собой забрали, оставив девушку умирать в остывающей избе. Там её и нашёл Некрас, сбежавший где-то от татар. Повёл за Дон, где, по его словам, татар нет. По дороге к ним присоединились ещё шестеро. Чтобы еду добыть, приходилось и разбойничать. Как в Рязанских землях, нападая на одиночных татар, так и здесь, в Курских, но только уже на местных: курские — не рязанские, тоже чужие.

Один из встреченных, Фрол, который во время нападения на Анатолия с Михаилом был с кистенём, привёл их к заброшенной землянке, в которой он когда-то жил с другими татями. До весны из всех дожили только четверо: кого-то убили во время разбоев, кто-то от ран помер. По весне решили возвращаться в Рязанщину, поскольку тут тоже кровью наследили, а там можно будет укрыться так, что никто их не сыщет. А потом и вовсе всё забудется. Только, на свою беду, наткнулись на двоих слишком уж крутых для них парней из Серой крепости.

Когда ближе к вечеру подъехали ребята на тракторе, Веснянку уже успокоили, что никто её не обидит. Ни здесь, в поле, ни в Серой крепости, где никто ей не припомнит разбойничьего прошлого. Да и рожать поможет опытный лекарь, а не самой маяться под каким-нибудь кустом. У неё ведь, после смерти Некраса, с которым она зимой всё-таки стала жить как с мужем, на единственного оставшегося спутника надежды никакой: бросит, как только станет обузой. Попользуется как бабой (давно уже высказывал недовольство Некрасу, что тот с Веснянкой спит, а другим не позволяет), и бросит.

— Ну, тебя, Толян, на день нельзя без присмотра оставить! Только сутки нас не было, а он уже новой девкой обзавёлся!

Фрола отпустили ещё до приезда подмоги. Пока разбирались с девушкой, вся злость прошла, и, посоветовавшись, Жилин с Мазутой решили не брать грех на душу. Выдали парню исклёванную стрелами лопату из набора принадлежностей БМД, чтобы похоронил мёртвых подельников, а когда тот исполнил приказ, кинули ему засапожный нож главаря разбойничьей шайки и велели проваливать. Долго уговаривать его не пришлось, слинял бегом, пока ребята не передумали. Даже просить еды, которой те поделились с беременной, не стал.

Сломавшуюся боевую машину быстро прицепили «галстуком», жёсткой сцепкой из двух кусков труб с приваренными на их концы петлями, и, чтобы не терять времени двинулись домой.

— Жрать ведь, небось, хотите, — пытался возражать Анатолий, но парни только отмахнулись.

— На большой привал встанем, тогда и поедим.

Ну, хоть на десяток километров до конца дня продвинулись ближе к крепости…

Торопились, поскольку во время «обеденного перерыва», на который «трактористы» останавливались по пути, видели на горизонте половецкий конный разъезд. Учитывая, что половцы теперь есть и «относительно мирные», и воюющие за монголов, лучше уж скорее вернуться домой, чем здесь, посреди степи, проверять, какими были попавшиеся им по пути. Тревожное время, опасаться приходится любого встреченного. Отбиться, конечно, отобьются, но очень уж не хочется, чтобы в остеклении ДТ-75 появились дыры от стрел.

Сложно сказать, что испытывала женщина, когда трое друзей, которых ждали её «пленители», явились на рычащем, лязгающем и воняющем чудовище. Ей сказали «поедем в Серую крепость», но не разъяснили, на чём именно придётся ехать. И когда Толик приказал залезать внутрь раскалившейся на солнышке «повозки», так заинтересовавшей разбойничков, долго не хотела верить в то, что попала к нормальным людям, а не к каким-то страшным колдунам, приготовившим ей ужасную пытку. Пришлось даже под смех приехавших повышать на неё голос и подталкивать к кормовой части БМД с раскрытым для «пассажиров» десантным люком. А потом, увидев, что девушку начало укачивать, ещё и отправлять на командирское место, чтобы ей стоя было видно дорогу и обдувало ветерком.

Пока на закате готовили ужин, Веснянка даже чем-то смогла помочь «поварам». Хоть руки и подрагивали от пережитого волнения. Поглядев на её состояние, Жилин предложил ей ехать в кабине трактора, вместе с Мазутой, заменившим притомившегося за день тракториста. Нужно было видеть ужас в глазах женщины, едва смирившейся с поездкой в другой, «тихой» «повозке»! И шок от того, что у трактора, собирающегося тронуться, загорелись «глаза», разгоняя вечерние сумерки.

Да, из-за тех самых замеченных днём половцев решили не устраивать ночёвку, а продолжить путь, останавливаясь только для «мальчики налево, девочка направо». Степняки по ночам обычно не рыщут, а сами останавливаются в укромном месте поспать. А поскольку, даже если сами не сталкивались с техникой пришельцев из двадцатого века, то хотя бы слышали рассказы об издаваемых ею звуках, то любопытствовать, каких это демонов мимо них несёт, не станут.

Уже и солнце взошло, а дорога всё не кончается. Веснянка, уставшая стоять, высунув голову в люк, давно уже смирилась и с грохотом, издаваемым трактором, и со смрадом от него. Даже на раскачку на неровностях ползущей едва ли не со скоростью пешехода сцепки из ДТ-75, БМД и самодельного прицепа перестала реагировать. Точнее, её желудок, первое время «высказывавший желание» вернуть то, чем его наполнили, перестал реагировать. Уснуть, как это делало ночью большинство её спутников, не получалось, просто сидела на командирском сиденье боевой машины, старая просто не свалиться от раскачки или усталости.

Во время коротких остановок с известными целями она уже даже не реагировала на то, как менялись её соседи на месте механика-водителя (неизвестно, согласись бы она отправиться в эту самую Серую крепость или нет, если бы знала, что ей придётся пережить во время путешествия), уходя в состав «экипажа трактора» и возвращаясь. Не отреагировала даже на суету, поднявшуюся после того, как после нескольких рывков «гусеничный поезд» вдруг встал, а рокот тракторного двигателя умолк.

— Да какого чёрта⁈ — выскочив из чрева боевой машины десанта, заорал Жилин.

— А хрен его знает, — огрызнулся выбравшийся из кабины тракторист. — Я на газ, а он погас. Не кипятись, Толян, сейчас разберёмся.

В общем-то, особо беспокоиться уже, действительно, смысла не было: места знакомые, до дома осталось не больше десяти километров. Даже пешком дотопать — всего-то часа два потребуется. Толика бесило то, что на пути от Козельска это поломка уже второй машины. А ещё — настораживала небольшая группа конных воинов, виднеющихся в паре километров западнее.

— Мазута, иди, помогай разбираться. Я за пулемёт в башню, а вам занять позицию, прикрываясь корпусом БМД и прицепом, — скомандовал он оставшимся «без дела» ребятам.

24

— Толян, отбой воздушной тревоги, — проорал со стороны трактора Михаил. — Не тревожь народ по рации: топливный фильтр засорился. Сейчас промоем, и поедем дальше.

У Жилина аж от сердца отлегло. Не потому, что половцы просто наблюдали очень издалека за тем, что происходит возле странного «каравана», встретившегося им в степи. Из-за того, что хоть трактор не требует ремонта. Но, когда «тягач» завёлся, всё равно связался по рации с Серой крепостью и предупредил, что они уже близко. И о половецком разъезде сообщил.

В ответ долго рассусоливать не стали, коротко ответив: «Принято. Встретим, как просишь».

А просил он, пожалуй, только доктора, поскольку Веснянка просто уже впала в ступор, почти ни на что не реагируя. Слабо реагировать начала только когда над головой, в открытом командирском люке, проплыли брёвна надвратной башни, а потом Толик принялся её тормошить, сообщая, что её испытания закончились, и они добрались до места. Но всё равно пришлось помогать девушке выбираться на броню, а потом и на руках снимать её на землю.

— Да ничего страшного не должно быть, — пожал плечами доктор в ответ на вопрос Анатолия, пока женщину, уложенную на носилки, несли к медсанчасти. — Цвет лица нормальный. Вон, даже, кажется, уснула. Отоспится, напоим с Нежданой успокоительными отварами, а потом будем разбираться и со всем остальным.

Сутки отдыха всем, участвовавшим в «спасательной операции», в течение которых Толян и Мазута побывали в гостях у капитана. Тот был плох. Видимо, пока воевал и ехал домой, держался на концентрации возможностей организма и силе воли, а попав в спокойную обстановку, размяк. Нет, не при смерти, поскольку и рану ему почистили, и возможное заражение крови предотвратили уколами антибиотиков. Просто расслабился, и теперь на него навалился «отходняк», смесь усталости, болезненных ощущений и переживаний из-за изуродованного раной лица.

— Оклемаюсь, — пробурчал он изменившимся голосом.

Силы воли ему не занимать, соберётся скоро, но с каждым человеком случается то, что он «расклеивается».

Сутки отдыха, а потом — включились в кипящую работу по подготовке к обороне от монголов.

А работа действительно кипела. Рыли «волчьи ямы», вкапывали в землю заострённые колья, направленные в сторону возможных атак противника. Причём, куда больше внимания уделялось подходам не к крепости, а к посаду, защищённому не бетонной стеной, а всего лишь частоколом. Здесь колья ставили в четыре ряда в шахматном порядке: и расход кольев в каждом ряду примерно на треть меньше, и прорываться труднее. Впрочем, небольшой проход в этом заграждении оставили для того, чтобы и техника могла пройти, и скот на пастбище и обратно. Проход, сделанный не напрямую к воротам, а очень сильно наискосок по отношению к рядам кольев. Тоже своеобразная ловушка: татары точно захотят им воспользоваться и попадут под фланговый огонь пулемёта с наблюдательной вышки посада. Женщины и дети «детсадовского» (ну, откуда в Серой слободе детский сад?) возраста растаскивали, куда им укажут, сплетённые за зиму и теперь уже чуток подсохшие щиты из ивняка. Ну, и специально выделенная команда занималась кое-какими другими сюрпризами для ордынского войска.

Для Жилина это всё — просто внешний фон, поскольку его задачей был ремонт двигателя БМД, который за прошедшие сутки уже подготовили к демонтажу и разборке. Так что в первый же рабочий день он вернулся к своей Авдотье чумазый, пропахший моторным маслом. Но довольный: движок «реанимации» подлежит! Изношен довольно сильно, новое такое длительное путешествие, как поход к Козельску, выдержит точно, но в какой момент после этого снова «закапризничает», непонятно. Да и с чем в эти вылазки шастать? С запасами выстрелов к пушке «Гром» всё довольно печально. И неизвестно, сколько придётся сжечь патронов при подходе орды, которую Батый направляет «гонять половцев».

К середине мая основные оборонительные работы были закончены, хотя часть народа по-прежнему продолжала возиться над формированием «внешнего обвода укреплений». Настала не менее ответственная пора полевых работ там, где их монгольская конница точно не вытопчет. Главное — посадили картошку и засеяли свежевспаханные поля в низинах рожью, пшеницей и гречкой.

И в разгар этих забот к крепости явился Полкан из Оскольской крепости. Можно сказать, в нарушение распоряжений Курского князя, запретившего «погранцам» взаимодействовать с людьми из Серой слободы до тех пор, пока Минкин не явится «на суд княжий» по делу об «обиде», нанесённой боярину Алексею Валаху. О том, что князь призывает Андрона на суд, можно было бы и гонца послать, но Полкан поехал сам, намереваясь попутно разжиться наконечниками стрел, чем и нарушал приказ Юрия Святославича.

— Страшную весть я вам привёз, — косясь на изуродованное лицо Беспалых, который уже снял повязку с раны, «обрадовал» он «наместника» и его ближайшее окружение. — Татарове пОроками разрушили стены града Козельска, взяли его приступом и истребили всех козельчан до единого.

В общем, всё, как писали об этом историки, как рассказывают летописи. Даже вылазку, направленную на уничтожение камнемётных машин, защитники устроили. И с тем же итогом: часть машин испортили и сожгли, сражались до последнего, перебили множество врагов, но из вылазки не вернулся ни один. Судьба малолетнего князя Василька пока только неизвестна. Конечно, явно не в крови утонул, как писали летописцы в родном мире основателей Серой крепости, но наверняка погиб от сабли степняцкой или ножа.

— Сам царь татарский Батыга с главным войском ушёл за Оку и Дон в Рязанские Земли, а его брат Орда и ещё несколько царевичей с немалыми силами в нашу сторону идут. Когда к нам гонца отправляли, татарские разъезды уже под Ельцом и Талицей видели.

Ну, разъезды — ещё не всё войско. Но, учитывая, сколько времени гонец добирается от Ельца до Курска, от Курска до Оскола, п потом Полкан ехал от Оскола до Серой слободы, сейчас в Ельце жарко. Если этот городок вообще ещё стоит. А значит, скоро ждать незваных гостей и здесь. И тоже не сразу, а через несколько дней после того, как появится авангард: чем больше войско, тем оно медленнее движется. Хотя, конечно, монголы умеют совершать быстрые переходы несколькими колоннами, что они даже на Руси нынешней зимой не единожды демонстрировали.

— Ясное дело, я ни на какой княжий суд сейчас не поеду, — поморщился Андрон. — Не хватало мне по пути в татарскую неволю угодить. Да и в справедливость того суда веры мало: Валах для него «свой», а я кто? Вот отобьёмся от татарского войска, тогда и подумаю об этом. А ты, Полкан, отводи людей с пути татарского войска, чтобы не терять их зазря: очень уж те привычны к облавной охоте, сложно будет твоим уйти от погони.

Кажется, сотник даже немного обиделся:

— Мы годами в Диком Поле ездим, от всяких погонь не раз уходили. Не глянется мне только, что ваши шашни с Сарыбашем приходится от князя таить. Ох, прознает он про них — ни тебе не поздоровится, ни нам.

— От кого узнает? Про них только моим ближним ведомо да тебе с воеводой.

— От половцев может узнать.

— Не успеет. Котян уже нынешним летом в Угорщину откочевать намерен. Знает, что татары его в покое не оставят. Тамошний король Бела ему уже кочевья в степи Пуште отдал. Да и если дознается Юрий Святославич, ни ты, ни воевода не сознавайтесь, что про то ведали. А мне — одним грехом перед князем больше, одним меньше… За семь бед один ответ.

На том и порешили. Забрал Полкан калёные стрелы, за которыми приезжал, да двинулся в обратный путь, пообещав, что его стражники, приметив приближение монгольского авангарда, известят о его приближении Минкина и Беспалых. Да и сами могут укрыться за стенами крепости и посада: пусть один-два человека, но и им перед схваткой с надвигающейся тёмной силищей рады будут.