Зеленый Смарагд

13

– Вот дерьмо, мне кажется, я сел на эту чёртову шляпу, – пробормотал Гидеон рядом со мной.

– Прекрати ругаться, иначе нам на головы обрушится потолок! – прошипела я. – И если ты не наденешь шлиапку, то я наябедничаю на тьебья мадам Россини!

Хемериус загоготал. На сей раз он решил непременно проводить нас.

– Шляпа не поможет! С такой причёской все в 1912 году будут принимать его за золотоискателя! Он мог бы по крайней мере сделать себе нормальный пробор!

Я снова услышала, как Гидеон тихо ругнулся, на сей раз, похоже, из-за того, что он ушиб локоть. Было не очень легко менять одежду в исповедальне, и я была почти уверена, что использовать это место как кабинку для переодевания было изрядным кощунством. Не говоря уже о том, что взлом церкви наверняка должен серьёзно наказываться, даже если мы не собирались красть, а хотели всего лишь прыгнуть отсюда в 1912 год. Гидеон вскрыл боковую дверь металлическим крючком, причём так быстро, что я даже не успела занервничать.

– Чёрт побери! – Хемериус одобрительно присвистнул. – Пускай он тебя этому научит. Вы вдвоём стали бы непобедимой командой взломщиков. Прямо-таки бессмертной!

Это была, кстати, та же церковь, где мы с Хемериусом познакомились и где Гидеон впервые меня поцеловал. Хотя сейчас было не до ностальгических воспоминаний, у меня возникло чувство, что эти события произошли очень, очень давно, тем более что с тех пор случилось ужасно много всего. На самом деле это было лишь несколько дней тому назад.

Гидеон постучал снаружи в дверь.

– Готова?

– Нет. К сожалению, к моменту пошива моего платья застёжку-молнию ещё не изобрели, – сказала я. Я была в отчаянии от огромного количества пуговиц на спине, причём не все из них можно было достать, даже если рискованно изогнуться.

Я выбралась из исповедальни. Перестанет ли моё сердце когда-нибудь трепетать при виде Гидеона? Или меня всегда при взгляде на него будет охватывать чувство, что я ослеплена чем-то непостижимо прекрасным? Наверное, да. При этом сейчас на нём был скучный тёмно-серый костюм, под ним жилетка и белая рубашка. Но вещи ему просто очень шли, его широкие…

Хемериус, болтающийся на хорах, откашлялся.

– «Жила-была прелестная овечка, чьё так билося сердечко…»

– Очень красиво, – быстро сказала я. – Костюм босса мафии на все времена. Галстук, кстати, повязан прекрасно. Мадам Россини гордилась бы тобой. – Вздохнув, я опять занялась своими пуговицами. – О Боже, изобретателя застёжки-молнии давно надо было причислить к лику святых.

Гидеон улыбнулся.

– Повернись и позволь мне этим заняться, – сказал он. – Ох, – запнулся он, – да их тут сотни.

Застёгивание пуговиц заняло довольно-таки продолжительное время, не в последнюю очередь потому, что Гидеон через каждые две пуговицы целовал меня в шею. Я бы наслаждалась этим значительно больше, если бы Хемериус не орал при каждом поцелуе: "Чмоки тя!".

Наконец мы закончили. Мадам Россини выбрала для меня светло-серое платье с высоким кружевным воротником. Юбка была мне слегка длинновата, так что я в ней сразу запуталась и точно упала бы, если бы Гидеон меня не подхватил.

– В следующий раз я надену костюм, – сказала я. Гидеон засмеялся и хотел уже поцеловать меня, но Хемериус завопил: "Не-е-е, не начинайте снова!", и я мягко отстранила Гидеона.

– У нас нет времени, – сказала я. И, кроме того, в двух метрах над нашими головами болтается летучемышеподобное существо и корчит ужасные рожи. Я сердито посмотрела вверх на Хемериуса.

– Что такое? – спросил Хемериус. – Я думал, тут у нас важная миссия, а не свидание. Ты должна быть мне скорее благодарна.

– Вряд ли, – пробурчала я.

Гидеон за это время добрался до хоров и опустился на корточки перед хронографом. После долгих размышлений мы решили поместить его под алтарь, поскольку во время нашего отсутствия его там вряд ли кто-нибудь обнаружит, разве что у них есть уборщица, работающая вечером в субботу.

– Я постою на страже, – пообещал Хемериус. – Если кто-нибудь придёт и стащит эту штуку, я его беспощадно... э-э-э... заплюю.

Гидеон взял мою руку.

– Готова, Гвенни?

Я поглядела ему в глаза, и моё сердце пропустило один удар.

– Готова, если ты готов, – тихо сказала я.

Я уже не услышала замечания Хемериуса (наверняка изрядно саркастического), потому что игла впилась в мой палец, и волны пурпурного света унесли меня прочь.

Через короткое время я выпрямилась. В церкви было безлюдно и так же тихо, как и в наше время. Я то ли надеялась, то ли боялась увидеть на хорах Хемериуса. В 1912 году он тоже здесь обретался.

Гидеон приземлился рядом со мной и сразу же схватил меня за руку.

– Давай, нам надо поторопиться! У нас всего лишь два часа, и я готов побиться об заклад, что этого не хватит даже на десятую часть наших вопросов.

– Что, если мы вообще не встретим Люси и Пола у леди Тилни? – сказала я, и мои зубы начали стучать от волнения. Я пока была не в состоянии думать о них как о моих родителях. И если даже разговор с мамой был тяжёлым, то как он пройдёт с ними – совершенно чужими мне людьми?

Когда мы вышли из церкви, лил проливной дождь.

– Ну класс, – сказала я, со внезапной тоской вспоминая о неописуемых шляпках мадам Россини. – Ты не мог заранее прочитать прогноз погоды?

– Да ну. Это просто лёгкий летний дождик, – заявил Гидеон и потянул меня вперёд. Когда мы добрались до Итонской площади, лёгкий летний дождик вымочил нас насквозь. Можно сказать, что мы привлекали внимание, потому что все, кто встретился нам по пути, были с зонтиками и сочувственно на нас смотрели.

– Как хорошо, что мы не стали тратить время на аутентичные причёски, – сказала я, когда мы остановились перед дверью дома леди Тилни. Я нервно провела рукой по прилипшим к голове волосам. Мои зубы по-прежнему стучали.

Гидеон позвонил в дверной звонок и крепче сжал мою руку.

– У меня какое-то неприятное чувство, – пробормотала я. – У нас ещё есть время просто исчезнуть. Наверное, было бы лучше сначала спокойно продумать, в каком порядке мы будем задавать...

– Тсс, – сказал Гидеон. – Всё хорошо, Гвенни. Я с тобой.

– Да, ты со мной, – сказала я и тут же повторила ещё раз, как успокоительную мантру. – Ты со мной ты со мной ты со мной.

Как и в прошлый раз, дверь нам открыл дворецкий в белых перчатках. Он окинул нас исключительно враждебным взглядом.

– Мистер Миллхауз, не правда ли? – Гидеон принуждённо улыбнулся. – Не будете ли вы так любезны сообщить леди Тилни о нашем визите. Мисс Гвендолин Шеферд и Гидеон де Вильерс.

Дворецкий секунду колебался.

– Ждите здесь, – наконец сказал он и захлопнул дверь перед нашим носом.

– А вот мистер Бернард такого бы себе никогда не позволил, – возмущённо сказала я. – Ну да, наверное, он думает, что у тебя опять с собой пистолет и что ты хочешь взять кровь у его хозяйки. Он же не может знать, что пистолет у тебя украла леди Лавиния, причём мне до сих пор интересно, как она это устроила. Я имею ввиду, что, чёрт побери, она сделала, чтобы настолько тебя отвлечь? Если я ещё когда-нибудь с ней пересекусь, я обязательно спрошу её об этом, хотя, честно говоря, я не уверена, что я вообще хочу это знать. Ох, и я опять говорю как из фонтана, я это делаю всегда, когда волнуюсь, я не думаю, что смогу с ними встретиться, Гидеон. И мне не хватает воздуха, но это может быть и потому, что я просто не дышу, но это ничего страшного, потому что я бессмертна. – В этом месте в моём голосе появились истерические нотки, но я, не останавливаясь, продолжала: – Давай лучше отойдём на шаг назад, потому что когда дверь в следующий раз откроется, этот Миллхауз врежет тебе, наверное, ...

Дверь снова открылась.

– ...в челюсть, – тем не менее быстро пробормотала я.

Здоровенный дворецкий сделал приглашающий жест.

– Леди Тилни ожидает нас наверху в маленьком салоне, – сказал он чопорно. – Как только я обыщу вас на предмет оружия.

– Ну, если надо... – Гидеон с готовностью поднял руки и дал Миллхаузу себя обыскать.

– Всё в порядке. Вы можете пройти наверх, – сказал в конце концов дворецкий.

– А как насчёт меня? – удивлённо спросила я.

– Ты дама, а дамы не носят оружия. – Гидеон улыбнулся мне, взял меня за руку и повёл меня вверх по лестнице.

– Какое легкомыслие! – Я бросила взгляд на Миллхауза, который в двух шагах следовал за нами. – Только потому что я женщина, он меня не боится? Ему бы стоило посмотреть "Расхитительницу гробниц"! Я могла бы держать под платьем атомную бомбу, а в лифчике – две ручные гранаты! Такое поведение я нахожу тенденциозно женоненавистническим. – Я говорила бы и дальше, тараторила до самого заката солнца, но на верхней площадке лестницы нас ожидала леди Тилни, прямая и стройная, как свеча. Она была исключительно красивой женщиной, даже её ледяной взгляд не мог этого изменить. Я хотела улыбнуться ей, но принудила уголки своих губ вернуться с полпути назад. В 1912 году леди Тилни выглядела значительно более строгой, чем позднее, когда она увлеклась вязанием свинок, и я с неприятным чувством осознала, что наши причёски непрезентабельны, а моё платье висит на мне мокрым мешком. Я невольно спросила себя, изобрели ли уже фен.

– Опять вы, – сказала леди Тилни Гидеону голосом таким же холодным, как и её взгляд. Только леди Ариста умела разговаривать подобным тоном. – Вы действительно упрямы. Во время вашего последнего визита вы должны были понять, что своей крови я вам не дам.

– Мы здесь не по поводу вашей крови, леди Тилни, – ответил Гидеон. – Это я уже давно… – Он откашлялся. – Мы бы охотно ещё раз поговорили с вами, Люси и Полом. На этот раз без… недоразумений.

– Недоразумений! – Леди Тилни скрестила руки на украшенной кружевами груди. – В прошлый раз вы вели себя не очень красиво, молодой человек, и продемонстрировали неприятную готовность к насилию. Кроме того, в данный момент мне неизвестно местопребывание Люси и Пола, то есть даже при других обстоятельствах я не смогла бы вам помочь. – Она сделала маленькую паузу, во время которой её взгляд остановился на мне. – Правда, я думаю, что я могу устроить этот разговор. – Её голос чуть-чуть потеплел. – Наверное, только с Гвендолин и, наверное, в другое вре…

– Я действительно не хочу быть невежливым, но вы, конечно, понимаете, что наше время очень ограничено, – перебил её Гидеон и потянул меня вверх по лестнице, которую мы с моим платьем совершенно забрызгали водой. – И я знаю, что Люси и Пол в настоящий момент живут у вас, так что, пожалуйста, просто позовите их. Я обещаю на сей раз вести себя хорошо.

– Это не… – начала леди Тилни, но где-то хлопнула дверь, и через мгновение рядом с ней появилась грациозная юная девушка.

Люси.

Моя мать.

Крепко сжав руку Гидеона, я уставилась на Люси, на этот раз впитывая каждую деталь её внешности. Рыжие волосы, бледная фарфоровая кожа и большие голубые глаза – это были, несомненно, общие черты всех женщин Монтрозов, но я искала прежде всего сходства с самой собой. Не мои ли это уши? Разве у меня не такой же маленький нос? Или разлёт бровей – не в точности такой, как у меня? И когда я хмурю лоб, у меня тоже появляются такие же комичные складки?

– Он прав, мы не должны терять время, Маргрет, – тихо сказала Люси. Её голос чуть заметно дрожал, и у меня сжалось сердце. – Вы не будете так добры позвать Пола, мистер Миллхауз?

Леди Тилни вздохнула, но всё же сделала знак Миллхаузу, который вопросительно смотрел на неё. Дворецкий устремился мимо нас вверх по лестнице, а леди Тилни сказала:

– Хочу тебе напомнить, что в прошлый раз он держал пистолет у твоего затылка, Люси.

– Мне очень жаль, – сказал Гидеон. – С другой стороны… Тогдашние обстоятельства меня к этому практически принудили. – Он со значением посмотрел на Люси. – Но за это время мы получили информацию, которая изменила наше мнение.

Красиво сказано. У меня было такое чувство, что и мне надо внести в разговор что-нибудь столь же торжественное. Но что?

Мама, я знаю, кто ты – прильни к моей груди.

Люси, я прощаю тебе, что ты меня оставила. Теперь нас никто и ничто не может разлучить. Я, видимо, издала какой-то звук, который Гидеон совершенно точно истолковал как начало истерического припадка. Он положил руку мне на плечи и очень вовремя поддержал меня, потому что мои ноги, казалось, были больше не в состоянии выдерживать вес моего тела.

– Может быть, пройдёмте в салон? – предложила Люси.

Хорошая мысль. Если я правильно помнила, там можно было присесть.

В маленькой круглой комнате на этот раз не было накрыто к чаю, но всё выглядело точно так же, как и в прошлый раз, если не считать цветов – вместо роз комнату сейчас украшали дельфиниум и левкои. В эркере, окна которого выходили на улицу, стояло несколько стульев и кресел.

– Садитесь, пожалуйста, – сказала леди Тилни.

Я села на один из стульев с мягким сиденьем, но все остальные остались стоять.

Люси улыбнулась мне. Она приблизилась на шаг и выглядела так, как будто она сейчас начнёт гладить меня по голове. Я снова вскочила.

– Простите, что мы такие мокрые. У нас, к сожалению, не было с собой зонта, – затараторила я.

Улыбка Люси стала шире.

– Что говорит всегда леди Ариста?

Я невольно улыбнулась.

– Дитя, не закапай мне обивку! – сказали мы хором. Внезапно выражение лица Люси изменилось. Сейчас у неё был такой вид, как будто она вот-вот заплачет.

– Я велю подать чай, – энергично заявила леди Тилни и взяла маленький колокольчик. – Мятный чай с сахаром и горячим лимоном.

– Нет – пожалуйста! – Гидеон в отчаянии замотал головой. – Мы не можем тратить на это время. Я точно не знаю, в нужный ли момент мы сюда попали, но очень надеюсь, что наша встреча с Полом в 1782 году для вас уже состоялась.

Люси, которая успела взять себя в руки, медленно кивнула, и Гидеон с облегчением вздохнул.

– Тогда вы знаете, что вы передали мне тайные бумаги графа. Нам понадобилось некоторое время, чтобы всё понять, но теперь мы знаем, что философский камень – это вовсе не средство для лечения болезней человечества, а то, с помощью чего граф собирается обрести бессмертие.

– И что его бессмертие закончится в момент рождения Гвендолин? – выдохнула Люси. – Почему он и попытается убить её, как только круг будет замкнут?

Гидеон кивнул, но я удивлённо воззрилась на него. Этот момент мы почти не обсуждали. Но сейчас, похоже, был неподходящий момент для этого, потому что он продолжал:

– Для вас всегда речь шла о том, чтобы защитить Гвендолин.

– Видишь, Люси – я же тебе говорил. – В дверях появился Пол с рукой на перевязи. Пока он подходил ближе, взгляд его золотистых глаз перемещался между Гидеоном, Люси и мной.

Я затаила дыхание. Он был всего на пару лет старше меня, и в нормальных обстоятельствах я бы подумала, как прекрасно он выглядит с этими иссиня-чёрными волосами, необычными глазами Вильерсов и маленькой ямочкой на подбородке. От бакенбардов ему было, наверное, никуда не деться, видимо, в это время так носили. Но с бакенбардами или без – как мой отец или как вообще чей-либо отец он не выглядел.

– Иногда имеет смысл оказать людям доверие безо всяких условий, – произнёс он, оглядывая Гидеона с ног до головы. – Даже такому маленькому негодяю, как этот.

– Иногда людям просто бессовестно везёт, – фыркнула на него Люси. Она повернулась к Гидеону. – Я очень тебе благодарна, что ты спас Полу жизнь, Гидеон, – сказала она с достоинством. – Если бы ты случайно не оказался там, он бы погиб.

– Ну, не преувеличивай, как обычно, Люси, – Пол состроил гримасу.– Я бы как-нибудь выбрался из этой передряги.

– Да, конечно, – ответил Гидеон с улыбкой.

Пол нахмурил лоб, но потом тоже улыбнулся.

– Ну ладно, может быть, и нет. Этот Аластер – хитрый лис и к тому же чертовски хороший фехтовальщик. И их было трое! Если я ещё когда-нибудь его встречу…

– Это маловероятно, – пробормотала я, и когда Пол на меня вопросительно посмотрел, добавила: – Гидеон в 1782 году пригвоздил его саблей к стене. И если Ракоци его вовремя обнаружил, то он вряд ли пережил этот вечер.

Леди Тилни опустилась на стул.

– Пригвоздить саблей к стене! – повторила она. – Какое варварство.

– Этот психопат не заслужил ничего иного. – Пол обнял Люси за плечи.

– Это верно, – тихо сказал Гидеон.

– У меня отлегло от сердца, – сказала Люси, чей взгляд не отрывался от моего лица. – Теперь, когда вы знаете, что граф собирается убить Гвендолин, как только Круг замкнётся, этому не бывать! – Пол хотел что-то добавить, но она не дала ему сбить себя с толку. – С этими бумагами дедушке наконец удастся убедить Стражей в том, что мы правы и что граф никогда не думал о благополучии всего человечества, а только лишь о своём собственном. И эти идиотские Стражи, прежде всего противный Марли, не смогут так просто сбросить со счетов наши доказательства. Ха! Как это – мы пачкаем память о графе Сен Жермене! Который вообще был никакой не граф, а беспримерный мерзавец, и ах – говорила ли я, что у меня отлегло от сердца, потому что это именно так и есть! – Она глубоко вздохнула, и, казалось, она может так говорить часами, но тут Пол коснулся её руки.

– Видишь, принцесса? Всё будет хорошо, – мягко прошептал он. Хотя его слова были сказаны не мне, но они странным образом оказались последней каплей, в буквальном смысле слова. Потому что как я ни старалась, я больше не могла сдержать слёз.

– Не будет, – вырвалось у меня. Мне внезапно стало безразлично, что я намочу обивку, и я опустилась на ближайший стул. – Не будет всё хорошо. Дедушка умер шесть лет назад и больше не может нам помочь.

Люси опустилась передо мной на корточки.

– Ну не плачь, – сказала она беспомощно. При этом она сама начала плакать. – Дорогая, не плачь так ужасно, это нехорошо для… – Она всхлипнула. – Он действительно умер? – спросила она безутешно. – Это сердце, да? Я ему всё время говорила, что он не должен тайком есть эти кремовые пирожные …

Пол наклонился к нам. Он выглядел так, как будто он сейчас тоже ударится в слёзы.

Ну класс. Если и Гидеон примет в этом участие, то мы легко составим конкуренцию дождю за окном.

Но этому воспрепятствовала леди Тилни. Она вытянула из кармана юбки два носовых платка, протянула их Люси и мне и сказала тоном, ошеломляюще похожим на леди Аристу:

– На это ещё будет время, дети. Сейчас возьмите себя в руки. Нам надо сосредоточиться. Кто знает, сколько нам осталось времени.

Гидеон погладил меня по плечу.

– Она права, – прошептал он.

Я шмыгнула носом и невольно засмеялась, услышав, как Люси громко сморкается в носовой платок. Будем надеяться, что я не унаследовала от неё этой привычки.

Пол подошёл к окну и выглянул на улицу. Когда он снова повернулся к нам, его лицо опять приобрело нейтральное выражение.

– Хорошо. Далее по тексту. – Он почесал себе за ухом – Итак, Люкас не может нам помочь. Но и без него с помощью бумаг можно наконец убедить Стражей в эгоистических намерениях графа. – Он вопросительно посмотрел на Гидеона. – И тогда Круг никогда не будет замкнут.

– Пока они проверят достоверность бумаг, пройдёт очень много времени, – возразил Гидеон. – Сейчас Великим Магистром Ложи является Фальк, и, возможно, он даже нам поверит. Но я в этом не уверен. До сих пор я не рискнул показать бумаги кому-либо из Ложи.

Я кивнула. На софе в 1953 году он рассказал мне о своём предположении, что среди Стражей есть предатель.

– Знаете что, – подала я голос, – есть вероятность, что среди Стражей в нашем времени есть один или несколько человек, которые знают о действительном значении философского камня и поддерживают планы графа стать бессмертным. – Я попыталась сконцентрироваться на фактах, и, к моему удивлению, даже при моём эмоциональном сумбуре мне это удалось очень хорошо. Или, возможно, именно потому.

– Что, если дедушка вычислил этого предателя? Это объяснило бы, почему он был убит.

– Он был убит? – растерянно повторила Люси.

– Доказательств нет, – ответил Гидеон. – Но похоже на то. – Я рассказала ему о видении тётушки Мэдди и о взломе в день похорон.

– То есть замыкание Круга крови поддерживается с двух сторон, – задумчиво сказала леди Тилни. – В прошлом за ниточки дёргает граф Сен Жермен, а в будущем у него есть один или даже несколько союзников, которые поддерживают его планы.

Пол стукнул кулаком по спинке стоявшего перед ним кресла.

– Чёрт побери, – сжав зубы, пробормотал он.

Люси подняла голову.

– Но вы же можете рассказать Стражам, что не нашли нас! Если наша кровь не будет считана, то Круг не замкнётся.

– Всё не так просто, – произнёс Гидеон. – Стражи…

– Я знаю, что они пустили по нашим следам частных детективов, – перебила его леди Тилни. – Господа де Вильерсы и этот надутый Пинкертон-Смайт… – по счастью, они считают себя очень умными, а меня, поскольку я женщина, очень глупой. То, что частные детективы за некоторое увеличение их скромного дохода с удовольствием утаят какую-то информацию, им даже не приходит в голову. – Она позволила себе торжествующую улыбку. – Это временное укрытие, и Люси и Пол скоро заметут все следы. Они начнут новую жизнь под другим именем и…

– …переедут в квартиру на Блэндфорд стрит, – добавил Гидеон. Торжествующая улыбка на лице леди Тилни увяла. – Мы это всё знаем – и Пинкертон-Смайту поручено задержать Люси и Пола в Темпле, пока у них там не возьмут кровь. Точнее говоря, завтра утром ему будет передано письмо с соответствующей информацией.

– Завтра? – спросил Пол, который выглядел таким же сбитым с толку, какой я себя чувствовала. – Значит, ещё не поздно!

– Поздно, – сказал Гидеон. – Потому что с нашей точки зрения это уже давно произошло. Пару дней назад я передал письмо дежурному стражу Цербер-караула. Тогда я ещё не имел никакого понятия.

– Тогда мы просто спрячемся, – сказала Люси.

– Завтра утром? – Леди Тилни сделала мрачное лицо. – Я посмотрю, что я могу сделать.

– Я тоже, – сказал Гидеон, глянув на напольные часы. – Но я не знаю, будет ли этого достаточно. Потому что даже если мы воспрепятствуем тому, что Стражи задержат Люси и Пола, я уверен, что граф найдёт способ достичь своей цели.

– Мою кровь он, во всяком случае, не получит, – заявила леди Тилни.

Гидеон вздохнул.

– Вашу кровь мы получили уже давно, леди Тилни. Я посетил вас в 1916 году, когда во время первой мировой войны вы элапсировали в подвале вместе с близнецами де Вильерсами. И вы безо всякого сопротивления позволили взять у вас кровь – я сам был поражён. Я очень надеюсь, что у нас ещё будет возможность обсудить это событие.

– Это только у меня такое чувство или у вас тоже есть ощущение, что в вашем мозгу кто-то строит метро? – спросил Пол.

Я невольно засмеялась.

– У меня такое же чувство, – заверила я его. – Просто слишком много информации, которую надо переварить одновременно. За каждой мыслью следует десять новых.

– И это далеко не всё, – сказал Гидеон. – Есть ещё много чего обсудить. К сожалению, мы скоро должны переместиться обратно. Но мы вернёмся – через полчаса. То есть для меня и Гвендолин это будет завтра утром – если всё пойдёт как надо.

– Не понимаю, – пробормотал Пол, но у Люси был такой вид, словно её осенило.

– Если вы здесь не с официальной миссией Стражей, то как вы вообще сюда попали? – медленно спросила она и побледнела. – Или, точнее говоря, с помощью чего?

– У нас… – начала я, но Гидеон бросил на меня короткий взгляд и незаметно покачал головой.

– Мы проясним это позже, – сказал он.

Я тоже посмотрела на напольные часы.

– Нет, – сказала я.

Гидеон вздёрнул брови.

– Нет? – спросил он.

Я глубоко вздохнула. Внезапно я поняла, что не могу больше ждать ни секунды. Я скажу Люси и Полу правду, здесь и сейчас.

Я вдруг перестала нервничать, я только чувствовала себя бесконечно усталой. Как будто я пробежала пятьдесят километров и примерно сто лет не спала. И я что угодно отдала бы за то, чтобы Гидеон в начале нашего визита позволил леди Тилни подать горячий мятный чай с сахаром и лимоном. Но теперь придётся обойтись без него.

Я твёрдо посмотрела на Люси и Пола.

– Перед тем как мы вернёмся обратно, я должна вам ещё кое-что сказать, – начала я тихо. – Времени на это должно хватить.

Когда брат Синтии, одетый садовым гномом, открыл нам дверь, нам показалось, что он открыл нам ворота в ад. Музыка была включена на полную мощность, и это была не та музыка, под которую охотно танцевали Синтины родители, а нечто среднее между хаусом и дабстепом. Девушка с короной на голове, протиснувшись мимо садового гнома, выскочила из входной двери и тут же вывернула содержимое своего желудка на клумбу с гортензиями рядом со входом. Её лицо было довольно зелёным, но это мог быть и грим.

– Гол! – выпрямившись, воскликнула она. – Я уж думала, не добегу.

– О, школьная вечеринка, – тихо сказал Гидеон. – Красота.

Я озадаченно огляделась. Здесь что-то было не так. Совсем не так. Перед нами стоял большой городской дом Дейлов – прямо посреди благородного Челси. Дом, где обычно только шепчут. Но почему люди танцуют уже в холле? Почему их вообще так много? И откуда смех? На вечеринках Синтии обычно не смеялись – самое большое хихикали, прикрыв рот ладошкой. Если бы слова «скука» не существовало, его точно бы изобрели на одной из здешних вечеринок.

– Вы зелёные, поэтому проходите смело! – гаркнул брат Синтии, всовывая мне в руку бокал. – Вот! Зелёный монстро-коктейль. Очень полезный. Сок, свежие фрукты, зелёный пищевой краситель – но экологически чистый! – и крохотная порция белого вина. Тоже экологически чистого, разумеется.

– Ваши родители уехали на выходные? – осведомилась я, пытаясь пронести через порог пышные складки платья Сиси.

– Что?

Я повторила свой вопрос десятью децибелами громче.

– Не-е, они толкаются где-то здесь. – Выговор садового гнома был немного сбивчивым. – Они поругались, потому что папа хотел жонглировать зелёными соевыми шариками и требовал, чтобы все делали то же самое. Те, кто попадал в мамин головной убор, должны были получить приз. Эй, Мьюриэль, что ты ищешь в стенном шкафу? Туалеты вон там.

– Окей – здесь определённо что-то не так, – сказала я Гидеону. Мне пришлось орать, чтобы он меня услышал. – Обычно люди стоят здесь группками, как пучки брокколи, и ждут полуночи. И пытаются увильнуть от Синтиных родителей, которые принуждают гостей играть в милые игры, доставляющие удовольствие только им одним.

Гидеон взял у меня из рук бокал и попробовал глоток.

– Я бы сказал, вот твоё объяснение, – сказал он, улыбаясь. – Крохотная порция белого вина? Я думаю, здесь наполовину водка. Как минимум.

Окей, это кое-что объясняло. Я посмотрела на танцующих в одной из комнат людей, среди которых дико отплясывала мама Синтии, наряженная статуей Свободы.

– Давай найдём Лесли и Рафаэля и немедленно смоемся, – предложила я.

В Гидеона врезался костюм сладкого перца.

– З-звини, – пробормотала вшитая в этот костюм Сара, и тут её глаза расширились. – О Боже – ты настоящий? – Она ткнула пальцем в камзол Гидеона.

– Сара, ты видела где-нибудь Лесли? – нервно спросила я. – Или ты слишком пьяная, чтобы это вспомнить?

– Я трезвая как стёклышко! – вскричала Сара. Её так качало, что она упала бы, если бы Гидеон её не подхватил. – Я тебе это докажу: сшит колпак не по-колпаковски, вылит колокол не по-колоколовски! Повтори за мной! Это нельзя выговорить, если человек пьян. Верно? – она бросила томный взгляд на Гидеона, у которого был такой вид, словно он веселится от души. – Если ты вампир, то можешь охотно меня укусить.

На какой-то момент мне захотелось отобрать у Гидеона бокал и опрокинуть в себя монстро-коктейль. Шумный, бурлящий зелёный ад был чистейшим ядом для моих бедных нервов.

Вообще говоря, мы уже не собирались идти на вечеринку, несмотря на платье Сиси. После того как мы вылезли из наших костюмов 1912 года и покинули церковь, я всё ещё чувствовала себя потрясённой разговором с Люси и Полом. Я хотела только одного – заползти в мою постель и выползти оттуда только тогда, когда всё закончится. Или по крайней мере (идею с постелью я быстро отмела как нереализуемую) дать моему перенапряжённому мозгу спокойно поразмышлять в мирной обстановке. С листочками, квадратиками и стрелками, по возможности разноцветными. Сравнение Пола с метро, которое кто-то строит в наших головах, представлялось мне очень верным. Не хватало только плана линий.

Но Лесли прислала мне четыре смс, в которых требовала нашего присутствия на вечеринке. Последняя смс-ка была особенно настойчивой. «Вам лучше побыстрее задвинуть свои задницы сюда, иначе я ничего не гарантирую».

– Вау! Гвенни! – Это был Гордон Гельдерман, наряженный в костюм из искусственного газона. Уставившись на моё Сиси-декольте, он восхищённо присвистнул. – Я всегда знал, что под твоей блузкой скрывается больше, чем доброе сердце!

Я закатила глаза. Гордон не мог вести себя иначе, но неужели Гидеону обязательно глупо при этом улыбаться?

– Эй, Гордон! Скажи четыре раза подряд: сшит колпак не по-колпаковски, вылит колокол не по-колоколовски! – крикнула Сара.

– Сшит колпак не по-колпаковски, вылит колокол не по-колоколовски, сшит какпак не по-каковски, вылит кокон не по-козловски, – самоуверенно выпалил Гордон. – Для меня никаких проблем! Эй, Гвенни, ты уже пробовала коктейль? – Он доверительно наклонился и проорал мне в ухо: – Я боюсь, что я был не единственным, кому пришла в голову идея немного… э-э-э… усилить рецепт!

На какой-то момент я представила себе пробирающихся мимо буфета гостей, которые украдкой оглядываются и выливают в коктейль одну за другой принесённые под полой бутылки водки.

– Шла Саша по шоссе и сосала сушку! Попробуй четыре раза подряд! – проскандировала шатающаяся Сара, оглаживая Гидеона по заднице. – Лесли в зимнем саду. Там проходит караоке. Я сейчас опять туда отправлюсь, только налью себе ещё глоточек коктейля. – Зелёный хвостик над её головой весело закачался. – Это действительно лучшая вечеринка, на которой я когда-либо бывала.

Гордон захихикал.

– Да, Синтия должна быть нам действительно благодарна. После сегодняшней ночи уже никто не назовёт её вечеринки скучными. Она действительно счастливица! А кейтеринг-сервис поставил слишком много зелёной еды. Нам всем разрешили позвонить парочке друзей. Некоторые из которых даже не были в костюмах, не говоря уже о зелёном цвете!

Я ещё раз закатила глаза и энергично потянула Гидеона через море танцующих сумасшедших дальше к зимнему саду.

Гордон потащился за нами.

– А ты будешь сегодня петь караоке, Гвенни? В прошлый раз ты была лучшей. Я бы проголосовал за тебя, если бы Кейти не облилась водой. В мокрой майке она выглядела как-то очень знойно, и поэтому…

– Ах, Гордон, да замолчи же ты. – Я хотела повернуться к нему, но в этот момент увидела Шарлотту. Или кого-то, кто мог бы быть Шарлоттой, если бы этот кто-то не стоял на столе посреди зимнего сада и не орал бы в микрофон «Папарацци» леди Гага.

– О Боже, – пробормотал Гидеон, хватаясь за косяк двери.

– «Ready for those flashing light», – пела Шарлотта.

На какой-то момент я потеряла дар речи. Вокруг стола стояла куча ликующих болельщиков – Шарлотта пела весьма неплохо.

Гордон прорвался к столу сквозь толпу фанатов и заорал:

– Раздеваться! Раздеваться!

Я обнаружила Рафаэля и Лесли, которая со своей волнистой причёской очаровательно смотрелась в почти зелёном платье от Грейс Келли, и стала пробираться к ним сквозь толпу гостей. Гидеон остался стоять у двери.

– Ну наконец! – прокричала Лесли и бросилась мне на шею. – Шарлотта выпила коктейля и стала непохожа сама на себя. С половины десятого она пытается рассказать людям о тайном обществе графа Сен Жермена и о том, что путешественники во времени живут среди нас. Мы испробовали всё, чтобы отправить её домой, но она всякий раз ускользает от нас, как угорь.

– Кроме того, она намного сильнее, чем мы, – сказал Рафаэль, на котором была забавная зелёная шляпка, но выглядел он не очень весело. – В какой-то момент я почти доволок её до входной двери, но она выкрутила мне руку и пригрозила проломить мне череп.

– А теперь у неё ещё и микрофон, – мрачно сказала Лесли. Мы уставились на Шарлотту, как будто она была тикающей бомбой. Не буду отрицать, довольно-таки красиво упакованной бомбой.

Каролина не преувеличивала: костюм феи был действительно очаровательным. Ни одна фея не могла выглядеть прекрасней, чем Шарлотта, чьи нежные плечи обворожительно смотрелись на фоне облаков зелёного тюля. Её щёки покраснели, глаза сверкали, а волосы блестящими локонами спадали по спине прямо к искусно сделанным крыльям, которые выглядели так, как будто Шарлотта с ними родилась. Меня бы не удивило, если бы она взлетела и поплыла над зимним садом.

Правда, её певческий голос был не таким нежным, как у феи. Он был не совсем непохож на голос леди Гага.

– «You know that I'll be your Papa-Paparazzi», – горланила она в микрофон, и когда Гордон снова проорал «Раздеваться!», она начала медленно, палец за пальцем, стягивать с руки длинную зелёную перчатку, помогая себе зубами.

– Это из одного фильма, – Лесли была против воли впечатлена. – Только не могу вспомнить, из какого.

Когда Гордон поймал перчатку, толпа взвыла от восторга.

– Дальше! – проревела публика, и Шарлотта принялась за вторую перчатку. Но внезапно она остановилась. Она увидела у двери Гидеона, и глаза её сощурились.

– Ах, посмотрите, кто тут у нас! – сказала она в микрофон, и взгляд её стал обшаривать толпу, пока не нашёл меня. – И моя кузиночка здесь – конечно! Эй, народ, знаете ли вы, что Гвендолин на самом деле путешественница во времени? Собственно говоря, ею должна была быть я, но судьба распорядилась иначе. И теперь я стою тут, как одна из глупых Золушкиных сестёр.

– Пой дальше! – закричали её сбитые с толку фанаты.

– Раздеваться! – закричал Гордон.

Шарлотта склонила голову набок и уставилась на Гидеона горящими глазами.

– «But I won 't stop until that boy is mint»? Хаха, вот ещё! Так глубоко я точно не паду. – Она показала пальцем на Гидеона и крикнула: – Он тоже может путешествовать во времени. И скоро он излечит человечество от всех болезней.

– Вот дерьмо, – пробормотала Лесли.

– Кто-то должен стянуть её со стола, – сказала я.

– Да, но как? Она как боевая машина. Может, нам надо бросить в неё каким-нибудь тяжёлым предметом, – предложил Рафаэль.

Публика Шарлотты почувствовала себя неуютно. Как-то стало заметно, что Шарлоттино настроение какое угодно, только не весёлое. Лишь Гордон продолжал радостно орать: «Раздеваться!»

Я попыталась поймать взгляд Гидеона, но он смотрел только на Шарлотту. Он медленно прокладывал себе путь к столу, на котором она стояла.

Она глубоко вздохнула, и микрофон донёс её вздох до самого дальнего уголка зимнего сада.

– Он и я – мы знаем об истории всё. Мы учились для наших совместных путешествий во времени. Вы должны видеть, как он танцует менуэт. Или ездит на лошади. Или фехтует на шпагах. Или играет на фортепьяно.

Гидеон почти добрался до неё.

– Он изумителен во всём, что он делает. И он может объясниться в любви на восьми языках, – произнесла Шарлотта мечтательным голосом, и впервые в жизни я увидела слёзы в её глазах. – Не то чтобы он когда-нибудь объяснился мне – нет! Он смотрит только на мою глупую кузину.

Я прикусила губу. Это звучало похоже на разбитое сердце, и никто на свете не мог понять этого лучше, чем я. Кто бы мог подумать, что у Шарлотты вообще есть сердце? Мне ещё раз захотелось, чтобы Лесли со своей марципановой теорией оказалась права. Но моё собственное сердце сейчас болезненно сжалось, и я напряжённо пыталась подавить волны ревности, грозившие меня захлестнуть.

Гидеон протянул Шарлотте руку.

– Время отправляться домой.

– Бу-у-у! – вскричал Гордон, чувствительный, как зерноуборочный комбайн, но все остальные затаили дыхание.

– Оставь меня, – сказала Шарлотта Гидеону. Её немного шатало. – Я ещё не готова.

Одним прыжком Гидеон оказался на столе рядом с ней и отобрал у неё микрофон.

– Представление закончено, – сказал он. – Пойдём, Шарлотта, я отведу тебя домой.

Шарлотта зашипела на него, как рассерженная кошка.

– Если ты до меня дотронешься, я сломаю тебе шею. Я умею крав-мага, знаешь ли!

– Я тоже, забыла? – Он снова протянул ей руку. Шарлотта неохотно взяла её и даже позволила снять себя со стола, усталая, пьяная фея, которая едва держится на ногах.

Гидеон положил руку ей на талию и повернулся к нам. По его лицу, как обычно, не было видно, о чём он думает.

– Мне надо быстро это уладить. Отправляйтесь с Рафаэлем в мою квартиру, – коротко сказал он. – Мы встретимся там.

На какой-то момент наши взгляды встретились.

– До скорого, – сказал он.

Я кивнула.

– До скорого.

Шарлотта больше не говорила ничего.

И я спросила себя, не было ли у Золушки крохотного чувства вины, когда белый конь уносил её с принцем вдаль.

"Навсегда" состоит из многих "сейчас".

(Эмили Дикинсон).