Зеленый Смарагд

11

В этот день произошло много всего странного (коротко о самом главном: Гидеон меня любит! Ну и, конечно, ситуация со шпагой и умиранием), но этот семейный пикник в моей комнате показался мне самым странным изо всех событий дня. Люди, которые были для меня самым важным на свете, собрались на моём ковре почти в полном составе, они смеялись и говорили вперемешку – мама, тётя Мэдди, Ник, Каролина, Лесли – и Гидеон! И у всех лица были в шоколаде. (Поскольку у тёти Гленды и Шарлотты пропал аппетит, а леди Ариста ненавидела сладкое, нам достался весь шоколадный торт целиком). Может быть, дело было в торте, но между моей семьёй и Гидеоном сразу же установились доверительные отношения – а может быть, дело было в том, что он был таким расслабленным, каким я его никогда не видела. И это несмотря на то, что мама и тётушка Мэдди задали ему целый ряд вопросов – от странных до неудобных, – а Ник упрямо называл его Горлумом.

Когда торт был съеден до последней крошки, тётушка Мэдди с кряхтением поднялась.

– Я думаю, что мне надо пойти вниз и поддержать Аристу – мистер Тэрнер проник в дом вместе с маленьким Шарлоттиным поклонником, и они наверняка до сих пор цапаются по поводу бегоний. – Она подарила Гидеону свою розовую улыбку с ямочками. – Знаете, для одного из де Вильерсов вы действительно необычайно симпатичны, Гидеон.

Гидеон тоже поднялся.

– Большое спасибо, – радостно ответил он, пожимая руку тётушке Мэдди. – Исключительно приятно было с вами познакомиться.

– Ух! – Лесли двинула мне локтем под рёбра. – У него есть ещё и манеры. Поднимает свою задницу, когда дама встаёт. И какую хорошенькую задницу. Жаль, что он такой негодяй.

Я закатила глаза.

Мама отряхнула крошки с платья и подняла на ноги Каролину с Ником.

– Пойдёмте, дети – потихоньку пора в постель.

– Мама! – обиженно сказал Ник. – Сегодня пятница, а мне уже двенадцать!

– И я хочу ещё остаться, пожалуйста! – Каролина преданно глядела на Гидеона. – Ты мне нравишься, – сказала она. – Ты действительно милый и очень красивый.

– Да, действительно, – шепнула мне Лесли. – Он что, покраснел?

Да, похоже на то. Как мило!

Локоть Лесли снова заехал мне в рёбра.

– Ты смотришь, как овца! – прошипела она. В этот момент через закрытое окно в комнату влетел Хемериус и с довольной отрыжкой приземлился на письменном столе.

– «Когда умный и исключительно красивый демон с надеждой вернулся со своей прогулки, ему пришлось, к сожалению, убедиться, что девушка за это время не избавилась ни от блузки цвета мочи, ни от своей невинности», – процитировал он свой ненаписанный роман.

Я проартикулировала в его сторону «Заткнись».

– Я только хотел сказать, – обиженно заявил он, – что возможность была хорошая. Ты, в конце концов, уже не так молода, и кто знает, не возненавидишь ли ты парня завтра снова.

Когда тётушка Мэдди ушла, а мама выволокла Каролину с Ником из комнаты, Гидеон закрыл за ними дверь и, улыбаясь, посмотрел на нас.

Лесли подняла обе руки.

– Нет, забудь это! Я не уйду. Мне надо обсудить с Гвен важные вещи. Строго секретные вещи.

– Тогда я тоже не уйду, – заявил Хемериус, прыгнул на мою кровать и свернулся калачиком на подушке.

– Лес – я думаю, что больше не нужно утаивать информацию от Гидеона, – сказала я. – Было бы неплохо все наши знания собрать в одну корзину. – Это я красиво сформулировала!

– Причём я сомневаюсь, что в этом деле нам действительно поможет Гугл, – насмешливо сказал Гидеон. – Извини, Лесли – но мистер Уитмен недавно показывал всем хорошенькую папку, в которой ты собрала разнообразную… э-э-э… информацию.

– Алло? – Лесли упёрла руки в бока. – А я уже начала думать, что ты, возможно, не такая высокомерная задница, как всегда утверждала Гвен! Что значит хорошенькая? Это были… – Она смущённо наморщила нос. – Как гадко, что Бельчонок демонстрировал мою папку! Эти поиски в интернете были вначале единственным, чем мы располагали, и я гордилась нашими результатами!

– Но за это время мы узнали намного больше, – сказала я. – Во-первых, Лесли гений, а во-вторых, я неоднократно встречалась со своим де…

– Конечно, мы не собираемся выдавать наши источники! – Лесли сверкнула на меня глазами. – Он по-прежнему один из них, Гвен. Даже если он гормонально затуманил твои чувства.

Гидеон широко улыбнулся и сел по-турецки на ковёр.

– Окей. Тогда я начну первый. – И, не дожидаясь позволения Лесли, он стал рассказывать о бумагах, которые он получил от Пола. В отличие от меня, Лесли пришла в ужас от мысли, что я должна умереть, как только круг крови замкнётся. Она совершенно побледнела под своими веснушками.

– Можно посмотреть на эти бумаги? – спросила она.

– Конечно. – Гидеон вытащил сложенные листочки из кармана брюк, ещё парочку он извлёк из нагрудного кармана рубашки. Бумаги были довольно-таки жёлтые и потрёпанные на сгибах, насколько я могла видеть.

Лесли непонимающе уставилась на него.

– Ты просто носишь их в карманах? Это ценные оригинальные документы, а не... носовой платок. – Она схватила бумаги. – Они почти разваливаются! Как это типично для мужчины! – Она аккуратно развернула документы. – И ты уверен, что это не фальшивки?

Гидеон пожал плечами.

– Я не графолог и не историк. Но они выглядят точно так же, как и другие оригиналы, которые есть у Стражей.

– Темперированы и под стеклом, могу поспорить, – сказала Лесли всё ещё с упрёком в голосе. – Как и положено.

– А как попали эти бумаги к людям из Флорентийского альянса? – спросила я.

Гидеон снова пожал плечами.

– Я думаю, воровство. У меня не было времени, чтобы найти в Анналах доказательства. У меня не было времени и на то, чтобы всё это проверить. Уже несколько дней я бегаю вокруг с этими бумагами! Я знаю их наизусть – но я их до конца так не понял. Исключая одну вещь.

– Но ты не побежал сразу к Фальку и всё это ему не показал, – сказала я с признательностью.

– Но я об этом думал. Но потом... – Гидеон вздохнул. – В данный момент я просто не знаю, кому я могу доверять.

– Не доверяй никому, – прошептала я, драматически закатывая глаза. – Это внушила мне моя мама.

– Твоя мама, – пробормотал Гидеон. – Меня очень интересует, как много она знает.

– То есть когда круг замкнётся и граф получит эликсир, Гвендолин должна... – Лесли не смогла договорить фразу до конца.

– ...умереть, – добавила я.

– Сыграть в ящик, уйти за Иордан, испустить дух, сделать последний вдох, предаться вечному покою, скончаться, опочить, – с готовностью подсказал сонный Хемериус.

– ...быть убита! – Лесли драматическим жестом схватила меня за руку. – Потому что ты не упадёшь мёртвая просто так! – Она взлохматила рукой волосы, которые и без того торчали во все стороны. Гидеон откашлялся, но Лесли не дала ему заговорить. – Честно говоря, у меня всё время было нехорошее чувство, – сказала она. – Все эти рифмы такие ужасно... недобрые. И везде для Ворона, Рубина, номера двенадцатого дело выглядит мрачно. Кроме того, это соответствует тому, что я узнала. – Она отпустила мою руку и схватила свой (новенький) рюкзак, чтобы извлечь оттуда "Анну Каренину". – Ну да, это выяснили Люси, Пол, твой дед – и Джордано.

– Джордано? – сбитая с толку, переспросила я.

– Да. Ты не прочла его сочинений? – Лесли перелистала книгу. – Стражам пришлось принять его в Ложу, чтобы он перестал повсюду болтать о своих идеях.

Я стыдливо покачала головой. После первой же сложной и длинной фразы я потеряла интерес к писанине Джордано (не говоря уже о том, что это был Джордано – алло?).

– Разбудите меня, когда станет интересно, – сказал Хемериус, закрывая глаза. – Я нуждаюсь в послеобеденном сне.

– Как историк, Джордано никогда не воспринимался всерьёз, даже среди Стражей, – вмешался Гидеон. – Он публиковал запутанную ерунду в сомнительных эзотерических журналах, чьи последователи называли графа возвысившимся и трансформируемым, что бы это ни означало.

– Я могу тебе это совершенно точно объяснить! – Лесли сунула ему под нос "Анну Каренину", как будто это была улика в суде. – Как историк, Джордано наткнулся на протоколы инквизиции и письма из XVI века. Источники свидетельствуют, что граф Сен Жермен, когда он был ещё очень молод, а процессе своих путешествий во времени довёл до беременности графскую дочь Элизабетту ди Мадроне, жившую в монастыре. – На короткий момент она запнулась. – Ну да, и предположительно до этого или после этого он рассказал ей о себе всевозможные вещи – может быть, потому, что он был молод и глуп, или просто потому, что он ничего не опасался.

– И что за всевозможные вещи? – спросила я.

– Он выдал очень много информации, начиная от своего происхождения и своего настоящего имени до своей способности путешествовать во времени и до утверждения, что в его распоряжении находятся неоценимые тайны. Тайны, которые помогут ему добыть философский камень.

Гидеон кивнул, как будто он был знаком с этой историей, но Лесли не дала сбить себя с толку.

– Глупым образом в XVI веке в Италии этого не оценили, – продолжала она. – Они посчитали графа опасным демоном, а отец Элизабетты был так возмущён тем, что он сделал с его дочерью, что он основал Флорентийский альянс и посвятил свою дальнейшую жизнь поискам графа и ему подобных – как и поколения его потомков... – Она замолчала. – На чём это я остановилась? О Боже, в моей голове столько информации, что мне кажется, что она в любой момент может лопнуть.

– А как это, чёрт возьми, связано с Толстым? – спросил Гидеон, с удивлением глядя на книгу Люкаса. – Не сердись, но о сих пор ты не рассказала мне ничего действительно нового.

Лесли бросила на него мрачный взгляд.

– Зато мне, – поспешила сказать я. – Но ты хотела объяснить, что на самом деле собирается делать граф с философским камнем, Лес!

– Верно. – Лесли наморщила лоб. – Но до этого я хотела рассказать побольше, потому что понадобилось время, чтобы потомки графа ди Мадроне выследили первого путешественника во времени, Ланселота де Вильерса...

– Ты можешь спокойно это пропустить, – перебил её Гидеон. – Так много времени у нас нет. Послезавтра мы снова встречаемся с графом, и за это время я должен – согласно его распоряжению – раздобыть кровь Люси и Пола. Я боюсь, что если мне не удастся наколдовать другой план... – Он вздохнул. – Итак?

– Нам не стоит упускать детали, – Лесли тоже вздохнула и на какой-то момент опустила лицо в ладони. – Ну ладно. Стражи верят, что философский камень – это нечто, что продвинет человечество вперёд, поскольку он в состоянии излечить все болезни, верно?

– Верно, – хором ответили мы с Гидеоном.

– Но Люси, Пол и дедушка Гвенни, а также люди из Флорентийского альянса считали, что это ложь!

Я кивнула.

– Подожди. – Гидеон нахмурил брови. – Дедушка Гвенни? Наш Великий Магистр до дяди Фалька?

Я кивнула опять, на сей раз с чувством вины. Он уставился на меня, и внезапно у него стал такой вид, как будто его осенило.

– Продолжай, Лесли, – сказал он. – На что ты наткнулась?

– Люси и Пол думали, что граф хочет философский камень только для себя. – На один момент Лесли замолчала, чтобы убедиться, что мы не отрываемся от её губ. – Потому что философский камень сделает его, и только его, бессмертным.

Мы с Гидеоном молчали. Я была довольно-таки впечатлена. Как Гидеон, я не знала. По его лицу не было видно, что он чувствует.

– Конечно, графу пришлось выдумать всю эту чушь про спасение человечества и бла-бла-бла, чтобы он мог убедить людей помогать ему, – продолжала Лесли. – Он вряд ли смог бы основать такую могущественную тайную организацию, если бы рассказал о своих истинных намерениях.

– И это всё? Речь идёт только о том, что старое трепло боялся умереть? – спросила я. Я была почти разочарована. И это тайна, сокрытая за тайной? Для этого все приложенные усилия?

Пока я скептически качала головой и формулировала в мыслях фразу, начинающуюся с "Но", брови Гидеона ещё больше сошлись на переносице.

– Это возможно, – пробормотал он. – Чёрт побери, Лесли права! Это подходит.

– Что подходит? – спросила я.

Он вскочил и начал бегать по комнате.

– Я не могу поверить, что моя семья столетиями слепо бегала у него на поводке! – вскричал он. – Что я слепо бегал у него на поводке! – Он остановился передо мной и глубоко вздохнул. – Единым целым станут драгоценности, наполнят воздух ароматом бесконечности - и лишь один останется для вечности. – Если читать буквально, можно это понять. – Все недуги излечатся и забудутся, под созвездием двенадцати обещанья сбудутся. Конечно! Чтобы дать кому-то вечную жизнь, эта субстанция должна излечивать все болезни. – Он потёр себе лоб и показал на растрёпанные бумаги на столе. – А предсказания, которые граф утаил от Стражей, говорят об этом ещё отчётливей. В круге крови возникает бесконечность, философский камень связывает вечность. В платье юности взовьётся страсть, дав носителю подлинную власть. Как просто! Почему я сам не догадался? Я был так зафиксирован на том, что Гвендолин должна из-за меня умереть, что я совершенно не понял истины! Хотя она была видна как на ладони.

– Ну да, – сказала Лесли, которая не смогла сдержать торжествующей улыбки. – Я думаю, твои сильные стороны лежат в других областях. Верно, Гвенни? – Примирительным тоном она добавила: – И у тебя было много других дел.

Я схватила бумаги Гидеона.

– Но смотри внимательно - когда На небо взойдёт двенадцатая звезда, рок земной судьбы придавит вечность, юность канет и прервётся бесконечность. Лишь когда погаснет двенадцатая звезда, то орёл добьётся своей цели навсегда, – запинаясь, прочитала я вслух и попыталась проигнорировать, что при этих словах у меня волоски на руках встали дыбом. – Окей, двенадцатая звезда – это я, но остальное для меня – это по-китайски...

– Здесь на полях написано: "Как только я получу эликсир, она должна умереть!" – пробормотала Лесли, прижавшись ко мне головой. – Ты ведь это понимаешь, да? – Она крепко меня обняла. – Ты не должна больше никогда, никогда приближаться к этому убийце, понятно? Этот проклятый Круг крови просто не должен быть замкнут, ни в коем случае! – Она отодвинула меня от себя. – Люси и Пол, скрывшись с хронографом, попытались сделать всё возможное. Как по-дурацки, что существовал второй хронограф. – Она отпустила меня и с упрёком посмотрела на Гидеона. – И кое-кто в этой комнате со всем усердием и старанием заправляет его кровью путешественников во времени. Пообещай мне, что этот граф никогда не получит возможности задушить или заколоть Гвенни или...

Хемериус вынырнул из своего глубокого сна.

– Отравить, застрелить, повесить, обезглавить, растоптать насмерть, утопить, сбросить с небоскрёба... – восхищённо вскричал он. – О чём речь?

– Лишь когда погаснет двенадцатая звезда, то орёл добьётся своей цели навсегда, – тихо произнёс Гидеон. – Но она не может умереть.

– Не должна, хочешь ты сказать, – поправила его Лесли.

– Должна, может, обязана, вынуждена, – пробубнил Хемериус и снова опустил голову на лапы.

Гидеон сел перед нами на корточки. Его взгляд опять стал очень серьёзным.

– Это то, что я хотел тебе сказать, прежде чем мы... – Он откашлялся. – Ты уже рассказала Лесли, что лорд Аластер уколол тебя шпагой?

Я кивнула, а Лесли сказала:

– Ей чертовски повезло, что удар не был по-настоящему опасным!

– Лорд Аластер – один из лучших фехтовальщиков, которых я знаю, – сказал Гидеон. – И его удар был по-настоящему опасным. Опасным для жизни. – Кончиками пальцев он дотронулся до моей руки. – Смертельным, если говорить прямо.

Лесли попыталась глотнуть воздуха.

– Но я же себе это только вообра... – пробормотала я, но вспомнила о своём воспарении к потолку и о том, как я сверху наблюдала за происходящим.

– Нет! – Гидеон покачал головой. – Ты это себе не вообразила! Я вообще не знаю, можно ли себе такое вообразить. И, в конце концов, я тоже там был! – На какой-то момент он, казалось, не мог продолжать, но затем снова взял себя в руки. – Когда мы вернулись назад, ты по крайней мере полминуты не дышала, и когда я с тобой появился в подвале, у тебя по-прежнему не было пульса, я полностью в этом уверен. И минуту спустя ты села, как будто ничего не произошло.

– И это означает? – спросила Лесли, и теперь уже она смотрела как овца.

– Это означает, что Гвенни бессмертна, – ответил Гидеон и подарил мне слабую улыбку. Я могла лишь ошеломлённо таращиться в ответ.

Хемериус выпрямился и неуверенно почесал себе живот. Его рот открылся и снова закрылся, но вместо комментария он выплюнул на подушку струю воды.

– Бессмертна? – Глаза Лесли широко открылись. – Как... как Горец?

Гидеон кивнул.

– Только она не умрёт, если её обезглавят. – Он снова встал, и его лицо затвердело. – Гвендолин вообще не может умереть – разве что она сама лишит себя жизни. – Тихим голосом он продекламировал: – Знай – звезда сгорит в любовной муке В добровольной с жизнию разлуке.

Когда я открыла глаза, в комнату лились лучи восходящего солнца, они гоняли в воздухе пылинки и озаряли их розовым светом. Я сразу же – в отличие от предыдущих дней – полностью проснулась. Я осторожно нащупала ранку под ночной рубашкой и провела по ней пальцем. Бессмертна.

Вначале я отказывалась верить утверждению Гидеона – просто потому, что оно было совершенно абсурдным, а моя жизнь и без того стояла на грани коллапса из-за всех этих сложностей. Мой разум элементарно отказывался принять этот факт.

Но глубоко внутри я сразу поняла, что Гидеон прав: шпага лорда Аластера убила меня. Я чувствовала боль и видела, как гаснет слабый остаток моей жизни. Я сделала свой последний вдох – и тем не менее я жила.

Тема бессмертия не отпускала нас всю оставшуюся часть вечера. После того, как прошёл первый шок, их, особенно Лесли и Хемериуса, невозможно было остановить.

– Это значит, что у тебя никогда не будет морщин?

– А если на тебя упадёт восьмитонный кусок бетона? Тебе придётся жить в плоском виде, как почтовой марке?

– Может быть, ты не бессмертна, а у тебя семь жизней, как у кошки?

– Если ей выколют глаз, отрастёт ли он заново?

Тот факт, что Гидеон не знал ответа ни на один из их вопросов, им никак не мешал. Может быть, они бы всю ночь продолжали в том же духе, если бы не пришла мама и не отправила Лесли с Гидеоном домой. К сожалению, она была неумолима.

– Пожалуйста, подумай о том, что ты вчера ещё была больна, Гвендолин, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты выспалась.

Выспалась – как будто после такого дня можно было подумать о сне! И ещё так много надо было обсудить!

Я с Гидеоном и Лесли отправилась вниз, чтобы попрощаться с ними у входной двери. Причём Лесли, как хорошая подруга, сразу всё поняла и побежала вперёд к автобусной остановке, чтобы срочно позвонить по мобильнику (я слышала, как она говорит в трубку: "Привет, Берти, я скоро буду дома"). Хемериус, к сожалению, не был столь деликатен. Он свесился вниз головой с козырька над входной дверью и распевал каркающим голосом: "Гвенни со своим дружком обнялись под козырьком, козырёк трясётся, Хемериус смеётся".

В конце концов я неохотно оторвалась от Гидеона и вернулась назад в свою комнату с твёрдым намерением всю ночь размышлять, разговаривать по телефону и ковать планы. Но едва я – на один момент – вытянулась на кровати, как я тут же крепко и глубоко заснула. С остальными, очевидно, произошло то же самое – на дисплее моего мобильника не было ни одного пропущенного звонка.

Я с упрёком посмотрела на Хемериуса, потягивающегося и зевающего у меня в ногах:

– Ты должен был меня разбудить!

– Я что, твой будильник, о бессмертная госпожа?

– Я думала, призракам... э-э-э... демонам сон не нужен.

– Возможно, что и не нужен, – сказал Хемериус. – Но после такого плотного ужина неплохо было поспать. – Он наморщил нос. – А тебе неплохо бы пойти в душ.

Да, тут он был прав. Поскольку остальные ещё спали (в конце концов, была суббота), я смогла занять ванную на целую вечность и использовать огромное количество шампуня, душ-геля, зубной пасты, лосьона для тела и маминого крема от морщин.

– Позволь угадать – жизнь такая прекрасная-распрекрасная, а ты себя чувствуешь – хаха! – как заново родившись! – сухо высказался Хемериус, когда я, одеваясь, радостно улыбалась своему отражению в зеркале.

– Вот именно! Ты знаешь, я вдруг стала смотреть на жизнь совершенно другими глазами...

Хемериус фыркнул.

– Ты, наверно, думаешь, что тебя осенило, но на самом деле это всего лишь гормоны. Сегодня ты ликуешь, а завтра до смерти расстроена, – сказал он. – Девчонки! Следующие двадцать, тридцать лет так и будет продолжаться. А потом резкий переход в климактерический период. Хотя – возможно, у тебя такого не будет. Бессмертная с кризисом среднего возраста – это что-то не то.

Я одарила его мягкой улыбкой.

– Знаешь, маленький брюзга, ты вообще не… – Звонок мобильника прервал мою речь. Лесли спрашивала, во сколько мы встретимся, чтобы приступить к созданию марсианских костюмов для вечеринки Синтии.

Вечеринка! Я не могла поверить, что она о ней вспомнила.

– Знаешь что, Лес, я вот думаю, а стоит ли мне вообще туда ходить. Так много всего произошло, и…

– Ты должна пойти. И ты пойдёшь. – Тон Лесли был категоричен. – Потому что я вчера организовала нам сопровождение, и если ты не пойдёшь, то я окажусь в неловкой ситуации.

Я застонала.

– Надеюсь, ты не привлекла опять твоего придурковатого кузена и его пукающего друга, Лесли? – На какой-то ужасный момент у меня перед глазами возник зелёный мусорный мешок, надуваемый газами. – В прошлый раз ты поклялась, что больше никогда этого не сделаешь. Надеюсь, мне не надо напоминать тебе об этом деле с конфетами «Шоколадный поцелуй», которые…

– Насколько глупой ты меня считаешь? Я никогда не допущу одной и той же ошибки дважды, ты же знаешь! – Лесли сделала маленькую паузу, а затем продолжала якобы равнодушным тоном: – Вчера по дороге к автобусу я рассказала Гидеону о вечеринке. И он буквально навязал себя в качестве сопровождения. – Ещё одна маленькая пауза. – Себя и своего брата. И поэтому ты не можешь увильнуть.

– Лес! – Я могла себе представить, как протекал этот разговор. Лесли была мастером манипуляции. Наверное, Гидеон так и не понял, что с ним произошло.

– Поблагодаришь меня позже, – сказала Лесли и захихикала. – Теперь нам надо продумать, как мы будем делать себе костюмы. Я взяла зелёный дуршлаг и повтыкала в него соломинки, он будет грандиозно смотреться в качестве шляпы. Если хочешь, я отдам его тебе.

Я застонала.

– О Боже! Ты действительно требуешь от меня, чтобы я пошла на моё первое официальное свидание с Гидеоном в мусорном мешке и с дуршлагом на голове?

Лесли запнулась лишь на короткий момент.

– Это искусство! И это остроумно. И ничего не стоит, – пояснила она. – Кроме того, он так в тебя влюблён, что ему это будет безразлично.

Я уже видела, что тут надо действовать потоньше.

– Ну хорошо, – сказала я, якобы смирившись. – Раз уж ты непременно этого хочешь, отправимся на вечеринку в костюмах марсиан. Ты такая крутая. И я немного тебе завидую, потому что тебе совершенно всё равно, находит ли Рафаэль девушек с дуршлагом на голове сексуальными. И что ты во время танца будешь потрескивать, а при прикосновениях к тебе будет ощущаться… мусорный мешок. И что от тебя пойдёт лёгкий химический запах. И что Шарлотта в костюме феи будет проплывать мимо нас и делать гадкие замечания…

Лесли молчала ровно три секунды. Затем она медленно сказала:

– Да, мне на это действительно наплевать…

– Я знаю. Иначе я бы предложила, чтобы нас одела мадам Россини – она одолжит нам всё, что у неё есть зелёного: костюмы из фильмов с Грейс Келли и Одри Хёпберн, платья для чарльстона из золотых двадцатых, бальные наряды из…

– Ладно, ладно, – резким голосом перебила меня Лесли. – Ты меня убедила уже с Грейс Келли. Забудем дурацкие мусорные мешки. Ты думаешь, твоя мадам Россини уже проснулась?

– Как я выгляжу? – Мама повернулась вокруг своей оси. С тех пор как ей утром позвонила миссис Дженкинс, секретарь Стражей, и попросила сопровождать меня на элапсирование в Темпл, она уже трижды переодевалась.

– Очень хорошо, – рассеянно ответила я. Лимузин в любой момент появится из-за поворота. Приедет ли за мной Гидеон? Или он будет ждать меня в штаб-квартире? Вчерашний вечер закончился слишком внезапно. Нам надо было ещё так много друг другу сказать.

– Я считаю, с вашего позволения, что синее платье подойдёт лучше, – заметил мистер Бернард, обмахивающий картины в холле гигантской метёлкой для пыли.

Мама сразу же побежала наверх.

– Как вы правы, мистер Бернард! Это платье выглядит так, как будто я слишком тщательно выбирала наряд. Он может Бог знает что подумать. Как будто я расфуфырилась специально для него.

Я с упрёком улыбнулась мистеру Бернарду.

– И надо было это говорить?

– Она спросила. – Карие глаза за совиными очками подмигнули мне, потом он посмотрел в окно. – О, вот едет лимузин. Мне сказать им, что вы задерживаетесь? Потому что к синему платью она не найдёт подходящих туфель.

– Я сама это сделаю. – Я закинула сумку на плечо. – До свиданья, мистер Бернард. И, пожалуйста, не выпускайте из виду Сами-знаете-кого.

– Разумеется, мисс Гвендолин. Сами-знаете-кто ни за что не приблизится к Сами-знаете-чему. – С почти незаметной улыбкой он опять обратился к своей работе.

Никакого Гидеона в лимузине не было. Зато был мистер Марли, который открыл дверь машины, как только я вышла из дома. Его блинообразное лицо выглядело таким же перекошенным, как и все последние дни. Даже, может, ещё более кислым. И на моё радостное «Какой прекрасный весенний день, не правда ли?» он вообще не ответил.

– Где миссис Грейс Шеферд? – спросил он вместо этого. – У меня приказ незамедлительно доставить её в Темпл.

– Это звучит так, как будто вы хотите доставить её в суд, – сказала я. Если бы я знала, как близка я была к правде с этим замечанием, я бы не садилась в машину в таком хорошем настроении.

Когда мама наконец собралась, мы отправились в путь. Поездка в Темпл протекала довольно быстро для Лондона. Мы попали только в три пробки и уже через пятьдесят минут были на месте. Я опять спросила себя, почему нам нельзя добираться туда просто на метро.

У входа в штаб-квартиру нас поприветствовал мистер Джордж. Я заметила, что он смотрел серьёзнее, чем обычно, а его улыбка была какой-то принуждённой.

– Гвендолин, мистер Марли проводит тебя вниз на элапсирование. Грейс, вас ожидают в Драконьем зале.

Я вопросительно посмотрела на маму.

– Что же им от тебя надо?

Мама пожала плечами, но у неё внезапно стал напряжённый вид.

Мистер Марли вытащил чёрный шёлковый платок.

– Идёмте, мисс, – сказал он. Он взял меня за локоть, но, увидев мой взгляд, тут же отпустил его. Его уши стали огненно-красными. Поджав губы, он проскрипел: – Следуйте за мной. Сегодня в обед у нас очень плотный график. Я уже настроил хронограф.

Я послала маме ещё одну ободряющую улыбку, а затем поплелась за мистером Марли вниз. Он взял чудовищно быстрый темп и, как обычно, разговаривал при этом сам с собой. На следующем повороте он чуть не врезался в Гидеона, но тот сохранил присутствие духа и сумел увернуться.

– Здравствуйте, Марли, – сказал Гидеон небрежно, а мистер Марли с некоторым опозданием смешно подпрыгнул. Как и моё сердце – тем более что на лице Гидеона при виде меня расцвела улыбка шириной с восточную дельту Ганга (по меньшей мере!).

– Привет, Гвенни, хорошо спала? – спросил он любовно.

– Что вы делаете здесь, наверху? Вы давно должны быть у мадам Россини и переодеваться, – заявил мистер Марли. – У нас сегодня действительно очень плотный график, и операция Чёрный Турмалин тире Сап…

– Просто пройдите вперёд, Марли, – дружелюбно сказал Гидеон. – Я буду с Гвенни через пару минут. А потом я в момент переоденусь.

– Вы не име…– начал мистер Марли, но внезапно из взгляда Гидеона исчезло всё дружелюбие, и он стал таким холодным, что мистер Марли втянул голову в плечи. – Но не забудьте завязать ей глаза, – сказал он, передал Гидеону чёрный платок и умчался прочь.

Гидеон не стал дожидаться, пока он исчезнет из виду. Он прижал меня к себе и горячо поцеловал в губы.

– Мне так тебя не хватало.

Я была рада, что Хемериус не присутствовал при том, как я прошептала: «Мне тебя тоже», обвила его шею руками и страстно поцеловала. Гидеон прижал меня к стене, и мы оторвались друг от друга только тогда, когда картина рядом со мной упала на пол. Это было полотно маслом, изображавшее четырёхмачтовый корабль в бурном море. Я, переводя дыхание, попыталась вновь повесить его на гвоздь.

Гидеон мне в этом помогал.

– Я хотел позвонить тебе вчера вечером, но потом подумал, что твоя мама права и тебе срочно надо выспаться.

– Да, действительно. – Я снова оперлась спиной о стену и улыбнулась ему. – Я слышала, что мы сегодня вечером идём на вечеринку.

Гидеон засмеялся.

– Да – свидание вчетвером, вместе с моим младшим братом. Рафаэль был в восторге, особенно когда он узнал, что это идея Лесли. – Кончиками пальцев он погладил меня по щеке. – Наше первое свидание я представлял себе как-то по-другому. Но твоя подруга умеет быть очень убедительной.

– Она сказала тебе, что это костюмированная вечеринка?

Гидеон пожал плечами.

– Меня уже ничто не шокирует. – Кончики его пальцев пробежались от моей щеки к шее. – Нам вчера ещё много… э-э… надо было обсудить. – Он откашлялся. – Я бы охотно узнал всё о твоём деде и о том, как тебе, чёрт возьми, удалось с ним встретиться. И когда. И как это связано с той книжкой, которую Лесли всё время держала над головой, как Святой Грааль?

– О, «Анна Каренина»! Я принесла её тебе, хотя Лесли считает, что мы должны подождать, пока мы не будем полностью уверены, что ты на нашей стороне. – Я хотела взять свою сумку, но её не было. Я сердито поцокала языком. – Чёрт возьми! Мама взяла мою сумку, когда мы выходили из машины.

Откуда-то прозвучала мелодия из «Some guys finish last». Я невольно засмеялась.

– Это случайно не…

– Э-э-э… да. Не подходит? – Гидеон выудил свой мобильник из кармана брюк. – Если это Марли, я его… ох! Моя мать. – Он вздохнул. – Она нашла интернат для Рафаэля и хочет, чтобы я уговорил его туда отправиться. Я ей потом перезвоню.

Мобильник не замолкал.

– Возьми трубку, – сказала я. – Я за это время быстренько сбегаю за книгой.

Я убежала, не дожидаясь ответа. Наверное, мистер Марли внизу в подвале выйдет из себя, но мне это сейчас было всё равно.

Дверь в Драконий зал была приоткрыта, и ещё издали я услышала взволнованный мамин голос.

– Что это, допрос? Я уже объяснила свои причины – я хотела защитить свою дочь и надеялась, что ген унаследовала Шарлотта. Мне больше нечего сказать.

– Пожалуйста, сядьте. – Это был, несомненно, мистер Уитмен со своим тоном, которым он разговаривал с непослушными учениками.

Задвигались стулья. Послышались многочисленные откашливания. Я медленно подобралась поближе.

– Мы тебя предупреждали, Грейс. – Голос Фалька де Вильерса был ледяным. Наверное, мама как раз смотрела на свои туфли и спрашивала себя, зачем она, чёрт возьми, потратила столько усилий на одевание. Я прислонилась спиной к стене рядом с дверью, чтобы лучше слышать.

– Как глупо было думать, что мы не докопаемся до правды. – Мрачный голос доктора Уайта.

От мамы больше не доносилось ни звука.

– Вчера мы заехали в Котсволдс и посетили некую миссис Дон Хеллер, – сказал Фальк. – Это имя тебе знакомо, не правда ли?

Мама не ответила, и он продолжал:

– Речь идёт об акушерке, которая помогла появиться на свет Гвендолин. Поскольку ты совсем недавно оплатила её пребывание в коттедже своей кредитной карточкой, я подумал, что ты должна её вспомнить.

– Боже мой, что вы сделали бедной женщине? – вырвалось у мамы.

– Разумеется, ничего! Что вы себе вообразили! – Это был мистер Джордж.

А мистер Уитмен, чей голос источал сарказм, добавил:

– Но она, похоже, думала, что мы собираемся проводить с ней какие-то сатанистские ритуалы. Она впала в истерику и беспрерывно осеняла себя крестным знамением. А когда она увидела Джейка, то от страха чуть не упала в обморок.

– А я только хотел сделать ей успокоительный укол, – пробурчал доктор Уайт.

– Но в конце концов она успокоилась настолько, что мы смогли с ней относительно нормально побеседовать. – Это был снова Фальк де Вильерс. – И тогда она рассказала нам наинтереснейшую историю о той ночи, когда родилась Гвендолин. Почти как в страшной сказке. Честную, легковерную акушерку позвали к лежавшей в родах юной девушке, спрятавшейся в маленьком домике в Дареме от некой сатанинской секты. Эта жуткая секта, специализировавшаяся на нумерологических ритуалах, преследовала не только девушку, но и ребёнка. Акушерка точно не знала, что они собираются делать с маленьким червячком, но её фантазия, очевидно, не знала границ. Поскольку у неё было доброе сердце и поскольку ей к тому же заплатили не такую уж незначительную сумму – при случае ты можешь объяснить мне, Грейс, откуда ты взяла деньги, – она, приняв домашние роды, подделала дату в справке о рождении ребёнка. И она клянётся, что она никому об этом не сказала.

Некоторое время все молчали. Затем мама произнесла несколько строптивым голосом:

– Да, и что? Ведь это то же самое, что я вам рассказывала.

– Да, мы вначале тоже так подумали, – проговорил мистер Уитмен. – Но потом мы натолкнулись на парочку деталей в этом рассказе.

– В 1994 году тебе было почти 28 – ладно, в глазах акушерки ты могла считаться «юной девушкой», – продолжал Фальк. – Но кто тогда была обеспокоенная рыжеволосая сестра будущей матери, о которой говорила миссис Хеллер?

– Женщина уже тогда была довольно старой, – тихо сказала мама. – Возможно, она за это время впала в слабоумие.

– Возможно. Но для неё не составило никакого труда узнать юную девушку на фотографии, – сказал мистер Уитмен. – Юную девушку, которая той ночью родила дочь.

– Это была фотография Люси.

Слова Фалька обрушились на меня, как удар кулака в живот. В Драконьем зале повисло молчание. Мои колени подогнулись, и я сползла по стене на пол.

– Это… недоразумение, – услышала я в конце концов мамин шёпот. В коридоре послышались шаги, но я была не в состоянии повернуть голову. Я поняла, что это Гидеон, лишь когда он склонился надо мной.

– Что случилось? – спросил он шёпотом и присел передо мной на корточки.

Я не могла говорить, я лишь молча качала головой.

– Недоразумение, Грейс? – Фалька де Вильерса было отчётливо слышно. – На одной из фотографий женщина узнала и тебя – мнимую старшую сестру, которая передала ей конверт с небывало крупной суммой денег. Она узнала и мужчину, державшего Люси за руку во время родов! Моего брата!

И, как будто я ещё не всё поняла, он добавил:

– Гвендолин – ребёнок Люси и Пола!

У меня вырвалось странное повизгивание. Гидеон, лицо которого резко побледнело, взял мои руки в свои.

В Драконьем зале начала плакать моя мама.

Только это была не моя мама.

– Всё это было бы не нужно, если бы вы оставили их в покое, – всхлипнула она. – Если бы вы их не преследовали так безжалостно!

– Никто не знал, что Люси и Пол ожидали ребёнка! – резко сказал Фальк.

– Они совершили кражу! – фыркнул доктор Уайт. – Они украли самую ценную собственность Ложи и собирались уничтожить всё, что столетиями…

– Ах, да замолчите же вы! – вскричала мама. – Вы заставили этих молодых людей оставить их любимую дочь через два дня после её рождения!

Это был тот самый момент, когда я – сама не знаю, как – опять вскочила на ноги. Я больше ни секунды не могла этого слышать.

– Гвенни! – настойчиво произнёс Гидеон, но я стряхнула его руки и побежала.

– Куда ты? – Через несколько шагов он догнал меня.

– Подальше отсюда! – Я побежала ещё быстрее. Фарфор в витринах, мимо которых мы пробегали, тихонько звенел.

Гидеон схватил меня за руку.

– Я с тобой! – сказал он. – Я сейчас не оставлю тебя одну.

Позади нас в коридоре кто-то выкрикнул наши имена.

– Я не хочу… – прохрипела я. – Я не хочу ни с кем разговаривать.

Гидеон крепче сжал мою руку.

– Я знаю, где нас в ближайшие часы никто не найдёт. Нам сюда!

Из протоколов инквизиции патера-доминиканца Жиана-Петро Бариби, архив университетской библиотеки Падуи (расшифрованы, переведены и обработаны доктором М. Джордано).

27 июня 1542 года. Не посвятив меня, М. уговорил патера Доминикуса из третьего Ордена, человека весьма сомнительной репутации, провести обряд экзорцизма особого рода, чтобы излечить свою дочь Элизабетту от её мнимой одержимости. Когда я узнал об этом кощунственном замысле, было уже поздно. Хотя я получил доступ к капелле, где проводился этот позорный обряд, я не мог воспрепятствовать тому, чтобы девушка была напоена сомнительными субстанциями, от которых у неё изо рта пошла пена, глаза закатились, а сама она стала бормотать какую-то ерунду. Патер Доминикус в это время обрызгивал её святой водой. Вследствие этой обработки, которую я не боюсь назвать словом «пытка», Элизабетта той же ночью потеряла плод своего чрева. Перед своим отъездом её отец продемонстрировал не сожаление, а триумф по поводу изгнания демона. Признание Элизабетты, сделанное под воздействием субстанций и боли, он тщательно запротоколировал и подписал как доказательство своего безумия. Я с благодарностью отказался от копии – мой доклад Главе Конгрегации и без того натолкнётся на непонимание, в чём я полностью уверен. Я только хочу своим докладом поспособствовать тому, что М. попадёт в немилость у своих покровителей, но в этом отношении у меня мало надежды.