Зеленый Смарагд

5

– Ох не-е, ты опять ревела, – сказал Хемериус, ожидавший меня в тайном проходе.

– Да, – коротко ответила я. Прощание с Люкасом далось мне нелегко, и не только мне пришлось уронить пару слёз. Мы не увидимся ещё 37 лет, во всяком случае, с его точки зрения, и мы оба считали, что это невообразимо долгий промежуток времени. Лучше всего я бы сразу прыгнула в 1993 год, но я должна была пообещать Люкасу наконец-то выспаться. Ну да, смотря что понимать под словом "выспаться". Было 2 часа ночи, а без четверти семь мне снова надо было вставать. Наверное, маме понадобится подъёмный кран, чтобы вытащить меня из постели.

Поскольку от Хемериуса не последовало никаких нахальных замечаний, я посветила ему фонариком в лицо. Возможно, мне это только показалось, но он выглядел немного печальным, и мне пришло в голову, что я сегодня почти не обращала на него внимания.

– Как приятно, что ты меня ждал, Хеми... Хемериус, – сказала я со внезапно нахлынувшей нежностью. Я бы даже его погладила, но с призраками это не проходит.

– Случайность. Я пытался найти хороший тайник для этой штуки. – Он указал на хронограф, который я опять завернула в халат, опустила на бедро и придерживала рукой. Зевая, я выбралась из прохода на лестницу и опустила картину с прапрапра... жирным предком на место.

Хемериус летел вдоль лестницы рядом со мной.

– Если ты надавишь на заднюю стенку своего стенного шкафа – это всего лишь гипсокартон, ты справишься, – ты влезешь в примыкающее помещение. А там имеются бесчисленные возможности для перепрятывания.

– На сегодняшнюю ночь я просто засуну его под кровать, я думаю, – Мои ноги налились свинцом от усталости. Я выключила фонарик, дорогу в спальню я найду и в темноте. Даже, может быть, и во сне. У комнаты Шарлотты я уже почти спала, и поэтому, когда дверь её комнаты распахнулась и поймала меня в сноп света, от испуга я почти уронила хронограф.

– Вот дерьмо, – ругнулся Хемериус. – Только что все дрыхли, честное слово!

– Не старовата ли ты для этой пижамки с кроликом? – осведомилась Шарлотта. Она в ночнушке на бретельках грациозно прислонилась к дверному косяку. Волосы блестящими волнами падали ей на плечи (вот вам и преимущество причёсок с косами: эффект бигуди со встроенной функцией ангельского вида).

– Ты что, обалдела – так меня пугать?

– Почему ты крадёшься среди ночи по моему коридору? Что это у тебя?

– Что значит по твоему коридору? Мне что, пробираться к себе комнату, карабкаясь по фасаду здания?

Шарлотта оторвалась от косяка и сделала шаг ко мне.

– Что у тебя в руках? – повторила она, на сей раз с угрозой. То, что она говорила шёпотом, делало её слова ещё более угрожающими. И при этом она смотрела так... опасно, что я не решалась пройти мимо неё.

– Ох ох, – сказал Хемериус. – Тут кто-то явно страдает от ужасного ПМС. Я бы сегодня с ней не связывался.

Я и не собиралась.

– Ты имеешь ввиду мой халат?

– Покажи, что в нём находится! – потребовала она.

Я отступила на шаг.

– Ты что, совсем сбрендила? Я не собираюсь среди ночи показывать тебе свой халат. Пропусти меня, будь любезна, я хочу в постель и спать!

– А я хочу видеть, что у тебя в руках! – прошипела Шарлотта. – Ты думаешь, что я такая наивная, как ты? Ты думаешь, что я не заметила ваших заговорщицких взглядов и шушуканья? Если вы собираетесь что-то держать от меня в тайне, то вам надо действовать поизощрённее! Что было в том ларце, который мистер Бернард с Ником протащили к тебе в комнату? Находилось ли там то, что сейчас у тебя в руках?

– Ну, она не глупа, – заметил Хемериус, почёсывая себя крылом по носу.

В другое время и в более бодром состоянии я бы быстренько что-нибудь сочинила, но сейчас у меня просто не было на это сил.

– Тебя это не касается! – прошипела я.

– Нет, касается! – прошипела в ответ Шарлотта. – Может быть, я не Рубин и не вхожу в Круг двенадцати – но в отличие от тебя я думаю, как Рубин! Я не могла услышать всё, что говорилось в твоей комнате, в этом доме просто очень массивные двери, но и того, что я поняла, вполне достаточно! – Она сделала ещё шаг ко мне и указала на халат. – Ты должна немедленно отдать мне это, если ты не хочешь, чтобы я это забрала!

– Ты нас подслушала? – Мне стало плохо. Знала ли она, что это – хронограф? Чей вес, между прочим, за последнюю минуту удвоился. На всякий случай я обхватила его обеими руками, в результате чего Ников фонарик загрохотал по лестнице. Я уже не была уверена, что мне хочется, чтобы тётя Гленда спала и дальше.

– Ты знаешь, что нам с Гидеоном преподавали крав-мага? – Шарлотта сделала ещё один шаг ко мне, и я автоматически отступила.

– Нет, а знаешь ли ты, что ты сейчас смотришь как сумасшедшая белка из "Ледникового периода"?

– Может быть, нам повезёт и крав-мага – это безобидная чепуха, – сказал Хемериус. – Как камасутра! Хе-хе-хе! – Он захихикал. – Извини, но в экстремальных ситуациях мне всегда приходят на ум наилучшие шутки!

– Крав-мага – это израильская техника ближнего боя, очень эффективная, – проинформировала Шарлотта. – Я могу моментально заехать тебе в плексус солярис или одним ударом сломать тебе затылок.

– А я могу позвать на помощь! – До сих пор наш разговор проходил шёпотом, примерно так, как общались бы две змеи: ш-ш-ш, ш-ш-ш.

Что произойдёт, если я позову других обитателей этого дома? Наверное, Шарлотта не станет ломать мне затылок, но все захотят узнать, что у меня в халате.

Шарлотта, похоже, угадала мои мысли, потому что она издевательски засмеялась:

– Давай! Кричи! – и, подтанцовывая, попыталась приблизиться ко мне.

– Я бы так и поступил, – сказал Хемериус.

Но мне этого делать не пришлось, потому что позади Шарлотты возник – как всегда, почти из ничего – мистер Бернард.

– Могу я как-нибудь помочь дамам? – осведомился он, и Шарлотта мгновенно развернулась, как испуганная кошка. Долю секунды я думала, что она заедет мистеру Бернарду в плексус солярис, просто рефлекторно, но хотя её пальцы ног и подрагивали, она, по счастью, этого не сделала.

– Иногда по ночам я тоже испытываю голод и готов приготовить лёгкую закуску, раз уж я этим занимаюсь, – невозмутимо продолжал мистер Бернард.

При виде него мне стало так легко, что меня разобрало нервное хихиканье.

– Я как раз кое-что прихватила на кухне. – Подбородком я указала на свёрток у меня в руках. – Но вот этому каратэ-пацану явно не хватает сахара, ей срочно нужно поесть.

Шарлотта подчёркнуто медленно прошествовала в свою комнату.

– Я буду за тобой следить, – сказала она, обвиняюще указывая пальцем на свёрток. Ей бы прямо сейчас немедленно начать что-то декламировать, настолько театрально она выглядела, но она лишь добавила:

– И за вами тоже, мистер Бернард!

– Мы должны быть осторожны, – прошептала я, когда дверь за ней закрылась и коридор снова погрузился во тьму. – Потому что она умеет Тадж Махал.

– Тоже неплохо, – одобрительно сказал Хемериус.

Я крепко прижала к себе свёрток с халатом.

– И у неё возникли подозрения! Может, она даже знает, что именно мы нашли. Она точно донесёт на нас Стражам, и если они услышат, что мы нашли х...

– Об этом можно поговорить в более подходящее время и в более подходящем месте, – необычайно строго прервал меня мистер Бернард. Он подобрал с пола Ников фонарик, зажёг его и стал обследовать лучом света Шарлоттину дверь снизу доверху. Свет в её комнате был выключен.

Я кивнула в знак того, что я его поняла: Шарлотта может слышать каждое слово.

– Да, вы правы. Спокойной ночи, мистер Бернард.

– Спите спокойно, мисс Гвендолин.

Чтобы поднять меня утром, мама обошлась без крана. Её тактика была коварнее: она использовала противного пластикового Деда Мороза, которого Каролина в прошлом году выиграла на скаутских соревнованиях и который, если его завести, непрерывно верещал гадким скрипящим голосом: "Хо-хо-хо, с Новым годом поздравляю!"

Я вначале пыталась заглушить шум, укрывшись одеялом с головой. Но после шестнадцати "хо-хо-хо" я сдалась и откинула одеяло в сторону. О чём я, правда, тут же пожалела, потому что вспомнила, какой сегодня день. Бал.

Если не случится чуда и мне не удастся найти возможность прыгнуть до обеда к моему деду в 1993 год, то мне придётся встретиться с графом без его информации.

Я прикусила язык. Всё же мне надо было этой ночью ещё раз переместиться. С другой стороны, меня бы, вероятно, застукала Шарлотта, так что я поступила правильно.

Я выползла из постели и поплелась в ванную. Я спала всего три часа – после Шарлоттиного ночного выступления я решила действовать наверняка и под руководством Хемериуса действительно залезла в стенной шкаф. Там я надавила на заднюю стенку и в прилегающем помещении надрезала крокодилу брюхо, чтобы спрятать там хронограф.

После этого я, совершенно обессиленная, погрузилась в сон, что, по крайней мере, обеспечило мне отсутствие кошмаров. Точнее говоря, мне вообще ничего не снилось. В отличие от тётушки Мэдди. Когда я, опаздывая (мне целую вечность пришлось искать мамин косметический карандаш, чтобы замаскировать мешки под глазами), то есть когда я, пошатываясь, побрела в столовую на втором этаже, она поймала меня в коридоре и затащила к себе в комнату.

– Что-то не так? – спросила я, сразу понимая, что вопрос излишен. Если тётушка Мэдди на ногах в полвосьмого утра, то это значит, что что-то совсем не так. Она была совершенно растрёпана, и один из бигуди, которые должны были завивать наверх её светлые локоны надо лбом, распустился и висел у неё над ухом.

– О Гвендолин, моя девочка, да, можно так сказать. – Тётушка Мэдди опустилась на неубранную постель и с драматично наморщенным лбом уставилась на лавандовый узор своих обоев. – У меня было видение!

Нет, только не это!

– Позволь угадать – кто-то растоптал каблуком сердце из рубина, – предложила я. – Или это был ворон, врезавшийся на лету в витрину, полную... часов?

Тётушка Мэдди покачала головой, кудряшки взлетели, и уже второй бигуди оказался в опасном положении.

– Нет, Гвендолин, не надо этим шутить! Эти видения – я, возможно, в основном не понимаю, что они означают, но потом они оказываются верными! – Она схватила мою руку и притянула меня к себе. – И в этот раз оно было такое определённое. Я увидела тебя в синем платье с пышной юбкой, а вокруг было море свечей и звучала скрипичная музыка.

Я ничего не могла поделать, у меня по коже поползли мурашки. Мало того, что у меня насчёт бала вообще было какое-то нехорошее чувство, а теперь ещё и видение тётушки Мэдди. Я не рассказывала ей ни о бале, ни о цвете своего платья.

Тётушка Мэдди была довольна, что он наконец-то завладела моим полным и безраздельным вниманием.

– Сначала всё казалось таким мирным, все танцевали, и ты тоже, но потом я увидела. что в танцевальном зале нет потолка. На небе надо тобой сгустились страшные чёрные тучи, и из туч вылетела огромная птица, готовая на тебя броситься, – продолжала она. – И когда ты попыталась ускользнуть, ты набежала прямо на... ах, это было ужасно! Повсюду кровь, всё красное от крови, даже небо стало красным, а капли дождя были ничем иным, как кровью...

– Э-э-э, тётушка Мэдди?

Она воздела руки.

– Да, я знаю, моя дорогая, это ужасно жутко, и я очень надеюсь, что это означает не то, на что можно подумать...

– Мне кажется, что ты что-то пропустила, – перебила я её. – На что я... ну, Гвендолин из твоего сна набежала?

– Это был не сон! Это было видение! – Тётушка Мэдди ещё шире распахнула глаза (если это вообще было возможно). – На меч. Ты набежала прямо на меч.

– Меч? А откуда он взялся?

– Он... просто висел в воздухе, я думаю. – Тётушка Мэдди сделала рукой круговое движение. – Но дело ведь не в этом! – продолжала она слегка раздражённо. – А в море крови!

– Хм. – Я присела рядом с ней на краешек кровати. – И что мне теперь делать с этой информацией?

Тётушка Мэдди огляделась, выудила с прикроватного столика жестянку с леденцами и сунула карамельку в рот.

– Ах, дорогая, я тоже этого не знаю. Я подумала, что это может помочь... как предупреждение...

– Да, я постараюсь не набежать на меч, висящий в воздухе, я обещаю. – Я чмокнула тётушку Мэдди в щёку и поднялась. – А тебе надо, может быть, ещё немного поспать, это совсем не твоё время.

– Да, надо поспать. – Она вытянулась на кровати и укрылась одеялом. – Но не относись к этому легко. Будь осторожна.

– Я постараюсь. – В дверях я ещё раз обернулась. – А... – я откашлялась – в твоём видении случайно не было льва? Или бриллианта? Или солнца?

– Нет, – ответила тётушка Мэдди, не открывая глаз.

– Я так и думала, – пробормотала я и тихо закрыла за собой дверь.

Когда я вошла в столовую, то сразу же заметила отсутствие Шарлотты.

– Бедная девочка заболела, – объяснила тётя Гленда. – Небольшая температура и сильные головные боли – я полагаю. что это грипп, который сейчас ходит. Сообщи, пожалуйста, об этом в школе, Гвендолин.

Я мрачно кивнула. Грипп – как бы не так! Шарлотта решила остаться дома, чтобы спокойно обыскать мою комнату.

Хемериус, сидевший на столе в корзине с фруктами, пришёл, очевидно, к такому же выводу.

– Как я уже говорил, она не глупа.

И мистер Бернард, балансируя тарелкой с яичницей, бросил на меня многозначительный взгляд.

– Последние недели были слишком волнующими для бедной девочки, – сообщила тётя Гленда, игнорируя невежливое хмыканье Ника. – Неудивительно, что её тело требует отдыха.

– Не говори ерунды, Гленда, – осадила её леди Ариста и пригубила свой чай. – Мы, Монтрозы, способны выдержать и большее. Я, например, – она выпрямила худую спину – ни одного дня в жизни не болела.

– Честно говоря, я тоже неважно себя чувствую, – сказала я. Прежде всего, если вспомнить, что дверь моей комнаты нельзя запереть снаружи. Как почти все двери в этом доме, она была снабжена старомодной задвижкой, которую можно было использовать изнутри.

Моя мама тут же вскочила и положила мне ладонь на лоб.

Тётя Гленда закатила глаза.

– Вот типичное поведение! Гвендолин просто не может вынести, когда в центре внимания оказывается кто-нибудь другой.

– Лоб не горячий. – Мама потрогала мне кончик носа, как будто мне было пять лет. – А нос сухой и тёплый, как и должно быть. – Она погладила меня по волосам. На выходные я смогу тебя действительно побаловать, если хочешь. Мы можем позавтракать в постели...

– Ой, да, и ты почитаешь нам сказку про Питера, Флопси, Мопси и Ватный Хвост, – сказала Каролина, усадившая себе на колени вязаную свинку. – И мы будем кормить Гвенни яблочными дольками и накладывать ей холодные компрессы.

Леди Ариста положила ломтик огурца на свой тост, где аккуратными слоями уже лежали сыр, ветчина, яйцо и томат.

– Гвендолин, ты совершенно не выглядишь больной, ты скорее как цветущая жизнь.

Непостижимо! Тут от усталости не можешь открыть глаз и выглядишь так, как будто тебя укусил вампир – и вдруг такие слова!

– Я сегодня весь день дома, – сообщил мистер Бернард. – Я могу сварить мисс Шарлотте горячий куриный бульон. – Хотя он сказал это тёте Гленде, его слова предназначались мне, и я хорошо его поняла.

Но у тёти Гленды, к сожалению, были для него другие планы.

– Я сама позабочусь о моей дочери. Вы должны поехать в ателье Уэйден-Джонс и забрать костюм Шарлотты для праздничной вечеринки и мои заказы.

– Но это в Излингтоне, – сказал мистер Бернард, озабоченно глядя на меня. – Мне придётся отсутствовать дома некоторое время.

– Да, действительно. – Тётя Гленда удивлённо наморщила лоб.

– На обратном пути вы можете купить цветы, – сказала леди Ариста. – Несколько весенних букетов для холла, столовой и музыкального салона. Ничего яркого, никаких пёстрых тюльпанов, как в прошлый раз, больше белых, нежно-жёлтых и сиреневых тонов.

Мама поцеловала нас всех на прощанье. Ей надо было на работу.

– Если вы найдёте незабудки, принесите мне пару горшочков, мистер Бернард. Или ландышей, если будут.

– С удовольствием, – ответил мистер Бернард.

– Да, и раз уж вы этом занимаетесь, то принесите мне пару лилий, их можно будет посадить мне на могилку, раз уж вы отправляете меня в школу больной, – мрачно сказала я, но мама уже ушла.

– Ах, не беспокойся, – попытался подбодрить меня Хемериус. – Если рыжая швабра останется дома, Шарлотта не сможет так просто прогуляться в твою комнату. А даже если сможет: надо сперва догадаться залезть за заднюю стенку шкафа и проползти в примыкающее пространство. И даже тогда она никогда в жизни не соберётся с духом забраться крокодилу во внутренности. Ну что, ты сейчас рада, что я сегодня ночью уговорил тебя его надрезать?

Я кивнула, хотя при воспоминании о тёмных закутках и паутине у меня внутри всё затряслось. Я, разумеется, всё равно беспокоилась. Если Шарлотта догадалась или даже знала, что ей нужно искать, то она так просто не сдастся. А если у меня не получится отложить посещение бала, то я появлюсь дома позднее, чем обычно. Может быть, даже слишком поздно. Что произойдёт, если Стражи узнают, что украденный хронограф находится в нашем доме? Хронограф, в котором недостаёт только крови Гидеона, чтобы замкнуть круг. У меня вдруг поползли мурашки по телу. Наверное, они выйдут из себя, если они вдруг заметят, что стоят прямо на пороге решения великой задачи своей жизни. И кто я, собственно, такая, чтобы прятать от них то, с помощью чего можно вылечить от болезней всё человечество?

– Ну, и есть вероятность, что бедная девочка действительно заболела, – заметил Хемериус.

– Ага, а земля плоская, – ответила я, глупым образом вслух. Все за столом удивлённо посмотрели на меня.

– Нет, Гвенни, земля – это шар, – дружелюбно поправила меня Каролина. – Я тоже сначала не хотела в это верить. И она вроде бы с огромной скоростью несётся сквозь вселенную. – Она отломила кусочек тоста и сунула его своей свинке прямо под розовый пятачок. – Но это на самом деле так. Верно, Маргрет? Ещё кусочек тоста с ветчиной?

Ник тихо хрюкнул, а леди Ариста неодобрительно поджала губы.

– Разве мы не установили правило, что во время еды нельзя присутствовать ни плюшевым игрушкам, ни куклам, ни друзьям – воображаемым или настоящим?

– Маргрет очень послушная, – сказала Каролина, но всё же опустила свинку под стул.

Тётя Гленда с упрёком чихнула. Очевидно, у неё появилась ещё и аллергия на плюшевые игрушки.

Хотя Хемериус пообещал мне стеречь хронограф ценой своей жизни (в этом месте я засмеялась, хотя и невесело) и сразу же дать мне знать, если Шарлотта проберётся в мою комнату, я не могла перестать думать о том, что случится, если Стражи доберутся до хронографа. Но от всех этих размышлений не было никакого толку, мне всё равно надо было выдержать этот день и надеяться на лучшее. Мероприятие номер один: я вышла из автобуса на остановку раньше, чтобы что-нибудь предпринять в "Старбаксе" против своей усталости.

– Ты можешь добавить в карамель мачиато три эспрессо? – спросила я парня за стойкой, на что он, усмехаясь, ответил:

– Если ты дашь мне номер своего мобильника!

Я посмотрела на него немного внимательней и польщённо усмехнулась в ответ. Своими тёмными волосами и чересчур длинной чёлкой он напомнил мне одного симпатичного типа из французского фильма. Конечно, он казался мне симпатичным до тех пор, пока я не сравнила его в мыслях с Гидеоном, что я глупым образом немедленно сделала.

– У нее есть друг, – произнёс кто-то позади меня. Это был Рафаэль, который подмигнул мне своими зелёными глазами, когда я недоумённо обернулась. – Кроме того, она слишком молода для тебя, о чём ты можешь судить по её школьной форме. – Кофе латте и черничный кекс, пожалуйста.

Я закатила глаза и приняла свой спецзаказ с извиняющейся улыбкой.

– У меня нет друга, но в данный момент... есть проблема со временем. Спроси меня ещё раз через два года.

– Спрошу, – ответил тип за стойкой.

– Определённо не спросит, – заметил Рафаэль. – Спорим, он пытается взять телефончик у каждой симпатичной девушки. – Я пошла вперёд, но Рафаэль нагнал меня на тротуаре. – Эй, подожди! Извини, что я помешал твоему флирту. – Он недоверчиво поглядел в свой кофе. – Этот тип точно плюнул мне в стакан.

Я сделала большой глоток из своего бумажного стаканчика, но обожгла себе губы, язык и часть рта, а когда я снова смогла думать, то спросила себя, не лучше было бы ввести себе кофе внутривенно.

– Вчера я был с этой Селией из нашего класса в кино, – продолжал Рафаэль. – Замечательная девушка. Невероятно симпатичная и остроумная. Ты не находишь?

– Ась? – спросила я, уткнувшись носом в молочную пену (общение со Хемериусом стало постепенно на мне сказываться).

– Нам было хорошо вместе, – продолжал он. – Только не говори этого Лесли, а то она будет ревновать.

Я невольно засмеялась. Как мило – он пытается мной манипулировать.

– Окей. Буду нема, как рыба.

– Ты думаешь, она действительно будет ревновать? – с надеждой спросил Рафаэль.

– А как же! Ужасно ревновать. Особенно учитывая, что в нашем классе нет никакой Селии.

Рафаэль смущённо почесал себе нос.

– Блондинка? С вечеринкой?

– Синтия.

– Но я действительно был с ней в кино, – жалобно произнёс Рафаэль. Школьная форма с её неудачным сочетанием траурного жёлтого и ультрамаринового смотрелась на нём ещё хуже, чем на нас. А его жест, которым он провёл рукой по волосам, напомнил мне Ника и разбудил во мне материнские чувства. Я решила, что он заслуживает поощрения за то, что он не ведёт себя так властно и самонадеянно, как его старший брат.

– Я расскажу об этом Лесли в мягкой форме, идёт?

Он робко улыбнулся.

– Но не говори ей, что я перепутал имя... ах, лучше не говори ей ничего... или всё же...

– Позволь мне самой это сделать. – На прощанье я подёргала его за галстук. – И поздравляю! Сегодня он завязан идеально.

– Это сделала Синди, – объяснил Рафаэль с кривой улыбкой. – Или как там её зовут.

Первым уроком у нас был английский с мистером Уитменом. На известие о болезни Шарлотты он отреагировал кивком, хотя я не удержалась и при слове "заболела" изобразила пальцами в воздухе кавычки.

– Ты могла бы взять его с собой, – прошептала Лесли, пока мистер Уитмен раздавал в классе проверенные домашние задания.

– Хронограф? В школу? Ты с ума сошла? Что будет, если мистер Уитмен его увидит? Бельчонок совершенно точно тут же получит инфаркт. Не говоря уже о том, что он немедленно известит своих приятелей-Стражей, и те меня четвертуют, колесуют и что там ещё они могут со мной сделать согласно своим дурацким Золотым правилам. – Я протянула Лесли ключ от ларца. – Вот, ключ к твоему сердцу. Я хотела, собственно, передать его Рафаэлю, но тебе бы это не понравилось.

Лесли закатила глаза и глянула вперёд, где сидел Рафаэль и старательно не удостаивал её ни единым взглядом.

– Повесь его опять на шею. И не позволяй Шарлотте забрать его у тебя.

– Крав-мага, – пробормотала Лесли. – По-моему, был такой фильм с Дженнифер Лопес. Где она в конце избивает своего бывшего мужа-насильника. Я бы тоже хотела так уметь.

– Ты думаешь, Шарлотта может просто разбить встроенный шкаф? Меня бы не удивило, если бы их с Гидеоном учили вскрытию замков без ключей. Наверное, у них был практикум у какого-нибудь агента МИ-6: "Никакого лома: элегантный метод шпильки для волос". – Я тяжело вздохнула.

– Если бы Шарлотта действительно знала, что именно мы нашли, она бы давно известила Стражей, – сказала Лесли, качая головой. – У неё могут быть только какие-то подозрения. Она думает, что может найти нечто такое, что её возвысит, а тебя выставит в дурном свете.

– Да, и если она это найдёт...

– Я очень надеюсь, что вы обсуждаете сонет номер 130. – Прямо перед нами вдруг возник мистер Уитмен.

– Мы уже несколько дней не говорим ни о чём другом, – сказала Лесли.

Мистер Уитмен вздёрнул бровь.

– В последние дни я не могу отделаться от впечатления, что вы заняты вещами, которые не способствуют вашим успехам в школе. Возможно, здесь было бы уместно письмо родителям. Я думаю, что за деньги, которые они платят за привилегию обучать вас в этом институте, они могут ожидать определённых усилий с вашей стороны. – С лёгким хлопком перед нами на парту легли наши тетради с домашним заданием. – Немного больше внимания Шекспиру пошло бы на пользу вашим эссе. К сожалению, весьма посредственно.

– А почему, спрашивается! – злобно пробормотала я. Вот наглость! Сначала я должна тратить всё своё свободное время на путешествия во времени, примерку одежды и уроки танцев, а потом ещё и выслушивать, что я недостаточно усердно готовлюсь к школе!

– Ведь Шарлотта тебе показала, как можно прекрасно сочетать одно с другим, – ответил мистер Уитмен, словно угадав мои мысли. – Её оценки великолепны. И она никогда не жаловалась. Учись у неё самодисциплине.

Я злобно посмотрела ему вслед.

Лесли по-приятельски ткнула меня локтем в бок.

– Когда-нибудь мы выскажем гадкому Бельчонку своё мнение. Самое позднее на выпускном. Но сегодня это было бы напрасным перерасходом энергии.

– Да, ты права. Мне нужна вся моя энергия, чтобы не заснуть. – Мне вдруг захотелось зевать. – Тройной эспрессо мог бы уже наконец проникнуть в кровь.

Лесли энергично кивнула.

– Окей, и когда это произойдёт, мы должны срочно придумать, как тебе прогулять этот бал.

– Но вы не можете заболеть! – вскричал мистер Марли, в отчаянии воздевая руки к небу. Ведь всё уже подготовлено! Я даже не знаю, как я расскажу об этом остальным!

– Не ваша вина, что я заболела, – тусклым голосом ответила я, тяжело выбираясь из лимузина. – И не моя. Это высшие силы, и тут уж ничего нельзя поделать.

– Можно! И даже нужно! – Мистер Марли возмущённо уставился на меня. – Вы и не выглядите больной, – добавил он, хотя это было довольно нечестно, потому что я, преодолев тщеславие, стёрла мамин маскировочный карандаш. Лесли размышляла, а не стоит ли мне усугубить картинку серыми и лиловыми тенями, но, поглядев на меня, спрятала свою косметичку в сумку. Круги у меня под глазами с успехом сыграли бы в любом вампирском фильме, и бледная я была тоже.

– Да, но дело не в том, как я выгляжу, а в том, насколько я действительно больна, – сказала я, сунув в руки мистеру Марли свою школьную сумку. Раз уж я такая больная и слабая, пускай несёт. – И я думаю, что в этих обстоятельствах посещение бала может быть отложено.

– Исключено! – закричал мистер Марли и тут же, оглянувшись, закрыл себе рот рукой. – Знаете, какой сложной была подготовка? – продолжал он шёпотом, пока мы шли к штаб-квартире Стражей, причём я ковыляла с такой слабостью, что мы едва передвигались. – Было не просто уговорить вашего директора школы разрешить любительской группе артистов использовать для репетиций школьный подвал. Сегодня! И граф Сен Жермен указал определённо, что...

Мистер Марли начал действовать мне на нервы. (Любительская группа артистов? Директор Гиллс? Я не поняла ни одного слова).

– Послушайте: я заболела! Заболела!!! Я уже приняла три таблетки аспирина, но это не помогло. Наоборот, мне стало хуже. У меня температура. И одышка. – Чтобы придать своим словам убедительности, я уцепилась за перила входной лестницы и захрипела.

– Завтра вы можете заболеть, завтра! – проблеял мистер Марли. – Мистер Джордж! Скажите ей, что она может заболеть только завтра, иначе весь план... сорвётся!

– Ты заболела, Гвендолин? – Показавшийся в дверях мистер Джордж заботливо приобнял меня рукой и ввёл в дом. Вот это уже лучше.

Я страдальчески кивнула.

– Наверное, я заразилась от Шарлотты. – Хаха! Вот именно. У нас обеих одинаковый выдуманный грипп. Раз так, значит, так. – Моя голова сейчас лопнет.

– Да, это действительно не вовремя, – сказал мистер Джордж.

– Всю дорогу я пытался ей это объяснить, – ревностно принялся рассказывать трусящий за нами мистер Марли. Сегодня его лицо было для разнообразия не ярко-красным, а пятнистым, в белые и красные пятна, словно он не мог решить, какой цвет лица был бы в этой ситуации наиболее подходящим. – Ведь доктор Уайт может сделать ей укол, верно? Ей нужно продержаться всего пару часов.

– Да, это возможно, – заметил мистер Джордж.

Я неуверенно глянула на него. От него я ожидала немного больше сочувствия и поддержки. Я постепенно стала себя чувствовать по-настоящему больной, но это скорее от страха. У меня возникло ощущение, что Стражам не понравится, если они заметят, что я их обманываю. Но сейчас было поздно, я уже не могла дать задний ход.

Вместо того чтобы отвести меня в мастерскую мадам Россини, где меня завернули бы в наряд XVIII века, мистер Джордж повёл меня в Драконий зал. За нами следом с моей сумкой в руках тащился мистер Марли, возмущённо разговаривающий сам с собой.

За столом в Драконьем зале сидели доктор Уайт, Фальк де Вильерс, мистер Уитмен и ещё один мужчина, которого я не знала (может быть, министр здравоохранения?). Когда мистер Джордж ввёл меня в помещение, все головы повернулись к двери и уставились на меня. Моё недомогание усилилось.

– Она говорит, что заболела, – выпалил мистер Марли, вошедший в зал следом за нами.

Фальк де Вильерс поднялся.

– Сначала, пожалуйста, закройте дверь, Марли. А теперь ещё раз. Кто заболел?

– Вот она! – Мистер Марли обвиняюще указал на меня пальцем, и я едва удержалась от искушения закатить глаза.

Мистер Джордж отпустил меня, уселся, кряхтя, на свободный стул и промакнул платком пот с лысины.

– Да, Гвендолин чувствует себя неважно.

– Мне очень жаль, – сказала я, старательно глядя вправо и вниз. Вроде бы я читала, что люди, когда они лгут, всегда смотрят влево и вверх. – Но я сегодня не в состоянии отправиться на бал. Я едва стою на ногах, и мне становится всё хуже. – Чтобы подкрепить свои слова, я оперлась на спинку стула мистера Джорджа.

Только тогда я заметила, что в зале был и Гидеон, и моё сердце пропустило пару ударов.

Это было нечестно, что лишь один его вид вывел меня из равновесия, в то время как он сам в небрежной позе стоял у окна, засунув руки в карманы джинсов, и просто улыбался мне. Ну хорошо, это не была бесстыдная, широкая, лучезарная улыбка, а лишь крохотное поднятие уголков губ, зато его глаза тоже улыбались, и по неясной причине у меня снова возник комок в горле.

Я быстро отвела взгляд и увидела у огромного камина Роберта, сына доктора Уайта, который в возрасте семи лет утонул в бассейне. Маленький призрак первое время дичился меня, но потом ощутил ко мне доверие. Сейчас он с радостью махал мне рукой, но я могла лишь коротко кивнуть в ответ.

– Что это за внезапно и неожиданно наступившая болезнь, если мне позволено спросить? – Мистер Уитмен насмешливо смотрел на меня. – В школе ты была само здоровье. – Он скрестил руки на груди, но потом, очевидно, передумал и сменил тактику. Теперь он заговорил доверительным тоном доброго педагога, мягким и сочувственным. Я хорошо знала этот тон – он редко предвещал что-то доброе. – Если у тебя страх перед балом, Гвендолин, то мы это понимаем. Может быть, доктор Уайт даст тебе что-нибудь от страха перед публикой.

Фальк кивнул.

– Мы действительно не можем отменить сегодняшнее мероприятие, – сказал он, и мистер Джордж добавил со своего стула:

– Мистер Уитмен прав, твой страх – совершенно нормальное дело. Любой на твоём месте был бы взволнован. Этого не надо стыдиться.

– И ты не одна, – добавил Фальк. – Гидеон будет всё время с тобой.

Хотя я этого не хотела, я быстро глянула на Гидеона и тут же отвела взгляд, потому что его глаза, казалось, не отрывались от меня.

Фальк продолжал:

– Ты не успеешь оглянуться, как уже вернёшься, и всё будет позади.

– И ты только подумай о красивом платье, – попытался подбодрить меня предполагаемый министр. Алло? Он что, считает меня десятилетней девочкой, до сих пор играющей в куклы?

Остальные одобрительно забормотали, и все подбадривающе улыбались мне, не считая доктора Уайта, который, по обыкновению нахмурив брови, недружелюбно смотрел на меня – мне его взгляд почти внушал страх. Маленький Роберт, извиняясь, склонил голову набок.

– У меня болит горло, болит голова и ломит кости, – сказала я так веско, как только могла. – Я думаю всё же, что страх перед публикой ощущается как-то иначе. Моя кузина сегодня из-за гриппа осталась дома, а я от неё заразилась – так всё просто.

– Ей надо ещё раз объяснить, что речь идёт о событии исторического значения... – пискнул мистер Марли, но мистер Уитмен перебил его.

– Гвендолин, ты помнишь наш разговор сегодня утром? – спросил он, и его тон стал ещё более елейным.

Что он имел ввиду? Он что, всерьёз решил назвать разговором свои придирки по поводу моего недостаточного школьного усердия? Да, похоже на то!

– Возможно, дело в нашем воспитании, но я практически уверен, что Шарлотта на твоём месте осознавала бы свои обязанности. Никогда она не ставила свои телесные ощущения выше заданий в нашем деле.

Ну, не моя вина, что они воспитали не того человека. Я посильнее уцепилась за спинку стула.

– Поверьте, если бы Шарлотта была так же больна, как и я, она бы тоже не отправилась на этот бал.

У мистера Уитмена был такой вид, что его терпение вот-вот лопнет.

– Это всё без толку! – Это произнёс доктор Уайт своим обычным брюзгливым тоном. – Мы просто теряем драгоценное время. Если девушка действительно больна, мы вряд ли объявим её здоровой. А если она симулирует... – Отодвинув свой стул, он встал, обошёл вокруг стола и подошёл ко мне – так быстро, что маленький Роберт едва за ним поспевал. – Открыть рот!

Ну, это было уже чересчур. Я возмущённо уставилась на него, но он схватил меня руками за голову и и прощупал пальцами шею ниже ушей. Затем он положил мне ладонь на лоб. Моя душа ухнула в пятки.

– Хм, – произнёс он, и выражение его лица, если это возможно, стало ещё мрачнее. – Опухшие лимфоузлы, повышенная температура – выглядит действительно не очень хорошо. Пожалуйста, открой рот, Гвендолин.

Я ошеломлённо подчинилась. Опухшие лимфоузлы? Повышенная температура? Я что, от испуга действительно заболела?

– Как я и думал. – Доктор Уайт вытащил из нагрудного кармана деревянную палочку и прижал ею мой язык. – Глотка воспалена, миндалины увеличены... неудивительно, что у тебя болит горло. Глотать, должно быть, ужасно больно.

– Бедная, – сочувственно сказал Роберт. – Теперь тебе наверняка придётся пить этот противный сироп от кашля. – Он скорчил гримасу.

– У тебя озноб? – спросил его отец.

Я неуверенно кивнула. Почему, чёрт побери, он так поступил? Почему он мне помог? Именно доктор Уайт, который всегда делал вид, что я при первой же возможности смоюсь с хронографом?

– Я так и думал. Температура ещё будет повышаться. – Доктор Уайт повернулся к остальным. – Н-да, похоже на вирусную инфекцию.

Присутствующие Стражи нахмурились. Я заставила себя не смотреть на Гидеона, хотя мне очень хотелось увидеть его лицо.

– Ты можешь ей что-нибудь дать, Джейк?

– Максимум жаропонижающее. Но ничего такого, чтобы она тут же смогла отправиться на бал. Ей надо в постель. – Доктор Уайт мрачно посмотрел на меня. – Если ей повезёт, то это вирус-однодневка, который сейчас ходит. Правда, вполне возможно, что это продлится несколько дней...

– Но мы же тем не менее можем... – начал мистер Уитмен.

– Нет, не можем, – недружелюбно перебил его доктор Уайт. Я очень старалась не таращится на него, как на седьмое чудо света. – Не говоря уже о том, что Гидеон вряд ли отвезёт её на бал в инвалидной коляске, с нашей стороны было бы безответственно – и противоречило бы Золотым правилам – посылать её в XVIII с острой вирусной инфекцией.

– Это верно, – согласился незнакомец, которого я считала министром здравоохранения. – Никто не знает, как отреагирует иммунная система тех людей на современный вирус. Это может иметь губительные последствия.

– Как в своё время с майя, – пробормотал мистер Джордж.

Фальк глубоко вздохнул.

– Ну, таким образом решение принято. Гидеон и Гвендолин сегодня на бал не поедут. Может быть, вместо этого мы проведём операцию "Опал". Марли, пожалуйста, проинформируйте остальных об изменении плана.

– Есть, сэр. – Мистер Марли устремился к двери. Его взгляд, брошенный на меня, был воплощением упрёка. Но мне было всё равно. Главное, что мне удалось отодвинуть бал. Я всё ещё не верила своему счастью.

Сейчас я рискнула взглянуть на Гидеона. В отличие от остальных наша отложенная вылазка не произвела на него особенного впечатления, потому что он улыбался мне. Подозревал ли он о том, что моя болезнь надумана? Или он просто радовался тому, что ему не придётся сегодня переодеваться в дурацкие костюмы? Так или иначе, я преодолела искушение улыбнуться в ответ и перевела взгляд на доктора Уайта, стоявшего рядом с министром здравоохранения.

Мне бы очень хотелось поговорить с ним с глазу на глаз. Но доктор, казалось, совсем обо мне забыл, настолько он был занят своим разговором.

– Пойдём, Гвендолин, – услышала я сочувственный голос. Мистер Джордж. – Мы отведём тебя на элапсирование, а потом ты поедешь домой.

Я кивнула. Лучшая идея дня!

Путешествие во времени с помощью хронографа может длиться от 120 секунд до 240 минут, у Опала, Аквамарина, Цитрина, Жадеита, Сапфира и Рубина минимальная настройка составляет 121 секунду, максимальная – 239 минут. Чтобы избежать неконтролируемых прыжков во времени, носители гена должны ежедневно элапсировать по 180 минут. При меньшем времени элапсирования в течение 24 часов возникает риск неконтролируемых прыжков (см. протоколы от 6 января 1902 года и 17 февраля 1902 года – Тимоти де Вильерс). Согласно эмпирическим исследованиям графа Сен Жермена в 1720 – 1738 годах, носитель гена может ежедневно элапсировать с хронографом до пяти с половиной часов, то есть 330 минут. Увеличение этого времени может привести к головным болям, головокружению, слабости, нарушению восприятия и координации. Братья де Вильерсы могут подтвердить это тремя соответствующими экспериментами в 1902 году.

Из Хроник Стражей, том 3, глава 1 "Мистерии хронографа".